Плетёт свои сети хитрый Паук

      Бетти скучает по времени, когда у них еще были новости.       Не по тому, что в них тогда говорили — по крайне мере, уж точно не по тому, что говорили прямо перед тем, как жители Нью-Йорка лишились любой связи с внешним миром. Скорее, новости были просто чем-то, прочно ассоциирующимся с нормальностью. Человечество не находится на грани вымирания? Джей Джона Джеймсон твердит о том, что генетически-модифицированные мутанты скоро превратят их мир в руины.       На самом деле, Джей Джона Джеймсон, наверное, в любом случае ушел бы в отставку, потому что в итоге все начинается не с генетически-модифицированных мутантов. Ну, насколько Бетти может судить, потому что у них не осталось источников, которые могли бы это подтвердить. Как и то, жив ли Джей Джона Джеймсон или хотя бы просто кто-то из тех, с кем она сталкивалась каждый день в школьной столовой до того как все рухнуло.       На самом деле, в их довольно-таки хаотичном мире — или, по крайней мере, в их уж точно хаотичном Нью-Йорке всегда было сложно вычислить корень всех зол. Большинство сошлось на том, что все дело в астероиде, врезавшемся в Землю где-то на противоположной стороне земного шара. (Прямо как тот, из-за которого могли вымереть динозавры, — заметил тогда Эйб, многозначительно подняв в воздух палец. Бетти понятия не имеет, жив ли Эйб до сих пор.)       Все то же большинство с пеной у рта заявляло, что именно астероид занес на Землю патогенный инопланетный вирус, всего за несколько дней прикончивший половину человечества, и еще половину половины превративший в существ, отдаленно напоминающих зомби из «Ходячих мертвецов». Отдаленно — потому что они точно так же с удовольствием жрали человеческую плоть и, судя по всему, не блистали интеллектом, вот только следов разложения, по которым можно было бы безошибочно определить, что от этих парней лучше держаться подальше, им определенно недоставало. На взгляд Бетти, черные запавшие глаза и черные же вены — слишком мало для того, чтобы отличить зараженных от не зараженных, и, вообще, многие ее одноклассники выглядели примерно так же накануне экзаменов. Например, тот же Питер Паркер, который в последние недели перед всем этим и сам был похож на зомби, которому не помешало бы спать хотя бы несколько часов в неделю.       В тот день, когда все началось — то есть, после того, как в Землю, предположительно, врезался астероид («предположительно — потому что я не наблюдаю здесь природных катаклизмов», — заметил тогда Эйб, многозначительно подняв палец в воздух) и прямо перед тем, как люди решили, что есть других людей — крутая идея, Бетти осталась ночевать у Синди Мун. Не потому, что они обе были маленькими напуганными девочками, понятия не имеющими, как им справляться с последствиями предположительного начала конца света, а потому что их родители были не в городе, и, значит, было и самое время для вечеринки. В конце концов, они обе провели всю свою жизнь в Нью-Йорке, в котором разве что год, прошедший без безумных террористов или недружелюбных пришельцев, мог считаться нетипичным.       Тогда у них еще был Интернет, и хоть он и работал с перебоями, самым странным было не это. Самым странным было то, что им не удалось найти ни одной официальной новости о том, что на самом деле произошло несколькими часами ранее — твиттер и реддит безостановочно сыпали самыми безумными теориями и якобы фотографиями с места происшествия, подозрительно похожими на склеенные вместе кадры из десятка фильмов-катастроф, а редкие замечания о начале зомби-апокалипсиса звучали совсем уж нелепой шуткой.       На следующее утро люди ели людей так обыденно, словно всю жизнь этим занимались.       —       Карандаш ломается в ее пальцах.       Уродливый, враждебный — ЭмДжей думает, что Нью-Йорк теперь звучит как «свобода».       На странице скетчбука, лежащего на ее коленях — хаос. Люди набрасываются друг на друга за последнюю упаковку воды, люди убивают друг друга за возможность быстрее залить в бак бензина и уехать, словно действительно надеются прорваться сквозь кордон на границе города, люди, открыв рты, смотрят, как пассажирка такси пожирает водителя, зачем-то продолжающего отчаянно сигналить.       Она слышала, что другим городам повезло меньше — по крайней мере, так было до того, как пропала связь с внешним миром. По крайней мере, некоторые утверждали, что прямо посреди с детства знакомых улиц внезапно появились аномальные зоны, в которых вещи вроде пожирающих друг друга домов (ЭмДжей понятия не имеет, что это вообще может значить) были чем-то обыденным.       ЭмДжей смотрит на обломки карандаша и задумчиво щурится.       Ее пальцы покраснели, кожа потрескалась от холода — с каждым днем солнечного света становится все меньше и температура продолжает падать, и, если это продолжится, ей, видимо, придется забыть о растительной пище. Небо становится темнее и ниже — они бы уже давно начали жечь электричество даже днем, если бы оно у них осталось.       После того, как мир превратился в декорации к постапокалиптическому фильму, обезумевшие люди — из тех, кто выжил и не превратился в поедающих человеческую плоть психов, разумеется, в первую очередь разграбили магазины с продовольствием. ЭмДжей никогда не забудет, как на ее глазах маленькая хрупкая блондинка насмерть забила куском арматуры парня, пытавшегося отобрать у нее коробку с консервами. Потом, когда температура продолжила падать, словно всего остального было мало, пришел черед магазинов одежды: на этот раз ЭмДжей наблюдала, как группа женщин немного за тридцать словно загипнотизированная застыла возле стойки с явно не предназначенными для условий апокалипсиса дорогущими туфлями и с трудом сдерживала желание покрутить пальцем у виска. Прошло всего несколько дней, и явно не все люди успели осознать, что новый безумный мир — не временное явление и не что-то, от чего лично им удастся отмахнуться, так что отдел с теплыми и практичными походными вещами выглядел практически так же, как до всего этого. К счастью для ЭмДжей. Ну и, когда в мозгах людей наконец забрезжило понимание, они набросились на оружейные магазины. Именно тогда выходить на улицу стало по-настоящему опасно.       Канцелярские магазины остались нетронуты. Возможно, это делало ее ненамного умнее тех женщин, отстраненно размышляла тогда ЭмДжей, быстро хватая несколько карандашей и выглядывая из-за стойки, чтобы убедиться, что у входа не торчит очередной приверженец каннибализма. Но она рисовала столько, сколько себя помнила. В хорошие дни, в плохие, в безумно плохие. Иногда ей казалось, что это единственное, что может удержать ее на плаву, когда все вокруг рушится. Ну, сейчас все, можно сказать, взорвалось ко всем чертям.       Канцелярские магазины продолжают оставаться нетронутыми, вот только это не отменяет того, что ближайший — в нескольких кварталах от дома, в котором ЭмДжей скрывается большую часть времени. (Ее собственный превратился в обугленные балки и даже не по вине тех, кому теперь можно было абсолютно законно вышибать мозги, а тех, у кого их, видимо, никогда не было.)       ЭмДжей спокойно бросает скетчбук в лежащий рядом на крыше походный рюкзак и дергает молнию, забрасывая его на плечи. Затем она наклоняется, чтобы подобрать обломки карандаша, и именно тогда замечает на соседней крыше знакомый темный силуэт.       Ее сердце мгновенно разгоняется от всплеска адреналина. ЭмДжей отступает назад, не сводя с него взгляда, однако силуэт не делает попытки двинуться в ее сторону.       Это даже смешно: Земля стремительно замерзает, человечество поразил зомбовирус и, словно всего этого недостаточно — люди твердят про какие-то аномальные зоны, а Джей Джона Джеймсон до последнего убеждал всех, кто был готов его слушать, что во всем виноваты генетически-модифицированные мутанты — и, в частности, Паук.       Джей Джону Джеймсона, пожалуй, немного оправдывало то, что Паук был кем угодно, но не обычным человеком. Обычные люди не карабкаются по вертикальным стенам и не бросаются автобусами. Джей Джона Джеймсон кричал со всех экранов, зловеще шевеля усами, что Паук был первым экспериментом правительства, сбежавшим из лаборатории, и все, так называемые, «зомби» — это последующие, закончившиеся провалом.       Тогда, целую вечность назад, лениво просматривая сайт с фотографией Джей Джея в левом верхнем углу, которая казалось, следила за ней с крайней степени неодобрением во взгляде, ЭмДжей находила всеобщую одержимость Пауком забавной. Он был чем-то вроде монстра, которым матери пугают непослушных детей, и в то же время для настоящих монстров он был врагом номер один тоже. Паук был опасным безумцем, постоянно ввязывающимся в разборки между криминальными авторитетами и, казалось, поставившим себе задачу стать занозой в заднице у каждого из них.       Паука боялись: он был быстрым, нечеловечески сильным и абсолютно неуловимым. Полностью черный костюм позволял ему сливаться с темнотой подворотен, и никто не знал, кто скрывается под маской.       Правда, когда количество смертей и превращений в монстров стало экспоненциально возрастать, Джей Джей быстро исправился, утверждая, что во всем виноват недоработанный вирус, вырвавшийся из секретной лаборатории и теперь угрожающий всему живому.       Потом он заткнулся — как и остальные новостные каналы, как и любые источники новостей о внешнем мире, и для Нью-Йорка наступило информационное молчание.       Паук остается неподвижным, пока ЭмДжей медленно отступает, сжимая в кармане бесформенной парки пистолет. Паук по-прежнему не двигается — что же, его удача, и она скрывается в доме, позволяя тяжелой двери отрезать ее от внешнего мира. Сердце ЭмДжей все еще колотится, когда она распахивает дверь ближайшей квартиры и стремительно пересекает крохотную комнату с покрытыми пылью поверхностями, прилипая к окну. На соседней крыше никого нет, но это не заставляет ее почувствовать себя в безопасности.       —       Флэш считает это уродливой насмешкой судьбы.       Каждое утро, открывая глаза и слушая, как отец орет на мать, он размышлял о том, что было бы неплохо, врежься в землю метеорит и положи всему этому конец. Он не имел в виду также и сраный зомби-апокалипсис, неа. Последнее, чего ему хотелось — однажды спуститься в гостиную и обнаружить собственную мать, вцепившуюся в горло его отцу. Не то чтобы он сочувствовал ублюдку, но это было уже слишком. Флэш отступал, стараясь быть настолько тихим, насколько это возможно, но в какой-то момент его мать застыла и неожиданно вскинула голову, безошибочно поворачиваясь в его сторону. Теперь ее лицо, залитое кровью, и ее глаза — безумные, пустые, абсолютно черные — это единственное, что он видит, когда проваливается в беспокойные сны ночами.       Наверное, после такого зрелища заваленная изуродованными трупами улица не должна была стать для него чем-то из ряда вон, но она, пожалуй, именно им и становится. Флэш останавливается и делает несколько глубоких вдохов, пытаясь побороть приступ тошноты, а потом продевает руки в лямки наскоро собранного рюкзака и, больше не оборачиваясь, уходит.       Его матери в тот день нет дома — он старается не думать о том, где она может быть. Он старается не думать о покрытой бурыми пятнами гостиной. Флэш позволяет своим мыслям отстраненно блуждать, пока собирает вещи, понимая, что вряд ли сюда вернётся.       Тогда Флэш понятия не имеет, куда ему идти. Проходит неделя — и ничего не меняется. Выезды из Нью-Йорка закрыты, хотя он сильно сомневается, что за пределами города — лучше, связи больше нет — впрочем, не то чтобы у Флэша слишком много тех, с кем он бы хотел встретить апокалипсис.       Большую часть времени он блуждает, опасливо оглядываясь, чтобы не напороться на очередного зомби. Это, почему-то, кажется ему более безопасным, чем оставаться на месте.       Несколько раз он успевает заметить стремительную, смертоносную и абсолютно бесшумную фигуру Паука, расправляющегося с оказавшимися у него на пути зомби, тянущими к нему изуродованные почерневшими венами руки. Флэш надеется, что не столкнется с ним, если его однажды тоже потянет попробовать человеческое мясо — словно столкнуться с Пауком в любой другой ситуации когда-нибудь входило в список его желаний.       —       Освещение, даже сброшенное до минимума, ослепляет на фоне погрузившегося в темноту города.       Роуди уверен: ЩИТ сошел с ума, если считает, что их главная угроза — одетый во все черное парень, известный под кодовым именем Паук.       — С каких пор ты вообще к ним прислушиваешься, Тони? — спрашивает он, наблюдая, как его лучший друг прислоняется поясницей к столешнице, с отстраненным выражением лица наблюдая, как кофемашина варит ему очередную порцию кофе. Роуди размышляет, что здесь, в Башне Мстителей, питаемой чистой энергией, конец света может стать одной из тех вещей, которые проходят незаметно.       На самом деле, он знает, с каких.       Смерть Пеппер становится одновременно чем-то, что заставляет всегда оживленный и нетерпеливый взгляд Старка потухнуть и при этом причиной, по которой он впервые за долгое время связывается с ЩИТом. Очевидно, что теперь причин разобраться с ГИДРой у Старка становится больше, вот только ЩИТ неожиданно переключается на другую задачу — поймать преступника-мутанта-суперзлодея, последние несколько месяцев держащего в страхе весь Нью-Йорк.       Все приобретает новую степень абсурдности, когда происходит конец света, а цели ЩИТа остаются прежними.       — Какой вообще в этом смысл? — раздраженно добавляет Роуди, и Старк неожиданно поворачивается в его сторону.       — Может, они считают, что этот парень в одиночку решил поработить Вселенную, — предполагает он, пожимая плечами.       Джеймс Роудс знает Тони Старка так хорошо, как тот сам себя, наверное, не знает — в основном из-за нежелания признавать собственные чувства, оставшегося его визитной карточкой с подросткового возраста. Джеймс Роудс может точно сказать, когда за сарказмом и избеганием прямого ответа на вопросы скрываются злость или боль, но то, чего он никогда не знал — как это исправить.       — Я серьезно, Тони, — он поджимает губы, когда понимает, что не дождется ответа.       Старк снова неопределенно дергает плечом.       — Как и я.       Роуди снова открывает рот, но Тони его опережает, взмахивая рукой куда-то в сторону потолка.       — Пятница, покажи все, что у нас есть на Паука, — говорит он, и Роуди отодвигает в сторону полупустую кружку, когда ИИ выводит мерцающую голограмму прямо перед его лицом.       Это не то, что он ожидает увидеть: когда ЩИТ потребовал, чтобы Старк разобрался с Пауком, Роуди был уверен, что тот не стал возражать только потому, что у него банально не было моральных сил это сделать, и только сейчас он полностью осознает, насколько ошибался.       Потому что перед ним — досье на Паука, которое не выглядит так, словно Тони начал собирать его только вчера. Роуди недоверчиво просматривает информацию, зацепляясь за слово «паутина» со знаком вопроса рядом, а потом его взгляд останавливается на нескольких фотографиях, собранных в один файл без имени. Роуди моргает, однако картина не меняется: это день, когда умерла Пеппер, это — абсолютно точно, агенты ГИДРы. И Паук, стоящий в двух шагах от них так непринужденно, словно встретил старых друзей.       Роуди сглатывает и хмурится, не отрывая взгляда от снимков.       — Ладно, — говорит он. — Так какой план?