Сын амазонки

      

«Нам нужен мир. И желательно весь».

                           Владимир, увидев снова свою красавицу, почти забыл о прошедшей встрече. Но, даже танцуя и с трудом избегая неверных шагов в полузабытых дворцовых забавах, он подспудно чувствовал на себе взгляд первого советника. Князь Николай Романов, одетый с иголочки, свысока наблюдал, как мимо проходят подданные его царственного родственника, но в то же время зорко следил за каждым шагом воскресшего из небытия высокородного князя.       Именно к нему привел Владимира Заморенов, повстречав нового знакомого практически у дверей. Именно его он не зря подозревал в склонности управлять всем и всеми из тени. Легкое прикосновение к сознанию коменданта сразу же обнаружило слепую подчиненность того Романову.       Князь с первых же секунд показался Владимиру человеком решительным, и Корф сразу же приготовился к неизбежному удару.       Который мгновенно последовал за приветствиями.       — Михаил Репнин, — задумчиво проговорил Николай, поигрывая бровями. — Не ожидал, признаться, увидеть вас. Ходили слухи, что ваша ветка дома Романовых… разорилась в пух и прах.       Корф позволил едва заметной усмешке коснуться кончика губ.       — К счастью, отец благоразумно отправил меня учиться на Восток, где я сумел поправить семейные дела. — И ответный удар: — Даже более того, вернуться в ту сферу, которая полагается княжескому статусу.       А потом добить, уже максимально жестко и без тени юмора:       — К сожалению, отец погиб еще до моего возвращения. Я обнаружил пепелище на месте нашего дома.       Николай вскинул брови домиком и повернулся к Заморенову.       Тот с поклоном протянул своему начальнику бумаги, которыми снабдил Корфа сердобольный комендант сторожевой крепости, отец Константина.       — Господин Заморенов уверил меня, что именно вы можете определить сферу, где я буду полезнее всего, — заговорил Владимир, пока князь просматривал грамоты.       — Хотите на войну? — между делом остро бросил тот.       — Как будет угодно Его Величеству, — смиренно отозвался Владимир, да так, что ни одно ухо не расслышало бы фальши.       И тут он почувствовал настойчивое прикосновение к собственному сознанию, громче самого мощного оркестра и въедливее стаи восточных комаров. Романов даже не стеснялся, вероятно, привыкнув иметь дело с настолько же легкомысленными, насколько напудренными, дворянскими детьми.       Владимир резко встретил взгляд пронзительных умных глаз и, уже не скрываясь, противопоставил облако пустоты в ответ на беспардонное давление. О, как любил наставник говорить, что это противостояние — глаза в глаза — было самым непримиримым противоборством, испокон веков практикуемым сильнейшими. И так же часто он провоцировал на него своего ученика. Пустота постепенно растворилась, как туман, и осталась только воля: не сдаваться никогда.       Давление исчезло так же быстро, как и появилось. Князь Николай теперь смотрел вскользь на своего визави, всем своим видом демонстрируя, что не удивлен результатом теста. Что ж, пусть знает, что тот на Востоке действительно учился. Корф чуть не усмехнулся, но вовремя повесил на лицо выражение искренней доброжелательности.       Атмосфера из грозовой перетекла в легко-облачную, и Владимир понял, что первый шаг пройден.       — Возможно, я возьму вас к себе, Репнин, — наконец промолвил князь, постукивая друг о друга тонкими пальцами, на которых красовалось несколько колец, подчеркивающих светский лоск своего обладателя. — В конец концов, мы родственники.       «Хотите держать глаз да глаз, Ваша Светлость?» Корф не возражал. Более того, именно на это он рассчитывал, открыто встречая вызов первого советника.       Знакомое ощущение возникло неожиданно, и Владимир лишь заметил, что и его собеседник необычно встрепенулся, будто хищная птица, почуявшая то ли охотника, то ли добычу.       — Не высовывайтесь, Репнин, — буркнул князь, разворачиваясь по направлению к дверям, в которых появились две знакомые фигуры.       Александр был разодет, утопая в драгоценностях, как праздничный торт в цветных марципанах. Высокомерное выражение лица подчеркивало бледность его щек и горящие, слегка шальные глаза. Его спутник двигался с осторожностью хищника во вражеском логове, быстро и властно, несмотря на грузность, которая давила его к земле. С таким липким и наглым безадресным ментальным давлением Владимир еще не имел дела и быстро последовал совету князя, слившись с паркетом не хуже Заморенова.       Носатый посол тоже оказался непрост. Сколько же их здесь таких на единицу пространства?       Заговорщики, один из которых был лишь пешкой в игре другого, как ни в чем не бывало прошествовали внутрь и направились прямо к Николаю, который даже не попытался скрыть кислую мину. Почему они не пошли сразу к царю, Владимир не понял, но приготовился к неприятной встрече. Ему предстояло расстроить планы этого напыщенного аристократа на брак с царевной, и Корф собрал всю свою решительность скрепя сердце.       Заморенов, который все это время присутствовал рядом не громче предмета интерьера, получил короткое распоряжение отнести бумаги Репнина адъютанту первого советника и шустро улизнул прямо перед носом еще одного псевдо-Романова.       Проигнорировав собеседника Николая, Александр сухо поздоровался и небрежно заявил:       — Князь, позвольте представить вам посла Абрии, графа Бенкендорфа.       Владимир сделал вид, что не почувствовал наглого прикосновения к сознанию.       Зато Александр вполне оправдал первое впечатление — высокомерного выскочки, погрязшего в сиропе самолюбования, который только подливал и подливал на его мозг хитроумный посол.       — Надеюсь, вы поспособствуете переговорам с Его Величеством. С этой войной давно пора кончать, — вскинув голову, заявил Романов.       Желает поставить князя в условия, в которых тот не сможет игнорировать проблему?       — Позвольте, — вступил в разговор Владимир, — но куда большей проблемой является вопрос: кто поставляет оружие южным дикарям? Сами они не способны производить его, да еще в таких количествах.       Он прекрасно понимал, в чей огород кидал камень, как и все остальные собеседники. Наставник часто с презрением говорил об Абрии именно по этой причине: абрийские элиты вооружали как свою армию, так и дикарей, чтобы иметь возможность решать те задачи, которые официально разрешить были не в силах.       Александр побелел, Бенкендорф перевел тяжелый взгляд на молодого человека, которого словно окатили холодом.       — Сударь? — процедил молодой Романов.       А старший быстро представил Корфа:       — Князь Михаил Репнин, мой помощник, познакомьтесь господа. Только что вернулся с Востока.       Приветливо улыбнувшись персонажам из детской страшилки, Владимир отвесил галантный поклон.       И он, и Николай не могли не заметить, как, стиснув зубы, изменился в лице Александр, а граф надавил так, что первый советник быстро отчеканил:       — Благодарю за правильную мысль, князь. Но идите уж танцевать. Многие наши дамы только и ждут такого кавалера.       Коротко склонив голову, Владимир растворился в толпе, радуясь, что все прошло весьма удачно. И сейчас, держа Анну в объятиях танца, он просто позволил себе наслаждаться теплом ее фиалковых глаз, не обращая внимания ни на что вокруг.