***
— Ты проспал весь полёт! Давай, вставай уже, через час посадка! Именно эти слова услышал Вашингтон, когда начал пробуждаться после долгого сна. Всё его тело затекло и неприятно ныло, отчего он медленно потянулся и перевёл сонный взгляд на брата: — Правда? Так быстро… — прохрипел он и, зевнув, мельком глянул в иллюминатор, где виднелось безоблачное небо и маленькие здания внизу. Нью-Йорк всё искал, чем бы себя занять, перебирая в сотый раз буклеты и стараясь скрыть свою взволнованность от предстоящих встреч. В конце концов он взялся за телефон и увлёкся напряженной игрой в змейку. Ди-Си, наблюдая за ним, встряхнул головой и сонной хрипотой поинтересовался: — Ты чего такой беспокойный? Нью-Йорк шумно вздохнул и пару минут не отвечал, пытаясь побить собственный рекорд. После проигрыша парень отложил телефон и, не веря себе, пробормотал: — Новый год в России… Я предвкушаю очень веселое времяпровождение, но это так волнительно! — он усмехнулся и, покачав головой, опасливо взглянул на иллюминатор, — Я бывал на рождественских празднованиях, наверное, в каждой европейской стране, но тут мне не доводилось отмечать. Это очень неожиданно, если честно, — озадаченно покосившись на сонного собеседника, пробормотал экономист, — Я до сих пор в некотором замешательстве, что меня пригласили вместе с тобой, а ещё мне кажется, что это не просто так… Но зачем я нужен Москве? Думаешь, из-за дефолта? Округ Колумбия зевнул и, подперев рукой лицо, тихо ответил: — А кто сказал, что ты нужен именно Москве? Если приглашение от неё — это мало что значит, — скучающе добавил он, с непониманием покосившись на брата, — Я думаю, мы всё узнаем, когда приедем! А пока нет смысла гадать и выдумывать, как мне кажется… Нью-Йорк, чуть поразмыслив, медленно кивнул: — Скорее всего, ты прав. Просто я с Москвой лично дел почти не имел, а тут нас с тобой зовут на такое мероприятие… Вашингтон лишь пожал плечами и, откинувшись на спинку кресла, спокойно ответил: — У тебя будет прекрасная возможность познакомиться получше в спокойной обстановке. Я вот вообще не волнуюсь на этот счёт, — совершенно спокойно ответил он, разглядывая вид за иллюминатором. — Конечно не волнуешься, ты ведь в России чаще, чем в Конгрессе бываешь! А с Москвой проводишь больше времени, чем за работой! — всплеснув руками, с шутливыми осуждением воскликнул экономист. Вашингтон, не глядя на него, холодно отрезал: — Про Конгресс было лишним. — А я и не знал, что эта тема тебя до сих пор задевает… — удивленно пробормотал парень и ненадолго умолк, а после озадаченно и прямо спросил, — И всё же, Ди-Си, — положив руку на его плечо для привлечения внимания, начал экономист, — В твоих поездках последних лет так много белых пятен и недосказанностей. Скажи мне, что ты нашёл в этой погрязшей в кризисах стране? Почему ты возвращался туда каждый раз? Вашингтон вздрогнул, медленно повернувшись, боязливо взглянул в его глубокие, синие глаза, в которых читалось любопытство и искреннее беспокойство. — Я не могу тебе сказать, — быстро ответил политик и нервно отодвинулся от брата, со всей серьёзностью добавив, — Будет проще, если это останется между мной и Москвой. — Видя, как во взгляде Нью-Йорка после этих слов появилось смятение и немой вопрос, он, как можно уверенней, поспешил обнадежить, — Поверь, это не что-то опасное! Все нормально. — После Ди-Си отчего-то облегченно вздохнул и с теплотой добавил, — И я безмерно благодарен Петербургу за то, что он не вмешивал тебя в это… Нью-Йорк, скрестив руки на груди, обиженно вздохнул и, со скептицизмом покосившись на брата, пробурчал: — Не хочешь — не говори! Главное, чтобы ваши заговоры и общие секреты не привели к ядерному апокалипсису! — он неожиданно нервно посмеялся и, пихнув поникшего политика в плечо, решительно заявил, — Я, между прочим, планирую до 2001 года дожить! Вашингтон удивлённо посмотрел на финансиста, и, чуть расслабившись, слабо улыбнулся ему и шутливо спросил: — Увидеть новый век и умереть? Тот нахмурился, а после громко и с решимостью заявил: — Я планирую жить вечно и очень счастливо! И тебе желаю того же. — Парень резко сменил тон и вполголоса многозначительно произнес, — А у тебя есть хорошее вино, праздничная атмосфера и целая неделя, чтобы найти идеальный момент для признания. — Он посмотрел на изумлённого брата горящими глазами, — За последние лет пять было время все обдумать. Во имя ООН и мира во всем мире, дерзай, пока есть возможность!***
— Мы почти добрались! Не отставай, Ди-Си! — с большими пакетами в руках и тяжелой сумкой на плече Нью-Йорк быстро спускался по ступеням трапа. Он был полон энергии и нетерпения, отчего вышло так, что они самыми первыми покинули тёплый салон самолёта. Вашингтон, сжавшись от порывов холодного ветра на взлетной полосе, на секунды остановился и оглядел давно знакомые места, начав неспешно спускаться по оледенелым ступеням, боясь упасть или выронить из рук горшок с хрупким растением. «Вот тут и начинается самое интересное…» — подумал он, вдохнув полной грудью морозный воздух и ступив на землю. Через пару минут они оказались в большом здании аэропорта. Толпы людей сновали из стороны в сторону, толпились у табло, сбивая с толку своими беспокойными метаниями и теперь уже более разборчивыми речами. Ди-Си огляделся вокруг и, вспомнив что-то, на секунды растерялся, будучи совершенно непривычным к такому столпотворению. Но, быстро отогнав неприятные ассоциации, парень спешно потянулся к телефону. Едва он успел набрать знакомый номер, как Нью-Йорк перебил его. — А может, нам не звонить и сделать им сюрприз? Думаю, мы сможем добраться сами. И это будет намного быстрее, — он заговорщически улыбнулся, — Как ты на это смотришь? Вашингтон с сомнением пробормотал: — Может быть, не стоит? Экономист начал настойчиво уговаривать, и после недолгой дискуссии Ди-Си сдался, а спустя некоторое время они уже сидели в такси. Американцы с интересом разглядывали пёстро украшенные центральные улицы, наполненные тёплым светом от разноцветных гирлянд на фонарях. За окном мелькали диковинные ледяные скульптуры и аляписто обвешанные игрушками елки. — До нашего уровня им ещё далеко, — разглядывая невзрачные ларьки и множество кустарных вывесок, задумчиво высказался Нью-Йорк. — Ох, это ты ещё не видел местную телевизионную рекламу… — стараясь подавить смех, тихо произнёс Ди-Си и, посмотрев в окно, с оптимизмом добавил, — Думаю, что у них все ещё впереди! Проспекты были заполонены шумными компаниями людей, которые что-то громко выкрикивали, зажигали бенгальские огни и танцевали. Всюду царила чарующая атмосфера праздника и простого человеческого веселья, которое было очень заразительно. Нью-Йорк, прильнув к замерзшему окну, с восторгом разглядывал мелькавшие улицы, радостных детей, что катались с ледяных горок и молодёжь, что просто весело проводила время, толпясь у импровизированных сцен. — Мы обязаны посетить Красную площадь сегодня! — решительно заявил экономист и взглядом, не принимающим возражений, посмотрев в сторону брата. Вашингтон лишь устало вздохнул и, покачав головой, усмехнулся: — Кто бы сомневался, что ты так скажешь… Вечно тебя тянет в самый центр! Нью-Йорк на эти слова колко ответил: — Прости, но не все такие, как ты! Я бы умер со скуки двести лет сидеть в Белом доме в Рождественскую ночь! — он тихо, но очень горделиво завершил, — Если бы не я, ты так бы и сидел в гордом одиночестве! Ди-Си закатил глаза и, скрестив руки на груди, пробурчал: — Раньше тащил на Тайм-сквер, теперь на Красную площадь… Откуда в тебе столько энергии?! Нью-Йорк на этот вопрос лишь пожал плечами, не найдя внятного ответа. — Понятия не имею! А меня удивляет, почему ты такой вечно утомленный, — резонно и с замешательством добавил он, — Ты ещё слишком молод! Как вообще возможно настолько сильно уставать?! Вашингтон после этих слов тяжело вздохнул и, отведя взгляд к окну, тоскливо пробормотал: — Можно, с такой-то жизнью… В тесном салоне автомобиля громко играла музыка, было душно и темно. Воздух был очень сухой и спертый, а сильный запах сигаретного дыма перебивал дешевый ароматизатор, отдающий чем-то приторно сладким. Ди-Си попросил таксиста сделать звук потише и, стараясь игнорировать временные неудобства, уставился в окно, крепко прижимая к себе потрёпанный дипломат в то время, как Нью-Йорк сосредоточенно писал кому-то сообщение, не теряя времени даром. — Передать Филадельфии поздравления от тебя? — со слабым энтузиазмом спросил он у Вашингтона, на что тот лишь отстранённо пробормотал: — Не знаю, как хочешь… Машина со скрежетом начала притормаживать у неприметной многоэтажки и, Ди-Си неожиданно вспомнил, что они не поменяли валюту в аэропорту, отчего панически забегал взглядом по салону автомобиля, а после остановился на брате и вполголоса шепнул: — Какой курс доллара в России? Тот с недоумением посмотрел на политика, вспоминая последние курсы валют, а после неуверенно ответил: — Рублей двадцать с остатком… — он с опасением добавил, — Ты уверен, что тут у нас примут доллары? Таксист остановил машину у подъезда и включил тусклую подсветку. Вашингтон, найдя в кошельке только крупные купюры, на свой страх и риск оторопело протянул новенькие пятьдесят долларов. Мужчина средних лет изумленно уставился на зелёную бумажку и, покрутив её в руках, протянул обратно и повернулся к иностранцам: — А у меня не будет сдачи, ребята… — хрипло пробормотал он, желая разглядеть в полумраке иностранцев. Вашингтон, едва уловив суть сказанного, помотал головой и, пролепетав на слабом русском что-то про Новый год и чаевые, как можно быстрее вытолкал брата из автомобиля. И вот машина быстро исчезла в темноте, и они оказались у небольшой девятиэтажки. На улице было морозно, темно и безлюдно, что было крайне нетипично для кануна главного праздника страны и сильно контрастировало с широкими центральными улицами, где было много света и веселых компаний. Между домами ветра почти не было, в воздухе ощущался стойкий запах дыма от пиротехники, а с неба медленно падали крупные хлопья снега в свете тусклого фонаря над входной дверью. — А ещё говоришь, что я с деньгами легко расстаюсь… — пробурчал Нью-Йорк, похлопав Вашингтона по плечу, — Попросить надо было, я бы заплатил сколько надо, а не три цены. Плохо ты экономику и русский знаешь, учи! Ди-Си прижал горшок с замёрзшими пионами к себе крепче, поднял голову к небу и засмотрелся на чарующий снегопад, а после по-доброму пробормотал: — Да ладно, пусть это будет подарком! Меня больше волновало, что он мог понять, кто мы… Нью-Йорк сделал пару шагов по скрипучему снегу к подъезду и рассмеялся: — Да ладно тебе! Думаешь, если с Москвой в доверительных отношениях, то тебя сразу каждый рядовой Иван в лицо узнает? Брось ты эту конспирацию, мы туристы! — парень всплеснул руками и громко добавил, — Он напился бы на эти деньги, а утром посчитал бы увиденное бредом! Кстати, — парень остановился и с любопытством оглядел многоэтажку, — Она тут живёт?! — Не совсем живёт, но да, тут, — кивнув, ответил Вашингтон, а после, чувствуя, что начинает замерзать, спешно подошел к подъезду и, нажав пару затертых кнопок в определённой последовательности, без труда открыл входную дверь, и, усмехнувшись, кивнул изумлённому Нью-Йорку, — Пошли, ты же хотел устроить сюрприз? В подъезде было немного теплее, чем на улице, но в воздухе ощущалась сырость и едкий запах сигарет. При этом стены были сильно обшарпаны, а свет тусклых или вовсе выкрученных ламп едва освещал все пространство. Вашингтон, привыкший к подобному, неспешно поднимался по ступеням, в то время как Нью-Йорк, щурясь, постоянно с опаской оглядывался по сторонам. — Пешком или на лифте? — живо поинтересовался экономист, не пройдя и десятка ступеней с пакетами в руках. Ди-Си с недоверием покосился в сторону лифта и, вздрогнув от неприятных воспоминаний, ответил: — Мы с Москвой пару лет назад застревали тут поздним вечером. Сидели и ждали спасения до глубокой ночи… Мало приятного, признаться честно, — пробубнил политик, — Не хватало ещё новогоднюю ночь тут провести! Нью-Йорк, несмотря на предостережения брата, нажал на кнопку вызова: — А ты мне раньше об этом не рассказывал! — с напускной обидой пробубнил он, а после на секунды призадумался и с ехидством тихо добавил, — Твой рассказ звучит как завязка романтической комедии! — посмеявшись, финансист более серьёзным тоном констатировал, — Мы не донесём эти пакеты, нам придётся рискнуть всем! Вашингтон покачал головой и, выдавив из себя нервный смешок, обречённо добавил: — Сейчас сам увидишь, почему это место не располагало к романтике. Лифт пришлось ждать больше трёх минут, а когда он приехал, автоматические двери со скрипом медленно открылись, представляя взору не менее принятую картину, чем внешний вид подъезда. — Теперь понимаешь? Кабина лифта была очень маленькой и тёмной. Все стенки были в выцарапанных надписях и объявлениях, наклеенных поверх друг друга. Небольшое разбитое и очень мутное зеркало было полностью исписано сомнительными номерами телефонов и обклеено стикерами, а в одном из углов валялась пара шприцов. Всё это безумие освещала одна единственная помутневшая от времени лампочка, светившая холодным светом. — Это, конечно, не сталинский ампир и не уровень ВТЦ… Я тебя понял, — попятившись к лестнице, нервно пробормотал парень и, переведя взгляд на брата, быстро спросил, — Предложение пройтись пешком ещё в силе? Политика позабавила реакция родственника и, усмехнувшись, он молча кивнул, осторожно поднимаясь по ступеням. Через пару минут они оказались на небольшой лестничной клетке. Вашингтон остановился у знакомой двери, нервно сжимая в руках горшок с пионами. — Стучи уже! — с нетерпением воскликнул усталый Нью-Йорк и мягко толкнул брата в плечо. Ди-Си сделал глубокий вдох и, расправив плечи, решительно простучал в дверь. Через пару секунд послышался глухой вопрос «Кто там?» и, получив на него громкий ответ от экономиста, дверь открыли. С порога послышалось привычное ворчание Петербурга: — Вы чего не предупредили?! Я бы встре… — он умолк на полуслове, в секунды смягчился и замер, заметив в дверях того, кого так давно хотел увидеть. — Питер!!! — с восторгом выкрикнул Нью-Йорк, первым втиснувшись в прихожую и, поставив на пол тяжелые пакеты, кинулся обниматься после недолгой разлуки. Петербург не успел опомниться, ощутив крепкое объятье, от которого начали хрустеть кости. — Задушишь ведь… — зажмурившись, прохрипел он, а после того, как хватка ослабла, прижался к парню, ощутив, как от него повеяло морозной свежестью и сигаретами, — Я тоже очень рад тебя видеть… — уткнувшись в его плечо, счастливо прошептал Петербург и, открыв глаза, встретился взглядом с Ди-Си, что неловко топтался позади, и кротко кивнул ему. — Какие люди… — вполголоса процедил Петербург, окинув Вашингтона пренебрежительным взглядом, — Ну привет, политик. Но не успел он ничего добавить, как из соседей комнаты высунулась Москва. — Что у вас там за крики?! — с возмущением начала она, а после её взгляду предстали иностранные виновники торжества. — Они приехали, мать! Принимай гостей! — счастливо улыбаясь, воскликнул Петербург, дергая возлюбленного за локоть. Москва с интересом оглядела экономиста, а после они безмолвно обменялась приветственным рукопожатием. — Здравствуйте. С наступающим Вас! — крепко пожав руку столицы, радостно воскликнул Нью-Йорк, а после протянул Петербургу пакеты со сладостями и начал настойчиво выталкивать его из прихожей: — Идём, разложим все это! В секунды узкий и тёмный коридор опустел и Москва, встряхнув рукой, с беспокойством начала: — Из-за твоих смс в последние недели я уже думала, что ты не сможешь приехать! — она на секунды умолкла, услышав громкие разговоры и смех из соседней комнаты, — Какие эти двое шумные… — указав в сторону кухни, удивлённо пробормотала она, покачав головой. Вашингтон вышел из тени коридора и, снимая пальто, посмотрел в сторону шума и насмешливо добавил: — Не просто так говорят, что города одной планировки всегда найдут что обсудить! — а после он чуть улыбнулся и неловко продолжил, — Думаешь, я бы упустил возможность провести Новый год в компании с тобой? — Кто тебя знает, работник века! — шутливо воскликнула девушка и не без укора добавила, — Приятно слышать, но не льсти мне… Внимательный взгляд Москвы зацепился за нечто, стоявшее у входной двери. Вашингтон, заметивший ее любопытство, спешно взял горшок с цветами в руки и, сделав пару быстрых шагов к ней, резко оробел: — И да, мне хотелось бы как-то поблагодарить тебя за приглашение… — скомканно пробормотал он и, не сводя взгляда с блеснувших в полумраке глаз собеседницы, безмолвно протянул ей цветы. Москва пару секунд осмысливала услышанное, изумлённо глядя то на него, то на живые пионы. — Ди-Си, это ведь… Не стоило, правда! — растерянно и с долей смущения ответила она, неловко приняв подарок. Вашингтон взглянул в её полные жизни и блеска глаза и смущённо улыбнулся, не в силах отвести взгляд. Отставив растение на тумбочку, девушка крепко обняла друга и, счастливо взглянув на него, тихо пролепетала: — То, что ты смог отложить свои дела и прилететь сюда на празднования — это уже можно считать настоящим новогодним чудом! Вашингтон пару секунд находился в полном замешательстве, а после с теплотой ответил на невинное объятье, ощутив, как сердце само собой начало стучать быстрее, а тело бросило в жар. Москва, заметившая смущение друга из-за столь бурной реакции, быстро отстранилась и легко отступила на пару шагов, — Мне очень приятно. Спасибо! — она воссияла и, одарив его тёплой улыбкой, шепотом произнесла, — Я очень люблю пионы… Как ты угадал?! — столица с любопытством добавила, — Кого допрашивал, признавайся! Вашингтон, все ещё находясь в полном замешательстве, тихо пробормотал: — Да никого, на самом деле… Просто много слышал об этих цветах. Девушка начала с интересом и особым трепетом разглядывать пышные бутоны растения и с крайней озабоченностью поинтересовалась: — Как вы добрались? Без происшествий?! Не сильно устали? — он подняла крайней взволнованный взгляд на друга. Округ Колумбия ответил далеко не сразу. Пару секунд он был в ступоре, а после встряхнул головой и, откашлявшись, скомканно ответил: — Да-да, всё нормально. Правда, в такси было очень душно… Москва сочувственно посмотрела на него и с некоторой опаской добавила: — Боюсь представить, сколько рублей вы выложили за поездку с учетом нынешней инфляции! А Новогодний тариф, поговаривают, самый высокий… — она с немым укором посмотрела на него и строго добавила, — А ещё вас могли увезти куда-то не туда или ограбить, прознав, что вы иностранные туристы! — она укоризненно отрезала, — Знаешь, всё же стоило нам сообщить. Для вашей же безопасности! Вашингтон, не ожидая такого тона, вздрогнул и, облокотившись к тумбочке, в более простой и раскрепощённой манере ответил: — Ты действительно думаешь, что, собираясь в Россию, я не беру оружие?! Вроде не первый день в этих местах. Москва ухмыльнулась, не без гордости взглянув на Ди-Си, и облегченно вздохнула: — Ладно, по крайней мере о мерах предосторожности ты не забываешь. Вашингтон окончательно поборол неловкость и, расслабившись, насмешливо добавил: — С теми авантюрами, в которых мы участвовали, о таких вещах сложно забыть! — после парень вспомнил одну важную вещь и оторопело добавил: — Слушай, мы забыли поменять валюту в аэропорту. Тут где-то поблизости есть банк или пункт обмена? После этих слов Москва напряглась и, поразмыслив, медленно кивнула, с серьёзностью заявив: — Да, но тебя одного я туда не отправлю. Неожиданно девушка подскочила и на секунды пропала в другой комнате, а после пары минут каких-то недовольных воплей приволокла очень смущенного Петербурга, который постоянно оборачивался и растерянно смотрел в сторону кухни. — Купи гирлянду, а ещё нам нужно больше шампанского, — приказным тоном перечисляла Москва, а после указала на политика, — И деньги с ним на точке поменяй. Ты для этих дворовых авторитет, курс завышать не будут. Петербург окинул Вашингтона убийственным взглядом и, стараясь быть сдержанней, непринуждённо поинтересовался: — А может быть, я с Нью-Йорком прогуляюсь? Москва лишь покачала головой и деловито заявила: — Извини, но мне придётся ненадолго украсить у тебя внимание экономиста. У меня есть к нему вопросы рабочего характера. Питер недовольно посмотрел на неё и возмущённо воскликнул: — Какие рабочие вопросы могут быть в Новый год?! — Экономику обсудить надо, — отрезала столица, подталкивая возмущённого друга к дверям, — Поэтому не будь таким упёртым, сделай доброе дело! — с улыбкой пролепетала Москва и шепнула ему на ухо, — Примирись с ним хотя бы на эти 7 дней.***
— Ну почему именно с тобой?! – на весь подъезд в отчаянии крикнул Питер, как только дверь за ними закрылась. Вашингтон тихо вздохнул и хотел было что-то сказать, но воздержался от едких комментариев. — Ладно, пошли уже… — отмахнувшись, пробурчал он и нажал на кнопку вызова лифта. Ди-Си помялся и нерешительно начал: — А может быть, нам не стоит… Но не успел он закончить, как на полуслове его оборвал Петербург и тихо процедил: — В советчиках не нуждаюсь, — он резко повернулся, пренебрежительно ткнул пальцем в грудь политика и, прищурив взгляд, твёрдо завершил, — Особенно в таких, как ты, понял? Округ Колумбия отступил на пару шагов и, окинув оппонента недобрым взглядом, настойчиво продолжил: — А если застрянем?! Хочешь провести новогоднюю ночь в этом лифте? Парень шумно вздохнул и, отмахнувшись, проигнорировал слова политика. А когда скрипучие двери открылись, решительно вошёл в узкую кабинку и уверенно заявил: — Кто не рискует — тот не пьёт шампанское! — он нажал на кнопку и колко добавил, — А я тут чаще вашего бываю, и за последние десять лет ещё ни разу не застревал! Но если Вас, уважаемый гость, что-то не устраивает, то идите вы… — он осёкся и, жестом указав в сторону, более сдержанно продолжил, — Вниз по лестнице. После этих слов створки захлопнулись перед носом Ди-Си. Он раздраженно вздохнул и спешно направился к лестнице, задержав свой взгляд на двери в квартиру: — Только ради тебя, Нью-Йорк, я попробую его выдержать, — устало пробормотал он и увереннее добавил, — Надеюсь, эти неприятности не сделают вечер хуже. На улице было всё так же морозно и темно. Двое молодых людей безмолвно шли по заснеженному тротуару, пересекая одну за другой улицы и закоулки района. Петербург, пиная какую-то банку под ногами, настороженно оглядывался по сторонам, провожая хмурым взглядом каждого встречного человека. Вашингтон, сжавшись от холода и засунув руки в карманы, неспешно плёлся позади. Он старался отвлечь себя от неприятных ощущений, слушая хруст рассыпчатого снега, свист завывающего вдали ветра и шум проезжающих машин. Но больше всего его притягивал чарующий блеск снежного полотна под ногами в свете фонарей. «Не этого я ожидал от поездки… Просто хотел отметить праздник, а не все это!», — пряча обветренное лицо в вороте пальто, подумал он, подняв раздражённый взгляд на культурную столицу. — Мы почти на месте… — искоса поглядев на него, пробурчал Петербург, наперёд дав ответ на немой вопрос.***
Они отдалились от жилых домов и через пару минут пересекали какой-то пустырь, где ветер начинал заметно усиливаться. Округ Колумбия оживился, замечая, как жилые дома остаются позади. На смену заснеженными улочкам и тёплому свету пришла мрачная пустошь с узкой и очень скользкой тропинкой, освещаемой только мутной луной. Ди-Си с опаской осмотрелся по сторонам, заострив внимание на старых, покосившихся гаражах, между которыми шли узкие заваленные снегом тропинки, которые вели куда-то дальше, в кромешную тьму. Вашингтон замедлил шаг и остановился у единственного работающего фонаря, осознавая опасность этого тёмного и совершенно безлюдного места. — Боишься? — повернувшись к озадаченному американцу, спросил Петербург и, отмахнувшись, хрипло посмеялся, — Да ладно тебе! Чего ты на меня так вылупился, будто никогда в России не был… Я, конечно, не твой личный секьюрити, но оружие у меня с собой имеется! — он похлопал себя по кожаной куртке и мягче добавил, — Можешь тут покурить и погреться, а я пока разменяю деньги. Ты, главное, ни с кем не разговаривай, — он настороженно огляделся и протянул американцу сигарету, — И на авантюры не соглашайся. Сжавшийся от холода политик, глухо пробубнил: — Я не курю. Питер изумлённо уставился на него и переспросил: — Ты серьезно?! Неужели даже Москва не смогла из тебя всю правильность выбить?! Тяжёлый случай… — закурив, тихо подытожил он, а после того, как американец с сомнением протянул ему кошелёк, парень вразвалку направился по тёмной дорожке, добавив напоследок: — Жди тут, я скоро! Как только Петербург скрылся за гаражами, Вашингтон с опаской огляделся по сторонам и, прильнув к столбу, поднял голову к небу, разглядывая бледную луну в дымке мутных облаков и редкие снежинки, что сверкали в холодном свете мигающего фонаря. — Надеюсь, на этот раз у нас не будет «побега из Черкизона» и очередных разборок с авторитетами… — вздрогнув от воспоминаний, устало высказался он и, скрестив руки на груди, нащупал в одном из внутренних карманов старенький пистолет, который был с ним с самой первой поездки в Россию в 1992 году. «Когда покончим с этой гнусной деятельностью, надо от него избавиться», — парень без интереса покрутил в руках оружие, разглядывая множество царапин и потёртостей на стали, что были заметны при ярком освещении, — «И как я жил без него все эти годы? Незаменимая вещь… Впрочем, слишком очевидный компромат на того, кому его вообще запрещено его носить». Через какое-то время ветер стих, а Ди-Си задумчиво уставился в сторону жилых домов, где горели тёплым светом окна в каждой квартире и были слышны взрывы петард и искрящиеся на горизонте залпы фейерверков. — Почему всё так сложно, а ради праздника надо мёрзнуть тут?! — вполголоса прошипел он, сжавшись от холода, — С меня достаточно в этом году! Надеюсь, испытание холодом было последним на сегодня. Неожиданно со стороны послышались чьи-то очень быстрые шаги по скрипучему снегу. Они всё приближались, в этот же момент послышался грохот от салюта, отчего Ди-Си переполошился и, дёрнувшись, потянулся к оружию. «Не хватало ещё устроить перестрелку в новогоднюю ночь», — он сжал в руке, спрятанной под пальто, рукоять пистолета, будучи готовым к любой нештатной ситуации. Но когда в свете фонаря показался силуэт Петербурга, парень облегченно вздохнул. В руках у того была бутылка водки и, быстро протянув политику кошелёк, парень схватил его за руку и, потянув за собой, запыхавшись, пробормотал: — А теперь валим отсюда быстрее! Иначе эти гостеприимные люди нас просто так не отпустят, и мы будем праздновать с ними! Округ Колумбия, ничего не понимая, убрал руку с оружия и последовал за своим проводником по сугробам в сторону многоэтажек спального района. — Куда мы идём дальше? — с сомнением оглядывая идентичные дома, пролепетал Ди-Си, едва поспевая за вертким Петербургом, петляющим между домов по каким-то известным лишь ему тропинкам. — Сейчас в ларёк за шампанским, а потом за гирляндой, — непринуждённо отозвался тот, постепенно замедляя шаг и остановившись у какого-то невзрачного маленького магазина на углу дома. Пока Вашингтон пытался разглядеть за покрытым инеем стеклом журналы и цены на мандарины, Петербург любезничал с продавщицей, узнавая цены и спрашивая что-то о товаре. Через пару минут четыре звенящие бутылки в чёрном пакете оказались в руках у парня. Он потянулся в карман за деньгами, как вдруг осознал, что в спешке забыл взять свою сумку с кошельком. — Ди-Си… — Питер нервно шепнул американцу и, подняв на него стыдливый взгляд, пересилил себя и скомканно пробормотал, — Кажется, я забыл кошелёк, ты не мог бы занять полтинник или сотку… Пожалуйста? Вашингтон изумлённо уставился на собеседника, который до этого не проявлял к нему особой доброжелательности, а после без лишних слов протянул ему купюру и быстро убрал кошелёк обратно, не желая в новогоднюю ночь привлекать к своей персоне внимание и убегать от гопников, которые могут увязаться, приметив круглую сумму. Ещё пару минут Питер что-то увлечённо обсуждал с продавщицей, обольстительно улыбаясь, после протянул ей купюру, и она достала что-то из-под прилавка, протянув ему. — Спасибо огромное вам! С наступающим! — пролепетал он, запихав коробку с новенькой гирляндой в пакет. После Петербург бесцеремонно протянул остатки денег и бутылку водки политику, и теперь они неспешно направлялись обратно. — Вот видишь! Пара правильных слов, и нам не надо бегать и искать гирлянду где-то ещё, — не без гордости высказался парень, расправив плечи и уверенно шагая по тротуару. Ди-Си, едва поспевая за воодушевлённым попутчиком, с интересом оглядывал оживлённую улицу в канун праздника. — Возможно, вам стоило бы подумать над возвращением к политической карьере… – усмехнувшись, непринуждённо прокомментировал он, на что Петербург пренебрежительно ответил: — Смотрю я на таких как ты и не очень-то горю желанием возвращаться! Вашингтон хотел что-то добавить, но, не решаясь ввязываться в конфликт, лишь бросил на парня полный молчаливого осуждения взгляд, а после посмотрел на свои наручные часы и беспокойно пробурчал: — Больше часа ходим… Питер после этих слов ухмыльнулся и озадаченно спросил: — А ты куда-то спешишь? Без нас праздновать не начнут, поверь… Через сколько Новый год? Вашингтон вновь взглянул на часы и быстро ответил: — Через три часа, мы ведь успеем дойти? — Конечно успеем! Главное, чтобы без происшествий и неожиданных знакомых в подворотнях… — нервно пробормотал он и с долей обиды добавил, — Да и вообще, нас даже не потеряли! Судя по молчаливому телефону, эти двое, замечательно проводят время! — возмущённо пробурчал он, — Экономисты хреновы, до дефолта довели! Ди-Си, чуть поразмыслив, экспертно ответил: — В рыночной экономике кризисы — это закономерный процесс… — он нерешительно добавил, — Вы, как бывший политический деятель, должны это знать. — Ой, идите вы все со своей политикой и экономикой! — отмахнувшись от него, огрызнулся Питер, — Я в эти грязные игры больше не играю! С тех пор, как я был политиком, сто лет прошло! Если у вас государственное устройство не меняется, то у нас оно уже сделало тройное сальто назад. — После он покосился на политика и с осуждением пробурчал, — Чего же ты не предостерёг нас от дефолта, дорогой наш капиталист? Как кредиты выдавать — готов с другого конца света сорваться на договор, а как помочь дельным советом — косишь под дурачка! Ди-Си раздраженно вздохнул и твёрдо добавил: — У нас с Москвой есть определенные договорённости. А вмешиваться и влиять на вашу экономику и политику — это не круг моих государственных интересов, уважаемый Санкт-Петербург, — категорично закончил парень в надежде, что диалог завершится на этих словах. Но он не учёл того, что Питер был огромным любителем дискуссий и во всем желал докопаться до истины и переспорить оппонента. — Рассказывай эти сказки кому-то другому! На новую конституцию вы ну-у-у вообще не влияли! — многозначительно протянул он, — На разоружение тоже? А что насчёт USAID? Москва жаловалась, что ваши хваленые эксперты не помогают, а только взятки берут… — крайне резко и грубо отозвался Питер, прищурив взгляд. Вашингтон, не ожидая такого, как можно более конструктивно высказался: — Да, она мне говорила. Я уже запросил в парламенте проверку по этому вопросу. — Парень пожал плечами и недоуменно пробормотал, — Не вижу ничего плохого в том, чтобы ваша конституция была составлена с привлечением наших экспертов, — он положил руку на сердце и уверенно добавил, — У нас отлично систематизированный свод законов, который неизменен и служил нам уже не одну сотню лет! А разоружение проводилось и с нашей стороны… Я не вижу причин для конфликта. — Конечно не видишь, тебя и твоё государство ведь все устраивает! — вполголоса огрызнулся Петербург и хотел было что-то добавить, но отвлёкся на открытие входных дверей. Пока они поднимались по ступеням и ждали лифт, между нами воцарилось напряжённое молчание. После того, как они втиснулись в узкую кабину, створки с неприятным скрипом медленно закрылись, и началось движение. Вашингтон облегченно вздохнул, предвкушая, что через пару минут они окажутся в тёплой квартире, где их ждёт накрытый стол, новогодние передачи, приятные разговоры и обмен подарками. Петербург, прижавшись спиной к стене и скрестив руки на груди, сверлил взглядом политика, желая поскорее покинуть его компанию. «Плохая попытка примирить нас, Москва! У меня с этим мутным типом ничего общего быть на может…» Неожиданно лифт тряхнуло, и он резко остановился. Свет тусклой лампы также погас, и парни оказались в полной темноте. На пару минут воцарилось полное молчание. — Пиздец… Ну всё, приехали! — пнув ногой стенку лифта, громко выругался Петербург. — Вы же культурная столица… — неловко обмолвился Вашингтон, с опаской глядя в сторону собеседника. — И чё с того? — недоуменно покосился на него крайне раздражённый исходом поездки Питер, — Каждый уважающий себя бессмертный высокой культуры обязан уметь изящно и высокопарно использовать барную речь. А если вам, уважаемый, режет слух мой русский — с огромным удовольствием могу послать на французском, — он усмехнулся и колко добавил, — Если ты, конечно, вообще понимаешь этот язык… Вашингтон покачал головой и вполголоса начал: — Сколько ещё вы мне будете припоминать 1800-е? Из-за тебя и пошли те глупые слухи, что я французского не знаю… После политик умолк, медленно шагнул к закрытыми створкам и, не скрытая своего разочарования, шумно вздохнул: — Я же говорил, застрять можно! — Говорил он… — скрестив руки на груди, вполголоса пробубнил Питер из своего угла, — Это называется накаркал! — раздражённо воскликнул он и резко спросил, — Телефон есть? Позвонить сможешь? Вашингтон кивнул и начал набирать знакомые номера, но вызовы оказались невозможны. — Связи нет… — нервно пробормотал американец, — Попробуй вызвать диспетчера! — Тридцать первое декабря, я тебя умоляю! — залился смехом Петербург, — Диспетчер часов с пяти вечера вне зоны доступа, уверяю! — вдавив пожелтевшую от времени кнопку и не получив обратной связи, ответил он. Вашингтон подошёл к створкам снова и подсветил экраном телефона, тихо бормоча: — В прошлый раз мы дозвонились до диспетчера, — тяжело вздохнув, он опасливо добавил, — Службу спасения тоже не вызвать… И что нам делать?! Питер вздохнул и, присев на корточки, меланхолично произнёс: — Ждать и надеяться, что два очень болтливых экономиста не потеряли счёт времени… — после он поднял голову к потолку и вымученно добавил, — Угораздило же меня именно с тобой тут застрять! Вашингтон померил шагами кабину и пару раз несильно ударил кулаком по железным дверям для привлечения внимания, а после без фальши холодно ответил: — Поверь, я тоже не в восторге от твоей компании, — но после он осекся и озадаченно пробормотал, — Стой, ты боишься, что они не вспомнят о нас?! С чего у тебя такие мысли? — Да так, просто, — глухо и очень нехотя ответил Питер. В этот момент и без того крайне обеспокоенный текущим положением Вашингтон ощутил себя ещё более неуютно. — Ревнуешь… — полушёпотом вслух озвучил он свою догадку, а после у него вырвался нервный смешок, — Два твоих любовных интереса в одном месте. А ты их, получается… Одновременно друг к другу?! — Ещё пара таких фраз и тебе понадобится скорая, — с фальшивой доброжелательностью учтиво заметил Петербург, глядя в темноту, — Или ты уже забыл, каково это — семь пулевых в живой плоти? Столице от этих слов стало не по себе, он нервно отступил в противоположный угол и с надеждой провёл рукой по створкам, стараясь раздвинуть их самостоятельно. — Окей, я тебя понял, — кивнув головой, оторопело ответил он, не бросая попыток открыть дверь. — Не говорим о 1992 годе… Петербург напряжённо молчал пару минут, а после сердито высказался: — Хватит мучить эту дверь, не откроется! — он вздохнул и непринуждённо добавил, — Советую тебе не нервничать и готовиться отмечать Новый год тут. С чего начнём? Водка или шампанское? — Воздержусь от употребления спиртного, пока нас не освободят, — возразил ему серьезно настроенный политик. Питер пожал плечами и открыл одну из бутылок: — Значит, водка. На некоторое время в лифте повисла тишина. В тёмной, душной и маленькой кабинке был слышен шум шуршащего пакета, стука ботинок и звона бутылок. — Ладно, ты выиграл в эту игру в молчанку! — неожиданно воскликнул Петербург, — Я так больше не могу. Сидим тут в темноте уже больше часа и молчим… — он в полумраке протянул несговорчивому политику бутылку с водкой. Вашингтон, подсветив тусклым светом с экрана своего мобильного, нехотя взял ее и недоверчиво поинтересовался: — Разве нам с тобой есть о чём поговорить? Мне казалось, что молчание идёт только на пользу. Питер шумно вздохнул, а после похлопал американца по плечу: — На безрыбье и рак рыба… Ты, конечно, тот ещё мудак, но раз мы тут застряли, то надо что-то делать! Если даже Москва…, — выделив с особо выразительной интонацией последнее слово начал он, — …смогла изменить мнение о тебе, то, может, ты не такой и мутный тип? — парень твёрдо и уверенно заявил, — А она, хочу заметить, крайне редко ошибается в людях. Вашингтон отвёл взгляд и отшатнулся от слегка опьянённого собеседника, глухо пробормотав: — Не думаю, что это настолько необходимо в данный момент… Петербург отступился и, немного помолчав, резко выпалил: — Ну и чего ты вечно какой-то зажатый и нервный?! Скромность и чрезмерное беспокойство — плохие качества для представителя сверхдержавы, — спокойно произнёс он, оценивающе оглядев собеседника в полумраке, — Неужели тот день, когда ты стал столицей, не открыл в тебе второе дыхание?! Вашингтон потупил взгляд и вполголоса нервно произнёс: — День, когда я стал столицей? Такое сложно забыть… — он крепче сжал холодную бутылку водки в своих руках и, тяжело вздохнув, без раздумий выпил из горла, но сразу же поперхнулся и начал закашливаться, ощутив, как крепкое спиртное обожгло горло. Петербург прильнул к нему и, похлопав по спине, насмешливо спросил: — То есть за все эти годы Москва тебя даже водку пить не научила? — он покосился на парня и недоумённо добавил, — Чем вы тут тогда вообще занимались?! Политик, что-то хрипя, начал закашливаться и, ослабив галстук на шее, схватился за горло. — Холодная и такая жгучая… — сдавленно ответил он и брезгливо отдал алкоголь обратно, — Как вы эту дрянь вообще пьёте?! — Ваше хваленое виски, на мой вкус, ненамного лучше… — прижавшись спиной к стене, критично отозвался Питер и, пожав плечами, с укором пробурчал, — Да и не все такие неженки, как вы, уважаемый! И пить правильно пора бы уже уметь, водка тебе не минералка.***
«Значит, это была не случайность, и дело тут не только в Петербурге», — пронеслось в голове у Нью-Йорка, разобравшего суть перепалки из коридора. Дверь хлопнула, и спустя пару минут Москва вошла в кухню и молча поставила чайник. Экономист выжидающе наблюдал за ее действиями, напряжённо ожидая дальнейшего развития событий. Начать диалог сам он бы хотел, но не решался, опасаясь, что его любопытство может быть воспринято как плохой тон. И вот спустя пару минут российская столица провернулась к нему и непринуждённо спросила: — Вам чай или кофе? Этот вопрос сбил с толку финансиста, ожидавшего, что его спросят о чём угодно, кроме этого. На секунды он даже растерялся, но, собравшись с мыслями, быстро ответил: — Кофе, без сахара. После этих слов девушка поставила перед ним чашку с горячим напитком и неожиданно очень ровным и серьёзным голосом произнесла: — У меня есть к вам серьезный разговор. Пройдёмте в гостиничную. Нью-Йорк сделал глубокий вдох, стараясь избавиться от легкой тревожности перед неизведанностью, а после не без интереса проследовал за хозяйкой квартиры в другую комнату, не задавая лишних вопросов. «Экономика или что-то связанное с Ди-Си? Очевидно, что экономика, но что-то мне подсказывает, что это далеко не весь спектр вопросов. Хотя чёрт знает этих русских… Ну что же, Вашингтон, ради твоей репутации я постараюсь не провалиться!» В гостиной стоял накрытый стол с огромным количеством всевозможных блюд и напитков. Нью-Йорк изумлённо огляделся вокруг и, аккуратно присев на край дивана, пробормотал: — Как тут много всего… Москва что-то внимательно искала в книжном шкафу, перебирая увесистые папки с документами: — Пришлось выгнать этих двоих погулять, иначе Петербург добрался бы до еды до начала праздника… — спокойно пояснила она и, опережая резонные вопросы, строго добавила, — Думаю, вы уже поняли, что дело пойдёт об экономических вопросах. Нью-Йорк облокотился на подлокотник и, подперев голову рукой, задумчиво произнёс: — Да, но чем я смогу вам помочь? Я больше разбираюсь в вопросах биржи и мирового бизнеса. А комитету экономики я лишь помогаю с определенными проектами, но, предположим… Москва достала какие-то бумаги и, присев в прохудившееся кресло, деловито ответила: — Не скромничайте! Мне известно, что вы один из лучших аналитиков последнего столетия в вопросах экономических кризисов, поэтому мне нужна небольшая консультация насчёт нашего положения. — Она протянула ему бумаги и серьезно добавила: — Тут есть дубликаты на английском, если вам так понятней. Сколько времени понадобится на изучение документации? Пару часов или дней? — задумчиво взглянув на тикающие настенные часы, спросила она. Нью-Йорк взял документы и, мельком взглянув на пару десятков листов, отпил крепкого кофе и серьёзно ответил: — Я на русском прекрасно понимаю. И считаю, что язык оригинала лучше передаёт суть, — он начал внимательно вчитываться в мелкие буквы на листе, а после поднял удивленный взгляд на столицу и, усмехнувшись, покачал головой, — Часы? Дни?! Думаю, обзорный просмотр займёт у меня не больше двадцати минут. А ещё мне нужны чистый лист и карандаш. Москва предоставила ему все необходимое, потянулась к кружке с чаем, и после некоторого времени внимательного наблюдения за работой эксперта с сомнением пробормотала: — Вы уверены, что вам хватит времени? Вашингтон обычно больше часа каждый документ изучает… Экономист быстро записал что-то на листе, не отрываясь от чтения, и ровным, сосредоточенным голосом ответил: — У Ди-Си один подход к изучению информации, а у меня другой. Да и сферы разные, не сравнивайте! Лучше скажите мне, почему не попросите об этом специалистов USAID? — он отпил кофе и задумчиво посмотрел на столицу, — Если мне не изменяет память, вы с ними в тесном сотрудничестве, а это их сфера деятельности. Столица тяжело вздохнула и устало махнула рукой: — Долгая история, но скажем так… Они не смогли спрогнозировать дефолт, как и наше правительство. «Не то чтобы Кремль сейчас интересует что-то, кроме поиска лояльного и податливого преемника…», — продолжила про себя девушка. Чуть качнув головой и не сводя взгляда с экономиста, она добавила: — Хотела попросить об этом ещё пару месяцев назад, но выловить Вас для разговора не представлялось возможным. Нью-Йорк тихо посмеялся и покачал головой, не отрываясь от чтения: — Правда? Мне никто ничего не передавал… Извините! Дел много, поэтому прохлаждаться в кабинете у меня совершенно нет времени! Перелистывая страницы отчетов и делая пометки, парень возмущённо добавил: — Я бы очень хотел узнать, куда смотрел ваш комитет экономики, если они не увидели, к чему все идёт… — он умолк и нахмурился, разглядывая с особым интересом мелкий шрифт в одном из отчетов, — Как вы выжили с такой ужасной реализацией шоковой терапии?! — ужаснувшись, воскликнул финансист, и не желая смотреть на катастрофически ужасные цифры, быстро перевернул страницу. После пары минут напряженных раздумий он что-то перечеркнул, нарисовал какую-то загогулину, выписав пару столбцов цифр, аккуратно сложил бумаги в стопку и, откашлявшись, оптимистично подытожил, — Если я правильно думаю, то вы абсолютно точно прошли низшую точку – стадию депрессии, выражаясь научным языком. Если грамотно построить работу, — он откинулся на спинку дивана и начал загибать пальцы, — то в ближайшие годы уровень безработицы снизится, стабилизируется ситуация на валютном рынке, ВВП вырастет и вас ждёт долгожданная стадия оживления с профицитом бюджета! — парень сделал ещё пару быстрых заметок на листе и с особым вниманием подчеркнул, — Но для начала вам всё же стоит направить все свои ресурсы на преодоление последствий дефолта. Научитесь уже наконец-то грамотно контролировать уровень инфляции и тогда можно будет оттягивать эту жуткую часть цикла. — Нью-Йорк допил кофе, демонстративно поставил кружку на стол, и, сохраняя серьёзное лицо, деловито окончил, — На этом консультация от главного экономиста страны окончена, с вас тысяча долларов! Москва недовольно покосилась на миллиардера и, оценив юмор, с не меньшей наглостью парировала его: — Имейте совесть! — с шутливым упрёком воскликнула она, — На правах стратегического партнера Вашингтона для меня все консультации должны быть абсолютно бесплатные! Нью-Йорк, оценив ответ, медленно кивнув и протянул документы обратно, артистично ответил: — Хорошо, на первый раз консультация бесплатная! Но впредь я буду вынужден попросить у Вас внести предоплату. После он неожиданно, с плохо скрываемым любопытством поинтересовался: — Кстати, у вас с Вашингтоном все нормально? Не возникает каких-то конфликтов или споров? — парень всем видом пытался не показать заинтересованность, стараясь сделать как можно более непринуждённый вид. Столица недоумённо посмотрела на плохо играющего финансиста и настороженно ответила: — Нет, не возникает. А с чего у Вас такой неподдельный интерес? — девушка вернула документы обратно в книжный шкаф и, вальяжно раскинувшись в кресле, хитро посмотрела в сторону американца и поинтересовалась, — Наивно полагаете, что я расскажу вам больше, чем он? — Да нет, что вы! — отмахнувшись, воскликнул экономист и, пододвинувшись ближе к собеседнице, непринуждённо добавил, — Просто профессиональный интерес! У вас, политиков, первостепенная задача — управлять людьми, а моя святая обязанность, как главы ООН, — он положил руку на сердце и, расправив плечи, не без гордости торжественно заявил, — Следить за климатом в геополитической среде! Вдруг у вас третья мировая назревает, а я об этом ничего не знаю! — Что-то во времена Холодной войны вы не очень-то спешили нас мирить… — слабо доверяя его словам, скептично прокомментировала Москва и строго заметила, — Где же вы были во время Карибского кризиса? Что-то я совсем не помню ваше влияние на ситуацию. Нью-Йорк, поняв, что его подловили, начал уверенно оправдываться: — Было бы очень странно в самый разгар конфликта пытаться вас помирить. Более того, на меня бы посыпались обвинения в пособничестве врагам, если бы я попытался связаться с вами. Меня бы просто не так поняли! — парень развёл руками и вздохнул, — В то время машина пропаганды, как и политика государства, очень давила на нас и наше мнение… Ну а сейчас меня совершенно ничего не ограничивает! Поэтому и интересуюсь, вдруг что-то не так… — непринуждённо пробормотал он и с рвением завершил, — Я бы мог повлиять и как-нибудь поспособствовать налаживанию ваших отношений! Москва слушала этот лепет и медленно кивала, оценивая отчаянные попытки экономиста добраться до правды. Её забавляла эта ситуация и, натянув улыбку, она потянулась к своей чашке чая и любезно ответила: — Понимаю, но пока нет видимых причин для беспокойства. Вы уже в 1992 году помогли так, что мне надолго хватит! — выделив с особой интонацией последние слова, девушка посмотрела на любопытствующего и твердо завершила, — Полагаю, что мы с Вашингтоном в силах сами решить свои проблемы. — И все же… Какие отношения Вас связывают? — выпалил давно озадаченный этим вопросом Нью-Йорк и, не дав собеседнице ответить, сдержаннее продолжил, — Просто он так часто уезжает, на него уже весь конгресс косо смотрит. Он оглядел квартиру и задумчиво высказал своё предположение: — Я так понимаю, что тут творится что-то не совсем законное, но мне действительно интересно, насколько далеко всё зашло. — Парень был абсолютно серьёзен в своих словах, а в его голосе послышалось ощутимое волнение, — Это вопрос безопасности нашей столицы… Москва поперхнулась чаем и, откашлявшись, изумлённо уставилась на него: — Незаконная деятельность?! С чего вы это взяли? Вы действительно думаете, что я могу втягивать политика ведущей державы в рискованные или незаконные махинации?! Для таких заявлений нужны веские доказательства. Нью-Йорк серьезно посмотрел на столицу и начал конструктивный диалог: — Не считайте, что я буду вас компрометировать. Я не заинтересован в том, чтобы подставить Вашингтона или очернить вашу карьеру, — со всей уверенностью заявил он и опасливо добавил, — Просто вышло так, что я достаточно хорошо осведомлён о происходящем в вашей стране в последние годы… — его голос стал тише и он предусмотрительно отодвинулся к краю дивана, — Иначе как незаконной деятельностью я не могу объяснить появление незарегистрированного оружия у того, кто называет себя пацифистом и до этого не проявлял интереса к таким вещам. Москва в упор напряжённо смотрела на экономиста и на эти слова предположила: — Может быть, вы чего-то не знали о нем? Да и оружие в вашей стране может носить легально абсолютно каждый, не так ли? Странное суждение… — в её голосе послышался ощутимый холод и возмущение, — Вы лучше меня должны знать об этом. Нью-Йорк, ощутив враждебный настрой собеседницы, развёл руками и поспешил возразить: — Все, но немногие. Вашингтону Городской совет запретил ношение оружия в середине 1970-х… А каждый его отпуск приходится на поездку к Вам, билеты не врут, — уверенно взглянув в глаза столице, он с усмешкой вполголоса добавил, — Поэтому мне стало интересно: а вы случайно не местные Бонни и Клайд? Не опровергая, но и не подтверждая догадки прозорливого экономиста Москва умолкла, а после не без удивления очень тихо заметила: — С таким огромным вниманием к деталям и умом Вам бы в политику уйти… — девушка начала аккуратно отдаляться от темы, неожиданно поинтересовавшись, — Почему у вас не получилось реализовать себя в политической сфере? Из вас бы вышел выдающийся политический лидер. Нью-Йорк почесал затылок и, смутившись, прямо ответил: — Не угодил конгрессу, много спорил! А они не очень-то любят, когда у какого-то бессмертного есть своё мнение… — раздраженно процедил он и покачал головой. — В понимании отцов-основателей бессмертных уравнивали, и они без привилегий становились частью политической системы, как слуги нации и что-то вроде «живого архива», с поправкой на гарант конституции. Иной цели не предусмотрено, — возмущённо высказался экономист и развёл руками, — Отдать всего себя людям и подчиняться беспрекословно конгрессу — вот и весь смысл жизни столицы. — Он умолк, а после серьезно взглянул на Москву, очень тихо добавив, — Полный контроль со стороны парламента. Даже в конгрессе голоса нет! Не самая завидная должность… Москва покачала головой и задумчиво пробормотала: — Да, я наслышана о проблемах Ди-Си с правительством. Но касаемо устройства… Это объясняет очень многое! — после она умолкла и через пару минут с задумчиво заметила, — Иронично выходит! У истоков Римской демократии бессмертных превозносили как богов, а в американской столицу опустили до уровня безвольной функции… Как вы такое допустили?! Нью-Йорк лишь развёл руками: — Никто не знает точного ответа на этот вопрос, но у нас принято считать, что строительство государства совпало с пресловутым «переворотом в отношении бессметных». Обычные социальные перемены и ловкий трюк со стороны правительства — поставить на главный пост юнца, который не станет ничего оспаривать. — Но после парень о чём-то задумался и с неожиданным оптимизмом заявил: — Но даже эта слепая служба не вечна. Вы ведь очень сильно повлияли на Ди-Си! За последние годы я в нём заметил больше перемен, чем за все предыдущие столетия… Как вы смогли это сделать?! — с любопытством спросил он, взглянув на девушку, которая лишь самодовольно улыбнулась и спокойно дала уверенный ответ: — Ему не хватало немного встряски, новых эмоций и нормального отдыха. Я тут лишь дружеское плечо! Экономист ухмыльнулся и непринуждённо спросил: — А вы не хотите пойти дальше, чем просто друзья? Что-то мне подсказывает, что Вашингтон к вам небезразличен… — он подмигнул столице и с энтузиазмом добавил, — Но думает он всегда очень долго, поэтому было бы неплохо вам взять инициативу на себя и немного подтолкнуть его! Москва от его слов скривилась и покачала головой, укоризненно возразила: — Тебе бы бежать впереди планеты всей, Нью-Йорк! Не считаю нужным искусственно торопить события, заставляя и без того нервного политика принимать поспешные решения, — она посмотрела на живой цветок в углу комнаты и с теплотой добавила, — У меня нет каких-то принципов касаемо того, кто первый должен проявить инициативу. Я просто уважаю его чувства и хочу увидеть, что он готов к следующему шагу. — Столица допила чай и серьезно продолжила: — Вашими стараниями и постоянным контролем со стороны он ломается, боясь не оправдать чьи-то надежды и поспешно принимая навязанные решения, — её тон стал более жестким, девушка пронзительно посмотрела на экономиста, пытаясь донести ему свою точку зрения. — Вашингтон панически боится ответственности, но в силу понятного всем чувства долга не может от неё отказаться… Я не знаю, откуда это пошло и никогда не видела смысла заставлять его вспоминать о далёком прошлом. — Смерив изумлённого Нью-Йорка тяжёлым взглядом, Москва рассудительно продолжила, — Менять надо настоящее. Просто дайте ему уже воздуха! Немного времени и возможности хоть раз подумать и самому принять взвешенное решение. — Она пожала плечами и решительно добавила: — Да и поверьте, меня в меньшей степени интересует любовный вопрос. Я помню, каким он приехал сюда в 1992-м году… — она вздрогнула от воспоминаний и покачала головой, а после вздохнула, с теплотой и искренностью произнеся: — Я лишь хочу помочь ему разобраться в себе и показать, что в этом бесконечном круговороте жизни и работы есть что-то большее, чем навязанное и неправильно истолкованное предназначение! Не вечно же ему жить в ущерб себе и думать только о благе нации. — Девушка загадочно улыбнулась и, посмотрев в окно, тихо произнесла, — Мы просто решили сделать непростительную для политиков вещь — развеяться и ненадолго забыть об ответственности. Поверь, Нью-Йорк, ничего опасного в этом нет. Холодная война оставляла после себя более глубокие раны… Собеседник впал в глубокую задумчивость после ее слов. На секунды в комнате повисла тишина, нарушаемая только мерным тиканьем настенных часов. Экономист взглянул на российскую столицу взглядом, полным глубочайшего уважения, и молча кивнул, а после неожиданно поинтересовался: — Кстати, где они пропадают?! Уже прошло больше двух часов… Москва оживилась после этих слов и мельком глянула на часы, а после, спешно поднявшись с места, потянулась к телефону. Набрав номер союзника, девушка получила не самый лучший ответ. — Вне зоны доступа… — она тяжело вздохнула и начала спешно искать номера аварийных служб, — Что-то мне подсказывает, что они застряли в лифте. *** После недолгого напряжённого молчания Петербург все же вернулся к начатому разговору. — И всё же ты не ответил на вопрос. Мне всегда казалось, что становление столицей — это важный «обряд перехода», назовём это так, — рассудительно произнёс он, — Не знаю, как ты, но на меня он повлиял сильно и поделил жизнь на «до» и «после». Вашингтон нехотя и крайне холодно ответил: — У меня тоже поделил… Питер оценивающе оглядел собеседника в полумраке и ухмыльнувшись продолжил: — По тебе не очень-то заметно, ты какой-то вечно отстранённый, словно не в своей тарелке! Не знаю как у вас в штатах было принято, но для меня устроили пышный бал в одной из летних резиденций после торжественного посвящения! Великолепный был вечер… — с придыханием вспоминая тот день прошептал он, расплываясь в улыбке, — Императорская семья, высшее общество, иностранные столицы! Все давали советы и напутствия, дарили роскошные подарки! А потом бесконечные танцы и светские беседы до утра с бокалом вина… Сказочная атмосфера! А ещё… Вашингтон с неподдельным интересом слушал восторженные рассказы Петербурга, воодушевленно описывавшего каждый шаг и каждого человека, с кем доводилось пообщаться в тот дивный вечер. — …а потом мы с Императором очень долго говорили о долге, чести и доблести, — с особым трепетом отписывал Санкт-Петербург, — О том, как мне стоит распоряжаться властью и каким порокам никогда не предаваться! Увлекательно было рассуждать о том, каким должен быть эталон государственного деятеля… — завершил парень с тенью светлой грусти и вздохнул, а после твёрдо и очень уверенно заявил, — Прошло уже не одно столетие, а его наставления я до сих пор дословно помню! Ди-Си прижался спиной к стене и, не сдержавшись, с горечью пробормотал: — Ты даже представить себе не можешь, насколько тебе повезло… Питер лишь ухмыльнулся, выпив ещё водки, и возмущённо заявил: — Хочешь сказать, что тебе нет?! Рассказывай давай, что там было у тебя такого ужасного? — он посмеялся и, озадачившись, предположил, — Речь забыл или споткнулся? Уронил конституцию? Или перепил от волнения?! Округ Колумбия вздохнул и, ощутив ком в горле, глухо пробормотал: — Я не хочу обсуждать эту тему. — Хотя парень прекрасно понимал, что просто так назойливый и подвыпивший собеседник от него не отстанет, поэтому холодно отрезал, — Скажу лишь то, что даже основатель не дожил до моего становления столицей. Петербург присвистнул, а после на пару секунд умолк, и, проявив к американцу несвойственное сочувствие, приободрив похлопал его по плечу: — Да-а-а, политик, а это уже действительно неприятная ситуация… — протянул он и, покачав головой, неожиданно с беспокойством спросил, — И чего, тебя это так и беспокоит до сих пор? — он испуганно запротестовал, — Только не говори, что привязываешься к смертным! Вашингтон, сжавшись, тихо пробормотал: — Не знаю, я просто иногда думаю об этом, а теперь слушаю тебя и… Мне кажется, что от меня в этой бесконечной жизни ускользнуло что-то очень важное, и эта мысль меня не отпускает с самого первого дня становления! — неожиданно признался он, глядя в кромешную темноту, а после с отчаянием добавил: — Мне порой кажется, что я не достоин… ещё и бессмертен! — Ди-Си опустил взгляд и вполголоса прошипел, — Ведь есть выдающиеся смертные, которым не была дарована вечная жизнь. Есть те, кто должны были быть на моем месте. А у меня будто бы всегда все было неправильно! — неожиданно отчаяние сменилось на более лёгкий и оптимистичный тон, — Лишь в последние годы я чувствую себя живым, по-настоящему важным и нужным кому-то… Петербург нахмурился и, мельтеша перед глазами политика, серьезно начал: — Не мое дело, но это немного нездорово — спустя такое количество времени не смириться со всем этим. Ещё и думать о бессмертии в таком обесцененном ключе! — возмущённо высказался он и, стараясь вразумить американца, уверенно и твёрдо заявил, — Если тебе дана вечная жизнь, то живи ее полностью, ведь такова судьба! Гении живут свой срок и этого вклада достаточно, а мы, в свою очередь, хранители огромного пласта культуры и истории! — Питер развёл руками и выпив ещё водки и совсем ушёл в пространные рассуждения, — Мы тут загадочная социальная метаморфоза, порождённая бессознательным человечества! А может быть, случайно явленная миру высшая ступень развития, которую науке не суждено постичь! — он прильнул к политику и в приободряющей манере тихо добавил, — Не стоит загоняться на этот счёт! Не пытайся отказаться от того, что имеешь, прими это бремя и неси его с честью… Хотя на самом деле тебе бы не помешало сходить к могилке, душу отвести, — он задумчиво посмотрел на Вашингтона, — Конечно, раньше было поверье, что бессметным запрещено ходить на кладбище, но сейчас это вроде не актуально. Ди-Си пожал плечами и, помявшись, неловко ответил: — Посещал это место через пару лет после похорон, — он отвёл взгляд и помотал головой, — И с этим тоже связаны не лучшие воспоминания… — Вашингтон помрачнел и ровным голосом продолжил, — Я вообще последний раз на кладбище был, когда Кеннеди хоронили. Честно говоря, чувствую постоянную панику или пугающую опустошённость в таких местах… — он помотал головой, отгоняя от себя неприятные образы, что впечатались в память, — Мне не по себе, гробовая тишина давит. Петербург начал бродить по кабине, размышляя над его словами: — Не знал, что такое бывает. У меня наоборот ощущение совершенного покоя… Помогает иногда собраться с мыслями и очистить голову. — Он пожал плечами, — Ну, как знаешь… И почему у тебя каждое воспоминание плохое?! Хоть какое-то позитивное событие в твоей жизни должно же быть! — он неожиданно с энтузиазмом начал, — Предлагаю подвести итоги года! В «чужие письма» лезть, как некоторые, не буду, — с особой интонацией подчеркнул Питер, но не дал Вашингтону сказать и слова в качестве возражения, — Но мне интересно, что полезного ты, политик, сделал за год! Ди-Си от этих слов стал заметно живее и, посчитав этот повод хорошим, чтобы отойти от болезненной темы, начал задумчиво перечислять, загибая пальцы: — Судились с президентом всем конгрессом из-за права на постатейное вето, выиграли! Пытаемся всеми силами урегулировать вопрос разоружения Ирака – не могу сказать, что успешно, но тема важная! Помог Москве с кредитами для стабилизации экономического положения и преодоления дефолта. — А после он откашлялся и в качестве заметки добавил, — И я в очередной раз убедился, что отношения в стенах Белого дома обречены на длительный скандал… Это был сложный год, много нервов потрачено на суды и бесконечные разбирательства всех против всех! — парень тяжело вздохнул и устало подытожил, — В Белом доме как всегда… Приехал сюда развеяться и теперь сижу тут с тобой. Каким для вас был этот год? Петербург шумно вздохнул и, сделав ещё пару глотков из бутылки, облокотился к стене: — Сложно описать этот год без мата… Но давай попробуем культурно. Сначала дефолт, превративший и так непростую жизнь в сущий ад! Потом одно громкое убийство, ведь мне до этого не хватало бандитской славы! — возмущённо высказался он и раздраженно вздохнул, — Я, конечно, веду маргинальный образ жизни и могу пулю в лоб всадить, но только по делу. Ты сам понимаешь, наверное, в какое время мы тут живем! Мораль и доблесть все уже давно послали куда-то подальше… Вашингтон ухмыльнулся и тихо произнёс: — А говорил, что только у меня одни плохие воспоминания… Питер запротестовал и, топнув ногой, возразил: — Ты меня не дослушал! Не знаю, какие у вас там успехи в содружестве с Москвой, но у меня появился собственный устав! Это почти как личная конституция! — не без гордости заявил он и сдержаннее добавил, — Ну а ещё царскую семью наконец-то похоронили по-человечьи. Мне уже казалось, что новое правительство окончательно забило на историческое наследие! — парень покачал головой и, зевнув, завершил, — Этот год хуже других, этот век с каждым днём становится все более невыносимым. Жду, когда это закончится, может быть, в будущем нас ждёт хоть что-то хорошее! Он задумчиво уставился на политика и с несвойственным добродушием произнёс: — Знаешь, а ты не такой душный, как я думал. Но все равно мутный тип! Я, конечно, совершенно не понимаю, что особенного нашла в тебе Москва и как вы вообще сошлись характерами, но… — он оборвал фразу на полуслове, услышав знакомые голоса, которые звали их. Парни прильнули к дверям и начали бить по ним: — Тут мы, тут! — Застряли в лифте!