"Постой"

Иногда я очень жалел, что у меня не было шлема – когда пули свистели над головой, или когда очередной чертов краб хотел высосать мои мозги. Захвати я шлем, в волосах не засыхала бы чья-то кровь, после того как подстреленный барнакл изверг мне на голову свое отвратительное содержимое; и я бы не захлебывался тошнотворной мутной водой, в какой мне приходится плавать время от времени. Иногда я жалел, что позабыл свой шлем в месте, которого теперь и на картах не сыщешь, но сегодня был не такой день. Под ногами тихо хрустели осколки стекла, я отодвинул разбитую раму, выбитую, судя по всему, давнишним взрывом и подошел к окну. Кто бы ни жил в этом доме когда-то, вид из окон у него был просто прекрасный – бескрайний зеленый лес уходил вдаль вплоть до горизонта, где обманывая даже самый зоркий глаз, с небесным сводом сливалась тонкая лента реки. Я бы мог жить в таком доме, завел бы собаку. - Коробка патронов для дробовика и полупустая канистра с бензином, больше ничего! – донеслось из соседней комнаты. А я нашел гранату и аптечку, прямо комплект: не успел пригнуться – подлечись. На пути в Белую Рощу мы остановились, чтобы осмотреть очередной заброшенный дом. Скудный набор припасов, пыль, грязь да больше ничего. Однако мне нравился вид из окна, я сделал глубокий вдох. Собаку бы звали Ньютон. Недавно я понял, что всегда наступает момент, когда в твоих глазах становятся обыденностью совершенно необычные вещи, если они случаются постоянно. Например, факт, что тренированная рука реагирует быстрее, чем мозг. Краем глаза я заметил движение, и вот мертвый хэдкраб дымится в траве. Тварь пряталась в ней все то время, что я стоял у окна, и вдруг прыгнула, надеясь вцепиться в мою голову. Будь у меня шлем, она не посмела и осталась бы жива, чертова дрянь. Будь у меня шлем, никто и никогда не смог бы разглядеть выражение моего лица. Никто бы не увидел, как страх исказил его, когда я в первый раз увидел разорванное хэдкрабом тело. Никто бы не увидел ту дикую ярость, что овладела мной, когда я впервые убил человека, всадив обойму в военного, расстрелявшего команду ученых. Я никого не заразил бы отчаяньем, поселившимся в моих глазах после того как я осознал - нам никогда не исправить того, что произошло в Черной Мезе. Человек в темно-синем костюме и с кейсом в руке не имел бы удовольствия наслаждаться тем, как я мечусь, выбирая между смертью и добровольным рабством в служении неведомым хозяевам. А Аликс… она бы не смогла так часто заглядывать мне прямо в глаза, в попытке понять «что же в голове у этого парня, до немоты ожесточенного войной?». Но я не был нем и мне все время хотелось что-нибудь сказать ей, но что? Ведь первое слово, сказанное после такого долгого молчания, воспринимается как нечто невероятное, волшебное. Но что такого волшебного я мог сказать? «Да детка, мне тоже дико жаль, что костюм не растягивается на двоих» или «Обожаю созерцать твою попку, но держись позади, так у меня будет больше шансов защитить тебя». На самом деле чаще всего мне хотелось крикнуть ей «берегись», «осторожно» или «пригнись» наши приключения именно к такому располагали, хотя бывало, очень хотелось сказать «прости. Прости меня, ведь я тоже виноват в том, что тогда произошло». Впрочем, первое слово, которое услышала от меня Аликс Вэнс, было простым, как закон всемирного тяготения, я сказал ей – «постой». Я все еще стоял у окна, когда услышал как она, закончив рыться в хламе, направились к выходу. Вот тут я и сказал ей – «постой» – и сам удивился звуку своего голоса, так давно я не слышал его. Я обернулся - Аликс была уже на пороге, и теперь растерянно рассматривала комнату, будто кто-то кроме меня мог произнести это «постой». В итоге, остановив взгляд на мне, она медленно произнесла - «у тебя красивый голос». Не «ого, ты же вроде немой» или «обалдеть, что ж ты раньше молчал всю дорогу», а просто «красивый голос». Она сделала пару шагов мне навстречу и застыла в немом вопросе, почему я остановил ее. Вот как объяснить ей, что моя жизнь в одночасье превратилась в сплошной круговорот кровавых перестрелок, выстрелов и взрывов и порой, мне просто нужна минутка, чтобы перевести дыхание. - Это был хороший дом – сказал я вместо долгих объяснений и направился к выходу. - Гордон, постой – Аликс взяла меня за руку, когда я проходил мимо – давай, подождем немного, прежде чем идти дальше. Я кивнул и вгляделся в ее лицо, всегда хотел, чтобы у нас была хоть пара минут для того, чтобы просто помолчать, глядя друг на друга. Ведь обычно в такие моменты непременно что-нибудь случается, и, заглядывая в эти зеленые глаза, я почти уже жду подлянки от солдат Альянса, какой-нибудь засады или неожиданной атаки. Но пока, раз уж выстрелов не слышно… Я легко коснулся ее лица и нежно погладил щеку, чертова перчатка, как мне хочется ощутить тепло ее кожи. Мы много работали вместе, а я все время молчал, должно быть Аликс научилась перехватывать мои мысли. Она поднесла свою маленькую теплую ладошку к моему лицу и провела по скуле, виску и остановилась, зарыв пальцы в волосах на затылке. Может это она потянула меня к себе, может я сам наклонился к ней, но ее губы были так близко, что я просто не мог не коснуться их. Наш первый поцелуй разрушил невидимую границу, свел все расстояния между нами до нуля. Не отрываясь от ее губ, я прижал Аликс к себе и, отбросив лишние мысли, наслаждался теплой волной, что разливалась у меня в груди. В тот момент я снова перестал жалеть, что у меня нет шлема.