***
Вечером, когда бóльшая часть отделения расходится, Игорь от монотонных папок и периодически подвисающего компьютера перемещается к куда более интересным изоляторам. По его подсчётам, примерно в это время у всяческой местной хтони открывается второе дыхание, и они снова начинают буянить, требуя отпустить их. Может, надеются, что ночью полицейские будут снисходительнее. Может, какие-то и будут, но от Игоря не дождутся, пусть не мечтают. Как только он захлопывает за собой дверь, поднимается жуткий рёв. Всё по расписанию. Контингент здесь привычный: алкоголики, бомжи, нелегальные иммигранты, пара девочек с трассы. И Гречкина, жёлто-белым пятном невыгодно выделяющаяся на их фоне. — Тишина, граждане! — гремит голос Игоря, и многие правда затихают. Нескольким, особо буйным, приходится повторять дважды. Игорь устраивается за столом. Бумажная волокита с окончанием рабочего дня никуда не исчезает. Ненадолго отрываясь от заполнения отчётов, Игорь то и дело поглядывает на Гречкину. Рядом с ней в камере рубятся в карты две проститутки и спит на полу который день уже находящаяся здесь бомжиха. Гречкина же со скучающим, но всё ещё надменным видом сидит на железной лавке у самой решётки и то ли спит, то ли старается игнорировать окружающих. Игоря — в первую очередь. Не сказать, что его это тяготит. Намного проще, когда она не орёт или, упаси Господи, рыдает. Когда буквы начинают сливаться в сплошные чёрные строки, Игорь понимает, что без кружки кофе дальше работать не получится. Перед этим он ещё выходит перекурить, потому что иначе точно на ком-нибудь сорвётся. Автомат, скрипя, наливает ему пластиковый стаканчик разбавленной чёрно-коричневой мути. На что-то большее Игорь и не претендует. Главное, чтобы глаза не слипались и ручка из рук не выпадала. Возвращается он снова под крики и гогот, но связанные уже не с его приходом. Его появления даже никто не замечает. Мужики беззубо свистят, хлопают грязными ладонями и улюлюкают, как один обратившись к дальней, женской, камере. Чуйка подсказывает Игорю, что Гречкина тут очень даже причём. Он подбегает к камере и только убеждается в своей догадке. Одна из проституток нависает над поваленной Гречкиной, сжимая её горло и прикладывая ту затылком к каменному полу. — Что здесь происходит?! — Игорь ударяет по решётке. Проститутка поднимает на него рыбьи глаза, на миг забывая о Гречкиной. Гречкина скидывает её с себя, впиваясь когтистыми пальцами в металлические прутья, и чуть ли не лицом к ним прижимается. — У неё кукуха поехала! — хрипит она и откашливается. — А хуль она тут выёбывается? — брезгливо говорит проститутка Игорю. — Спрашивает, сколько мы за смену получаем, а потом пиздит, что столько у неё один обед, понимаешь ли, блядь, стоит. Игорь вскидывает брови и смотрит на Гречкину. Сомневаться в правдивости этих слов не приходится — вполне в её духе, и гарантировать, что он не прописал бы за такое, нельзя. — Они меня убьют… — испуганно смотрит на него Гречкина. — Могут, — натянуто улыбается Игорь и добавляет мысленно: «И будут правы». — Можно мне куда-нибудь в другое место? — жалобно просит она. В её искренность верится с трудом. Наверняка, такие же глаза строит, когда денег у папочки просит. Но, бляха, и правда же убить могут, а Игорю на его смене лишние жмуры не нужны. Отвечать перед начальством и отцом девчонки за то, что ей оторвала голову какая-то проститутка, он точно не станет. Игорь отпирает камеру, за шкирятник вытаскивает Гречкину и надевает на неё наручники. — Беспредел, товарищ майор, — не открывая глаз, басит из угла бомжиха. — Без вас разберёмся, — Игорь хватает Гречкину за плечо и оборачивается к остальным. — Чо уставились? Здесь вам не цирк. Выходя, он слышит чей-то комментарий: — А обезьянник, — и следующий за ним смех. — Спасибо, товарищ майор! — рассыпается в благодарностях Гречкина и чуть ли не в ноги для пущего драматизма падает. — Закрой рот, — Игорь дёргает её и только крепче сжимает. Он просит одного из дежурных стажёров подменить его, надеясь, что бедного парня там не растерзают. Вариантов, куда девку вести, не так много: одиночки все забиты. Немного подумав, он затаскивает её в допросную, для своей же безопасности руки ей сзади заковывает. Если совсем взбунтоваться захочет, она может, конечно, и стулом уебать, но пока сидит смирно. — Эти девочки, — вкрадчиво начинает Игорь, — каждый день своей задницей торгуют, чтоб концы с концами свести. А ты нихера в своей жизни не сделала, чтобы их осуждать. Гречкина запрокидывает голову и стонет. — Ты всегда такой душный или только со мной? Нет, всё-таки непробиваемая. Сидит, кичёвая дрянь, завёрнута в тело, спрятавшись в золотую скорлупу, и печали не знает. Она откидывается на спинку стула. Для полной стереотипности образа ей не хватает только надутого пузыря из какой-нибудь вырвиглазной розовой жвачки. — Слушай, у меня в заднем кармане сигареты. Достань, а? — Гречкина, как может, приподнимается и пытается извернуться. — Правда жигу ваши на входе отобрали. Ну, достань, мне курить надо! Игорь предпочитает продолжить работу. Если повезёт, он закончит до утра. Если повезёт ещё больше, Гречкина наутро свалит и больше здесь не появится. — Нет, не достану, — он на неё даже не смотрит. — Сиди спокойно. Услышав отказ, Гречкина широко распахивает глаза, потом хмурится и поджимает губы. — Да почему нет-то?! — возможно, это слово она в принципе впервые слышит, поэтому так удивляется. — Достань, — настойчивее повторяет она. — Девочка! — Игорь прикрикивает и бросает ручку на стол. — Я не знаю, что ты о себе возомнила, но с тобой я возиться не буду. Я тебе не отец и не нянька. Так что замолчи и перестань меня бесить, пока я не передумал и тебя не ударил. Будет больно, будешь плакать. — Да ты обломишься что ли?! У вас же курить можно, я знаю! Я с тобой поделюсь, не бойся, — спешит заверить Гречкина, как будто Игоря волнует именно это. — Давай, отличный шанс попробовать Treasurer. Когда ещё такой подвернётся? Игорь окончательно убеждается, что дело здесь гиблое. Сколько ей говори-не говори, всё равно бесполезно, а биться раз за разом головой в стену — себе дороже. Её человеческими категориями оценивать нельзя. Лучше дать ей то, чего она хочет. Может, тогда отстанет. Игорь подходит, грубо приподнимает её со стула, достаёт из заднего кармана обтягивающих джинсов пачку сигарет. Приходится побороть желание треснуть хорошенько, так, чтоб искры из глаз полетели. Не помешало бы, конечно, но не он этим заниматься должен и уже не в этом возрасте. Пачка крупная, больше на портсигар похожа. Такую даже трогать лишний раз не хочется — сломаешь ещё ненароком, потом не расплатишься. Открывает. Сигареты чёрные, с золотой печатью. У богатых всё не как у людей. Игорь двумя пальцами вытаскивает одну из коробки и засовывает Гречкиной в рот. Он достаёт зажигалку, купленную в ближайшем магазине. Стоит, наверное, в сотню раз меньше, чем сигареты Гречкиной, и что-то ему подсказывает, что нихрена это не преувеличение. Он наблюдает за тем, как Гречкина обхватывает фильтр губами, и поджигает. Держателем для сигареты он ещё не работал. Такую сигарету, конечно, и подержать не стыдно. Но вряд ли ей. Он стряхивает пепел прямо на пол — пепельницу в допросной разбили пару дней назад. — Если хочешь, можешь затянуться, — предлагает Гречкина примерно на середине сигареты. Игорь после неё даже пистолет себе в рот не сунет. Сразу подхватит какой-нибудь герпес. Сколько и чего в этом рту побывало, остаётся только гадать, хотя гадать не хочется. — Воздержусь. Она докуривает в тишине. Допросную наполняет сладковатый запах. Игорь засовывает бычок ей в нагрудный карман спортивной кофты — меньшее, чем он может выказать своё отношение ко всему этому. — Может… — Гречкина тихо отхаркивается. — Займёмся чем-то поинтереснее? Игорь смотрит на неё безэмоционально. Медленно оглядывает сверху вниз. Ногтями незаметно впивается в ладони и сжимает до появления красных отметин. — Поинтереснее? — Игорь кладёт руку ей на шею и оглаживает тонкую кожу большим пальцем. Чувствует ребристость трахеи и шершавость мелких царапинок — сокамерница постаралась. — Это можно… Гречкина торжествующе улыбается. Ну, конечно, ей нравится удушение и прочие извращения. Молодым вообще такое часто нравится, особенно пресытившимся от всего обыкновенного молодым. Игорь сжимает пальцы сильнее и заставляет Гречкину оторваться от стула, второй рукой перехватывая за талию. Он давит на шею, всё же не так сильно, чтобы оставить синяки. Намерения задушить её у него нет — так, только припугнуть немного. Радость, а главное, наглость исчезает с её лица. Она высовывает пропирсованный язык и скалит кривые зубы. Вместо блестящей обёртки лучше бы брекеты поставила. Смотреть противно. Так старательно обвешивает себя цацками, а тут такой прокол. Как будто дыру на дорогой картине поставили. Сама-то картина объективно не очень, написана херово, но тем не менее существует, в музее висит, ещё и на самом видном месте, и ценителям искусства глаза мозолит. А богатые дяди ничего — смотрят, восхищаются, как будто так и надо. — Отпусти… — она закатывает глаза. Игоря просить дважды не нужно. Он почти бросает её. Гречкина приземляется обратно на стул. — Со своими желаниями нужно быть осторожнее, — предупреждает он. — Особенно тебе, раз они у тебя имеют свойство сбываться. — Верни меня… — тихо шепчет она. — Что? — Верни меня, блядь, в общую камеру. Если бы проститутка, напавшая на Гречкину, не спала, она бы громко засмеялась. К счастью, спят почти все, включая стажёра. Игорь запускает Гречкину в камеру, запирает и уходит, перед этим взглянув на то, как она забирается на краешек лавки с ногами и устраивается на ней поудобнее. До конца смены ещё часа четыре. На улице холодно, даже если накинуть куртку. Перекурить всё равно надо.***
В отделении начинают появляться сотрудники, а значит, рабочая смена Игоря на сегодня закончена. Он зевает, собирает свои вещи и мысленно уже едет домой. — Извините, пожалуйста, — его окликают недовольным тоном и касаются плеча. — Мне нужна Кира Гречкина. Игорь оборачивается. Перед ним стоит женщина, не очень молодая, лет на пять Игоря старше, — но красивая, одетая хорошо, дорого, не вычурно, в строгом костюме и с аккуратной причёской. Бизнес-леди какая-нибудь, не иначе. — Здрасьте, — Игорь смотрит на неё сонно и опирается на стол. — А Вы, собственно, кто? — Я… Ночной стажёр приводит Гречкину. Очень вовремя. Женщина замечает её и отталкивает Игоря. — Кира! — она чуть не сбивает с ног недавно пришедшего Диму Дубина. — Мама! Гречкина бросается к ней, обнимает за шею, они обе стоят так и плачут ещё около двух минут. — Как ты?.. — хватая Гречкину за руки, спрашивает эта женщина. — Сегодня ко мне поедем… У Игоря это вызывает чувство отторжения. В голове совершенно не укладывается, как у Гречкиной вообще может быть мать. В его представлении её просто не существует. Нет, конечно, какая-то мать у неё всё же должна быть где-то. Не отпочковалась же Гречкина от своего отца. Но так, чтобы Гречкина её знала и, вероятно, любила, если к ней это слово вообще применимо... Игорь отговаривает себя. Знает, что пожалеет об этом ещё раз сто. Но всё же, когда Гречкина наконец отлипает от матери, он отводит эту приятную женщину (даже слишком приятную, чтобы оказаться матерью такого недоразумения) в сторону и протягивает ей помятую визитку. — Возьмите на всякий случай. Мало ли, что… — он косится в сторону младшей Гречкиной, пытаясь подобрать слово поприятнее. — Ваша дочь ещё вытворит. Женщина благодарит её. Должно быть, понимает серьёзность его намерений. Удивляет, как она вообще ещё с ума не сошла. Гречкины уходят. Телефон в кармане издаёт короткий гудок.Юля из клуба Привет! Сегодня вечером увидимся? 09:07
Вряд ли. Я с суток. Давай завтра… 09:07