Мальчишки

      Изана хоть и отстал уже на голову в росте от Какучо, всё ещё оставался главным взрослым в их семье.       Семья — громкие слова. Курокава никогда никого не считал своей семьёй. Кроме, Шиничиро, конечно же, который и подыскал им небольшое жилье и иногда даже навещал по выходным, когда выпадали свободные от работы дни.       Хитто же был прилежным мальчиком: учился, не ввязывался в неприятности и в целом не доставлял Изане проблем, что достаточно радовало.       Приходя домой с ночной смены, единственное чего хотелось — тишины, и Какучо не позволял себе будить соседа по комнате, единственного близкого человека и лучшего друга — Изану.       Так было до пятнадцати, пока тестостерон не ударил в голову Хитто и тот не получил сдвиг по фазе.       В один момент Какучо начал избегать любого, даже минимального общения с Изаной, довольствуясь лишь приветствиями утром и пожеланием доброй ночи перед сном.       Изана холодный и отчасти деспотичный. Он клялся себе, что никогда не будет лезть в жизнь этого подростка, но, видимо, своеобразное родительское начало или чувство ответственности за своего «ребенка» взяло верх. Поэтому собрав самые мудрые слова, которые только мог, Курокава шёл поговорить с юношей и уточнить всё ли в порядке и, возможно, у того какие-то проблемы в школе из-за их необычной семьи? Дети бывают слишком злыми, и оскорбляют чувства других, не придавая этому значения.       И Изана — не тиран, но за своего друга, соседа и единственного близкого человека — готов был всех по стенке размазать тонким слоем. Исключительно из-за его родительских чувств.       Курокава стоит неуверенно и мнется перед дверью, коря себя за минутное замешательство, но, именно эта пауза позволяет слуху уловить едва заметные вздохи.       Взгляд замирает на месте, словно прицел снайперской винтовки, а слух обостряется и старший превращается в одно сплошное внимание. И лучше бы ему не слышать этого. Верно говорится: меньше знаешь, крепче спишь.       Изана ненавидит себя за это неопределенное чувство. По сути, ничего необычного. Обычный подросток. Все иногда занимаются подобным. Но чтобы при этом так сладко выдавливать из себя его имя.       У Изаны немеют губы от того, насколько плотно он сжимает их. А лучше бы от поцелуев с Какучо.       Ему пора спать. Выбросить из головы ненужный хлам и постараться расслабиться, а не фантазировать себе всякие непристойности с участием юного даже для него, Хитто.       Изана никогда не был извращенцем, ровно никогда, до этого момента.

***

      Прошло уже несколько дней и Какучо впервые вышел поужинать со своим опекуном, если его можно так назвать. Разговора не сложилось, поскольку оба, старательно напихав себе в рот еды, создавали впечатление мнимого голода, словно даже поговорить некогда.       И голод был, но речь шла вовсе не о еде.       Изана, направляясь к холодильнику за молоком, буквально ощущает на себе взгляд Хитто и всего немного, забавы ради, решает подыграть, «случайно» роняя его на пол.       Пакет от резкого столкновения с полом, расходится в нескольких местах и по паркету растекается белая жидкость. Блондин и сам понимает, что план был дерьмовый и он собирался лишь уронить-красиво-поднять, а не ползать на корточках, вымывая кухню.       — Я вымою, — тут же подрывается Хитто, словно ребенок, которого часто ругали в детстве, стараясь взять вину и моментально всё исправить.       Изане такой тон не по душе. Точно не сейчас.       — Доедай, — командует старший уже бросая на пол тряпку, которая живёт под умывальником.       Курокава вытирает не так грациозно, как собирался и вообще стоять на коленках, кажется, не его.       Какучо старается. Он честно старается проглотить хоть кусок, но от мыслей о заднице Курокавы-сана, перед глазами темнеет и из носа вот-вот грозит хлынуть кровь, та самая, которая прильнула не только к щекам, но и ниже, вызывая подлый и естественный стояк. И Хитто молится на то, чтобы Изана не заметил, иначе огребёт младший не по фигне. Желать своего соседа, единственного близкого друга, да ещё и так эгоистично — отвратительно. Какучо весь отвратительный, и себя-ненавидящий в такие моменты.       — Я пойду. — Наспех затолкав последний кусок, на вкус будто сухой тряпки, Хитто поспешил подорваться и навострить нос по направлению своей комнаты, где он может дать волю и своим чувствам, и всему себе.       — Задержись. — Уничтожает последнюю надежду улизнуть, Изана.       Прежде Курокава никак не хотел воспринимать этого мальца всерьёз, но сейчас, заметив как тот краснеет-бледнеет, хочет просто выколоть свои глаза и сломать руки, чтобы больше не делать таких провоцирующих глупостей.       — Поговорить хотел. — Предупреждает Изана. — Можешь идти.       Какучо прогружается, как старый компьютер и не понимает.       — Я имел ввиду, попозже зайду к тебе, не ложись спать. — Поясняет Курокава, уже хорошо запомнив урок, что стоять под чужими дверьми, особенно ночью — не хорошо.       Какучо уходит как-то боязливо озираясь. Его на самом деле пугает такой странный сегодня Изана и что тот хочет ему сказать? Ожидание пугает. Оно тянется долго и отвратительно липко, как безвкусная жвачка, ведь на ум ничего хорошего не идёт в такие моменты.       Спустя полчаса Хитто слышит приглушённый звук стука и громко проговаривает: «входи, я не сплю», — приглашая Курокаву-сана к себе.       Изана же делает вид, что ничего не произошло и сам он заглянул просто так и это напрягает ещё больше.       — Давно я тут не был, — оглядывается блондин, вставая на носочки и заглядывая на прибавление комиксов на книжной полке. И почему именно туда?       — Присаживайся, — Какучо уступает своё место, став строго перед Изаной и перекрывает ему вид на стопки различной манги.       Курокава смотрит удивлённо, заметив напряжение в лице Хитто и послушно садится на край тумбы у постели.              Какучо выдыхает с облегчением, когда его прежде сокрытые увлечения остаются при нём, но как только взор падает на небольшую цветную книжку в руках Курокавы, сердце останавливается и наступает гробовая тишина.       — Давно читаешь такое? — непринуждённо покачивает ногой, закинутой на ногу, блондин.       — Это не… — моё? — Хитто понятия не имеет, что говорить и как к этому пришло, а сам Курокава разглядывает каждую страницу, словно там нечто необыкновенное.       Какучо готовится морально либо услышать кучу всего неприятного в свой адрес, либо один раз ногой в лицо, что в его случае, окажется наиболее удачным. Ведь бьёт Изана наверняка, Хитто точно проспит до утра.       — Не так давно. — Честно меняет свою реплику на более правдоподобную, младший.       — Не так давно, что уже коллекцию собрал? — не отрываясь от книжки с картинками, проговорил Изана. — У тебя, должно быть, есть парень? — Впервые спрашивает о чем-то личном Курокава, но младший лишь отрицательно мычит.       — Тогда зачем?       Зачем? Потому что последние года полтора я сплю и вижу как красиво на мне смотрится ваша задница, Курокава-сан?       — … — Хитто молчит, вперив взгляд в свои собранные спереди ладони.       — Хочешь реализовать? — уточняет блондин, откидывая мангу в сторону и Какучо волнительно задерживает дыхание, ощущая покалывания в кончиках пальцев и возвращающееся чувство в паху.       — Да. — Правдиво отвечает, замечая как раздражённо Курокава прищёлкивает языком и встаёт со своего места.       — Лучше бы не отвечал. — Зажимает крепкой хваткой плечо Хитто, принуждая того откинуться на спину. — В таком случае ты выбрал не лучший объект для воздыхания. — Открыто заявляет о том, что уже знал Изана и Какучо лишь хлопает глазами, от удивления приоткрыв рот.       — У меня ничего нет. — Озвучивает главную проблему Хитто, как только ощущает приятное трение восседающей сверху задницы о его бедра.       — Не то, чтобы это было проблемой, — заявляет блондин доставая из кармана и бросая рядом с головой Какучо всё необходимое.       Пришёл во всеоружии.       На лице Хитто впервые за долгое время расползается самая довольная улыбка и он искренне благодарен судьбе за такой подарок. И как бы Курокаве не нравилось сверху, игнорируя его желания, блондина неожиданно подминают под себя, прижимая запястья к постели и болезненно-сладко вжимаясь между его ног.       — Ты делал так с кем-то ещё? — скептично повёл бровью Курокава, недоумевая откуда у его маленького кокосика столько инициативы.       — Никогда бы. — Аккуратно касается шеи губами Какучо, и это его — «бы» — сводит с ума.       — Тогда я правильно понял тебя? — уточняет Изана, который, в принципе, никогда не представлял себя нижним, но сейчас так хочется испытать нечто подобное с соседом, лучшим другом и самым дорогим ему человеком. — Постарайся, — просит на выдохе и закрывает глаза, сто́ит их губам соприкоснуться. — Если мы начнем, будет уже поздно. Подумай хорошенько, чтобы не допустить ошибки.       — Я бы никогда не считал это ошибкой. — Прижимается лбом к груди Изаны, Какучо, слушая каждый удар его сердца.       Хитто был прилежным мальчиком: учился, не ввязывался в неприятности и в целом не доставлял Изане проблем, пока химия между ними не дошла до такой степени, что они жадно хватая губы друг друга и елозея по простыням, совершали нечто безумное.       Прикосновения рук Хитто к смуглой от природы коже Курокавы, согревают, но не обжигают. Светлые, слегка растрёпанные по подушке волосы Изаны выглядят настолько невероятно, что все это смахивает на сон. У Какучо из опыта — только теория, но даже так, он понимает — Курокава пришел сюда готовый ко всему, поэтому когда его пальцы мокро покидают горячее нутро, он уже не соображает.       Вместе с первым полноценным проникновением, с уст Курокавы срываются болезненные всхлипы, которые тут же тонут в теплоте неторопливого поцелуя-утешения. Хитто не спешит, ему невмоготу как хочется проникнуться этим моментом полностью.       Губы Изаны на вкус казались сухими и грубыми, но на деле — теплые и податливые, приятно скользящие по его языку, посасывая и задевая своим.       Изану хотелось давно, везде, всегда, ведь он как гребаное произведение искусства — абсолютная противоположность Какучо. И плевать, что тот старше, лучший друг и единственный опекун.       Иногда им хватало всего одного взгляда, такого сосредоточенного и требовательного, как сейчас, чтобы понять мысли друг друга, и Изана призывает его не останавливаться.       Какучо сдается и поднимаясь на колени, сжимает кожу на бедрах Изаны, показывая всю свою любовь с каждым новым поступательным движением. Страсть, скопившаяся в нём, делает Хитто несдержанным, прерывистым и ужасно красивым в глазах Изаны.       Внутри болезненно распирало от ощущения заполненности и если вначале Курокава чувствовал себя хуже некуда, то сейчас тело приспособилось и функционировало правильно, отзываясь на подобное самым искренним возбуждением. Хотелось забить на всё и прикоснуться к себе, и так же с чувственным придыханием закончить, выстанывая имя Какучо.       Курокаву замыкает, когда крепкая ладонь ложится на давно требующий внимания член и двигается идеально в такт собственным движениям. И уже через пол минуты он так неожиданно быстро для себя самого заканчивает.       Они всё ещё остаются лежать на постели Хитто, ловя каждый свои приходы и Изана уже думает, как бы незаметно уйти, чтобы не объясняться перед Хитто за своё откровенное поведение.       — Не уходи. — Будто поняв его намерения, обнимает Какучо, утыкаясь губами в плечо старшего.       — В ванную.       — Нет. — Противится Хитто, сильнее прижимая к себе.       Что поделаешь? Он остаётся. Хотя бы потому, что выбора у него нет, а ещё накатывает ощущение какой-то невероятной слабости во всем теле и хочется уснуть прямо так.       Курокава спокоен. Он на вершине счастья, от того, что его единственный родной человек любит только его и вместе они смогли бы справиться со всеми проблемами.       Начиная, с объяснений Шиничиро, что его брату нравится малец, живущий с ним под одной крышей, и который стал уже на голову выше самого Изаны.