Лакримоза

      Тем временем решалась судьба ещё одной влиятельной державы. Расположенный на самом юге длинного туфлеобразного континента, Крит занимал его практически полностью. Климат здесь был по большей части тропическим, политический режим демократическим, представители власти и многие влиятельные люди — верующими, а люди по большей части бедными. Ещё пару лет назад всё было иначе: Крит был процветающим и быстро развивающимся государством. Растущей мощи технологий Церы они могли противопоставить прекрасную демографию, растущую в связи с этим численность работников, и прекрасные погодные условия, способствующему цветущему аграрному производству. Своими продовольственными запасами они могли прокормить весь континент, так что поставки из Даарии выдерживали конкуренцию лишь за счёт меньшей цены. В обществе преобладал средний класс, и откровенная бедность встречалась крайне редко.       Изначально Церу устраивало то, что Крит развивается и тем самым давит на рынке Даарию, главного союзника их врага, Эсперии. Но в какой-то момент влияние Крита стало слишком велико, а на их предложение об объединении те ответили резким отказом. Причина была в нежелании критчан иметь дело с «истребителями» пятой расы, А-Рилеев. По религиозным соображениям, кои исповедовали большая часть власти, подобное было непростительно, и объединение с подобным союзником было недопустимо. Верхушку Церы это сначала не то, чтобы задело за живое, но вскоре после отказа Крита об объединении, Цера усилила свои аграрные производства, перестала покупать продовольствие у Крита, и стала закупаться у своего неофициального врага, Даарии, и стран-поставщиков поменьше. Всё это привело к спаду цен на товары из Крита, и их производства стали медленно, но верно сокращаться. Вслед за сокращениями производств и персонала, снизился и уровень жизни. И как бы не хотели критчане гордиться своей демографией, но и она значительно снизилась. Не потому, что стало рождаться меньше детей, а потому что люди всё чаще заканчивали свою жизнь на работе или от переизбытка алкоголя в крови, стоимость качественной медицины выросла, и не все могли её себе позволить. И даже их прекрасный климат, который дипломатическому представителю Эсперии, Дитхарту Хирсу, довелось прочувствовать на себе, не мог спасти их от упадка.       Состояние в стране было критическим: стоимость жизни неукротимо росла, зарождалась коррупция на производствах, демография падала, инфляция росла, и внешние долги соседям, что оказывали им помощь, уже превысили все допустимые нормы. В связи с чем властями Крита было решено провести крупное международное собрание, которое решило бы их дальнейшую судьбу и существование.       Международная дипломатическая конференция должна была состояться двенадцатого зара* 1988 года в Центре Милосердия, огромном зале в столице этой южной державы — Акре. Дитхарт поехал в Акру заранее, почти за два дня до начала, чтобы лично убедиться в их плачевном состоянии, и попытаться заручиться поддержкой других стран в противостоянии с Церой на конференции.       Естественно, его задачей, как и всегда, было создать для Эсперии новые дипломатические связи или поддержать старые. Все пять лет, которые он провёл в эсперийских рядах, он только этим и занимался. Правда только недавно он стал официальным представителем Церы на переговорах, до этого Киёра просто таскала его везде за собой по фронту и заставляла решать насущные дипломатические проблемы с соседями, которые были не очень довольны прилетевшими случайно в их огород ракетами. Доброжелательность и заискивание стали его вторым именем. В некоторые разы с него сходило семь потов, лишь бы остаться живым после аудиенции с представителем другой страны. Однако Дитхарту всё это нравилось. Всё лучше, чем бежать с автоматом наперевес в лобовую атаку на врага, трястись в окопе от холода или умирать от голода, потому что провизия задерживается. Конечно, были и свои минусы: постоянные поездки и скитания, потеря своего человеческого лица и совести в угоду благополучия Эсперии, торговля лицом и своим личным временем. Но последнего уж точно было Дитхарту не жалко: выросший в приюте, он только и мечтал что о постоянном внимании и новых знакомствах. И Киёра всё это ему дала, когда он, раненый в неравном бою и брошенный командованием, церанец, решил переметнуться на их сторону. В то время он уже давно думал о том, чтобы поменять сторону конфликта, и тот бой стал последней каплей в его терпении. Он сдал командование, все планы, о которых его полку поведало начальство, и готов был принять любую судьбу. Судьба оказалась к нему благосклонна: вражеская женщина-полковник поверила его признанию, и в том сражении эсперийцы натурально разгромили Церу.       Теперь по совету этой женщины, Дитхарт выбрал рейс, на котором летели и другие дипломатические представители. Для этого нужно было сначала добраться до Лайоса, государства, граничащего с Вирмой с востока. С их большого международного аэропорта отправлялись прямые рейсы до столицы Крита, и о полётах некоторых участников было известно в открытую. Вместе со своими телохранителями Дитхарт поднялся на борт белого пассажирского самолёта в бизнес-класс и выбрал место у иллюминатора, чтобы наслаждаться грядущими пейзажами. Девушки из персонала аэропорта, провожая его, откровенно засматривались на его блестящую внешность: короткие белые волосы, сверкающие на солнце, с одной удлинённой прядью, на открытом ухе сережка с драгоценным камнем, брендовые кварцевые часы на тонком запястье, дорогие чёрные туфли и светлый атласный костюм-двойка. Да он, чёрт возьми, великолепен! Дитхарт усмехнулся про себя и посмотрел время на тёмно-сером переливающемся циферблате. Пока что всё идёт по расписанию, он должен успеть к концу дня прибыть в Акру. Да и представители других стран были на месте: Дитхарт внимательно изучил их фото на досуге.       Вот они взлетели: всего полчаса пыток ушей и они уже в прекрасном голубом небе! Определённо самолёт был любимым средством передвижения Дитхарта. В «пустынных странах», к коим относились и Таврия и Вирма, и Лайос, и ещё с десяток стран, картина сверху была примерно одинакова: песчаные валы и равнины между выделяющими на их фоне каменными и кирпичными городами, крайней скудная растительность, тем не менее рассаженная по полям, и очень редкие оазисы с водой, поблёскивающие издалека. Таких пейзажей не встретишь ни в Эсперии, ни в Цере, ни в Даарии. Отчего-то они внушали Дитхарту спокойствие, хоть на территории Таврии и виднелись кое-где скопления военной техники, но близко к военным действиям самолёт, естественно, не подлетал. Маршрут вообще был чудной: четверть пути приходился на территорию Церы. И уже скоро они должны были повернуть туда.       Пролетая над территорией Нижней Линнеи Дитхарт вздрогнул. И кому пришло в голову проложить маршрут через это место? Не самый короткий маршрут, хоть они и довольно близко к Цере. Виды Линнеи ужасали: заброшенные и тёмные пустые города вокруг огромной серой воронки, источник радиации, огороженный со всех сторон высоченным забором. Двенадцать лет прошло с ядерного удара по «стране А-Рилеев», и ничего, казалось, с тех пор не изменилось. Это место словно законсервировали во времени и старались не касаться лишний раз. На фоне окружающих относительно чистых городов Церы серого цвета и бежевых аккуратных городов бывшей Таврии, земля А-Рилеев выглядела выжженным чёрным пятном. А что, если там всё ещё есть люди? Или, может быть, даже мутировавшие в зомби? Дитхарт пригляделся. Ну ественно, отсюда такое не разглядеть. Скорее бы они пролетели это место, а то у него что-то в груди начало щемить. Он полностью разделял гневные чувства Киёры по поводу этого бесчеловечного шага Церы. Убить в одночасье два миллиона человек только для того, чтобы запугать остальные четыре с половиной миллиарда, проживающих на континенте? Этого, ему, конечно, никогда не понять, как и впринципе действий Церы.       А-Рилеи практически сами были церанцами. От еранской расы, которая заселяла Церу и половину западной части континента, они отличались лишь тем, что их глаза были практически непроницаемо чёрными. Природа данной мутации не была до конца раскрыта, но одно время в околонаучных кругах даже поговаривали, будто А-Рилеи обладают какой-то невероятной регенерацией тканей по сравнению с другими расами, но никаких явных доказательств этому не было. Сами же представители еранцев обладали белыми или русыми волосами, белой кожей, серыми или голубыми глазами. Встречались, конечно, часто и рыжие волосы, и более загорелая кожа, и зелёные глаза. Но внешность Дитхарта была донельзя стереотипной: белые волосы, голубые глаза и бледное лицо. Даже нос небольшой и аккуратный, как у пяти бывших президентов Церы. На переговорах всё это сильно играло ему на руку.       Самолёт наконец полетел над Центральной Церой, и Дитхарт выдохнул. Своеобразная столица над другими территориями, принадлежащими Цере, представляла собой безусловно красивое зрелище где-нибудь в столице столиц. Но на окраинах она являла собой ничем не примечательные города серого цвета, над которыми они сейчас пролетали. Машинная промышленность, заводы по переработке руд и металлов, и химические предприятия были во всех «крайних» городах Церы, в одном из которых вырос и Дитхарт. Если не считать этих факторов, то в городах, в целом, поддерживалась чистота и порядок. Работы не было. По крайней мере для воспитанника детдома с довольно посредственным здоровьем, коим он являлся в то время. Пока не пошёл в армию контрактником.       Преодолев ещё с десяток километров над Церой, самолёт очутился в воздушном пространстве Крита. Как и ожидалось, тот встретил путников зелёными лесами и полями. Тут и там мелькали отдающие голубизной озёра — прямо на зависть Таврии и прочим. По связи объявили посмотреть налево: как раз сейчас пролетали потухший вулкан невероятной высоты. «Красиво», — подумал Дитхарт, глядя на аккуратный потухший кратер, темнеющий в глубине и обласканный яркими лучами солнца снаружи. Чем-то он напоминал его самого.       Сразу вслед за красивым вулканом показались совсем не красивые вырубленные начисто леса. Чем ближе они подлетали к столице третьего по величине государства на континенте, тем больше и шире становились вырубленные полосы. В самой же столице леса не было видно вообще: казалось, всё застроено многоэтажными домами, наподобие зажиточного района Церы в какой-нибудь из её провинций.       Тем не менее, сходя с трапа самолёта, Дитхарт не мог не ощутить совсем другой воздух, нежели в Эсперии, Цере, и пустынных странах. Здешний воздух был наполнен влажностью и свежестью, и от него невозможно клонило в сон с непривычки. — Пройдёмьте за мной, — сказал загорелый провожатый, чуть поклонившись Дитхарту. Дипломат в окружении своей охраны двинулся за провожатым неспешным шагом. Они прошли мимо грандиозных зданий Акры по широким облицованных камнем улицам, на одной из которых им повстречался дипломат из Вирмы, и с которым Дитхарт обменялся коротким приветствием и рукопожатием. А на другой улице они увидели, как полиция спешно разгоняет бездомных, что посмели просить милостыню прямо в центре города и прямо на улице. Дитхарт бы и хотел к ним подойти, да не успел, потому как полиция буквально взяли их за немытые руки, и вывела на другую улицу, а кого-то усадили в служебную машину. Провожатый просил не обращать внимания «на это недоразумение» и подвёл их к отелю.       Их заселили в средних размеров отель, недалеко от Центра Милосердия. Номера были шикарными, навеянные безупречным стилем Церы. Дело шло к вечеру, и убедившись, что безопасность в номере обеспечена, Дитхарт прилёг на застеленную кровать и решил вздремнуть.       Часа через два в номер пожаловал провожатый и пригласил «гостей из Эсперии» на ужин на первом этаже отеля.             На удивление, за этим грандиозно длинным столом Дитхарт повстречался ещё с несколькими представителями небольших стран — Брахмы, что находилась в ведении Церы, и Сирса и Ывиела, что находились на юго-востоке континента, недалеко от Крита, и формально считались независимыми. Дитхарт специально пересел поближе к последним. — Честь имею. За благополучие ваших стран! — поднял Дитхарт бокал, предлагая дипломатам чокнуться бокалами с сириусом, и одарил их своей ослепительной улыбкой, подключая всё своё обаяние. Представителем Сирса был невысокий джентельмен почтенного возраста, а Ывиела — напротив плечистый мужчина, в самом расцвете сил, с нахмуренным выражением лица. — Будем, — сказал последний и чокнулся своим бокалом так, что бокал Дитхарта чуть не треснул, а старичок, увидев происходящее, поспешил сделать тоже самое: чокнуться с представителем Эсперии, но в почтенной манере. Дитхарт не мог не заметить, как плечистый посмотрел на старика в момент его недолгой прострации. Это было с одной стороны плохим знаком, о несамостоятельности Сирса, или его представителя, с другой стороны дело упрощалось тем, что уговаривать нужно было по факту лишь представителя Ывиела. — Как думаете, сколько стран соберётся в итоге? — полюбопытствовал Дитхарт, чтобы завязать беседу. — Без понятия, — пробасил представитель Ывиела. — Уж кого среди них точно не будет — так это представителей Таврии. Ха-ха-ха! — прокряхтел плечистый. — Да-а, и Паласа. Всё же легче! — поддержал разговор Дитхарт, припомнив ещё одну страну, лишённую своего названия, между делом подливая в свой бокал ещё. Ночь предстояла насыщенная. Впрочем, как и всегда. Когда-нибудь его печень напомнит о себе, однако Дитхарт старался об этом не думать. Сегодня его миссия — эти двое, а дальше больше. Вернуться из Крита с пустыми руками он никак не может.       Дитхарт вздрогнул и проснулся в отеле: стояла поздняя ночь, настолько тёмная, что свет не пробивался через тонкие полупрозрачные занавески, создавая ощущение незримого спокойствия. Кажется, всё удалось? Он приподнялся на постели и увидел на тумбочке напротив приготовленные подписанные бумаги, и лёг обратно. Голова всё ещё немного кружилась от усталости и Дитхарт провалился в некрепкий сон.       Два дня. У него осталось всего два дня, чтобы найти как можно больше точек соприкосновения с другими странами, прежде чем состоится эта международная конференция, на которой сильные мира сего будут решать судьбу этой, кажущейся не такой уж бедной на его беглый взгляд, страны. Два дня, чтобы в очередной раз доказать свою преданность Эсперии и не подвезти друзей.       Так уж повелось, что окружение Киёры Дитхарт воспринимал и как своё собственное. Большую часть времени он проводил в разъездах или рядом со своей начальницей. Первые год-два как человека воспринимала его только Киёра. Но в последнее время Дитхарту казалось, что он нашёл точки соприкосновения и с хорошо знакомым бодрым врачом из гвардейской части, готовым всегда подсобить, и с её рассудительным учителем, порой кажущийся совсем уж отстранённым от этой бренной жизни, и даже её вспыльчивый ревнивый братец стал казаться тем, без кого компании чего-то недоставало.       Словом, Дитхарт безумно по ним всем скучал, и только мысли о том, что через какие-то пару дней или неделю, он снова окажется в их кругу, грели ему сердце и придавали сил сражаться на дипломатическом фронте, невидимом для большинства простых людей.              Солнце забрезжило из-за занавесок, крадясь яркими пятнами по полу и кровати, возвещая о начале нового продуктивного дня.