Спасти Грейнджер

Отлевитировав Рона в больничное крыло, Гарри позвал мадам Помфри. — О, Мерлин! Что с ним? — закудахтала целительница. — Кажется, у него сотрясение. И, видимо, сломана челюсть. — Гарри потëр костяшки пальцев, откликнувшиеся резкой болью, что заставило его слегка поморщиться. — Вы можете это исправить, пока он не очнулся? Мадам Помфри произнесла диагностирующее заклинание и провела палочкой от рыжей макушки Рона до его подбородка. — Да, это нетрудно. Небольшая трещина с левой стороны… Зубы на месте… И небольшое сотрясение, вы правы, мистер Поттер. Эпискей! Послышался тихий щелчок, и Рон застонал, открыв глаза. — Блин, что произошло? — спросил он, садясь на кровати. Мадам Помфри с удовлетворением провела по левой стороне его челюсти и диагностировала: — Ну вот и отлично, кости встали на место. Я принесу укрепляющее зелье, оно поможет снять головокружение и тошноту. Гарри проследил взглядом за удаляющейся целительницей и посмотрел на Рона. — Ты меня ударил, — проворчал Уизли, потирая челюсть. Гарри сжал зубы и сделал пару глубоких вздохов, прежде чем ответить: — Да. И сделаю это снова, если ты ещё раз оскорбишь Гермиону. Ты не имел никакого права говорить ей такие вещи. И повторяю тебе в последний раз, приятель — ещё одна выходка, и нашей дружбе конец. Ты этого добиваешься? Рон молча смотрел в сторону окна. — И по-поводу Малфоя. Рон, простая просьба — держись от него подальше. Ни нам, ни ему конфликт не нужен. Также прошу только один раз. Ты меня понял? Рон угрюмо кивнул. Гарри резко развернулся и быстрым шагом покинул палату. Направляясь к башне Гриффиндора, он обдумывал произошедшее. Да, Рон повëл себя, как псих, он был самым нестабильным из их Золотого Трио. И с этим надо было что-то делать. Гарри решил обсудить это с МакГонагалл. Рону нужна помощь профессионала, потому что эти неконтролируемые вспышки гнева могли привести к плачевным последствиям. И Гермиона. Ей тоже нужна помощь. Гарри знал, что после пыток в Мэноре девушка подвержена паническим атакам. И это было естественно, т.к. всë пережитое во время войны не могло пройти бесследно даже для такой сильной ведьмы, как Грейнджер. Они все страдали от последствий — ночные кошмары, приступы паники в самый неподходящий момент, вспышки неосознанной ярости. Чëрт, как будто война всë ещё продолжается, но уже внутри них, в их сознании. А вот Малфой его действительно удивил. Спокоен, как никогда. И даже попытался защитить Гермиону. Мда, это что-то новое. Гарри вспомнил, как после битвы увидел Малфоя — с потухшим взглядом, весь в пыли и грязи, всегда идеально уложенные волосы растрëпаны, на виске застывшая кровь. Он стоял на коленях возле кучи обломков, на которых лежала Гермиона — в неë попало проклятие, тогда ещё не известное Гарри, что-то новое, какое-то изобретение Долохова на основе Сектусемпры, как позже объяснили колдомедики. В тот момент Гарри был уверен, что именно Малфой кинул это заклинание в Гермиону, и уже был готов проклясть блондина, подняв палочку. Но не успел — возникшие, будто из ниоткуда авроры скрутили Драко, объявив, что он арестован. В последний миг, перед аппарацией, Малфой взглянул на Гермиону и прошептал: " Прости «. И Гарри увидел… слëзы. Малфой плакал? Нет, этого не может быть. Да, он и раньше видел его в подавленном состоянии, но чтоб слëзы по Гермионе… Бред. И только на суде Гарри узнал, как всë было на самом деле — Малфой сражался с Пожирателями, даже убил нескольких. И прикрывал Гермиону… И сегодня вступился за неë перед Роном… Странно. Малфой меняется? Или это всë для того, чтоб приговор из условного не перешëл в реальное заключение в Азкабан? Или это своего рода благодарность за то, что Гермиона была свидетелем защиты? Гарри не знал. Но определëнно, этот новый Малфой нравился ему больше, чем прежний самовлюблëнный и трусливый хорëк. *** Драко и Блейз расположились у камина в гостиной Слизерина. Огневиски поблëскивало в бокалах, отражая свет огня и пуская зайчики на лица друзей. — Значит, ты должен выступать в качестве свидетеля обвинения ко всем Пожирателям, я верно тебя понял? Только в этом случае Нарциссе будет предоставлена защита? — констатировал краткий рассказ друга Забини. — Именно, — кивнул Малфой. — И можешь мне не говорить, чем это может грозить для меня и родителей со стороны Нотта-старшего, Лестрейнджей и Эйвери, которые пока в бегах. И Макнейра, уж не знаю, за какие заслуги эта мразь под домашним арестом. Мы сделали свой выбор. Хоть и поздно. — Драко мрачно усмехнулся. — А что на счёт Грейнджер? — спросил Блейз, сделав глоток огневиски. — А что на счëт неë? — Малфой перевëл взгляд на него. — Ну, ты бросился еë защищать перед Уизелом. Это не похоже на тебя. Это странно. Драко снова посмотрел на огонь. Он молчал несколько минут, прежде чем ответить, будто подбирал слова: — Тогда, во время битвы, в неë попало заклятие Долохова… Я думал, она умерла. Ещё никто не выживал после его Сектуммордре. Не знаю… Во мне будто что-то сломалось в тот момент… Я, как дурак, стоял перед ней на коленях и держал за руку… Знаешь, у неë такие тонкие руки… И откуда в них столько силы?.. Я проклинал Тëмного Лорда, Долохова, свою спятившую тëтку, блин, даже Мерлина!.. И себя… Она не должна была умереть. Она была слишком живая всегда… А тут… Драко замолчал, резко вздохнув. — И когда я увидел еë на суде, два дня назад, я подумал, что спятил. Блейз внимательно смотрел на друга. Сделав ещё один глоток, он решил сменить тему. — Знаешь, из наших немногие вернулись в Хогвартс. Помимо нас с тобой всего несколько человек — Тео, Панси, Монтегю и Блетчли. Так что нашей команды по квиддичу больше нет. Думаешь набрать новую? Из тебя получился бы неплохой капитан. — Я думал, Панси во Франции с отцом. Не знал, что она вернулась. — Она вернулась сразу, как узнала, что тебя освободили. — Понятно. А Нотт? — Тео всë время находился в своëм поместье. Ему запрещено покидать страну, и все его передвижения отслеживаются. — Надеюсь Нотта старшего схватят раньше, прежде чем он попытается испортить жизнь Тео. Снова. Тадеуш Нотт неоднократно пытался заставить сына принять Тëмную Метку, и ничем не гнушался, чтобы сломить упрямство Тео, даже Круциатусом. Но, слава Мерлину, змеелицый ублюдок сдох раньше, чем Нотт-старший добился своего. Блейз снова наполнил бокалы и подняв свой, произнëс: — Знаешь, не думал, что когда-то скажу такое, но тем не менее… За Поттера, Мальчика-который выжил- сдох- и снова выжил- и конкретно всех заебал! Драко усмехнулся и, отсолютовав своим бокалом, осушил его одним глотком. *** Панси Паркинсон никогда не считала себя романтичной дурой. Наоборот, она всегда была расчëтливой, всегда в любой ситуации искала выгоду для себя. И когда утром накануне она открыла за завтраком свежий номер Пророка, решение возникло мгновенно. — Папа, мы возвращаемся в Британию. Это был не вопрос и он не требовал ответа. Мистер Паркинсон слишком любил дочь и во всëм ей потакал. Во время войны Паркинсоны приняли нейтральную сторону, но дабы обезопасить себя и дочь, мистер Паркинсон решил не испытывать судьбу и отправился во Францию, если не навсегда, то хотя бы на время, пока ситуация в Англии не разрешится и одна из сторон не одержит победу. Ни Панси, ни еë отец не поддерживали Орден Феникса, но и идеалы Волан де Морта им не импонировали. Не надо быть сверхумным, чтобы понимать, что Тëмный Лорд сделал из своих последователей марионеток, в то время как сам был полукровкой. Своего рода месть чистокровным — управлять ими, манипулировать, заставлять погрязнуть в самых страшных преступлениях. А Эндрю Паркинсон глупцом не был. — В Британию? И когда ты хочешь вернуться? — спросил он дочь. Панси резко встала из-за стола и, выходя из столовой быстрым шагом, бросила: — Сегодня. До обеда. Мне ещё нужно успеть собрать вещи в Хогвартс. Мистер Паркинсон удивлëнно посмотрел вслед дочери. Но переведя взгляд на стол, понял еë внезапный порыв. Там лежал Пророк, и на первой странице большими буквами написано: Драко Малфой, самый юный Пожиратель Смерти, осужден на шестнадцать месяцев условного срока и отправляется в Хогвартс для завершения обучения. Многие ли родители захотят, чтобы их дети учились бок о бок с последователем Тëмного Лорда? Куда смотрит Совет Попечителей? Уже после обеда Паркинсоны были в своëм поместье в Англии. Мистер Паркинсон не мог не попенять дочери: — И после того, как он бросил тебя, ты решила к нему вернуться? Панси хмуро посмотрела на отца, остановившись на лестнице, ведущей на второй этаж. — Он не бросал меня. Он никогда ничего не обещал. И я ему за это благодарна. Но сейчас ему нужна поддержка. Вернувшись в Хогвартс, едва разложив свои вещи в шкаф в комнате для девочек, Панси отправилась на поиски Малфоя. Подходя к Большому Залу, она столкнулась с Поттером, леветировавшего Уизли. Проводив их недоумëнным взглядом, Панси ринулась к дверям — явно что-то произошло. И застыла… В двадцати метрах от неë, оседлав скамью сидел Драко и… обнимал Грейнджер!!! Панси не слышала, что Малфой шептал к прижимавшейся к нему грязнокровке, да и не хотела слышать. Обида и боль захватили еë. Первым порывом было подлететь к нему и надавать пощëчин. Но Панси сдержалась и, резко развернувшись на каблуках, понеслась в сторону подземелий. Она долго плакала, лëжа на своей кровати, опустив со всех сторон полог и наслав Муффлиато. Через час она решила спуститься в гостиную. Но открыв дверь, услышала тихие голоса. У камина на диване сидели Драко и Блейз, распивали огневиски и болтали. Панси прислушалась. Они говорили о Грейнджер. Она слышала каждое слово Драко, буквально впитывала их. И грустно улыбнулась, когда он спросил, не во Франции ли она, Панси. Но совсем с другой интонацией, чем когда он говорил о Грейнджер. Панси тихонько вздохнула и вернулась спальню. *** Утро второго сентября для Драко Малфоя началось с вызова в кабинет Директора. Едва он открыл глаза, как в них ударил яркий свет. Драко немедленно зажмурился, но тут же услышал голос МакГонагалл. — Мистер Малфой, жду вас в своëм кабинете через двадцать минут. Драко приоткрыл один глаз. Перед ним сидела кошка, источаюшая невероятно яркий свет и внимательно смотрела на юношу. — Советую вам поторопиться, если не хотите пропустить завтрак. С этими словами кошка грациозно развернулась, подняла хвост и прыгнула к окну, растворившись в воздухе. Драко сел на кровати, спустив босые ноги на пол и сонно потëр глаза. — Что это было? — спросил Блэйз с соседней кровати, широко зевнув. — МакГонагалл патронус прислала, — ответил Драко, направляясь в ванную. Малфою хватило десяти минут, чтобы принять душ, почистить зубы, уложить волосы и одеться. Месяцы жизни под боком с Тëмным Лордом приучили его действовать быстро, даже если это касалось самых обычных утренних процедур. Таким образом у него оставалось пять минут на чашку кофе и пять на путь от подземелий до кабинета Директора. Ровно в семь утра он стоял у статуи горгульи, ожидая приглашения и наблюдая за расположившейся рядом троицей: Поттером, Грейнджер и Уизли. Поттер кивнул ему в знак приветствия и молча уставился на горгулью. Уизли стоял поодаль и смотрел в пол. Грейнджер же смотрела прямо в глаза Драко, от чего ему становилось немного не по себе. — Привет, — улыбнулась Гермиона и протянула ему руку. Драко удивлëнно посмотрел на неë, но всë же слегка сжал еë тонкие пальцы и ответил: — Доброе утро. Он хотел спросить, в порядке ли она, как себя чувствует, но посчитал это не совсем тактичным. В любом случае Гермиона не выглядела бледной или подавленной. Напротив, еë спокойный взгляд, лëгкий здоровый румянец, прямая осанка говорили о том, что она вполне владеет ситуацией. Гермиона была слегка удивлена, увидев Малфоя у входа в кабинет МакГонагалл. Когда двадцать минут назад она, Гарри и Рон получили патронусов, было ясно, что Директор собирается разобрать с ними инцидент за ужином накануне. Но зачем здесь Малфой? Неужели его тоже накажут? Собственно, его вины в этом нет, это Рон налетел на него, Малфой даже не пытался защищаться. Странно всë это. Гермиона бросила на него взгляд из-под ресниц, быстро оглядев. Как всегда подтянутый, прямая спина, гордо вскинутый острый подбородок. Уверенный взгляд серебристо-серых пронзительных глаз. Платиновые волосы разделены на косой пробор и уложены назад, волосок к волоску, лишь две непослушные пряди падают на лоб, чуть прикрывая правую бровь. Белоснежная рубашка с золотыми запонками в виде драконьих голов на рукавах, зелëный с серебром галстук с золотой булавкой в виде змеи, чëрные брюки с такими острыми стрелками, что казалось, можно порезаться о них, чëрная шëлковая мантия. Как всегда с иголочки, источающий аристократическое высокомерие и властность. Она вспомнила, как он выглядел на слушании Визенгамота: грязные серые волосы, отросшие до плеч, потухший взгляд, щетина на худом измождëнном лице, рассечëнная левая скула. Рассечëнная скула… Сейчас Гермиона вспомнила, что рана выглядела вполне свежей. Его били? Как часто? И за что? Кто? Ответить на эти вопросы может только Малфой. Но стоит ли его об этом спрашивать? Горгулья повернулась в сторону, открывая проход и лестницу ведущую наверх. Все четверо вошли в кабинет. Минерва сидела за столом и что-то быстро писала на листе пергамента. Закончив, она подняла взгляд на студентов, пристально разглядывая каждого в отдельности сквозь очки. Плотно сжатые губы свидетельствовали о еë крайней степени возмущения. — Надеюсь вы, молодые люди, догадываетесь, зачем вы были приглашены в столь ранний час! — Директор не спрашивала, а констатировала факт. — Вчера за ужином я, преподаватели и большинство студентов имели неудовольствие наблюдать невероятный скандал за слизеринским столом. И что более прискорбно, начал его гриффиндорец, герой войны, честь и отвага Магической Британии! Я о вас говорю, мистер Уизли! Будьте любезны не топтаться и иметь смелость поднять глаза и ответить — что, чëрт возьми, это было??? Рон побледнел, но продолжал упрямо молчать, глядя перед собой. — Мистер Уизли, я жду ваших объяснений. Более того, я ожидаю, что вы немедленно принесëте свои извинения мистеру Малфою и мисс Грейнджер. Рон молчал. МакГонагалл посмотрела на Драко. — Мистер Малфой, вы, как пострадавшая сторона, имеете право обвинить Рональда Уизли в преследовании с целью нападения и клеветы. Вы будете подавать заявление? Драко покачал головой. — Нет, директор, думаю это лишнее. МакГонагалл посмотрела на Гермиону, но та тоже покачала головой. — Что ж, это ваше право. Мистер Поттер, вас я могу лишь поблагодарить за своевременное вмешательство. Но впредь постарайтесь обойтись без рукоприкладства. По крайней мере, при таком количестве свидетелей. Не забывайте, что вы волшебник, и есть более действенные и менее болезненные методы решения подобных проблем. Гарри кивнул и смущëнно улыбнулся. — Да, профессор МакГонагалл, я учту это. — Мистер Уизли, я жду ваших извинений здесь и сейчас. В противном случае вы немедленно будете отчислены и покинете Хогвартс. В кабинете воцарилась тишина. Лишь слышно было тиканье старинных часов и лëгкий шорох на портретах. Рон посмотрел на один из них. Альбус Дамблдор грустно улыбнулся, глядя на него и слегка кивнул. Рон прочистил горло и произнëс: — Я…кхм… Я не…не хотел… Как-то само выскочило… Извини, Малфой, я был не прав. Драко поднял бровь, глядя на Рона. — При всëм уважении, Уизли, но не у меня ты должен просить прощения. Я могу понять твою ненависть ко мне, и не жду, что после почти оправдательного приговора меня будут осыпать лепестками роз. Знаю, я не святой. Но обидеть и обвинить лучшего друга, да ещё так грязно — это слишком даже для меня. Я переживу без твоих извинений, они мне не нужны. А вот у Грейнджер ты обязан просить прощения. — Драко говорил твëрдо и глядя прямо в глаза Рону. Гермиона посмотрела сначала на Рона, потом на Драко. — Ммм… Малфой, он извинится. Потом. — Нет, Грейнджер, здесь и сейчас. — Драко был непреклонен. МакГонагалл перевела взгляд на Рона. — Ваше слово, мистер Уизли? Рон покраснел и буквально слился со своей рыжей шевелюрой. — Герм… Гермиона… Прости меня. Я был неправ… Я такой идиот… Рон хрипел и боялся поднять голову. И вздрогнул, когда Гермиона взяла его за руку. Еë тихий голос заставил покраснеть его ещё больше, хотя казалось, это невозможно: — Всë нормально, Рон. Я не сержусь на тебя. Малфой усмехнувшись, поднял бровь, но всë же решил промолчать. Директор встала из-за стола и подошла к ним. — Все мы пережили страшную войну. Мы, старшее поколение, психологически более легко перенесли еë последствия, т.к. пережили Первую магическую войну и более закалены. Чего нельзя сказать о вас, молодых. В связи с этим Министерство настояло, чтобы все студенты восьмого дополнительного курса начали посещать сеансы целителя разума. Доктор Фландерс прибудет в конце недели и начнëт индивидуальные сеансы с понедельника. Думаю, не стоит упоминать, что посещение сеансов мистера Фландерса обязательно и обсуждению не подлежит. Но всë же я хочу услышать согласие от вас четверых. Мистер Поттер? Гарри согласно кивнул. — Мистер Уизли? Кивок. — Мисс Грейнджер? — Да, директор, я согласна, — ответила Гермиона. МакГонагалл посмотрела на Драко. — Мистер Малфой, желаете возразить? Драко покачал головой. — Нет, профессор, это не в моих интересах. Я согласен на сеансы. Минерва развернулась и снова села за стол, взяв в руки пергамент и перо. — Отлично. Тогда я прошу каждого из вас подписать согласие и можете быть свободны. Кроме вас, мистер Малфой. Задержитесь ещё на пару минут. Когда все четверо подписали пергамент с согласием, и трое из них покинули кабинет, МакГонагалл обратилась к Драко: — Мистер Малфой, условия вашего приговора обязывают вас не покидать стены Хогвартса до окончания обучения. Это значит, что все выходные, каникулы вы не имеете права покидать школу. Исключение составляют посещение Хогсмида и свидания с вашим отцом. Но на это вы должны будете получать моë личное письменное разрешение. Это понятно? — Да, профессор МакГонагалл. Минерва удовлетворëнно кивнула. — И постарайтесь не попадать в истории. Я, конечно, понимаю, что вас будут провоцировать, оскорблять, но прошу максимально держать себя в руках. Первое время будет очень сложно, но я уверена, что через неделю-другую все эмоции утихнут. Лицо Драко ничего не выражало. Такой же спокойный прямой взгляд, плотно сомкнутые губы, гордо поднятый подбородок. — Я понял, профессор. Я могу идти? Минерва кивнула. — Идите. И, мистер Малфой, если ситуация будет выходить из-под контроля, вы всегда можете обратиться ко мне за помощью. Драко обернулся. На один миг в его взгляде проскользнуло удивление, но уже в следующую секунду опять стал холодным и ничего не выражающим.