Рождественская молитва

Промозглая, зябкая зима в этом году наступила раньше обычного - уже месяц назад можно было ненароком поскользнуться на тонкой корке льда, сковывающей лужи по утрам, подтаивающей к обеду и снова замерзающей к вечеру. Инупи уныло шагает по грязной воде, пачкая ботинки в уже загустевшей сероватой слякоти, Коко - за ним, стараясь обходить хотя бы крупные лужи. -Что будешь делать? -тихий голос с трудом пробивается сквозь шум машин и противный гомон ворон из парка через дорогу. Коко пожимает плечами и по привычке высовывает язык. -Странный вопрос. Пойду с тобой, конечно. Сейшу улыбается - криво, едва заметно, и Хадзиме замечает, как напрягаются его плечи, когда он топает по очередной луже, забрызгивая белые форменные штаны. Они всегда были вместе, сколько Коко себя помнит - а помнит он себя лет с трёх, может быть, с четырёх, когда познакомился с милым светловолосым мальчиком, живущим по соседству. Помнит, как они вместе ходили в детский сад, затем - в школу, помнит чудовищный пожар, из которого с трудом вытащил Сейшу, каким-то чудом не задохнувшись сам, помнит исправительную школу, из которой забирал парня после уроков, когда его перевели туда из-за постоянных драк. Инупи тоже помнит. Помнит - и до сих пор считает себя не человеком, а паззлом, монстром Франкенштейна, собранным из фрагментов других людей - воспоминаний о погибшей в том пожаре сестре, напутствий первого поколения банды, ожиданий родителей, чувств Коко. И до сих пор не верит, что Коко любит его, а не образ сестры, на которую он по какой-то дурацкой причине очень похож. Они редко поднимают эту тему - но сейчас, глядя на растерянного и озлобленного после очередного провала Сейшу, Коко отчётливо понимает это - по его взгляду, по смутному напряжению в воздухе, по мимолётному движению нахмуренных бровей, когда Хадзиме ответил, что пойдёт с ним. За спиной остаётся мрачный силуэт церкви. Они молча садятся на мотоцикл - Коко водить не умеет, садится сзади, хватаясь за широкие плечи друга. Противный вороний грай тонет в резком грохоте мотора. *** В убежище «драконов» пусто - после драки все разбрелись кто куда, не видя смысла возвращаться в штаб после такого позорного поражения. В комнате - полумрак, который рассеивается лишь немного, когда Коко включает свет, на стене висит несколько плакатов с мотоциклами и тускло поблёскивает распятие. В углу - старенькое радио, на котором их чересчур верующий президент перед собраниями обычно включал какой-то религиозный канал, и парням приходилось слушать молитвы и советы по поводу великого поста. Старое двухэтажное здание арендовал Тайджу через каких-то своих знакомых, но по факту платил Коко - он оглядывается с сожалением, подумав, что скорее всего придётся перебраться отсюда обратно в магазин Шиньичиро, потому что конкретно ему никто ничего не сдаст. Инупи, присев на корточки, роется в рюкзаке в поисках сменной одежды. Кидает Коко чистые штаны и рубашку - оба грязные, потные, частично - забрызганные чужой кровью. И очень уставшие. Коко раздражённо шипит, когда они вдвоём забираются под душ - вода нагревается не сразу, да и когда нагревается - становится ненамного теплее, но пару секунд приходится простоять под совсем холодной струёй, прижимаясь к такому же холодному, дрожащему другу. Инупи вздрагивает, но молча тянется за банкой шампуня и по совместительству геля для душа - наливает на волосы сам, выливает немного в руку, намыливая Коко, почти сразу же хватается за душ, стараясь поскорее смыть хотя бы основную грязь и вылезти из холодной душевой обратно в сухой и относительно тёплый воздух комнаты. Грязную одежду Сейшу убирает обратно в рюкзак - стирать её тут негде, сушить - тоже, - и запускает его в угол, случайно задевая включившееся от удара радио. -Отче наш, -слышится из динамика, -сущий на небесах! Да святится имя Твоё, да приидет Царствие Твоё, да будет воля Твоя и на земле, как на небе, хлеб наш насущный дай нам на сей день, и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим, и не введи нас в искушение... Инупи коротко замахивается и запускает несчастный аппарат в стену - тот с жалобным стуком падает на пол, раскалываясь пополам, и больше не включается - и валится на коротко скрипнувший диван, устало прикрывая глаза. Сейшу явно нужно расслабиться - думает Коко. Да и ему самому бы не помешало. Однажды, перед очередным собранием, пока они ждали остальных, Тайджу как обычно включил радио - Инупи дремал в кресле, полностью игнорируя внешний шум, Коко пытался читать, но отвлекался постоянно на монотонный голос из динамика, поэтому книгу пришлось бросить на середине и до самого начала собрания молча сидеть в кресле, краем глаза поглядывая на спящего Сейшу и периодически зевая. Был конец весны, из открытого окна доносилось чириканье птиц и нежный запах цветущей акации, неплотно задёрнутые шторы на окне колыхались от порывов ветра, отбрасывая причудливые тени на стены, кресла, распятие, потёршийся диван и на лицо спящего Сейшу, и оно в этот момент было таким прекрасным, что Коко, к своему огромному сожалению, запомнил всю эту сцену полностью - и его лицо, и пение птиц, и запах акации, и эту дурацкую молитву - или что это там было, и она всплывала в его голове в самые неподходящие моменты. Возлюбленный мой бел и румян, лучше десяти тысяч других: голова его - чистое золото; глаза его - как голуби при потоках вод, купающиеся в молоке, сидящие в довольстве; щеки его - цветник ароматный, гряды благовонных растений; губы его - лилии, источают текучую мирру. Коко садится на край дивана и осторожно проводит рукой по голой ступне Инупи - тот приоткрывает один глаз, но не возражает, и Хадзиме начинает гладить его ноги смелее, мнёт в пальцах одну из ступней, затем - вторую, нежно массирует замёрзшие пальцы. Инупи молча смотрит на него из-под полуприкрытых век, только дышать начинает чуть тяжелее. Голени его - мраморные столбы, поставленные на золотых подножиях; вид его подобен Ливану, величествен, как кедры; уста его - сладость, и весь он - любезность. Коко поднимается выше, гладит изящные голени, слегка надавливая пальцами и с каким-то трепетом в груди ощущая под ними твёрдые мышцы. Затем наконец касается бледной кожи губами и замирает так на несколько секунд - Сейшу всё так же молчит и вроде как совсем не реагирует на то, что его трогают, но Хадзиме слышит, как участился его пульс. Да лобзает он меня лобзанием уст своих! Ибо ласки твои лучше вина. Коко возвращается к ступням - быстро, едва касаясь, проводит языком вдоль ступни и снова замирает, уткнувшись губами совсем рядом с пальцами и согревая их своим горячим сбивчивым дыханием. А потом медленно, с плохо скрываемым наслаждением, облизывает большой палец, задержав его на пару секунд во рту и жадно вдыхая запах кожи. Инупи мелко дрожит, откидываясь назад, и вцепляется пальцами в подушки. Господи, какой же он красивый. Хадзиме обводит языком остальные пальцы, выгибается, пытаясь дотянуться до пятки - и её облизывает, сжимая и поглаживая ступню подушечками пальцев и периодически восхищённо выдыхая. -Ты что творишь, -Инупи подтаскивает его к себе, буквально укладывая сверху, и смотрит прямо в глаза. Коко дерзко смотрит в ответ - но играть в гляделки Сейшу не собирается, резко хватая парня за затылок и впиваясь губами в его губы. Поцелуй грубый, нетерпеливый и немного неловкий - Инупи пару раз промахивается, и его губы вместо губ Коко встречают гладкую кожу щеки. Второй - уже настойчивее, Хадзиме вплетает пальцы в волосы парня, языком лезет в его рот, касается несколько раз нёба, от чего Инупи щекотно, и он смеётся в поцелуй, и от его смеха у Коко окончательно сносит крышу. -Инупи... -он почти скулит, и Сейшу по одному его слову и умоляющему тону понимает, что от него хотят. Сотовый мед каплет из уст твоих, невеста; мед и молоко под языком твоим, и благоухание одежды твоей подобно благоуханию Ливана! Инупи резко переворачивает его на спину, меняя их местами, и целует снова, проводит кончиком языка по его губам и медленно отстраняется, наблюдая из-под пушистых светлых ресниц, как с его приоткрытых губ и языка капает слюна прямо в рот парню. -Ещё, -хриплым от возбуждения голосом требует Коко. Инупи послушно втягивает щёки, собирая слюну, потом снова открывает рот - Хадзиме жадно хватает губами густую прозрачную струйку, облизывается, закатывает глаза от удовольствия и тихо стонет, когда Сейшу снова хватает его за затылок и притягивает к себе для поцелуя. Ему нравится целоваться именно так - мокро, грязно, пачкая слюной друг друга, одежду, диван - потому что ему нравится Инупи, очень нравится, и хочется ощущать его как можно больше и ближе. Сейшу нетерпеливо переступает коленями, проталкивая одно между ног парня, прижимает к его паху и трётся несильно, углубляя поцелуй - Коко практически задыхается, но не отстраняется, прижимаясь к нему в ответ, потому что смерть от того, что Инупи отдалился хотя бы на сантиметр, обещает быть гораздо более мучительной, чем смерть от удушья. Поднимись ветер с севера и принесись с юга, повей на сад мой, - и польются ароматы его! - Пусть придет возлюбленный мой в сад свой и вкушает сладкие плоды его. Коко поднимает ноги, позволяя Сейшу снять с него штаны, и тут же обхватывает ими его талию и трётся пахом об его пах, чувствуя нарастающее возбуждение. Вцепляется в его плечи и снова тянется к губам, пока Инупи практически вслепую расстёгивает на нём рубашку и пытается стянуть с себя кофту, путаясь в рукавах. За окном шумит ветер и откуда-то со стороны католической часовни доносятся рождественские песнопения - вечерняя служба уже началась. Они оба полностью обнаженные - Инупи тянется, горячей ладонью обхватывает член Коко, прижимает к своему и медленно, будто дразня, двигает рукой, от чего Коко стонет и пытается прижаться сильнее, но Сейшу смотрит на него хитро и останавливается, лишь крепче сжимая пальцы. -По-быстрому или нормально? -спрашивает он, а у самого в глазах пляшут черти. -Нормально, -выдыхает Хадзиме. Сейшу тянется к верхнему ящику стоящей у дивана тумбочки, нащупывает там небольшой тюбик со смазкой - однажды ее нашёл Тайджу и тут же раскричался, что Библия не поощряет гомосексуальные связи, на что Коко потребовал процитировать, где конкретно он такое прочитал, а Инупи, морщась, поинтересовался, что в Библии говорится про инцест - с тех пор их не трогали, а президент ещё месяц после этого нервно вздрагивал и опасливо косился в сторону, услышав от кого-нибудь невинный вопрос «как дела у сестры». Как же он прекрасен, когда такой - дерзко отвечает кому-то, отдаёт команды, замахивается битой, вставая при этом в практически рыцарскую стойку - Коко представляет это и тихо стонет, снова двигая бёдрами. Поющие голоса с улицы резко обрываются на самой высокой ноте. Какие же глупости - думает Хадзиме. Зачем молиться Богу в церквях, устраивая сомнительные праздники, когда вот он - ведёт большим пальцем по его губам, проталкивая внутрь, смотрит свысока, нагло заглядывая в полные любви и желания тёмные глаза, кончиками пальцев гладит жёсткие волосы на виске. Тайджу уверен, что Бог существует и любит всех, кто любит его - интересно, считает ли он так же после сегодняшнего провала. Инупи уверен, что Бога нет - иначе он спас бы его сестру и не стал бы оставлять ему горькие воспоминания о ней в виде шрамов и плачущего Коко. Коко уверен, что Сейшу - это Бог. И он отчаянно краснеет, вцепившись в плечи парня, когда они снова жадно целуются, передавая слюну изо рта в рот и иногда неловко сталкиваясь зубами, но твёрдо решает наконец попробовать то, о чём давно думал, но жутко стеснялся попросить. В конце концов, сегодня ведь Рождество. Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь; люта, как преисподняя, ревность; стрелы ее - стрелы огненные; она пламень весьма сильный. Распятие на стене отражает на секунду качнувшиеся блики от лампочек, когда Хадзиме перехватывает руку Сейшу с вымазанными в смазке пальцами. -Инупи, -шепчет он. -Давай...наоборот. Сейшу не понимает. -Так? -он дергается, пытаясь перевернуться, но Коко лишь качает головой и краснеет. -Хочу, чтобы ты...ну...сверху, -едва шевеля будто резко онемевшим от смущения языком, наконец выдаёт он. -Ну то есть совсем. Несколько секунд Сейшу молчит. Затем улыбается - совсем не так, как до этого - искренне, смущённо, и, кажется, благодарно. -Уверен? -Да. -Хорошо. Расслабься. Руки Сейшу дрожат, когда он медленно, но уверенно начинает его растягивать - напутствия Вакасы не прошли даром, и всё же на практике всё оказалось немного сложнее хотя бы потому, что ему страшно. Коко всхлипывает и подается бёдрами вперёд - ему, в отличие от Сейшу, не страшно совсем, и даже не то чтобы непривычно - пару раз пытался делать то же самое, представляя вместо собственных рук тонкие пальцы друга. Он откидывает голову на жёсткий - наверное - поручень дивана и пытается дышать в одном ритме с движением пальцев - синхронно внутри и снаружи. В голове - туман, в комнате будто и не холодно совсем, сквозь тяжёлое дыхание и слишком громкое биение сердца слышно, как стихшие голоса за окном сменяются мелодичным перезвоном колоколов. -Коко, -вдруг спрашивает Инупи, внезапно остановившись, -почему ты решил поменяться? Хадзиме издаёт разочарованный стон и ёрзает нетерпеливо, мешая отвечать сам себе. -Захотелось, -с трудом произносит он. Не говорить же ему, что давно мечтал почувствовать его внутри, и душ занимал надолго, представляя это, так, что родители стучались, спрашивая, всё ли с ним в порядке, и что вид дерущегося или отдающего приказы Инупи заводит его намного сильнее, чем послушно лежащего под ним - и без этого жуть как неловко лежать вот так, с раскинутыми в стороны ногами, насаживаясь на его пальцы, потому что лежать спокойно просто невозможно. Но Сейшу, кажется, понимает всё сам - по взгляду, быстрому движению зрачков, резко покрасневшим щекам - и улыбается довольно. Потому что наконец-то Хадзиме хочет его. -Инупи, -Коко вскрикивает от неожиданности и тихо стонет, когда пальцы внутри задевают простату. -Давай уже. Сейшу молча кивает и вынимает пальцы, снова роется в тумбочке - как-то слишком долго. Наконец мрачно произносит: -Резинки кончились. У Коко от этой фразы и от небрежного тона, которым она сказана, так сладко сводит низ живота, что он чуть в обморок не падает. -К чёрту резинки, -с трудом собирая слоги в предложения, отвечает он. -Так даже лучше. Инупи краснеет, перехватывая его ногу под коленом и закидывая на спинку дивана. -Я аккуратно, -он шепчет жалобно, будто извиняясь, хотя Коко вполне устроило бы и неаккуратно - резко, одним толчком и сразу до конца, так же, как это сделал сам Сейшу в их первый нормальный раз, игнорируя дискомфорт, возможные последствия и до смерти перепуганного его выходкой Хадзиме. Но Инупи своими мучительно-медленными движениями будто говорит - не сегодня. От первого же осторожного толчка темнеет в глазах. -Больно? -едва дыша, спрашивает Сейшу. -Нет, -нагло врёт Коко. На самом деле - щиплет, будто от ожога, так, что в уголках зажмуренных глаз собираются слёзы, и мышцы, кажется, растянуты до предела, но всё это такая ерунда, когда Сейшу так близко, и между лопаток ложится его горячая ладонь. Инупи тянет его к себе, целует торопливо куда-то рядом с губами - понимает, что больно, и пытается отвлекать, хотя сам едва сдерживается, потому что двигаться хочется просто невыносимо. Коко упрямо ёрзает и закидывает ногу ещё выше. -Хорошо, -выдыхает он. Сейшу, осмелев, толкается глубже, и от вида его напряжённого, сосредоточенного лица - ещё и так близко - и от того, что он меняет угол, снова задевая простату, Хадзиме кажется, что он окончательно сходит с ума. Инупи в его руках - самая прекрасная в мире статуя, только вместо холодного камня под его пальцы послушно ложится горячая бледная кожа с мраморными прожилками ожогов, и то, что он позволяет вот так запросто к себе прикасаться - настоящее рождественское чудо. И не просто позволяет - прикасается сам, ловит искусанными губами его губы, снова утягивая в мокрый, жадный поцелуй. Его лицо - даже сейчас трагичное до невозможности, будто он сам не может вынести такого количества ощущений и отчаянно пытается не утонуть в них окончательно - брови сведены к переносице, искусанные губы сжаты тонкой ниткой, и все мышцы напряжены, будто перед последним, решающим ударом - Хадзиме впервые видит такого Инупи, он не похож ни на кого вообще - даже на самого себя, его хочется зацеловать полностью, и Коко целует - всасывает горячую кожу на шее, вжимается губами в плечо, обводит языком острые ключицы, нащупывает тонкие горячие пальцы и хватается за них, тянет к губам и облизывает каждый, вглядывается в потемневшие от возбуждения глаза и жалеет только о том, что до ног сейчас никак не дотянуться. -Тебе хорошо? -тихо спрашивает Сейшу. Коко пытается - и не может собрать в голове в кучу и высказать вслух всё, что чувствует - ему хорошо, настолько, что самообладания хватает только на то, чтобы, отстранившись на секунду, прошептать: -Глубже. Звон колоколов за окном становится громче, в ушах тоже звенит - от восторга и внезапно свалившегося осознания, что можно почувствовать Инупи чем угодно - прижавшись к нему бёдрами, оглаживая скользкие от пота плечи, переплетая одновременно их пальцы и языки. Хочется прижаться ещё ближе, раствориться в нём, впитать всеми органами чувств, слизать языком, как таблетку, начиная со слюны и заканчивая пальцами ног - или наоборот, хочется, чтобы он заполнил собой всё пространство, не оставляя места для других ощущений. И когда с очередным, особенно глубоким толчком, Сейшу чувствует, как головка упирается во что-то внутри, оба не выдерживают - оргазм накрывает их одновременно яркой, пугающе долгой вспышкой, сквозь которую Хадзиме с трудом различает очертания мраморного плеча и изо всех сил вцепляется в него - руками, губами, успев только хрипло простонать: -Сей...шу... А потом оба валятся на диван, пытаясь отдышаться, и взмокший, дрожащий Инупи, с трудом приподнявшись на локтях, упирается лбом прямо в лоб Коко, вспотевшими ладонями хватается за его лицо и шепчет: -Ты...тыыы...как ты...без рук, -он краснеет и замолкает, переводя дыхание. -Ты так сжался, я даже испугался немного. -Просто ты очень, ну, Инупи, -сообщает такой же красный Коко. -Я да, -соглашается Сейшу. Помолчав немного, добавляет: -Надо встать. И тут же понимает, что вставать нужно было аккуратнее - Хадзиме шипит и стыдливо сводит ноги, чувствуя, как горячие липкие капли скатываются куда-то к пояснице. В наступившей тишине слышно, как за окном последний раз гулко звенит колокол. -Ой, -Инупи смотрит то ли виновато, то ли с интересом - попробуй пойми по его непроницаемому лицу. -С Рождеством, Коко.