В смятении

— Нет! - Лань Чжань выставил вперед руку, отодвигая от себя брата. — Ванцзи,- Сичэнь растеряно посмотрел на юношу, пытаясь разгадать то, что скрывалось за снова принявшем каменное выражение лицом. — Не стоит,- он встал с кровати, поправляя одежду. Лань Хуань остался сидеть на циновке, не решаясь сдвинуться с места. Пронизывающий насквозь холод чувствовался от ледяной фигуры брата. Не успела еще сгореть курительная палочка, а Лань Чжань, недавно содрогающийся в рыданиях и страстно цепляющийся за волосы, припадая к чужым губам, вновь приобрел вид бездушного изваяния. — Простите,- тихо сказал Ванцзи, прежде чем выйти из ханьши. Только когда шаги брата стихли, Сичэнь поднялся. Сложно было удерживать равновесие, когда ноги так и подкашивались, не давая ровно стоять. Он был единственным человеком, понимающим Второго Нефрита клана Лань. Только ему одному хватало лишь взгляда, чтобы понять то, что брат хочет сказать, то, что чувствует, даже сам не осознавая. Когда же он утратил эту способность? — Цзеу-Цзюнь,- послышался голос из-за дверей. — Да,- не сразу опомнившись, ответил Сичэнь. В комнату вошел адепт и поклонился. Лань Хуань слегка вздохнул и придал лицу свое обычное выражение. — Цзеу-Цзюнь, прошу меня простить, но должно состояться собрание, старейшины уже сидят в главном зале, вас не было долгое время и Учитель Лань послал меня узнать…- юноша запнулся. — Собрание?- Сичэнь совсем забыл о нем. Когда он пришел в ханьши, то только хотел проведать брата, принести ему одежду, чтобы никто посторонний не увидел его в таком состоянии. Но после… он напрочь забыл о запланированных делах. — Да, я уже собирался идти,- оправдывался он скорее перед собой, чем перед адептом. Собрание проходило куда более бурно, нежели обычно. У западных границ владений клана участились случаи нападения нежити. Туда был направлен небольшой отряд для выяснения обстоятельств, позже, когда выяснятся детали, возможно, сам Лань Сичэнь отправится в эти земли. Они находятся слишком близко к Ордену Вэнь, почти гранича с ним. Ему не хотелось оставлять данную ситуацию на усмотрение других. Лань Хуань остался в зале один. Старейшины разошлись, и теперь, в помещении царила долгожданная тишина. Он бросил взгляд на принесенные дядей бумаги. Нужно было разобраться с письмами, прежде чем идти на тренировочную площадку, смотреть на успехи учеников, и обсуждать их обучение с преподавателем. На первом письме был изображен символ клана Не. Сичэнь принялся читать вести из Цинхэ. Минцзюэ еще раз благодарил Цзеу-Цзюня за помощь, но кроме формальных фраз в письме не было важной информации. Отложив послание Чифэн-Цзюня, с мыслью о том, что ответит на него позже, Лань Хуань перевел взгляд на свернутый листок, на котором не было ни одного опознавательного знака. Он раскрыл его. «Глава Ордена Лань, я надеюсь, что вы прибываете в добром здравии. Я знаю, что не смею писать вам, но меня тяготит мысль, что вы держите на меня обиду. То была моя ошибка, за которую я прошу простить меня. Понимаю, что вряд ли вы захотите снова заговорить со мной, но я навсегда останусь вам предан. Даже если вы меня не простите, я приму это. Но если я удостоюсь вашего прощения, то это сделает меня счастливейшем человеком во всей Поднебесной. Мэн Яо из клана Цинхэ Не» Сичэнь не смог скрыть улыбки, проступившей на лице. И хотя ему было жаль, что А-Яо настолько винит себя в неосторожных действиях, но читать столь откровенное послание было приятно. Конечно, его смутило неожиданное поведение Мэн Яо, но, все же, это не меняло отношения Лань Хуаня к нему. Разобравшись с корреспонденцией, Цзеу-Цзюнь вышел из главного зала и направился, как и планировал, к тренировочному полю. Неподалеку находилась Яши, и он решил заглянуть туда. Ученики прилежно писали что-то. Молчание только изредка нарушал шелест бумаги. Они не заметили стоящего в приоткрытых дверях главу. Не заметил и сидящий в центре, на месте учителя, Лань Чжань. Он читал, не отрывая взгляд от книги. Натянутый, как струна циня, он снова был лучшим учеником, вторым среди молодых господ — Нефритом. Сичэню всегда казалось странным это сравнение их с благородным камнем. Но Ванцзи оно и правда подходило. Вот бы пробить эту стену, что то пропадала, то вновь возвышалась между ними. Ему не нужно разбираться в чувствах, чтобы понять то, как он любит брата. Любовь. Этим все сказано. Лань Хуань не помнил, когда пришел к такому заключению, но оно все будто расставило по своим местам. Так и должно быть. Никак иначе. Только бы Ванцзи смог принять эту любовь, неважно как, главное, чтобы он больше не отворачивался от него, не закрывался. В этом каменном выражении лица, только Сичэнь может заметить молчаливую печаль, уязвленные чувства. Никто в Яши и не заподозрит, что находится под этой маской. И то, как глава Ордена Лань бесстыдно считывает эмоции с лица брата кажется чем-то преступным, интимным. Хочется поскорее скрыться, пока виновник нахлынувших чувств не заподозрил, что за ним следят. Лань Хуань возвращается к запланированным делам. Он навещает учеников на поле, переговаривает с преподавателем, отдает указание отправившимся на охоту адептам, просматривает хозяйственные отчеты, отчитывается перед дядей за Ванцзи. В Облачных глубинах становится темно, когда Сичэнь выходит из библиотеки. Ученики, уставшие за день, бредут к своим комнатам в надежде скорее уснуть. Что-то заставляет Цзеу-Цзюня свернуть и направиться не к своим покоям. За поворотом виднеется крыша цзинши. Из павильона брата слышится приглушенный звук гуциня. Он подходи ближе, но, заглянув в комнату, не видит нигде А-Чжаня. Звук доносится не отсюда. Сичэнь обходит сооружение. Как он и предполагал, Ванцзи сидит на прилегающей деревянной возвышенности в надлежащей позе. Он перебирает струны. Инструмент играет знакомую мелодию. 
Это песнь из сборника, составленного отцом. Многие старейшины, просмотрев его, только неодобрительно качали головами, не понимая для чего нужна эта музыка. Музыка, на которую не расходуется сила, чтобы применить в бою, не проводящая чистую энергию для исцеления душевных ран. Это просто музыка. Лань Хуань достает сяо и подносит к губам. Он хорошо знает ноты, но еще лучше знает брата. Лебин вступает в дуэт с Ванцзи. На миг звук гуциня замолкает. Лань Чжань смотрит на стоящего рядом Сичэня, но только на мгновение. Он снова переводит взгляд на инструмент и делает пару щипков, как бы давая брату понять, что принял его. Сложно понять, кто ведет, а кто аккомпанирует. Мелодия настолько гармонично сочетает два инструмента, что, кажется, была написана только для них двоих. Кажется, что братья ведут понятный только им диалог. И это на самом деле так. Нельзя высказать словами все то, что накопилось в голове и сердце, только искусство, только музыка может выразить все в полной мере. Песнь затихает. Лань Чжань бережно откладывает гуцинь и встает. В его глазах читается понимание. Он действительно понял. Ванцзи подходит к Сичэню, застывшему с сяо в руках. — Брат,- одними губами произносит он. Лань Хуань ничего не отвечает, только берет руку брата в свою, легонько сжимая. А-Чжань, поддаваясь смущению, опускает голову, но ее тут же поднимают. Сичэнь смотрит на него глазами полными любви, понимания, заботы, и уже не хочется отводить взгляд. На короткий миг уголки губ Ванцзи слегка припоминаются. Он знает, что они поняли друг друга. Лань Хуань обнимает брата так легко, словно боится навредить, на что А-Чжань только сильнее вжимается в родное тело, получая долгожданное тепло. — Я с тобой,- на выдохе произносит Лань Сичэнь, — Я всегда буду с тобой.