Johnny I Hardly Knew Ye

1993 – 1995 гг. Зомби не существует, это знают все. И смазанные кадры с камер охраны из луизианского экспериментального госпиталя, что крутят беспрерывно по всем каналам, кажутся дешёвым ужастиком в духе «Рассвета мертвецов» и ему подобных. Потому что вся многолетняя, даже многовековая, история биологии, анатомии, физиологии и всех известных человечеству наук, все это говорит – нет! Просто нет! Они собираются у телевизора всей семьей, смотрят программу за программой: вирус неизвестной природы - говорят с экрана - экспериментальные препараты и усиление регенерации, так все эти ублюдки в черных костюмах называют творящийся в больничных коридорах ад, для Мёрдока это звучит бессвязным бредом, и он не верит ни единому слову. Не верит отец, и Арин, даже Лиам. Да и никто в Сентфилде не верит. В целом мире. Только соседский мальчишка - Кирк, его зовут Кирк - хмурится и поджимает тонкие бесцветные губы. Он и весь бесцветный как лист бумаги, мрачный и никогда не улыбающийся. Мёрдок вспоминает, что и его мать, Анна О'Райли такая же белесо-бесцветная женщина с выводком девок, элита их засранного городишки, в церкви только в первых рядах. Стерва та еще. Мёрдок смотрит на него вопросительно. - А если они придут сюда? В школе его шпыняют, вспоминает Мёрдок, мелкий, вечно забитый аутсайдер. Пацана неожиданно жалко, да и страх в его глазах настоящий. А Мёрдоку не страшно и с высоты своих семнадцати лет почему бы и не поддержать мелочь. Он отвешивает мелкому подзатыльник:: - Не ссать, салага, никто тебя зомбакам не оставит. Пацан радуется, будто сказали, что школа закрыта, а Мёрдоку смешно. Карантинные заграждения прогибаются и ломаются под напором людей, жаждущих убраться подальше из эпицентра. Новостные каналы полны тошнотворных кадров из Луизианы, Атланты, Нью-Йорка. Опустевшие дома, вертолеты телевизионных компаний, кружащие над дымящимися останками городов и поселков, где на улицах только шатающиеся пьяно тени – зомби. Люди бегут, разнося заразу все дальше и дальше. Липкая смрадная вонь – разложение и гниль – преследует их по пятам. Они переносят заразу – в крови, в слюне, каждой клеткой своего тела, дальше, дальше, дальше. Адреналин – отличный стимул для ебли с первым встречным, помогает утешиться, хотя и ненадолго. Всего лишь несколько дней и секс уже не поможет, да и не нужен он будет твари, которая хочет лишь жрать. То, что остается от человека, не живое и не мертвое, кусок мяса, с отключенным сознанием и на голых рефлексах. Умирает и не может сдохнуть окончательно, повышенная регенерация, а для этого нужно одно - жрать. И люди бегут. Они все надеются на чудо, на то, что кто-то там сверху не увидит, не заметит, пронесет, но нет. Первые – Канада и Мексика, затем Латинская Америка. Как бы не старались защититься от вируса – он находит лазейку. Страх – убойный стимул. От Америки и Луизианы их отделяет целый океан, но дешёвый ужастик, полный ярмарочно-аляповатых, нестерпимо воняющих зомби, приходит и в Европу. Кто же знал… Порты и аэропорты покинуты первыми, самолеты просто исчезают с радаров, корабли мертвыми айсбергами замирают в море. Пандемия охватывает весь мир, страх гонит людей вперед, а они тащат за собой запах мертвечины. Никто не верил, оказалось – зря. Всего несколько месяцев и Ирландия из Изумрудного острова превратилась в горелое пятно, окруженное морем. Первым становится Дублин, хватает всего пары человек и вирус уже в стране. Аэропорты закрывают слишком поздно, когда зараза уже внутри. Сначала кажется, что бояться нечего, пара человек, их найдут, изолируют, убьют, наконец, но опасность уйдет. Потом все понимают, что опасность уже среди них. Слишком поздно. Сперва жесточайшие карантины, потом все становится хуже. Зарева пожаров над «зачумленными» домами видно издалека. Нервы не выдерживают напряжения, грандиозная паранойя и всеобщий страх выливаются в бойню и почти гражданскую войну, на радость разгулявшемуся вирусу. Бомбардировки, пожары - прав был мелкий, не зря боялся. Люди бегут, кто куда, молятся богам, небу и калиброванному свинцу. Апокалипсис – отличный лакмус, выявляющий все дерьмо, что до поры сидит где-то внутри, придавленное законом и общественным мнением. Но когда тебе в спину хрипят зомбаки, то «так надо» и «что люди скажут» отходит на второй план. Бей, убивай, насилуй и грабь – девиз многих, но, к счастью, не всех. Воспрявшая духом ИРА, армия и полиция еще как-то пытаются навести порядок, но их слишком мало на всю эту оголтелую и безумную толпу. Мёрдок почти ссорится с отцом, ссорится с Арин, ему семнадцать и адреналин командует парадом, оставляя здравый смысл на потом. Оружие и игра войнушку с зомби – это ли не радость жизни и истинный ее смысл? Он уходит в новую ИРА, гордый миссией очищения и возрождения, в итоге скатывающейся к обыденности и рутине, к грязи и склокам. Насилие – как способ выйти из круга тошнотворной «службы», секс – как релаксант и транквилизатор, ночные коридоры казарм полны стонов и дешевых шлюх обоих полов, вот же беда, но баб, увы, не хватает. Забавно как от стояка падают стандарты и принципы, а лиричное «один раз не пидарас» трансформируется в жесткое «без разницы в какую дырку ебать». В руках Accuracy International AWM, выданная сонным кладовщиком. Теперь никаких разрешений и ограничений, Мёрдок не спрашивает откуда она здесь. Приятная тяжесть в руках и не менее приятная внутри. Оружие успокаивает, придает веса и значимости собственному существованию. В прицеле – дохляк, уже подгнивший, а потому медленный. Можно не трогать. Деревья и небо смазываются в зеленую полосу, когда Мёрдок ведет прицелом вправо. Этот посвежее, с тошнотворной методичностью метронома бьется в хлипкую фанерную дверь. Хлопок и по тонкой облупленной фанере расползаются сизо-черные мозги. Хлопок – по плечу, и Мёрдок вздрагивает. Стиви, напарник. Сраный мудак, знает же как Мёрдок не любит, когда его прерывают. Старше на пять лет, а ума как у макаки. Мёрдоку с ним рядом откровенно неуютно, Стиви (язык не повернется это пугало в гавайках Стивом назвать) гей и уж очень двусмысленно поглядывает на задницу Мёрдока. А сам Мёрдок еще не настолько оголодал без возможности присунуть свой хер хоть куда-то. - Слыхал? - Чего? - Париж накрыло. - Чем накрыло? - Ядерной, с приветом. Говорят, они там эту ихнюю Мону Лизу вывезти пытались. - И как? Вывезли? - Нихуя. У них там дохляки дохрена культурные, их в этом Лувре как говна было. Все там и остались, вместе с этой Лизой. Мёрдоку на доисторическую нарисованную бабу откровенно похрен, но Стиви очевидно хочется позубоскалить. - А кто накрыл-то? - А кто его знает откуда рвануло, но радикально, да. Уважаю. Радикально – Стиви взрывник и любит расчищать территории именно так. Радикально. Таких вот «накрыло» было уже дохуя, кто там первый додумался так от зомби избавляться, о том история умалчивает, но в той панике кто-то всё же нажал сраную красную кнопку. Первым. В Ирландии своего ядерного говна нет, но от соседей досталось. Кому-то повезло, кому-то не очень. А зомбаков только больше стало. Вся эта хуйня с радиацией на них почти не действует. Дублин лежал в руинах после бойни повстанцев с армией, а армии с зомби, куда там съебалось правительство Мёрдоку неизвестно, да и нахрен не надо, а под шумок зато радостно присоединили Ольстер обратно. Херова победа. Родители смотались в Даунпатрик сразу же как Мёрдок со скандалом ушел в ИРА. Уехали вместе с О'Райли, ебнутой религиозной семейкой, решили, что там будет лучше, вся семья в сборе. Может и так. Только в чем оно это лучше сейчас? В том, что к вечеру останешься жив, сыт и не заражен. Голышом на плацу и всеобщий осмотр, нет укусов – свободен, есть – прости, братан, пуля тебе помощник. Вот оно какое – счастье. В прицеле девушка. К горлу подкатывает тошнота, когда Мёрдок видит её вздутый живот. Месяце на седьмом была. Хлопок – теперь совсем была. Стиви трясёт сигаретной пачкой, он курильщик со стажем, его пайки заканчиваются первыми, а потом он ходит и канючит. - Мёрдок, а, Мёрдок… Мёрдок давит желание пристрелить Стиви. - Что? - У тебя курить есть? Мятая пачка кэмела - последняя, а пока ещё попадешь на базу, ну его нахуй. - Нет. - Я в кармане вижу. В заднем. - Не видишь. - Совсем не вижу? А если пощупать? - Совсем не видишь, и я тебе руки вырву. - Жадный ты, Мёрдок. Отвечать ему Мёрдок не считает нужным. - А у меня ещё новости. Надо же, не улыбается. Мёрдок уже привык, что Стиви улыбается всегда. Мёрдок не особо в курсе его прошлого, но от улыбки за километр воняет ненормальностью. От хорошей жизни так не улыбаются. - И кого ещё накрыло? - Даунпатрик. Мёрдок замирает. - Что? - Даунпатрик. Кажется, это и называют – забыл, как дышать. Легкие разрывает недостатком кислорода, в глазах темно и хочется взорвать весь мир. Стиви смотрит испуганно. - Мёрдок! Мёрдок! Не ракетой! Мародеры! - Какого хуя сразу не сказал?! Мёрдок бьёт почти не замахиваясь, коротко и мощно. - Там же армейские были, Мёрдок, может в порядке всё с твоими. А он уже не слушает, вниз по канату. Врезается ногами в бетонный пол, колени ноют, но Мёрдоку похуй. Стиви едва успевает запрыгнуть в джип, как Мёрдок жмёт сразу до двухсот. До базы, а потом дальше, на Восток. Большой серый дом, на стыке улиц, адрес Мёрдок помнит с детства. Даунпатрик накрыло… радикально. *** Миссис МакМэхон живёт в большом сером доме. Смешливая и громогласная женщина, не похожая на родителей Кирка, всегда говорящих тихо. Эта не такая. Она треплет Кирка за щёки, тискает в могучих объятиях и пихает ему ватрушки. Просит, чтобы он называл её тётя Сивилла и отмахивается от миссис МакМэхон. Кирку она нравится, ему спокойнее рядом с ней. Телевизор в гостиной отключен, и тётя Сивилла машет на него рукой и жалуется, что теперь там показывают одни ужасы. Кирк тихонько соглашается. Эти ужасы являются к нему по ночам, размытыми голодными тенями, сборищем всех фильмов ужасов, что он видел. Кирк просыпается, пьёт таблетки и лепит журавлей из страниц школьных учебников. Всё равно они теперь никому не нужны. По ночам на окраинах слышно стрельбу и небо расцвечивают пожары. По улицам тянет запахом горелого мяса и трупной вонью. Кирк чувствует, как вокруг сгущается страшное. Журавли мятой стаей громоздятся в корзине, таблетки уже кончаются. Когда мистер МакМэхон не возвращается из аптеки, в доме поселяется такая же вязкая оглушающая тишина, как и во всём городе. Кирк прячется за дверью и смотрит, как плачет тётя Сивилла. Ему стыдно, но уходить он не хочет. Он сопереживает. Мама всегда говорит, как важно сопереживать. Он не сопротивляется, когда тётя Сивилла притягивает его в свои объятия и плачет ему в макушку. Почему-то жалеет его, а не себя. Кирк не понимает. Лиаму хорошо. Он спит по ночам, у него нет теней, тех, что есть у Кирка. Но сон уходит с криками и выстрелами с улицы. Стрельба приближается, вбирает в себя треск огня и шум далёких ещё взрывов. И Кирк стаскивает Лиама с кровати, толкает в стенной шкаф и прячется следом. Когда снизу раздаётся треск ломаемой двери, он зажимает Лиаму рот. Кирк знает, что мистер МакАлистер сильный и смелый, но не верит, что один он сможет защитить их всех. Грохочут выстрелы, слышны крики, Кирк жалеет, что никто не зажимает рот ему самому. По лестнице поднимаются, и в комнату медленно, с оглядкой, входит мужчина. На нём спортивный костюм, но сверху накинута армейская куртка, а в руках оружие. Сквозь деревянные планки в дверце Кирк видит, как тот ведёт дулом слева направо. Идёт ближе, крутит в руках одного из журавликов, отбрасывает его, и уходит. Голоса стихают, сквозь шум слышны шаги, хлопанье дверей, потом – тишина. Рот Лиаму Кирк продолжает зажимать до самого утра. Они сидят так до самого рассвета и лишь тогда выходят. - Не кричи, не кричи. Кирк уговаривает Лиама, но тот, испуганный, не может успокоиться. И Кирк вспоминает про «позитивный настрой» и исправляется. - Веди себя тихо. Лиам кивает. Кирк не хочет идти вниз, боится отпустить руку Лиама, ему страшно до дрожи и тошноты, но шкаф – ненадежное убежище. Кровь и запах гари, угрюмая тишина и сумерки из-за дыма с пожарищ. Мистер МакАлистер, на радостном оранжевом коврике с надписью «добро пожаловать», из коридора в гостиную, папа, у кресла, рубашка в крови, три шага до кухни, мама, миссис МакАлистер и тётя Сивилла. Зажать рот Лиаму Кирк не успевает. Кирку всегда говорят – умный мальчик, такой талантливый. Он прекрасно понимает, что прятаться – это всё, что они могут. Но где? Город полный убийц и мертвых, и они, два ребенка, много навоюют. Лиам тянет за руку наверх, к лестнице: - Чердак. - Что? - Чердак. Я покажу. Они цепляют почти невидимое кольцо крюком, но требуется вес их обоих, чтобы дверца распахнулась, спуская лестницу. На чердаке пыльно, темно и безопасно. Дверцу они закрывают, и крюк забирают с собой. Сквозь маленькое окошко видно багровое от огня небо. То, что у них нет еды и воды Кирк понимает слишком поздно. Но страх не даёт ему спуститься вниз. Лучше тут, чем там. Почти всё время они спят, Кирк не знает чем ещё можно заглушить голод. Когда снизу их зовут, Кирк не верит. И боится, но Лиам радостно кричит в ответ. Кирк опять не успевает. Дверца открывается, теперь и Кирку можно порадоваться. Мёрдока он узнаёт сразу. Лиам подрывается с места, бросается брату на шею и Кирк с внезапной неприязнью смотрит на них. За ним самим никто не придёт. Кирк отступает в тень, подальше от слишком внимательного взгляда. Но у Мёрдока слишком длинные руки. Он дёргает Кирка к себе, так что тот врезается в защитного цвета жилет, и машинально, раскинув руки, обнимает Мёрдока за шею. - Не ссы, пацан, не брошу. *** Даунпатрик горит, остатки армейских, что ещё оставались тут, спешно покинули его в ночь бунта. Оставив город мародёрам, дохлякам и немногим выжившим. Кроме двух мелких, в доме ничего особо ценного. Но Мёрдоку сейчас важны не деньги, о совсем другое. Немногочисленные консервы Мёрдок складывает в рюкзак. Не лишнее. Туда же спички, парочку ножей, нитки, иголки, даже зубная паста и туалетная бумага. Всё, что только нашлось. Лекарства – великая радость. Даже книги, тяжесть, но приятная. Жаль, хоронить родных Мёрдоку некогда и он складывает тела в гостиной, накрывает узорчатым шёлковым покрывалом. Тётиной гордостью, настоящий китайский шёлк. Сверху канистра бензина, и большой серый дом стал большим погребальным костром для МакАлистеров и О'Райли. И для тёти Сивиллы. Пусть земля будет пухом… Мёрдок уезжает пока машина не привлекла внимания, ехать быстро невозможно, дорога разбита и повсюду кучи обгорелого хлама. Мелкие трясутся на заднем сидении, Мёрдок иногда ловит в зеркале внимательный взгляд белобрысого. Лиам же кривит рот, сдерживая плач, тогда белобрысый шепчет ему что-то на ухо и Лиам затихает. - Что ты там шепчешь? Белобрысый, Мёрдок вечно забывает его имя, вскидывается. - Позитивные установки. Мёрдок едва не врезается в мусорный бак. - Чего? - Позитивные установки. Они лучше усваиваются, чем негативные. - Ты о чём вообще? - Если сказать «не плачь», то это негатив. И он не поймёт, надо говорить так: прекрати плакать, успокойся. Всё будет хорошо. - Не будет. Лиам снова начинает хныкать, и белобрысый смотрит на Мёрдока осуждающе. Кирк, вот как его зовут. - Тебе сколько лет вообще? - Девять. Мёрдок хмыкает. - Оно и видно. Кирк молчит. Даунпатрик остается позади, затянутый смрадным дымом. *** На базе появлению детей не рады. Дети – это проблемы, лишние рты, шум и слёзы. Командир кривит рот и дергает рукой в сторону Мёрдока. Этот жест значит «иди сюда». Мёрдок идёт, про себя уже всё решив. - Избавься по-тихому. Взгляд Мёрдока тяжелеет. - Как? В ведре утопить? - Не огрызайся. Выведи в лес, оставь там, если жалостливый, то пристрели. Всё им лучше, чем так жить. - Да, блядь, доброта так и прёт. Вас, если что, тоже пристрелить, из сострадания? Или в лес вывести? Командир дёргается, бьёт с размаха, но Мёрдок уже сейчас, в свои семнадцать выше и сильнее. Уворачивается и бьёт в ответ. И ему похуй, что будет дальше. - Тебя из-за нас выгоняют? Белобрысая мелочь смотрит с серьезным и суровым пониманием всей этой хуёвой ситуации. Мёрдок уверен, что девятилетка о таком думать не должен. - Нет. - Не ври. - Не вру. - Врёшь. - Вру. - Дурак. Мёрдок только вздыхает. С мнением Кирка о себе он полностью согласен. Умный, наверно, и не поехал бы в Даунпатрик, так что дурак и есть. В приоткрытую дверь просачивается Стиви, треплет мелкого по вихрам, суёт ему неизвестно где и как добытую шоколадку. - Держи, тебе. Мёрдок на автомате ловит брошенное ему. Блок кэмела, даже не распечатан. Королевский подарок. - И ещё. Этот свёрток потяжелее будет. Тут даже всем королям мира далеко. Патроны. Стиви за это могут и пристрелить, как предателя, но он спокоен. А Мёрдок чувствует себя последней сукой. - Не грузись, МакАлистер. Не крал я, так что сделай лицо попроще. Мёрдок хмыкает, прячет патроны в рюкзак, часть цепляет на приклад. Винтовку ему разрешили оставить, да Мёрдок бы и не отдал свою красавицу. А вот книги приходится оставить, но таскать лишнюю тяжесть не лучшее решение. Пока Мёрдок отворачивается, мелкий рвёт страницы из «Справочника медицинской сестры» - Так легче. И места не займут. Мёрдок подозревает, что белобрысого растили спецслужбы или волки в джунглях. Тот между тем деловито потрошит Толкина и Оруэлла. Затем – вытащенный из-под подушки плейбой. Когда успел найти… - Ты считаешь, что мне ЭТО понадобится? - Это не тебе. - Ты вроде ещё не дорос, чтобы дрочить. Ух ты, даже уши краснеют. - Я не для этого! - А для чего? Мёрдоку ужасно нравится его злить. Так на белёсом лице появляются хоть какие-то цвета. - Не твоё дело. - Моё, тащить-то мне. Мелкий куксится, нарочито медленно укладывает сисястых тёлок ровной стопкой. - Ну? Вместо ответа тот сворачивает из мисс Июнь какую-то херь. Вроде, это зовется оригами. В голове мелькает тоскливая история про девочку и журавлей. - Ты их тысячу, что ли, хочешь? - Нет, просто. Психотерапевт советовал. - Не маловат по мозгоправам ходить? Мелкий жмёт плечами. - Мама… Запинается. - … водила. Мёрдок существо не особо жалостливое и не умеет обращаться с детьми. Поэтому просто хлопает Кирка по плечу, но, кажется, тому хватает и этого. Сисятых баб Мёрдок, вздыхая, пихает в рюкзак. Им разрешают остаться на ночь, идти в темноту было бы самоубийством. Мелкие спят на одной постели, Мёрдок на другой. Машину брать бесполезно, бензин не достать, значит на своих двоих с двумя детьми. Перспектива дохлая. Но здесь ему остаться не позволят, еды впритык на пару сотен голодных мужиков и девок, следить за детьми никто тут не нанимался. Даже местные бабы – бешеные, им не до детей. Остаётся найти поселок, где их согласятся принять или пустой дом. В любом случае, Мёрдок прислушивается к себе, нет, по-прежнему не жалеет. Пусть живут. Утро встречает его тихими всхлипами, он подрывается к Лиаму, но тот спит. Плачет белобрысый. Кирк, черт возьми, Кирк. Мёрдок совершенно не знает что делать. Погладить по голове? Обнять? Или сделать вид, что ничего не слышит и пусть пацан привыкает к суровой жизни? Совесть напоминает, что пацан и так уже хлебнул сурово, Мёрдок морщится. Мёрдок слезает с постели и по чуть тёплому полу шлёпает к мелкому. Тот затихает. - Помогают твои позитивные установки? Мелкий мотает башкой. - Херово. Журавлей Мёрдок делать не умеет, складывает самолётик и дарит белобрысому. - Держи и не куксись. Или как там правильно? Хорош кукситься? Мелкий кивает. - Ну вот, держи хвост пистолетом. Всё дерьмо уже случилось. - Ещё не всё. Ты тоже можешь… Депрессивные настроения Мёрдока не устраивают. Он цапает тощую ногу мелкого и щекочет розовую пятку. Тот дергается и фырчит в подушку, как лис из зоопарка. - Так уже лучше. Кирк виснет у него на шее, шепчет. - Спасибо. На этот раз Мёрдок не смеётся. У ворот базы их встречает Стиви. С машиной. - Карета подана. Скалится, как волк, довольный. - Подброшу до посёлка, там вроде пусто и дохляков почти нет. На первое время сможете устроиться. Мёрдок молча кивает. И не благодарит. Ещё сочтутся. Лиам спит и Мёрдок несёт его на руках в машину, Кирку доверил самое ценное – винтовку. Тот, кажется, ужасно горд, и несёт её бережно и осторожно. Правильно, так и надо. Рюкзак в багажник, винтовку – рядом, мелких на заднее сиденье. Машину трясет по ухабам, но едут быстро, к полудню уже и посёлок. Обветшавшие дома, заросшие сорняками огородики, у крохотного круглого пятачка асфальта, центральной площади, бродит пара дохляков. Почти совсем тухлых, даже патроны тратить жалко. Мёрдок подбирает с земли валяющуюся там арматурину и идёт к ублюдкам, пара ударов и они валятся едва дергающейся массой. Из-за пыльных стекол машины на него таращатся мелкие круглыми от ужаса глазами. - Блядь… Дома пусты почти все, и Мёрдок выбирает лучший из свободных. С крепкими дверями, окнами и стенами, никакой фанеры и гнилых стружек. С помощью Стиви обшаривает окрестные дома, но там пусто, местные уже растащили всё что можно. - Может мне остаться? Стиви не уверен, смотрит в землю и хмурится, Мёрдок понимает, не каждый готов рискнуть, да даже он нихрена не готов, взвалил на себя, но это – семья. Его, а не Стиви или еще кого. - Все хочешь добраться до моей задницы? Стиви ржет, кашляет смущенно, отводит взгляд в сторону. Лиам смотрит заворожено на поблескивающие на солнце монетки в дредах и Стиви, внезапно, смущается еще больше. - Нахрен твою задницу, поищу посговорчивей. Мёрдок кивает, гонит мелких в дом. Стиви дергает его к себе за плечо, обнимает, хлопает по спине. - Удачи. Стиви уезжает, и Мёрдок остаётся один. Точнее с двумя сосунками, и он понятия не имеет что с ними делать дальше. Пока же он заколачивает окна и двери первого этажа, самое важное дело – подавать гвозди – он так и быть доверяет мелочи. Постели устраивает наверху, и Лиам тут же укладывается спать, даже не дождавшись ужина. - Это реакция на стресс. Кирк заявляет это очень авторитетным тоном. Специалист. - То, что спит? - Да, так ему проще. - А тебе? - А мне с тобой. От детской искренности становится неловко. Кажется, Кирк это понимает, потому что отходит в сторону и при слабом свете мастерит очередную птицу. На этот раз жертвой стала пышногрудая мисс Шоколад. Кирк сворачивает журавля, разворачивает и сворачивает снова. Видимо, экономит бумагу. Совесть снова шкрябает где-то в желудке. Мёрдок подходит к Кирку, ерошит ему волосы и вздыхает, когда мелкий опять прилипает к нему, обхватывая за ноги. Позже Мёрдок курит на узком балкончике, пока накормленный Кирк, сидя рядом, перечитывает надёрганные из Толкина листы. День первый – финал. *** Мёрдок большой и спокойный. Умеет готовить и отлично стреляет. Кирк уже знает, что Мёрдока лучше не трогать, когда он лежит с ружьём. На позиции с винтовкой, поправляет сам себя Кирк. Это винтовка, снайперская, фирмы Accuracy International. Кирку это мало о чем говорит, но он учится. Наблюдает. То есть, сидит тихо, когда Мёрдок работает. Лиам из дома предпочитает не выходить. Мёрдок, впрочем, тоже не часто выходит, патроны надо беречь, а посёлок тихий. Больше времени отнимает поиск еды – остатки посадок в огородах, зверье, консервы, не до выпендрежа и снобизма, когда от голода хочешь сожрать собственную руку. Местные, молчаливые, странные, обходят новичков стороной, но пару раз Мёрдок находит на крыльце банки: с фасолью и огурцами. Кого благодарить он не знает, но подстреленным зайцем тоже делиться, все по-честному. Потом появляются они. Их - всего трое, но они уже приносят с собой то, отступившее в памяти, ощущение страха. Мерзкое и липкое. С Мёрдоком они сцепляются на площади. Кирк, побелев от ужаса, прячется за широкой спиной, Мёрдок щурится, оглядывая противников. Мерзкие визгливые голоса, покрасневшие от выпитого лица и развязность, та, которую даёт оружие – трусам. У Мёрдока в руках нет ничего, за спиной Кирк и больше никого. Они самоуверенны, наверно, это их ошибка. Мёрдок так говорит. Он командует Кирку – БЕГИ! И шагает к ним. Их трое, он один, Кирк мечется, не зная, что ему делать. Развязка внезапна. Грохот выстрела разрывает тишину, Кирк смотрит как по блеклой, засаленной футболке одного из них расплывается красное пятно. Оставшиеся двое пытаются бежать. Одного догоняет Мёрдок, второго пуля. Разница невелика. Этого старика Кирк видит впервые, видимо, один из тех местных, что не выходят из домов. Мёрдок снова пихает Кирка за спину и смотрит внимательно, исподлобья. - Я думаю, вам лучше будет уйти. За этими придут и остальные. А оружие этих вам не помешает. Мёрдок кивает, подбирает автомат и два пистолета, разворачивается к дому, когда старик снова окликает его. - Погоди. В руках у него ключи и коробки с патронами. Ружьё он тоже отдаёт Мёрдоку. Кирк решается спросить. - А вы? - А я как-нибудь. Тут молодежи нет. Старик машет рукой на гараж и уходит в дом, запирая за собой дом. Будто загораживается от возможной благодарности. И Кирку его немного жалко. *** Мёрдок собирается быстро, кидает вещи в рюкзак, подхватывает Кирка с Лиамом и уходит. Машина из гаража старика – вместительный пикап – заводится без проблем. Бак почти полный, хватит. Он не обольщается на свой счёт, понимает, что ему всего семнадцать, и опыта нет. И отца, который поможет и подскажет - тоже больше нет. Впервые с Даунпатрика Мёрдок вот так просто осознает, что отца больше нет. Вообще нет. И никогда больше не будет. Глаза щиплет и Мёрдок зло мотает головой. Рыдать он точно не собирается. Мелкие дрыхнут на заднем сидении, еды осталось всего ничего и надо искать хоть что-то. На обочине криво вбитый указатель – Киллилиг, 2 мили. Городишка почти пуст, большая часть жителей уехала. Людей с начала апокалипсиса тянет в большие города. Поближе к армии и правительству, которые никак в итоге не помогли. Мёрдок селится в Квей Блисс на берегу мелкого как лужа залива Стрэнгфорда. Деревянные заборчики, пастельные тона. Лиаму и Кирку тут нравится. Немногочисленное население к их появлению относится довольно настороженно. Но убедившись, что зараженных среди них нет, а агрессии Мёрдок не проявляет, становится даже добродушным. Мертвяков в городишке много, но к воде не суются, что странно, хотя и удобно. Улицы к дому они перегораживают машинами, баками и всем что попадается по руку, создавая безопасный район. Мёрдок и остальные ополченцы обшаривают квартиры и дома по району, попадающихся дохляков добивают, расстреливая оба трофейных пистолета. Местные относятся к этому одобрительно, и Мёрдок становится кем-то вроде местного копа. Отрядами ходят «наружу». Собирают полезные вещи, заглядывают на заброшенные поля, в сады и теплицы, где всё еще пытается поспеть хоть что-то. Просто рай на земле. Тихо и мирно. В феврале они празднуют день рождения Кирка. Про свой Мёрдок позабыл, да и ни к чему, но почему бы и не порадовать мелочь. Тихо, на троих, и Мёрдок даже делает подарок. Соглашается, наконец, учить Кирка стрелять. Тот в восторге, виснет на шее. Мёрдок уже привык, но всё равно каждый раз – внезапно. Лиам тоже скачет вокруг и канючит, но ему Мёрдок велит ждать. Ему ещё рано, но в будущем обязательно, и Лиам утихает, успокоенный обещанием брата. Засыпают они заполночь, и Мёрдок долго еще сидит один, с бутылкой и стаканом, и плевать, что до двадцати одного ему еще дохуя ждать. Утро после праздника слегка размазано, и контуры теряют чёткость. Самогон старушки Мелинды здорово даёт по мозгам, хотя выпил Мёрдок не так уж и много. - Ты не забыл? Кирк уже сидит рядом, полностью одет, и глаза горят бешеным восторгом. - Не забыл. - Сейчас пойдём? - Нет. Мёрдок жмурится от яркого света и переворачивается на другой бок. - Сейчас я ещё посплю, потом умоюсь и пожру. Потом пойдём. Проваливаясь в сон, Мёрдок ещё слышит, как Кирк что-то говорит, но уже не может разобрать что. Когда он просыпается во второй раз, мир больше не танцует самбу и свет не режет глаза. Кирк дремлет в кресле у окна, на столе тарелка с бутербродами и остывший уже чай, подернувшийся плёнкой. Экономия прежде всего и Мёрдок съедает и подсохшие бутерброды и выпивает невкусный холодный чай. Обтирание водой из ведра заменяет утренний душ, теперь можно пойти и проверить брата. Лиам в гостиной, по слогам читает какую-то заумную книжку. Мёрдок отбирает скучную заумь, суёт ему сборник мифов для детей. Хватит им одного выпендрежника с Фрейдом и Юнгом. - Поел? Лиам кивает и снова утыкается в книжку. С Кирка, что ли, пример берёт? Сам Кирк уже стоит в дверном проёме, трёт глаза и зевает. Мёрдок мстительно ухмыляется. До случившегося пиздеца в Киллилиге работал отличный пейнтбольный клуб с запутанным, как лабиринт, полигоном. Мёрдок бы там с удовольствием побегал, но бетонный лабиринт, увы, был полон дохляков. А вот ружья, вместо патронов заряженные яркими красками, теперь как раз и пригождаются. Мишенью Мёрдок выбирает потускневший уже предвыборный плакат какого-то политика. Тот улыбается со стены глянцевой, лоснящейся сытостью, улыбкой и обещает мир и благоденствие. Как всегда обещания оказались полной херней. Мёрдок показывает, как держать ружьё, как заряжать, как нажимать на курок, рассказывает, как чувствовать ветер, его силу и направление. Он и сам не помнит, когда всё это успел узнать. Потом показывает на собственном примере. В правом глазу лоснящегося политика расплывается салатовая клякса, Кирк радуется, будто это он попал. - А мне можно? Мёрдок уступает, тягу Кирка к оружию он понимает и разделяет. Следит, чтобы тот взял ружье правильно. - Следи за ветром. Выстрел уходит в молоко, Кирк морщится от отдачи, трёт плечо и выглядит разочарованным. - А ты думал, сразу попадёшь? - Ну, хоть в плакат. - Успеешь ещё. Мёрдок треплет его по волосам и устраивает экзамен. Кирк без запинки называет все детали ружья и винтовки, совершенно правильно держит и то и другое. Мёрдок доволен и даже разрешает выстрелить ещё разок. Салатовым цветом мажет по рукаву пиджака и Кирк сияет от счастья. Кирк слабоват, руки дрожат после пары выстрелов, и он уже не может держать ружьё прямо. Мёрдоку это совсем не нравится, и он решает заняться физвоспитанием. Теперь по утрам Кирк и Лиам обливаются холодной водой, бегают вокруг дома, приседают и отжимаются. Мёрдок и сам не отстаёт, показывая на собственном примере. К апрелю видны первые результаты, руки почти не дрожат, хотя ружьё всё же тяжеловато для Кирка. Лиам тоже подтянулся и больше не похож на сонного кузнечика. Мёрдок доволен, реальность дерьмова, но хоть что-то не дает провалиться с головой в мрачность и отчаяние. Тихая жизнь в Киллилиге продолжается, и Мёрдок думает, что может быть, они останутся тут насовсем. Или пока мелкие не вырастут. Соседская девчонка давно намекает на постель, но Мёрдок никак не решается. ППА не вариант, а получить третьего ребёнка на шею Мёрдоку не хочется. Резинки в Киллилиге не найдешь днём с огнём. На таблетки Мёрдок не надеется, после всего ядерного дерьма вывалившегося на них, да и сроки все проходят, а новых не купить нигде и никак. И к тому же мало ли, что там, в голове у неё. Мёрдок уже слышал про ненормальных, которые рожают как крольчихи. Мол, апокалипсис самое время, чтобы вернуться к истокам. Здесь, в тихом городке, эти церковные веяния ещё не слишком сильны, но всё же уже плавают в воздухе. Особенно, среди стариков. Выходом неожиданно становятся те самые сисястые, плейбоевские. Всё-таки пригодились и для этого. На шикарную мисс Лето дрочится лучше всего, член стоит как каменный. Мёрдок представляет её сиськи в своих руках, как он её трахает где-нибудь на столе, как она стонет и какая она мокрая и горячая. Брызги спермы долетают аж до подбородка, ляпают уже затертую мисс. Тошно, хоть волком вой… *** В тихом и уютном Киллилиге Кирку хорошо. Тут можно гулять на улице, хоть и ограниченной баррикадами. Можно купаться в заливе, можно не бояться, что снова вернется тот страх. Мёрдок рядом, с ним и Лиамом. Мёрдок учит его стрелять. И бегает с ними по утрам. Кирк почти счастлив. Голодные тени остались в прошлом, где им самое место. У него есть друг – Лиам, и еще есть Мёрдок. Кирк не совсем понимает почему тот не бросил его в Даунпатрике, почему не бросает сейчас, но ему хорошо оттого, что кто-то считает его важным настолько, чтобы не бросить одного, чтобы заботиться о нем. И эти мысли лучше любых антидепрессантов прогоняют мрачные мысли. В разгар весны устраивают стихийную вечеринку, при крайне малом количестве поводов для праздника люди радуются любой ерунде. Например, фруктовому самогону старушки Мелинды. Даже часовым дают немного выпить, и только немногим детям – компот. Кирк с удовольствием вылавливает кусочки яблок из стакана, а вот Лиам морщится и отодвигает свою порцию. Яблоки он никогда особо не любил. На улице горят самодельные фонарики, слышен смех, музыка, будто они не заперты на паре сотен квадратных метров, окруженные голодными трупами. Будто все как раньше. Вечеринка стихает сама по себе, и на пустых улицах остаются только патрули и часовые. Утром Кирк с трудом разлепляет глаза, отмахивается от Лиама, который тащит его на пробежку и с трудом ползёт в туалет. Слышит, как хлопает дверь, а потом его выворачивает наизнанку. Кирк дёргается от спазмов в желудке, едва не задыхаясь от забившейся в нос мерзкой вонючей массы. Горло дерет, будто наждаком, и Кирк сползает на кафельный пол, опираясь лбом о подставку для раковины. А потом слышит крик, жуткий, истошный, даже визг, не крик. Сил подняться нет, по спине, позвонок за позвонком ползёт ледяной страх. И тени хороводом в глазах, по полу и потолку. Снова хлопает дверь, слышно звяканье замков и рыдающий Лиам проносится мимо распахнутой двери ванной. - Мёрдок! Мёрдок! Там зомби! Там зомби! В голове Кирка начинает прояснятся, когда такой же зелёный Мёрдок за шкирку двигает его от унитаза и сам склоняется над ним. Может быть, они съели что-то не то? Или выпили? Кирк смотрит, как Мёрдок полощет голову в ведре с водой, выливает её всю на себя и идёт в комнату. Его всё ещё шатает, но в глазах у него Кирк больше не видит этой тупой мути. Слышится шорох одежды, бряцанье оружия, потом Кирка подхватывают на руки и несут в комнату. Рядом он с трудом замечает Лиама, вцепившегося в Мёрдока. У Кирка закрываются глаза и бесконечно хочется спать, спать, спать… Сквозь сон он слышит треск дерева и выстрелы, чувствует сильную теплую руку Мёрдока и ему совершенно, абсолютно хорошо. *** Из Киллилига они едва вырываются. Им повезло, большинство дохляков успело основательно прогнить, пока моталось за баррикадами. Медленные, они не представляли угрозы. А новоявленные трупы ещё не успели «ожить». Вместе с ними бежали и остальные уцелевшие. Слишком мало. На сетчатке отпечатались улицы полные трупов и сидящая прямо на асфальте старая Мелинда, с прокушенной шеей. Она плакала, кричала им вслед проклятья и вскидывала руки с зажатыми в них распятьем и библией. Мёрдок пристрелил бы её с удовольствием, не спи у него на руках Кирк. Из Киллилига они едут по Кли Лох, Мёрдок чувствует странную, больную, тоску и не находит причин, чтобы отказать себе и не заехать в Сентфилд. На полпути Кирк приходит в себя и машину приходится остановить. Мелкий свешивается в окно и его выворачивает наизнанку. Хер его знает, что там старая сука намешала, Мёрдок боится, как бы Кирк и вовсе не умер. Но вроде бы тому становится лучше, он выпивает сразу две бутылки воды и снова засыпает. Мёрдок вслушивается в его дыхание, но оно спокойно. Ерошит Лиама по волосам и возвращается за руль. До Сентфилда они не доезжают, Мёрдок останавливает машину недалеко от города. Смотрит на окружающую дома стену, черные флаги с красными крестами, вслушивается в кажущийся бесконечным колокольный звон. И уезжает. Города Мёрдок старательно огибает, попасться снова в подобное Киллилигу дерьмо не хочется. Лучше одному, чем размышлять, у кого перемкнёт в следующий раз. На полпути от Сентфилда он вспоминает про небольшой отель, куда они, всей семьёй, ездили ещё до рождения Лиама. Ла Мон, вот как он назывался. Бензина как раз хватит. До места добираются долго, местами дороги разбиты настолько, что приходится петлять по обочинам и просекам. Лиам пытается читать, Кирк спит, забившись в угол. Дышит, уже хорошо. Отель встречает пустотой и нетронутостью. Мёрдок даже не верит, трясёт головой, боясь, что словил глюк от пойла суки Мелинды. Но отель по-прежнему чист и пуст. Никого вокруг. На кухне даже осталась кое-какая еда, в гаражах инструменты и бензин, немного, но куда лучше, чем ничего. Жильё, Мёрдок не сомневается, что временное, устраивают в одноэтажном флигеле, оттуда лучше просматривается дорога. И окна уже и крепче. После, запирает мелких и идёт обследовать подвалы и дальние номера. Но и там чисто и не следов дохляков или ещё какой нечисти. И Мёрдок успокаивается. На время. В комнате охраны находятся ещё рабочие электрошокеры и дубинки, тоже пригодится, Мёрдок как хомяк стаскивает всё полезное к себе, держит машину заправленной, а ружьё заряженным. Так спокойнее. Мелкие, до сих пор не отошедшие от Киллилига, тоже проникаются его настроением. Бдят. Мёрдок может и рад бы устроить им счастливое детство с аттракционами, но из развлечений только выживание. Тем и занимаются. Вечера за чтением при свечах, романтика, чтоб её. Разбираться с генератором Мёрдок не решается, так же как и с котельной, хер их знает, как они там работают, хуже бы не сделать. В местной библиотеке, увы, полно книг, но точно не из серии «Почини сам» и «Генераторы для чайников». Лиам зато учится готовить, так же как Кирк стрелять, Мёрдока такая полярность увлечений забавляет, заучка Кирк с ружьем, и всегда задиристый Лиам, сейчас неожиданно зарывшийся в книги и готовку. Впрочем, получается у Лиама вполне съедобно, а вот Кирка уже после первого раза от кухни отстраняют. Сделанное им жрать можно, только если желаешь мучительно сдохнуть. Мёрдок не прекращает гонять их по утрам и вечерам, к сожалению, пейнтбольного клуба здесь нет, а тратить патроны - непозволительная роскошь. Но всё же один раз Мёрдок даёт Кирку в руки свою винтовку и позволяет сделать один-единственный выстрел. Кирк долго возится, выбирает позицию, держит винтовку, будто она из золота и бриллиантов. Наконец, прицеливается и жмёт на курок. Не в десятку, которой Мёрдок и не ожидал, но прогресс налицо. - Я бы хотел такую же. Мелкий чуть ли не обнимает винтовку, гладит по прикладу. - Если найду, то будет. Только вряд ли. - Угу. У Кирка в глазах вся печаль мира, вынужденного соседствовать с кровожадными дохлыми ублюдками. Но винтовку достать всё равно негде. Как и патроны к ней. В той коробке, что подарил на прощание Стиви остается слишком мало. Неожиданно Лиаму начинают снится кошмары и Мёрдок, уже поверивший, что Даунпатрик остался позади, не знает что с этим делать. Ночью Лиам кричит и не успокаивается, пока Мёрдок не возьмёт его на руки. Приходится подолгу ходить по комнате, пока Лиам снова не засыпает. Сейчас бы он и правда не был против хорошего мозгоправа, только где ж его возьмёшь. У него только Кирк. Кирк находит краски, мелки и карандаши в детской комнате и заставляет Лиама раз за разом рисовать свои сны. Мёрдоку тошно от пастельно-розовых листов на которых расплываются грязно-коричневые пятна-зомби и кроваво-красные – мертвые родители. Кирк объясняет, что боятся не нужно, и учит Лиама делать журавликов. У него теперь целая пачка яркой блестящей бумаги для оригами. Затрёпанные девки могут вздохнуть спокойно. Хер его знает насколько это всё помогает, но вскоре Лиам перестаёт кричать по ночам, теперь он спит спокойно. Мёрдок счастлив, что хотя бы одна проблема решена. Другой становятся мародёры. Мёрдок не сомневается, что и сюда они рано или поздно доберутся, а потому старается по максимуму обезопасить территорию. Игра «Один дома» графика отличная, а сюжет хуевый. Третья проблема – одежда, и сам Мёрдок и мелкие всё ещё растут, скоро зима и хорошо бы где-то добыть тёплых вещей. Но пока, увы, негде. И всё же почти полгода они протягивают без происшествий, мелкие будто забывают о том, где они и что происходит в мире за пределами стен отеля. Играют, читают, Мёрдок хотел бы забыть тоже, но не может расслабиться ни на минуту. Он боится, что не уследит, боится, что зараза как-то найдет их, что придут зомби, мародеры и еще хрен знает кто и откуда. Мёрдок понимает, что это нихрена не нормально, но как иначе – не знает. Тёплый октябрь заканчивается слишком быстро, а с ноябрем возле отеля начинают появляться зомби. Мёрдок не знает, что их привлекло и откуда взялись они в этой глуши, но оставаться слишком опасно, он грузит всё ценное в машину, мелких – в первую очередь, и уезжает. Куда ехать – он не знает, ведёт машину по Глен роуд, пока не начинает темнеть, только тогда останавливается у заброшенной фермы. Ночуют на чердаке, пустом и продуваемом ветром, мелкие всю ночь жмутся к нему, а Кирк так и вовсе заваливается сверху. Выбор места для ночлега оказывается верным, когда утром у машины Мёрдок видит троих зомбаков. Тратить патроны до одури жалко, но надо. - Кирк… Тот сонно мычит, и Мёрдок бесцеремонно стаскивает его с вороха одеял. - Подъем, солдат! Кирк спросонья хлопает глазами, пытается пинаться, и успокаивается лишь поняв, что это Мёрдок держит его. - Трое возле машины, проверим, чему ты там научился. Он не собирается доверять ему всех троих, трата патронов – смерть, а Кирк вряд ли попадёт куда надо. Не с первой попытки. Но всё же практика нужна. Ружьё Кирк заряжает сам, укладывается на узком деревянном навесе и выцеливает, смешно высунув язык. Грохот выстрела раскатывается по округе, задел, но не добил. Мёрдок забирает ружьё, стараясь не смотреть на обиженного Кирка. Тянется к торчащим дыбом вихрам, но Кирк уворачивается. - Не надо, я же понимаю. Мёрдок знает, что он и правда понимает, но всё же ловит за плечо и треплет по макушке. Разумеется, Кирк тут же виснет на нём, но сразу же отпускает и идёт собирать вещи, пока Мёрдок одного за другим снимает всех троих дохляков. Уезжают они как можно быстрее, мало ли кого привлекут выстрелы. Комбер Мёрдок проезжает так быстро как только может. От города остались лишь развалины, забитые мертвяками и обгорелыми остовами домов. Когда они остаются позади Мёрдок облегченно выдыхает. Ехать в города в общем-то не хочется, но пока Мёрдок не видит ничего, где можно было бы остановится. Когда до Ньютаунардса всего ничего где-то в животе его дёргает холодок, но Мёрдок его игнорирует. *** До города они не успевают доехать, дорога перекрыта. Шлагбаум, люди с автоматами, явно лучше не пытаться бежать. Мёрдок тормозит и нервно барабанит пальцами по рулю. Кирк не решается ничего спрашивать. К ним подходит один из этих, камуфляж и лицо закрыто. Смотрит на Мёрдока, потом внимательно рассматривает их с Лиамом. - Твои дети что ль? Или консервы про запас? Судя по всему, Мёрдок шутки не ценит и этот прекращает ржать. - Выходи, поговорим. - А так слышно плохо? В голосе Мёрдока Кирк слышит злость. - Не при сосунках. Пошли. Этот качает стволом автомата, указывая направление, и Мёрдок, нехотя, выходит из машины. - Ого, ну ты гигант. Нам бы такой пригодился. Они шутят, смеются, но Кирк вжимается спиной в сидение, не очень-то он им верит. Как и их веселости. Мёрдок, кажется, тоже. Тревожно оглядывается, кусает нижнюю губу. Кирк держит Лиама за руку и думает, что мама всё же была права, молитва если не поможет, то успокоит. Он читает «Отче наш» и надеется, что хоть кто-нибудь его услышит. Кирк не знает о чем говорит эти с Мёрдоком, только видит. Что обстановка там явно накаляется. Мёрдок отрицательно мотает головой, хмурится и сжимает кулаки. Он, конечно, сильный, но у них автоматы. Нечестный выйдет бой. Наконец, когда Кирк уже готов плакать, Мёрдок идёт к машине, медленно, оглядываясь, точно боится поворачиваться к этим спиной. Садится на водительское место, заводит машину. Шлагбаум медленно идет вверх и Мёрдок рулит к городу. Их провожают недобрыми взглядами. - О чём вы говорили? - Всё о том же. - О чём? - Не твоё дело. Мёрдок груб, но Кирк не обижается, чувствует, что тот злится не на него. Мёрдок молчит, отворачивается к окну и ведёт машину по красным указателям. - Куда мы едем? - Нам разрешили остаться на ночь. - Правда? - Нет. Кирк не решается задать следующий вопрос. Лиам тихо сидит, испуганно глядя на брата, Кирку страшно тоже, до дрожи в коленках и тошноты. - Уходим ночью. Без машины. Если хотите спать – спите сейчас. Кирк вздыхает, не помогла, но и не успокоила… Указатели приводят их в обгорелый дом без стекол и дверей, на полу матрасы, в стенах дыры от пуль, больше ничего. Мёрдок матерится, Кирк трясется, Лиам лежит на матрасе, обхватив колени и закрыв глаза, Кирк знает, что он не спит. Страшно настолько, что Кирк прибегает к испытанному средству – виснет на Мёрдоке. Тот берёт его на руки и ходит с ним так в обнимку из угла в угол, стараясь не мелькать перед окнами. Кирк прижимается теснее, обхватывает за шею и засыпает… *** Пока мелкие спят, Мёрдок готовится. Перетряхивает рюкзак, оставляя лишь самое необходимое, то, что сможет унести он один. Выкидывает даже еду, хер с ней, найдёт, что пожрать, сейчас это лишь обуза. Оставляет лекарства, патроны от винтовки и курево, мелочь вроде ниток и иголок. Ножи. Фляжку с водой. Остальное – долой. Поколебавшись, оставляет засаленные уже листы, выдранные из книг. Весят мало, сойдет. Ружьё, подаренноё стариком, ломает об стену, к хренам, лишь бы этим ублюдкам не досталось. Патроны от него высыпает в канализационную дыру. Остальное – туда же. Мелких будит, едва темнеет достаточно, чтобы их не заметили. Винтовку на плечо, рюкзак на спину, в руки автомат. Патронов не очень много, но он полезнее ружья. - Оба, в туалет. И не дай бог потом будете ныть, что хотите ссать или срать. Пугаются оба так, что Мёрдок думает, как бы они прямо тут не сходили. Но нет. Пока мелочь в туалете, прыгает, проверяя, чтобы ничего не звенело, цепляет дополнительные патроны на приклад. Готов, можно идти. Единственное, чего сейчас боится Мёрдок, это потерять мелких. Поэтому держит обоих крепко за руки, даже понимая, что это может помешать. Единственное, чему сейчас рад Мёрдок, это тому, что эти уроды слишком самоуверенны, а значит, у него есть шанс. Впрочем, еще Мёрдок рад тому, что у него была «А» по географии Ирландии. Поэтому он знает, в какую сторону идти. Улицы, переулки, сажа, копоть, мертвые тела, немертвые тела с разможжеными головами, гильзы, груды мусора и кирпича. В этом нагромождении трудно ориентироваться, но Мёрдок продолжает идти и тащить за собой Лиама и Кирка. Те молчат, понимая, что капризничать не лучшее время. Когда за спиной раздаются крики, Мёрдок срывается на бег, и спасибо тебе боже, что так гонял мелких, они не отстают. Мёрдок знает, что это временно, что сейчас бежит не в полную силу, а мелким ускорение придает он сам, но всё же, всё же… бесценное время. Они вылетают на открытую площадь, и с другого ее конца их видит патруль. Выстрелы, крики, снова бег. Лиам слабее и начинает выдыхаться. Мёрдоку ничего не остается как взять его на руки, выпустив руку Кирка. Он пихает его вперед, чтобы видеть, контролировать. Сердце бьётся так, что кровь бухает где-то в горле. - Налево, направо, прямо… На короткие команды Кирку тратится драгоценное дыхание, а, к черту! В конце улице – тупик, баррикада из наваленных автомобилей, они лезут наверх и… -Блядь! Мертвяки, много, не пройти… Сзади глумливый смех и предложения сдаться по-хорошему, впереди смрад и трупы, но Мёрдок уже видит выход. Ухает вниз, вместе с мелкими, бежит, держа за шкирку обоих. Суки, гнилые, медленные, он быстрее. Сзади выстрелы и крики, правильно-правильно, отвлекайте на себя. На пожарную лестницу Мёрдок буквально швыряет обоих и лезет следом. Благослови боже плотную застройку кварталов этого сраного городишки. По крышам они смогут безопасно перейти этот район и свалить отсюда как можно дальше. А если и вернутся, то только чтобы сбросить на этих сук ядерную бомбу. Глубокие трещины и просевший бетон крыши Мёрдок замечает не сразу, а когда замечает, то уже поздно. Мёрдок толкает в спину Лиама, тот хватается за край, прижимаясь всем телом. Мёрдок оборачивается к Кирку и не успевает. Серый бетон кусками падает вниз, медленно, словно нехотя. Или это у Мёрдока в глазах всё так плывет и замедляется? Мелькает уже где-то внизу синяя куртка, белые, словно седые волосы… В себя Мёрдок долго не может придти. Он не очень помнит сколько они идут и куда они идут, просто останавливается, упирается лбом в корявую сосну и молчит, а потом орёт, бьёт кулаками по дереву, в кровь разбивая руки, но сделать уже ничего не может.