Падение

Я живу за городом довольно давно. Как только оставил службу из-за инцидента с напарником. Больше не мог видеть этих людей, этот участок и отвратительный кофе. Дом, в котором я живу, принадлежал раньше другу моего отца. Сейчас он отдал его мне, так как сам не может ухаживать за ним должным образом. Поэтому я поселился здесь с Рексом. Раньше этот пёс принадлежал Димке, моему напарнику. Большой светло-серый маламут с пятнами на морде. Он, как копия предыдущего хозяина, всегда бегает за мной и защищает, если есть малейший повод. Как и сегодня. Рванул, как только услышал какой-то шум, чтобы проверить. Потом стал звать. Я уж обрадовался, может, дичь какую нашел, будет радость. Ан нет. В снегу лежал человек, под снегом и в крови. Удивительно, от куда, ведь ран я впоследствии не обнаружил. Но думал я в тот момент не о его ранах, а о спасении. Закутал в свою куртку и отнёс домой. Сам чуть не околел, а этот совсем без одежды был. Дома, когда согрел тело этого несчастного, мое сердце болезненно сжалось. Лицо парнишки было точь-в-точь как у напарника. И родинки и шрамы… Все такое же. Я еле сдержал поток солёных слез. Надел на парнишку штаны, накрыл одеялом и вышел. Нужно успокоиться… Я снова поддался боли. Слезы все же прокатились по щекам, а в груди все сжалось до боли. Ноги отказывались держать, поэтому опустился на корточки, держать за кухонный стол. — Димка… — лишь вырвалось из моей груди сдавленным шёпотом, — прости… Но нужно брать себя в руки. У меня, как-никак, на кровати полуживой человек, которому нужно помочь. Хотя бы поставить на ноги. Я сделал чай — хорошо, что он ещё остался — подогрел еды и пошел проведать больного. Каково же было мое удивление, когда на меня уставились два зелёных глаза. Я аж оторопел. Когда же вышел из ступора, обнаружил Рекса на пацане. — Рекс, а ну слезь, он и так полу живой был, — командую и сгоняю пса. Тот упорно садится рядом с кроватью, не желая уходить. Повисла пауза. Пока парнишка рассматривал меня, я стоял в ступоре. Его внешний вид сбивал меня с толку. — Ты как попал в поле ещё и без одежды зимой? Выйдя из ступора я сел на кровать и поправил одеяло. Просто, чтобы отвлечь себя от назойливых мыслей. — Я… Не помню… — его глаза еще более внимательно, но как то слепо изучали мое лицо. Нужно найти очки Димы, вдруг они ему подойдут? Игорь, ты сошёл с ума. — Ну, не удивительно… Я не представился, пародонте. Игорь Гром, — я решил развеселить его, поэтому с насыщенным видом поклонился. На сколько это было возможно сидя. Раздался смех, от которого я не мог не улыбнуться. Точно такой же… — Я… Дима Дубин. Это все, что помню… Стоило его губам произнести это имя, сердце сжалось. Не может быть такого. Физически. Либо я пошел по стопам Разумовского и свихнулся. На лице моем, вероятно, отразился весь поток мыслей, потому что мой гость смотрел на меня с некоторым непониманием. Я решил выйти из комнаты, чтобы успокоиться. — Да, вы с ним как две капли… — вырвалось у меня в пустоту. Я прикрыл за собой дверь и сел на табуретку. Она была старше меня, наверное… Поэтому протестующе скрипнула и воткнула мне в ногу очередную, уже пятую за неделю, занозу. Сердце часто стучало, а в горле встал ком. Пора уже, наверное, рассказать, что случилось тогда. В тот переломный момент. Это случилось пару лет назад. Это было задание, на которое отправили меня одного. Но к сожалению, Димка поплелся за мной. Я должен был быть на его месте. А не этот неопытный полицейский. Очевидно, что его подстрелили. На моих глазах. Я мог защитить его, закрыть собой, но впал в ступор как олень при свете фар. И мой напарник погиб на моих руках за считанные секунды. У нас была маленькая тайна. Для всех мы — напарники, друзья. А сами… Как подростки прятались по углам, лишь бы нас не спалили… Димка — романтик до глубины души, а я… Заразился этим в какой-то момент. Любил его безумно. И здесь он успел пожить. Тогда дом заиграл новыми красками: растения везде, чистота, уют… А сейчас… Дима любил бегать под дождем как оголтелый. Потом болел, кашлял, но ходил довольный, что поймал момент побегать по саду босиком. У него часто мерз нос и руки, даже в самые жаркие дни. Тогда он грел их под моей одеждой или о кружку кофе. Последний вариант — только на работе. Он забавно морщил нос, когда ел что-то кислое и фырчал, словно котенок. А по утрам его волосы забавно топорщились во все стороны. Пока воспоминания неслись в голове, я не мог сдержать новой волны слез. Такое происходило со мной часто. Размяк, стал плохо спать. Но сейчас это чувствовалось особо остро из-за чертовой копии Димки за стенкой! Еда была полностью разогрета. Было решено предложить гостю поесть, но… Я не смог. Увидел его шрамы. Увидел удивленное лицо и вышел, хлопнув дверью. Снова на мороз, закутавшись в куртку и бежать, бежать, бежать. На местное кладбище, где и был похоронен его любимый и единственный напарник. Я упал на колени перед надгробием, занесенным снегом и отчистить ровные буквы. «Дмитрий Дубин», даты жизни и смерти, портрет. Искусственные ромашки. Их он всегда любил при жизни, поэтому я оббежал пол города, прежде чем нашел хорошие, реалистичные. — Прости, Дим… Димочка… — хнычу, как ребенок, утыкаюсь лбом в землю могилы, сжимаю на себе одежду, — Я пытался жить, как ты просил, пытался, честно… Сегодня наша годовщина была бы… Домой я вернулся уже мокрый, холодный и уставший. Наспех поел и лег спать на старом диване. Он скрипнул, напоминая мне о том, что на нём я спал только тогда, когда ссорился с Димой. Стоило мне закрыть глаза как всплыли воспоминания. Наше свидание. Последнее в жизни. Букет ромашек, шаверма и поездка на озеро. Мы долго плескались в воде, грелись на солнце, а потом Дима потащил меня в лес за ягодами. Ягоды — лишь предлог, чтобы получить заветный поцелуй, опираясь спиной на какое-то. Вроде, дуб. А затем вся картинка сменилась. Вместо следов ягод на наших руках и губах — кровь. Дима не смотрит с той теплотой, что секундами ранее. Его взгляд — стеклянный, смотрящий сквозь меня. Из меня вырывается немой крик. Сон обрывается, я сажусь. Рекс сидит рядом и виляет хвостом. Слезаю к нему на пол и обнимаю это пушистое нечто.