Волшебный ремешок

      Итак, давайте начнём с самого начала. Меня зовут Саша Курочкина, мне семнадцать лет и у меня есть редкостный талант вляпываться в неприятности. Чуть больше года назад я смогла доказать это эмпирическим путём — когда откопала в дедовском шкафу волшебный ремешок, который долгое время перевоспитывал меня, а потом и вовсе оказался запертым в ремешке Проклятым, который втянул меня, маман и моих друзей в противостояние с тёмными колдунами, гопниками, ментами и много кем ещё… но не будем ударяться в ностальгию, всё-таки это далеко не самый счастливый и везучий период моей жизни. Скажу лишь, что после нам пришлось сообща зубрить легенду о собственной непричастности, чтобы оправдываться перед полицией на допросе, чего это в отделении валяется целая толпа трупов. Благо, в магию представители власти поверить были не готовы, а других улик на наш счёт не было, так что от меня довольно быстро отстали, и жизнь потихоньку начала возвращаться в прежнее русло, насколько это вообще возможно с учётом того, что мой папаша, Игорь Курочкин, пропал без вести для всего мира, мама была вынуждена найти работу, чтобы нас вывозить, я же вгрызлась в гранит науки, а ремешок время от времени напоминал о своём существовании беспомощными постукиваниями по комоду изнутри. Но в остальном весь последующий учебный год моего второго курса в технаре прошёл очень даже обыденно, без каких-либо приключений — Настя, моя лучшая подруга, теперь встречалась с Кабаном, главным гопником района, и теперь каждая прогулка с ней превращалось в их свидание, на котором я чувствовала себя каким-то телохранителем, что ходит-бродит где-то неподалёку, да помалкивает в тряпочку. А эти двое либо хихикали над какой-то непонятной мне ерундой, либо хихикали надо мной, либо ругались, и в такие эпизоды я мысленно молилась, чтобы не стать снова лёгкой мишенью для Кабана.       — Дай-ка сигарету, — только лишь огрызался в мою сторону гопник, когда моя подруга называла его недорослем, индюком или приматом, а мне волей-неволей становилось не по себе.       — Не курю, — только и бормотала я, и сжимала локти ладонями от нервов, пока Кабан сверлил меня взглядом.       В основном, данное год назад слово пацана Кабан держал — и было странно теперь водить дружбу с гопником, который раньше проходу мне не давал с того самого злополучного дня моего переезда. Честно говоря, невольно я даже соскучилась по тому, как этот низкорослый здоровяк меня прессует, обзывает Курочкой, отжимает сижки и устраивает весёленькую жизнь… хотя всё равно старалась об этом даже не думать, побаиваясь сглазить. Как-никак, я на всю жизнь запомню, как мне на первом курсе пришлось прятаться в аудитории, когда Кабан пообещал сделать из меня отбивную за то, что я про него за глаза рассказала, как его якобы кто-то прессанул, а наши группаши-стукачи сразу донесли. Теперь же эти самые одногруппники с длинными язычками за спиной обсуждали, что где-то летом я явно Кабану жизнь спасла, раз он почти дружески общается со мной и Настей, лишь изредка называет меня Курочкой, и на скучных лекциях даже делится с нами шутками… в половине случаев это даже шутки не надо мной!       Конечно, иногда у нашего Кабанчика прорезался его привычный шальной характер, и он устраивал мне ностальгию по своим выходкам, выдумывая что-нибудь такое, отчего мне оставалось только на потолок лезть. Как, например, на экзамене по физкультуре в конце второго курса, и когда я расскажу эту историю, вы поймёте, что лезть на потолок после его выходок для меня ни хрена не метафора!       Дело было так: всех поочерёдно заставляли лезть на канат ради зачёта, а у меня всё ещё после полётов с ремешком на крышу в голове всё не устаканилось, так ещё и Мишаню на полпути к потолку укачало настолько, что он, только было начавший затирать что-то про свою бабушку, грохнулся на маты. Ниночка, поступившая на первый курс в наш технарь ради отношений с ним и при этом за месяц до этой истории собственноручно с ним порвавшая, прокричала:       — Это жизнь наказала!       Эх, молодёжь…       Тем не менее, увиденное ещё больше напрягало, потому что вот-вот подойдёт очередь моей фамилии, и меня вызовут лезть на канат. Мы с Настей стояли вблизи шведской стенки, где я скрестила руки на груди, и прикусив губу от напряжения, пялилась на злополучный канат. К нам сзади подскочил Кабан с уже вспотевшими после сдачи волосами — а это недобрый звоночек, ведь через одного человека после него в списке уже идёт фамилия Курочкина — и заняв позицию между нами, обнял нас с Настюхой за плечи и пропел:       — Ну чё, девчонки, чего бледные такие, как будто на Эверест лезть заставляют.       — Да Сашка просто высоты боится, — отозвалась блондинка на как всегда шаливший нервишки смешок этого гопника, за что я одарила её полным обиды взглядом, но говорить ничего не стала.       Кабан же лишь присвистнул.       — Курочка, да ты не парься, есть одно верное решение, — с хитрым прищуром сказал он, — надо, чтоб у тебя голова закружилась. И тогда сможем тебя перед Вадимычем отмазать, он же не такой доёбистый.       — Ага, и как головокружения добиться хочешь? Снова меня на карусель потащишь, как в апреле? — фыркнула я, но затем испуганно выпучила глаза и сразу же осторожно прикоснулась к плечу Кабана, — если что, это шутка. Глупая шутка.       Да, да, мне такого добра не надо — мы втроём тогда выпили, и мой соседушка посчитал жутко весёлой идеей подготовить меня к запуску в космос, как он сам это назвал, и крутить карусели где-то с минуту. Ох, башка тогда просто-напросто взрывалась…       — Да не, надо побыстрее что-то. Надо, чтоб кровь у тебя к башке прилилась, могёшь?       — Нет… нет, Кабанчик, нет, нет, пожалуйста! — завизжала я, когда гопник слишком резко обхватил меня рукой за ноги под смешки моей подруги, и начал поднимать наверх.       Несколько секунд моих нелепых барахтаний — и вот я уже скрестила коленки на турнике, повиснув головой вниз, а перевёрнутые перед глазами Кабан и Настя внимательно смотрели на меня и хихикали. Гопник с довольным видом похлопал меня по оголённой ляжке, вынудив поморщиться, потому что я как назло по обыкновенности своей в шортиках была.       — Ну вот, Курочка, а ты боялась, дело-то житейское. Голову уже сносит?       — Её сносит, Кабанчик, каждый раз, когда я пытаюсь понять, как ты додумываешься до всех своих фокусов.       Гопник захохотал, видимо, посчитав это удачной шуткой, и заставил меня поморщиться.       — КУРОЧКИНА!       А вот этот голос принадлежал уже физруку, так что Кабан, несмотря на все мои мнимые попытки воспротивиться, быстро перевернул меня и спихнул на пол под смешки одногруппников, и обняв за плечо, потащил к канату и прошептал:       — Главное, если уж совсем худо, визжи погромче. Всё, пошла.       — Но… ай!       Я подпрыгнула, когда гопник звонко шлёпнул меня по заднице, в этот раз не ради какого-то мнимого воспитания, а просто с целью поторопить. Надо признать, ему это удалось. Я была вся бледная, когда подошла к физруку, уже покачиваясь, но преподавателю явно было всё равно, кружится у меня там голова или её вообще нет — не отрываясь от своего журнала, он пробубнил:       — Давай, лезь на канат.       — Ага…       Издав вдох-выдох, я запрыгнула на канат, сделала пару резких рывков вверх и так и повисла на месте. Руки тряслись от усталости, потому что приходилось удерживать довольно здоровую… меня. Тело едва ли идеально балансировало в воздухе, так что я закрутилась на месте.       — Курочкина, ты чего?       Ну, поехали. Три, два…       И я реально завизжала что было мочи, правда, услышав хохот Кабана, выпучила глаза от обиды, поскольку до меня дошло, что это была лишь очередная шутка, на которую я повелась как дура. Так что я просто-напросто прикусила язык.       Физрук же подошёл ко мне, и наклонившись к моему плечу, шёпотом поинтересовался:       — Курочкина, ты чего? У тебя же в прошлом году пятёрка была.       Ага, это когда Кабан обманным манёвром стал хозяином ремешка и заставил меня носиться как угорелую по спортивному стадиону? Не считается!       — Курочкина, ты в обморок не хочешь упасть?       Я вся побледнела, думая, что на это ответить. Какой ответ ни дам — всё будет выглядеть менее победно, нежели я бы сказала «Да», потому что сам вопрос поставлен неверно. Благо, сам физрук забеспокоился — ему и ситуации с Мишаней с головой хватило — а потому также шёпотом спросил меня:       — Ладно, на четвёрку согласна? Давай я тебя вытаскивать буду, только осторожно.       Спрашивает он тут ещё! Конечно, согласна!       Вот только как только преподаватель обхватил меня за талию и поднял в воздухе над матами, у меня, похоже, подключился какой-то рефлекс — я завизжала, дёрнувшись всем телом, и с ногами запрыгнула на шею физрука, скрестив ноги за его шеей, очень удобно приземлившиеся на его плечи. Обомлевший препод выпучил глаза от шока, в то время как все одногруппники уже вовсю хохотали и снимали это действие на телефоны. У Кабана так и вовсе, казалось, живот сейчас надорвётся от смеха, и улыбавшаяся рядом Настя только хлопала его по плечу, пытаясь показать, что можно и перестать смеяться из вежливости. Но ей и самой было смешно.       — Курочкина… ты чего творишь… — прошипел согнувшийся под моим весом физрук.       — Не знаю… — проблеяла я, словно овечка. Пожалуй, это было чистой правдой — я слишком уж потерялась, стоило едва отпрыгнуть от пола.       — Курочкина… слезай давай, пока оба не грохнулись!       — Не могу…       Я и сама чувствовала, как Юрий Вадимович под тяжестью моего тела трясётся на месте, пытаясь не упасть. И понимала, что для нас обоих это плохо кончится. Но…       Я не придумала ничего лучше, кроме как завизжать. Этот визг застыл в ушах у многих моих одногруппников, они все принялись закрывать уши, а сломленный такой психологической атакой Юрий Вадимович полетел на маты, и я вместе с ним, завизжав ещё сильнее. Уже когда я валялась внизу, и в голове всё плыло, я пыталась бросаться оправданиями, что высоты боюсь, но не сильно-то это помогало. Зато в очередной раз убедилась, что Кабан иногда тот ещё жук. Хотя за второй курс подкачался и теперь ещё больший кабан… но всё равно больше жук. Надеюсь, поймёте…       Что же касается маман, то спустя полгода после всех этих приключений она нашла себе нового хахаля — рыжего таракана Эдика, которого я на дух не переносила из-за его скверного быдловатого характера, омерзительного хохота после собственных несмешных шуток, над которыми мама весь первый месяц хихикала, а потом стала просто их игнорировать. Пожалуй, их отношения и стали началом конца для меня, так как этот бык Эдик хоть и напрягал меня до самых глубин души, у нас были очень напряжённые отношения, но у него было одно-единственное преимущество в виде домика в глухой деревне, куда он увёз нас с мамой и свою пятнадцатилетнюю дочурку Алису, мою сводную сестру, на летние каникулы после моего второго курса.       Итак, дело близилось к середине июля, я уже третью неделю отдыхала в деревне, закрыв все долги за второй курс в технаре и отметив это по бутылке пива с Настюхой и Кабаном. А потом ещё по бутылке, а потом сожалением, что вовремя не остановились, ведь соседа понесло на ностальгическую игру на гитаре при абсолютном неумении играть, из-за чего мне пришлось сидеть в его комнате с выпученными от ужаса глазами и закрывать уши руками, чтобы голова не треснула.       Нет, вы не подумайте, я сильно изменилась за этот год, и больше стараюсь не лезть в неприятности, пытаюсь сидеть на жопе ровно; как-никак, мне привили чувство ответственности — помимо того, что первые несколько месяцев приходилось помогать маме с деньгами, отказываясь от вечеринок и сигарет(так я их и бросила), мне также приходилось следить за ремешком в дедовском комоде, чтобы он вдруг не вырвался и не уничтожил весь мир. Да и без того мой характер сильно изменился — я стала более спокойной, послушной, больше следила за языком и меньше острила, иногда, конечно, всё равно хихикая над уколами Кабана в сторону нашего нового скучного математика. А что, он и вправду не ровня предыдущему, который, на минуточку, был проклятым колдуном!       Изменения настигли меня не только в характере, но и внешне — я покрасила свои рыжие волосы, сменив их на гладко уложенные тёмные волосы, как бы пытаясь показать, что я уже не та юная оторва, за которой нужен глаз да глаз. Теперь-то я более дисциплинирована, на втором курсе даже пыталась привести себя в форму и начала заниматься спортом. Это увлечение, правда, не отменило того факта, что иногда ночью я подкрадывалась к холодильнику и опустошала его как могла, затариваясь бутербродами.       Дом в деревне оказался вполне себе неплохим, и я даже не так сильно ненавидела своего бесполезного отчима — небольшая кухня со старым телевизором, комната предков и наша с Алисой комната. А ещё погреб в полу, в котором живут тараканы. Воспользовавшись тем, что никто сюда не залазит, я ещё во второй день приезда осторожно распахнула его под утро, пока все спали, и скинула сюда комод с запертым внутри волшебным ремешком. Ну а что, не могла же я его оставить полностью без присмотра в квартире, куда во время нашего отдыха вполне могли проникнуть какие-нибудь выжившие Проклятые. Слишком опасно. Остаётся только надеяться, что никто из тараканов этот комод не откроет, иначе худо им придётся…       Итак, сегодня, в очередной жаркий день в середине июля я, ваша верная слуга Саша Курочкина, семнадцатилетняя брюнетка со спокойным характером, валялась на скрипучей кровати в своей комнате и залипала в телефон. На мне была привычная для моего летнего образа белая майка, подчёркивающая увесистую грудь, а также спортивные и короткие шортики синего цвета с белыми полосами по бокам, купленные специально для занятий физкультурой, которыми я порою пренебрегала. Но шортики всё равно носила, чтоб все видели — и в особенности видели мои оголённые подкачанные ножки, которые я сейчас согнула и задрала кверху, улёгшись на животик и переписываясь в телефоне со своей лучшей подругой Настей. Интернет ловил очень плохо, и это, казалось бы, единственное, что должно было меня сегодня напрячь… пока по моей ноге вдруг не прилетел звонкий шлепок, и я не дёрнулась и не выпучила глаза под женское хихиканье.       — АЙ БЛЯ!       — Вставай давай, антилопа.       — Да иди в жопу, — я уткнулась лицом в подушку в знак протеста.       Стерва, которая потеряла страх и рискнула испытать моё терпение и шлёпнуть по ножке, была моей сводной пятнадцатилетней сеструхой Алисой Мурзилкиной. Неофициальной, конечно, потому что из-за таинственного исчезновения моего папаши мама до сих пор не могла с ним адекватно развестись. Впрочем, Эдика, батю Алисы, это вполне устраивало, да и меня тоже — не хотелось, чтобы такой усатый рыжий таракан стал моим официальным отцом. После тёмного колдуна, конечно, все будут не так хороши, но тут, как мне показалось, мама слишком уж опустила планку…       Впрочем, с Алиской мы жили практически душа в душу — несносная рыжеволосая девица с двумя косичками, веснушками на лице, милыми ямочками, буйным воображением и неугомонным характером была теперь на моём перевоспитании. Конечно, я не такой строгий надзиратель, как Феликс или мой папка, а потому многое спускала сестрице с рук, но в последнее время Мурзилкина слишком уж стала чувствовать вседозволенность, и это было мне не по нраву. Алиса была какой-то слишком уж непоседливой.       — Эх, Алиса, Алиса, тебе повезло, что Кабана на тебя нет, — саркастично цокала я язычком, — в твои годы мне куда более худо приходилось.       — Ой-ой-ой, напугала.       Пятнадцатилетняя несносная особа, разодетая в обтягивающие футболку, шортики и кеды серого цвета, подчёркивающие её грудь, задницу и спортивные ножки, а ещё спасавшие от жары, сейчас никак не могла отстать, и вдруг залезла на меня сверху, заставив вскрикнуть. Поделать я уже ничего не могла, так как Мурзилкина скрутила мне руку за спиной, усевшись на неё коленками, и звонко расхохотавшись — это она умела, ржала как лошадь, не меньше.       — Да пусти ты! — заныла я, оторвав-таки лицо от подушки. А эта Эллочка Людоедова знает рычаги давления на мою тонкую душевную организацию…       — Папа говорит, чтоб ты немедленно дула обедать. Ещё ворчал, что ты слишком обленилась.       — Ага, его какое дело? Он мне не папа, — обиженно буркнула я.       — Ладно, крутой мужик, который сегодня всю ночь жарил твою мать, говорит, чтобы ты дула на кухню.       — Чё?!       Я с обидой уставилась на Алиску, вовсю удиравшую от меня и давившуюся собственным хохотом, и запустила в неё подушкой. Обидно только, что промахнулась — из-за этого я поморщилась, мысленно признавая, что и впрямь обленилась, а потому нехорошо, что мне придётся сейчас вставать и идти поднимать подушку. Сделав это, я зевнула как следует и потащилась на кухню.       За старым столом, накрытым клеёнкой в горошек, уже сидели длинный рыжий клоп Эдик со своими потешными усами, как всегда нарядившийся в свой белый халат и пялившийся в телек, рядом с ним мама в привычных коротком белом платье и тапочках, что как обычно в последнее время сплела свои рыжие волосы в хвостик, символизируя тем самым своё внутреннее спокойствие. Место напротив меня уже заняла Алиса, с невинным видом попивавшая молоко из стакана, как будто обошлась без шалостей и не выводила меня из себя только что.       — Сашок, как настроение? — пробурчал Эдик своим глухим голосом, не отводя глаз от телевизора.       — Нормально, — одними только губами ответила я, беря руками кружку с чаем, любезно налитым мамой заранее.       Я не совсем понимала, какой смысл в таких вопросах, если Эдик по большому счёту даже не слушает — если я скажу, что собираюсь сегодня продавать пакетики с травой местным, этот жучара, наверное, проигнорирует и просто попросит сделать что-то, ради чего он ко мне обратился. Словно в доказательство моих слов, Эдик откликнулся:       — Ага, здорово… слушай, не в службу, подойди к телеку, похлопай, ты же ближе всех к нему.       Алиса прыснула, разлив молоко, а я не удержалась и поморщилась — какого хрена этот фокусник вытворяет?       — Это в какой параллельной вселенной, блин, я ближе? Я в самом дальнем углу сижу, если ты не заметил.       — Саш, ну чего тебе, сложно, что ли? — тут же начала заступаться за него мама.       Я прикусила губу от обиды, задумавшись, что если бы не она, точно бы не стала терпеть выходки этого наглого обезьяна, который считал себя пупом вселенной, пожалуй. Вселенной, в которой существует только он, мама и телевизор. Поставив чашку на стол, я обошла всех троих — ведь они, блин, находились ближе к нашему старому телеку — и постучала по этому самому телевизору ладонью. Ничего сама не видя, я развернулась к остальным и спросила с едва уловимым сарказмом в голосе:       — Если я успешно справилась с вашей задачей, то хотела бы отпроситься, дорогие бояре, дать мне вольную, чтобы мы с Алисой смогли выйти погулять по губернии.       — Чё? — откликнулся ничего не понявший Эдик.       Я закатила глаза из-за обидного осознания, что такая хорошая острота улетела в молоко из-за недалёкости собеседника. А вот мама, прекрасно понявшая мою шутку, наоборот порадовалась, что мужичок её слишком тупенький, и мне не влетит. Не став продолжать такую дискуссию и нарываться, я молча удалилась с кухни.       — Саш, а как же обед? — только крикнула мама мне вслед.

***

      Интересно, каким каламбуром покажется моя цитата, если я скажу, что в этой деревне все уважают крокодила…       Ладно, всё не так страшно — Крокодил это погоняло местного негласного лидера банды подростков, куда входила и Алиса, и который представлял собой здорового неформала с чёлкой, зелёными волосами, золотым зубом в верхнем ряду зубов и татуировкой. Он и мне почти сразу стал предлагать сделать татуировку на жопе, и лишь когда его кореша заржали, я поняла, что надо мной стебутся. В основном, этот Крокодил — а точнее, Паша Крокодилов — несмотря на буйный характер, был вполне ничего себе, по крайней мере, с ним было не скучно в таком тихом месте, где обычно ничего не происходит и не меняется. Но иногда напрягал меня похуже Кабана — обзывал Курагой, что недалеко ушло от Курочки, ловил на свои околоинтеллектуальные разводы, а ещё заставлял нас скидываться на общак, говоря, что в этой деревне настолько неинтересно, что тут даже гопников нет, поэтому за порядком будет следить он сам. Хотя что-то мне подсказывало, что мои пятьдесят рублей в неделю, которые я стреляла у мамы, шли на бухло самому Крокодилу, потому что в день сбора «на общак» я обязательно встречала его с бутылкой пива.       У Крокодила здесь было несколько дружков — здоровяк-потакала Вадим с побитым орлиным носом, который был правой рукой Крокодила, саркастичная особа Милана со светлыми волосами и очкарик Антон, самый адекватный из них, на мой взгляд, и скорее получавший от Крокодила, чем бывший частью его банды. Но так как общаться в этой деревне было не с кем, можно сказать, все мы были частью его банды — и плюс, и минус такой глухой деревушки. Алиса и меня к ним подтянула в один из первых дней моего пребывания в деревне, и по настоянию Крокодила мы все поплыли на лодке, в которой он припрятал бутылку вина и вынудил меня пить за знакомство, подшучивая, что таким образом вылечит от морской болезни. Хотя и нет у меня никакой морской болезни, но я решила этого не уточнять.       Сейчас же вся эта компания проводила время на поляне посреди деревни, где собрались за «круглым столом» — так Крокодил прозвал стоявший тут ничейный деревянный стол со скамейками, за которым местная шпана обычно рубилась в карты, собирались покурить или просто пострадать от скуки, лишь бы не торчать дома. Крокодил вообще был креативным на тему различных названий, даже прозвал меня не как все Курочкой, а Курагой, что было не то чтобы сильно приятнее, всё-таки несложно, вроде, запомнить, что меня зовут Сашей, но хоть какое-то новаторство. В данный момент Антон, судя по всему, продул Крокодилу в карты, и тот под хохот Миланы с Вадимом запрыгнул с ногами на скамейку и зааплодировав прокричал:       — Как же я тебя выебал! Эта катка просто в историю войдёт!       Мы с Алисой находились в другой части поляны, и до наших ушей всё равно донёсся его крик, потому мы невольно переглянулись.       — Он какой-то буйный сегодня, — с долей опаски в голосе шепнула я сводной сестре, стараясь вместе с тем сохранять свой авторитет и не показывать напряжения в полной мере. Впрочем, в этом мы сейчас совпадали, только Алиса готова была не признавать этого до последнего.       — Да вроде не больше, чем обычно, — лишь дёрнула плечом рыжеволосая девчонка, и с вызовом изогнула бровь, глядя на меня, вынуждая прикусить губу от нервов. Её взгляд словно говорил: ну что, не слабо подойти?       Честно говоря, я уже готова была дать заднюю, чтобы не нарываться на лишние проблемы, поскольку настрой у Крокодила сегодня какой-то слишком эксцентричный, но неформал уже заметил нас, и громко свистнул и махнул нам рукой. Командным тоном прокричал:       — Эу ебать, Курага, тащись давай сюда кабанчиком!       От выражения «кабанчиком» меня невольно передёрнуло. Эх, знал бы наш крокодил, как сильно попал сейчас в точку… но я не собиралась дарить ему такого удовольствия.       Несмотря на всё нежелание подходить, я переглянулась с также растерявшейся Мурзилкиной, и мы медленным шагом двинулись в сторону круглого стола, бывшего совсем не круглым, и мысленно молились, что к моменту, когда мы дойдём, Крокодилу уже станет скучно и он забьёт на нас. Но первый в истории деревенский гопник-неформал как назло всё это время пялился на нас, словно ожидая чего-то. Когда я встала рядом с ним, выпрямившись и скрестив руки на груди, старательно скрывая напряжение, Крокодил хитро заулыбался и пропел с лукавством в голосе:       — О, Курага, как ты вовремя, а я-то думал, кого по жопе бить.       Милана хихикнула, и я это запомнила.       — Ага, скорее уж не вовремя, — с досадой уточнила я, вызвав усмешку у Алисы.       — Да ладно, ты не парься, — своей чересчур длинной рукой Крокодил обхватил меня за ногу и притянул поближе к себе, после чего легонько пошлёпал по оголённой ноге, вынудив дёрнуться.       Реакцией неформал был доволен.       — Да садитесь, чего как не родные? — вынудив нас обеих аккуратно усесться рядом с ним, Крокодил вполне дружелюбно поинтересовался, — ну чего, девчонки, что нового?       Я промолчала, а вот Алиска повелась на его дружелюбие и отозвалась:       — Тараканы задолбали, всю ночь в погребе шумят, спать не дают. Прямо тараканы-мутанты какие-то.       — А это не тараканы потому что, — преспокойно отозвался Крокодил, вынудив меня поёжиться и выпучить глаза. Ой-ой, дела плохи, надо было мне начать.       Алиса же смутилась.       — Как это не тараканы? В смысле? — поинтересовалась она.       — Да вот спокойно, — неформал кивнул в мою сторону, в то время как я прикладывала все возможные усилия, чтобы скрыть напряжение, — вон, сеструха твоя знает, у неё всё на лице написано.       У меня застучало сердце от такого неожиданного поворота. Вот только этого мне ещё не хватало… эх, и чего ты, Сашка, язык прикусила, нельзя было самой начать беседу?       Я лишь издала нервный смешок, когда Мурзилкина пристально взглянула на меня, и с некоторой неловкостью поправила волосы за ухо. Я пропела потерянным голосом:       — Да что ты ведёшься, Алиска? Стебётся он над тобой.       — Всё она знает, только не говорит почему-то, — продолжал давить Крокодил, с прищуром взглянув на меня. А потом медленно перевёл взгляд на затаившую дыхание мою сводную сестру с косичками, — призрак у тебя там.       У меня в последний раз стукнуло сердце, и всё это время поддерживавшие атмосферу дикого напряжения Милана с Вадимом теперь расхохотались, но Алиса словно бы и не обратила внимания на их смех.       — Да ну, гонишь, — отозвалась Мурзилкина.       — Зуб даю, — после этих слов Крокодил улыбнулся и под смешки друзей продемонстрировал свой золотой зуб во втором ряду зубов.       — Да на что мне твой зуб?       — В хозяйстве пригодится, — весело отозвался Вадим, насмешив Милану. Но Крокодил следом строго цокнул, велев другу заткнуться, что тот и сделал. Эх, вот бы мне хоть капельку его власти, хоть ненадолго…       Крокодил же продолжил, переводя взгляд то на меня, то на Мурзилкину:       — А погреб всё равно проверь, призраки обычно около золота крутятся. Может, у тебя там золото партии зарыто?       — Больно оно мне нужно, — брезгливо отозвалась Алиса, закинув ногу на ногу, но взгляд её забегал, я это заметила.       Дело было дрянь — сеструха у меня слишком любопытная, ничем хорошим это не закончится, если Крокодил продолжит чесать языком про погреб, подогревая её интерес. Но и вмешиваться сейчас, при нём, мне казалось слишком рискованным делом — вдруг гопник ухватится за эту идею и уже не отстанет, а Алиска любопытная, всё равно проверит. Так что лучше поступить хитрее и обождать.       Крокодила не пришлось долго уговаривать перевести тему — неформал захлопал ладонями по столу, набивая ритм, а затем пристально взглянул на меня и проговорил каким-то строгим голосом:       — Скажи-ка, Курага, ты «Остров сокровищ» читала?       — Ну… мультик смотрела в детстве, — растерянно отозвалась я, не понимая, в чём подвох.       Судя по всему, ответ был не совсем таким, как хотел того Крокодил, потому что он наигранно фыркнул, намекая, что я его огорчаю.       — Ладно, другим путём идём. Что-нибудь ты читала в жизни? Кроме дурацких комиксов?       — Ну…       — Закладки в книжках оставляла?       Я захлопала ресницами, кивая и по-прежнему не врубаясь, о чём речь, когда Милана уже вовсю ядовито захихикала. Кажется, уже даже до Алисы начало доходить, из-за чего я почувствовала себя какой-то недальновидной.       — Отлично, — подвёл черту Крокодил, — значит, закладки находить умеешь. Сходи на пляж, забери траву, вместе покурим.       — Ой… а может, другой кто-то?       Конечно, строить из себя моралфага было глупо — мало кто в нашем испорченном технаре не слышал про курение травы, особенно на всяких вечеринках, коих на первом курсе у меня было немало, но тут дело даже не в том, что история с ремешком заставила меня сильно исправиться, и что не хотелось подавать дурной пример Алиске. Просто одно дело покурить что-то запрещённое в компании, где точно влетит не только тебе, а совсем другое — пойти искать это на пляже, у всех на виду. Поэтому мне и не хотелось влипать в подобную историю.       — А чё ты заднюю даёшь? — усмехнулась Милана.       Я же словила на себе сочувствующий взгляд Антона, но быстро перевела взгляд на недовольно цокающего языком Крокодила.       — Нехорошо получается, Курага, — протянул тот, заставляя ещё больше напрячься, — то есть нам всем ты предлагаешь страдать, как при коммунизме, а ты просто удовольствие получать будешь?       — Да нет, я…       Дело-то было всего лишь в том, что уж очень хотелось избежать всяких сомнительных авантюр.       Тут Алиса быстро перебила меня, вытянув шею вперёд:       — Она согласна!       Я выпучила глаза от такого поворота и оглянулась на сеструху, пытаясь одним лишь взглядом вопросить, чего это она пытается добиться, чтоб я в тюрьму уехала?       Крокодил был явно не слепой, заметил все наши внутренние распри, и поднявшись из-за скамейки, подошёл к нам сзади, заставив напрячься, обнял нас с Алисой за плечи и пропел:       — Девчонки, пошлите поболтаем.       Как бы мне ни хотелось поскорее слиться с этой тусовки, вскоре мы втроём шли по поляне, всё дальше удаляясь от остальных — Крокодил шёл посередине, обнимая нас с Мурзилкиной за плечи, и вёл вперёд. У меня был довольно кислый взгляд.       — Вот скажи, Курага, какое твоё самое весёлое воспоминание из возраста тринадцати лет? — вопросик-то явно был с подвохом.       — Ну… — сразу потерялась я, — я на велосипеде каталась.       — С горы?       — Нет.       — Скукотища.       У меня отвисла челюсть от того, как бессовестно этот человек только что свёл к нулю всю радость моих наивных подростковых воспоминаний. Но неформал преспокойно продолжал:       — Моё самое яркое воспоминание из тринадцати лет — это когда я стащил у деда самогон, мы с одной новенькой, приехавшей сюда на лето, выдули его вдвоём, а потом, уже когда мы были голые, забежал её дед, попытался выстрелить в меня из ружья, из-за чего мне пришлось бежать по улице и спасаться в воде, а её он крапивой потом гнал до самого дома. Веселее звучит?       — Ну…       — Так вот я тогда чуть не потонул, — Крокодил издал театральный вздох, — и я понял: надо делать всё, чтобы людям в наших краях было не скучно. Когда Алиска за тебя вписалась, я хотел понять, что ж в тебе такого интересного. И теперь вижу, что с тобой ещё работать и работать. Так что дуй на пляж и ищи крест на песке со стороны дерева. Давай, давай, кабанчиком!       Бля, он снова повторил это…       В следующую секунду Крокодил поочерёдно прописал нам обеим звонкие шлепки по жопе — сначала мне, затем Алисе — для мотивационного разбега в сторону пляжа. Сработало что надо — мы обе по очереди подпрыгнули на месте и быстрым-быстрым шагом двинулись в сторону пляжа.       На краю пляжа я стояла с напряжённым видом, скрестив руки на груди и согнув одну ножку вперёд. Стоявшая рядом Мурзилкина с сочувствием поглядела на меня, как бы не зная, как поддержать в подобной ситуации.       — Ну и чё делать будем? — поинтересовалась она, — искать будем или дёру дадим?       — Ага, чтоб он потом до конца лета кошмарил?       Я издала усталый вздох и направилась в сторону деревца в левой части пляжа, будучи уверенной, что клад где-то там. Хотя ну его в жопу, такой клад…       — Да уж, Крокодил он такой, мастер доёбываться, — поддержала диалог плетущаяся за мной Алиса, пока я осматривалась вблизи деревца, — и непонятно, когда пиздит, а когда говорит правду. Вот про золото в погребе — я ведь действительно там никогда не смотрела.       — Да брешет он, — лениво бросила я, стараясь, чтобы голос не дрогнул. Это было несложно, ведь сейчас мне и без ремешка забот хватало.       — Как знать…       Я вдруг пихнула в землю кончиком своей зашнурованной кеды — проверить на ощупь. И выпалила:       — Вроде вот здесь крест.       Переглянувшись с Алисой и стараясь скрыть напряжение от нервов, я уселась на корточки и принялась прямо руками раскапывать землю, но единственным результатом было то, что руки оказались в песке. Я невольно поморщилась.       — А вот вроде ещё крест, — отозвалась Алиса, и мы вновь принялись копать. На этот раз пинали по земле ботинками.       Ещё одну… и ещё…       После пятой ямы я забила на всё и уселась на задницу прямо у дерева, облокотившись на кору. Жара пекла, голова кружилась, а мне хотелось перестать заниматься этой ерундой.       — Слушай, Алис, а ты точно не брала?       — Да нет… вроде… — засомневалась сестра.       — Да нет или вроде?       — Вроде нет.       Мне уже хотелось взорваться, как вдруг на горизонте появился явно рвущийся отдыхать Вадим, лучший друг Крокодила — светловолосый здоровяк в синей футболке и коротких чёрных шортах с кроссовками. Этот дылда настиг нас, и упёршись рукой на пояс, ехидно заулыбался и пропел:       — Ну чё, нашли травку?       — Мы в процессе, — тихо выдавила я.       Вадим вдруг громко заржал, так, что в ушах зазвенело, и я невольно поморщилась.       — Ну всё, косяк за вами, попали на бабки, вы в курсе?       — Да блин, ну… ну тут её реально нет, — устало выдохнула я, не веря в такое невезение.       — Конечно, нет, — вновь гоготнул Вадим, — какой же дебил будет траву здесь прятать? Тут же все друг друга знают.       — В смысле?!       У меня отвисла челюсть, и я тут же вскочила на месте и растерянно уставилась на Вадима.       — Да в прямом. Да уж, Курага, Шерлока Холмса из тебя точно не выйдет, такой очевидный развод не просекла.       Только тут до меня начало доходить, что Крокодил с друзьями просто обвели нас вокруг пальца, одурачили как каких-то лохов…       Мне просто не верилось в такой поворот, не хотелось верить, что меня интеллектуально переиграл какой-то местный быдлан. Эх, с обидой подумала я, как же скучаю по временам, когда меня задирал Кабан — этот хотя бы просто докапывался, без всяких там ловких уловок и интриг, которые я не просекала.       Вадим заржал как самый настоящий осёл, прямо мне в лицо, а я стояла на месте, поджав губы и прожигая дылду наполненным обидой взглядом. В голову пришло сразу несколько вариантов, что делать и как мстить, и я пыталась выбрать, какой из них наилучший. Прежде всего хотелось прямо сейчас, вот так сразу, что есть силы пнуть песком в сторону Вадима, чтобы песок прилетел ему в глаза, а гопник завизжал как поросёнок, в то время как мы спокойно начнём давать дёру. Но слишком опасно — этот свин лучше меня знает местность, может в два счёта догнать.       Ещё хотелось интеллектуально одурачить и поставить на место ещё и вот его — убедить, что мы всё-таки нашли траву для Крокодила и уже готовы выкопать, он захочет присвоить себе, а мы скажем, что он и потерял, и за ним теперь косяк. Пускай понервничает, такому полезно. Только вот он мог просто сказать, что ни хрена не должен, и я ещё и по жопе получу, знаю я таких.       Порешив, что все варианты слишком радикальны, и что как бы меня ни сжирала сейчас обида, лучше всё обдумать в тишине — я развернулась и зашагала в сторону дома, безуспешно стараясь игнорировать его хохот. Алиса же поспешила за мной.

***

      Следующие несколько часов я провалялась на кровати, напялив наушники и уткнувшись лицом в подушку. Состояние было подавленное из-за того, что день сегодня крайне непутёвый — я ни с кем не хотела больше контактировать, а на все попытки Алисы сесть на краешек моей кровати и поддержать меня либо молча показывала средний палец, либо даже не отрывая лицо от подушки, бормотала себе под нос:       — Отвали.       — Ты же в курсе, что я на языке подушек не разговариваю?       — Отвали.       В конце концов, моя сводная сеструха бросила это гиблое дело, и просто оставила меня наедине с музыкой, которую я моментально сделала погромче, и со сладкими мыслями о том, чтобы в отместку задушить Крокодила подушкой. Эх, а вот Кабан хотя бы не запаривался над интеллектуальной составляющей своих шуточек надо мной, как он говорил, рабочая метода, чуть что — просто по жопе. Эх, не ценила ты, Сашка, того, что имела, эх не ценила!       Спустя несколько часов я поняла, что настолько ленивой даже я не могу быть. Поднявшись с кровати — пусть и не без труда — я потащилась на кухню в поисках чего-нибудь хрустящего, как вдруг… по пути…       Я остановилась в дверях своей комнаты и с ужасом выпучила глаза, потому что увидела, что люк в погреб отворён. Только один человек в доме настолько не сидит на жопе ровно, что готов будет полезть туда… и кажись, этого человека срочно надо спасать!       Я слишком поздно задумалась о том, что даже кеды не нацепила, так что в одних лишь своих белых носочках сиганула по грязной лестнице вниз, внутрь погреба. Чуть не грохнулась, споткнувшись о мешок с картошкой, и из уст машинально вылетело:       — Да бля!       Только не это…       Внутри погреба у меня застучало сердце, потому что я увидела то, чего боялась — комод перевёрнутый, а Алиса с обомлевшим видом стоит напротив него и смотрит на парящий в воздухе ремешок. Нет, нет, нет, всё не может так тупо продолжиться, это просто-напросто нечестно!       Не знаю уж как, но у меня вдруг заработали рефлексы, словно включились сами по себе после годового сна — я моментально сообразила, что ни в коем случае нельзя дать ремешку дотронуться до этой рыжей бестии, чтобы тот не связал их каким-то дурацким контрактом. Так что прежде чем ремешок дёрнулся, я навалилась на Алису, сбив её с ног, и мы обе грохнулись на мешок с картошкой.       — Бля! — снова вырвалось из моих уст.       Ремешок же запоздал, и просто пролетел по воздуху, начав оглядываться в поисках жертвы. Либо он стареет, либо папаша в теле ремешка попросту не приспособился к жизни на свободе в подобной форме, всё-таки он год провёл в заточении в очень узком пространстве. И нужно срочно этим пользоваться!       — Саша, это чё за хрень?! — проорала Алиса.       — Не дай ему до себя дотронуться!       Я успела откатиться в сторону за секунду до того, как кожаный ремешок хлестнул по тому месту, где только что было моё тело, в паре сантиметров от плеча Мурзилкиной. Я подбежала к комоду, схватила его и использовала как щит, когда ремень вновь дёрнулся в мою сторону, и ударил концом в этот самый комод. Да у нас тут прям рыцарский турнир!       Алиса в это время развязала мешок с картошкой, на который мы приземлились, и запустила картофелину в ремень, правда, промахнувшись. Затем ещё один и ещё, а четвёртая картошка чуть не прилетела мне по голове.       — Ай, смотри, куда кидаешь!       — Прости!       Но своего Мурзилкина добилась — ремешок отвлёкся, а потому я накрыла его сверху комодом, навалившись всем телом и упираясь ногой на стену. Нет, нет, нет, никуда ты у меня не вылетишь…       Неужели сработало? Чёрт возьми, это было так близко, что у меня уже вся жизнь перед глазами пролетела — подумала, что либо мне устроят жаркую ностальгию, либо Алиска побывает в моей шкуре, либо… мы даже не успели бы выбраться из погреба живыми.       — Что это за хрень?! — возопила сеструха, явно пребывая в шоке от происходящего.       — Не поверишь. Мой папаша, — нервно хихикнула я.       — Чего?!       — Ну… долгая история… он просто тёмный колдун и заточён в волшебном ремешке-воспитателе, а ещё год назад… бля!       Из-за того, что я была в носках, нога вдруг соскользнула со стены, когда я заболталась и потеряла бдительность, а приземлившись на пол, поскользнулась на раскиданной по полу картошке, взлетела как злодей в каком-нибудь мультике и с криком «Бля!» упала на спину. Перед глазами всё поплыло. Я краем глаза видела, как вылетевший из комода ремешок со всей дури бьёт по этому самому комоду, ломая его на части и уничтожая свою ловушку — изнутри замахнуться он не мог, а уж теперь его ничего не удерживало…       Бля, только и пронеслось в моей голове.       Обломок комода слишком внезапно, как в фильме ужасов, воткнулся в землю справа от моей головы, заставив выпучить глаза от страха и усиленно задышать. Ремень же подлетел, обвился вокруг моей шеи и поднял в воздух, начав душить. Я зажмурилась и безуспешно попыталась оттянуть его… впрочем, он вскоре передумал.       Отпустив меня и заставив упасть на колени, ремешок подлетел к прижавшейся к стене от страха Алисе. И двигающейся железной застёжкой словно осматривал её.       — Нет, стой, не трогай её… пожалуйста… — пробормотала я, поднимаясь и покачиваясь из стороны в сторону после такого безумного аттракциона.       Сама не ведая, что творю, я продолжила:       — Это мой косяк, что тебя заперли… ну и остальных тоже, но точно не Алисы. Она тут вообще не виновата, не надо её трогать.       А вскоре пожалела о своих словах — ремень словно вдруг потерял интерес к моей сводной сестре, и резким движением настиг меня, воспарив перед моим лицом и теперь сканируя меня своей застёжкой. От нервов я вжалась ладонью в оголённый локоть другой руки и прикусила губу, выдавая себя с головой. Выпученные глаза бегали по всему погребу — хотелось провалиться ещё ниже, чтобы убежать от этого ебучего волшебного ремня…       Интересно, шутка в духе «Начнём сначала?» сейчас не прокатит?       В следующую секунду я пожалела о своих ироничных мыслях, ведь в последние секунды своей жизни я подумала о такой чепухе. Поправочка — в последние секунды своей свободной жизни, потому что теперь вот мне спуску точно не дадут. И словно в подтверждение моих слов ремешок обвился вокруг моего пояса, крепко, куда крепче, нежели раньше.       Я готова была взорваться от вселенской несправедливости.       Глаза полезли на лоб от горького осознания — это НЕЧТО вернулось. И я снова в полной жопе…