***
Почему ремень всё ещё не убил меня? Какого хрена он слушается наказов мамы и её хахаля, скорее душа папы из ревности могла бы прихлопнуть этого Эдика… что ж, он бы оказал мне большущую услугу, и может, это единственное, что его остановило? Как-никак, год назад я по чистому везению подорвала его планы. А до сих пор ли душа Бальтазара внутри этого ремешка, или ремень поглотил её? Но он ведь поначалу пытался меня убить… Как следует подумать об этом я не успела, поскольку по пути в магазин, у нашей поляны меня стопарнули Крокодил и компания — они с Вадимом и Миланой как раз спорили по поводу мяча в руках нашего чересчур энергичного неформала, и сразу заприметив меня, Крокодил разрушил все мои мнимые надежды быстренько пройти мимо, подскочил ко мне и преградил дорогу, выставив передо мной руку с этим самым мячом, словно полицейский жезл. Очень театрально изобразил губами звук лошади. — Бр-р-р, — издалось из уст Крокодила, — штраф-стоянка за превышение скорости. Я шла очень быстрым шагом, надеясь юркнуть мимо побыстрее, а потому остановилась лишь в последнюю секунду и чуть не грохнулась, опасаясь налететь прямо на Крокодила. Милана как послушная подпевала сразу захихикала над его шуткой, а мне вот было совсем не до смеха, в моей-то ситуации. Я решила молча и гордо постоять на месте, пока эти пиявки не отлипнут, глядишь, и быстро потеряют ко мне интерес. Но судя по довольной роже Крокодила мне это в скором времени не светило — тот занял позицию рядышком со мной, обнял за плечо и весело пропел: — Слышь, Курага, Вадим нам рассказал, что ты теперь Курага-следопыт, может, так тебя и будем называть? Ага, конечно, блин. Я лишь одарила Крокодила усталым и недовольным взглядом, намекая, что сейчас вообще не до него — ему всё как с гуся вода. — Ты чего напряжённая-то такая, на солнце, что ли, испеклась? Будешь у нас теперь курага-гриль? Крокодил чересчур самодовольно захихикал, вынудив поморщиться, и похлопал меня по плечу. Я попыталась юркнуть вперёд в этот момент, но Крокодил чересчур инстинктивно прыгнул передо мной, вновь заблокировав дорогу и сократив дистанцию между нами. — Или Курага классическая будешь? Тебе как больше нравится? — Никак, мне вообще не до вас сейчас, дайте пройти, — неохотно ответила я, и вновь безуспешно попыталась обойти Крокодила, но тот снова с весёлой улыбкой прыгнул в сторону и преградил мне путь. — Ну как это не до нас, ты чё, Курага, вообще берега попутала? — продолжил свои доебоны гопник-неформал и на этот раз легонько, словно игрался со мной, пошлёпал меня по жопе, вынудив дёрнуться на месте. Дружки же его захихикали. — Мы тут, значит, на тебя время своё тратим, а ты вот так вот… нехорошо получается. — Да ну я же… ну я же не в этом смысле, — начала давать я заднюю, и невольно заёрзала на месте, начав переминаться с ноги на ногу, — ну… мне просто в магазин поскорее надо. Последние слова я скорее пропела с глуповатым видом, чем полноценно проговорила — надеялась умилостивить Крокодила, чтобы тот наконец-то отпустил меня. С этим индюком с самого начала нашего общения было сложно, совершенно непонятно, чего от него вообще можно ожидать. Вот и сейчас он с прищуром вдруг уставился на меня, невольно заставив занервничать, и ткнув пальцем мне в область шеи, поинтересовался: — Курага, а чё это у тебя? Я слишком поздно поняла, что меня разводят — посмотрела вниз и только было хотела отвести голову, но Крокодил уже схватил меня за нос. — Пип! — пропел гопник под смешки своих дружков. — Ай, ну пусти, блин, — отозвалась я, потому что этот хмырь и не думал отпускать мой нос. Из-за того, что он за него ухватился, проговорила я это каким-то потешным, гнусавым голосом, вызвав новые смешки у его дружков. — Курага, а вот ты слышала такое выражение: любопытной Саше на базаре нос оторвали? — Там не так было, — выдавила я всё тем же потешным голосом, думая сразу о сотне контраргументов: во-первых, мы не на базаре, да и я не сильно любопытная, и это я уж молчу о том, что мне дорог мой нос! — Ты, Курага, чё-то больно дерзкая, — вдруг строго заметил Крокодил, и я предпочла просто промолчать. Да и не придётся тогда позориться с изменением голоса. Класс, мало того, что мне теперь покоя нет от этого чудо-ремешка, так ещё и эти упыри присосались как вампиры какие-то. Но благо, Крокодил вскоре смилостивился и всё-таки отпустил мой нос. — Ладно, Курага, даём тебе день на исправление, чтобы подумала над своим поведением, — цокнул языком гопник, наконец-то пропуская меня вперёд, — всё, давай, пулей в магаз. Я быстрым шагом двинулась вперёд, но Крокодил, похоже, решил, так сказать, закрепить материал, и строго крикнул мне вслед: — Эу! Курага, стопарни-ка! Курага! Он крикнул это так грозно, что я запуталась, что делать — быстрее удирать вперёд или в самом деле остановиться. И так и получилось, что начала топтаться на месте, запутавшись в координации и мотая головой то туда, то сюда, словно не знала, куда податься. Тем самым я ещё больше повеселила гопников, и те заржали прямо как ослы какие-то, особенно Крокодил. — Курага, потом приду, проверю, всё ли купила, — весело пропел Крокодил. Ага, ещё какого счастья не хватало. Я собралась с мыслями, решив перестать позориться перед гопниками, и быстрым шагом двинулась вперёд. Вскоре Крокодил, похоже, решил подытожить успешную доёбку и ловким движением рук кинул мяч в мою сторону, который несильно отскочил от моей задницы, вынудив подпрыгнуть и прямо поскакать в сторону магазина, а гопники снова заржали. Нет уж, порешила я, домой другой дорогой пойду. Уже на подходе к магазину, когда эти орки были далеко позади, я приняла волевое решение сорвать обиду на ремешке, который всё равно сейчас бездействовал. И остановившись на месте, воинственно скрестила руки на груди, согнула ножку чуть вперёд, и сказала: — Вот что, ремешок. Уж не знаю, связан ты сейчас с моим милым папашей, или просто сам по себе, но имей ввиду: я уже не та под всех прогибающаяся дурочка, какой могла показаться год назад, мне уже семнадцать лет, я повзрослела и теперь у меня не характер, а стержень, ясно? И ты не смотри, что я этим волкам дала себя кошмарить, с ними я позже разберусь. Голос на этот раз прозвучал менее уверенно, и я собралась с силами, чтобы вернуть прежние стойкие позиции. — Так что пресмыкаться я перед тобой не собираюсь, а то, что в магазин пошла — это разовая акция, всё ясно? Свой ответ ремешок донёс очень чётко — слишком внезапно раскрутился с моего пояса, что я даже среагировать не успела, и что есть силы вдарил мне по жопе, вынудив выпучить глаза от боли и подпрыгнуть на месте. Схватившись за жопу, я выкрикнула: — АЙ БЛЯ! Зажмурилась и прикусила губу на несколько секунд, пожалев, что вообще начала пререкаться. Ремешок всё также парил в воздухе, пялясь на меня своей застёжкой, словно ждал ответа, и я решила больше не играть с огнём. Продолжая держаться за жопу ладонью, мало ли что, я отозвалась: — Да всё, всё, уже и пошутить нельзя, ну что ты в самом деле? В магазин, так в магазин, что мне, сложно, что ли? И наигранно усмехнулась, но на ремешок моя ирония, похоже, слабо подействовала — тот вновь обвился вокруг моего пояса и был таков. Да уж, без Феликса внутри с ним едва ли получится договориться. Так что я молча двинулась в магазин, оглядываясь по сторонам, и благодаря судьбу, что этого никто не видел.***
Позже я лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку и согнув одну ногу в сторону, и лежала в таком положении без каких-либо движений уже довольно долго. Подавленность не уходила. Моя непутёвая сводная сестра сидела на краешке своей кровати напротив, и с любопытством смотрела на моё бренное тело, видимо, пытаясь понять, сколько я ещё протяну. Первой всё же сдалась я, нарушила тишину и пробубнила в подушку: — Я в жопе. — Чего? Хочешь пожёстче? Это ты типа ремешку? — не сразу поняла Алиса, — а, ты в жопе! Да ладно, Саш, не парься, сколько там до твоей днюхи осталось, всего-ничего… ну… полгода… Я приподняла голову, наконец-то оторвав лицо от подушки, и с обидой уставилась в сторону лежавшего на комоде ремешка, который сейчас не двигался, но я-то прекрасно знала, что он как змея, что готов напасть исподтишка, стоит мне только на мгновение расслабиться. Нет, нет, я с тебя теперь глаз не спущу! Алиса же наклонилась ко мне и шепнула: — А там внутри правда твой отец? — Должен быть… по крайней мере, Феликс так сказал, — растерянно отозвалась я, — но будь он внутри, давно должен был убить меня, а он всё бездействует… может, что-то замышляет? — Погоди, а Феликс — это кто? — Феликс… так, никто, — отмахнулась я, но внутри ощутила какое-то странное тепло от воспоминаний про бывшего надзирателя, оказавшегося по итогу не таким уж и мудаком. Эх, он бы сейчас точно мне по жопе вдарил за то, что я допустила такой расклад… Чтобы отвлечься от мыслей о нём, я пробурчала, что пойду, кефир возьму, и двинулась к холодильнику, наконец-то соизволив подняться. На полпути вернулась и взяла ремешок в руку, потому что его по двадцать четыре часа нужно контролировать, иначе ещё чего учудит. Мамы я нигде не обнаружила, только сидевшего за кухонным столом дядюшку Эдика, который с напряжённым видом читал книжку по саморазвитию и снова был в своём дурацком халате. Не знала, что он вообще читать умеет… в любом случае, я остановилась в дверях кухни, облокотившись на деревянную дверную коробку, и поинтересовалась: — А где мама? — Мусор ушла выкидывать. Я положила ремень на край стола, а сама подошла к холодильнику и открыла его. — Саша, ты вот молодчина, что обязанности семейные выполнять начала. С огородом ещё помочь надо, грядки вскопать. — Вот кому надо, тот пусть и делает. — Так, вообще-то я твой родитель, и как ответственный родитель… — Ага, много хотите, господин ответственный родитель, — устало буркнула я, открывая кефир и делая глоток. Затем принялась ставить кефир обратно в холодильник. В это время мой непутёвый отчим, видимо, перечитав книжек по достижению успеха, которые ему противопоказаны, взял лежавший на столе ремень и подкравшись ко мне сзади, шлёпнул по жопе. Из-за этого я подпрыгнула на месте и вскрикнула: — Ай, бля, да ты чё творишь! — Во-первых, не сквернословь, я такую ебалу не одобряю, — пригрозил пальцем Эдик, вынудив прикусить губу от обиды, — во-вторых, давай-ка в сарай за лопатой и в огород, чтоб мать твоя всем довольна была. — Ой-ой-ой, да пожалуйста. Закрыв холодильник, я на всякий случай через стол аккуратно обошла пристально глядевшего на меня Эдика с этим проклятым ремешком в руке, и быстро-быстро зашагала к сараю, хоть это и выглядело как полнейшая капитуляция. Совсем у человека голову напекло… Короче говоря, уже совсем скоро я самым неумелым образом работала в огороде, мучаясь от жары и проклиная вселенную за существование этого ремешка — вот ведь не даёт мне никакой жизни, а ведь это моё последнее подростковое лето… от обиды я сильно воткнула лопату в землю, где та и застряла. Я попыталась потрясти эту лопату, затем залезла на неё, упёршись на её деревянную верхушку животом, и так и повисла, согнув ножки в воздухе. В таком странном положении меня и застала подошедшая к забору нашей дачи Милана, подружка Крокодила. Я сразу спрыгнула, а Милана захихикала. — Чё, Саш, припахали? — А что, позлорадствовать пришла? — Да посочувствовать скорее, я так, мимо шла, — отмахнулась Милана, — да ладно, не парься, лето длинное. — Лето длинное… вот это-то меня и пугает! Я поморщилась, представив, сколько ещё мне предстоит вытерпеть от этого поганого ремешка, сколько ещё он может учудить, и не переклинит ли его придушить меня как-нибудь ночью. Но Милане явно были чужды столь высокие думы, девица просто саркастично изогнула бровь, явно посчитав меня не от мира сего. — Ты если Крокодила так шугаешься, так он же в шутку стебёт… — попыталась было Милана. Ага, в шутку стебёт, мысленно фыркнула я, знавали мы ребят и покрепче. Крокодилка ещё не выросла такую прожжённую Сашу Курочкину стебать! Милана же упёрлась согнутыми локтями на мой забор и негромко добавила: — Но если чё, Вадим у нас кмс-ник, может помочь от Крокодила избавиться… если сотен есть, конечно. Я с сомнением взглянула на блондинку, которая решила, что дело в деньгах, и решила смягчить ставки. — Ну или рубасов пятьдесят… — Да дело не в деньгах вообще, причём тут… погоди, он реально готов за пятьдесят рублей убить человека? Я выпучила глаза, а Милана усмехнулась. Ответа узнать мне было не суждено, поскольку на порог дома вышла Мурзилкина, а при ней на такую конфиденциальную тему крокодилова подружка явно говорить отказывалась. — Не зевай, Сашка, — промурлыкала Милана, как бы подъёбывая, и двинулась дальше по своим делам. Я издала тяжкий вздох, с усилием вытащила лопату из земли и чуть сама при этом не грохнулась. Шлёпнула себя ладонью по оголённой ноге, убивая удобно устроившегося там комара. Уж извини, меня и без тебя есть кому мучить. Алиса в это время подошла ко мне и с сочувствием поглядела. — Чё, Саш, припахали? — Вас всех переклинило, что ли? — Чего? — не поняла Алиса, — да не, я же просто поддержать пришла… морально. Это она явно уточнила, чтобы ей не всучили лопату, хитрая стрекоза, нечего сказать. Чтобы не было так тоскливо от мысли, что летом мне приходится пахать, приходится батрачить и снова ни за что получать по заднице от этого конченого ремешка, я решила с головой уйти в работу — с усердием копать дальше, и пропела при этом: — Эх, попрыгунья стрекоза, лето красное пропела, а тут уже и… ремешок волшебный! — Сашка, у тебя чего, от жары перегрев? — обеспокоенно поинтересовалась Алиса. Я с обидой призадумалась — а может, и впрямь попытаться откосить от ремешка и прочих надзирателей по дурке? К тому же, что с моей жизнью я близка уже. Ну а что, Мишаня, хахаль Ниночки, так от военкомата косил, а я чем хуже? Вот заставит меня ремешок ещё какую-нибудь работу выполнять, а я раз и прыгать на месте начинаю и песни петь! Захочет Крокодил с дружками снова доебаться — я на дерево залезу, и буду такова! Дядюшка Эдик попросит подойти телек переключить, а я в одеяло ныряю и мычу как привидение, красота же, а не жизнь. И какой с меня спрос, если у меня не все дома? Довели, сами виноваты, теперь можно и вольную мне дать. Эх, вздохнула я с сожалением, только как это реализовывать всё, непонятно, сто пудов ещё не раз по жопе тогда получу, потому что всякие спасатели захотят излечить от слабоумия народной медициной, так сказать. Воткнув лопату в землю, я уселась на корточки, и когда Алиса рядышком приняла ту же позицию, я поинтересовалась: — Тебе не кажется, что мы по средневековым обычаям до сих пор живём каким-то? — В смысле? — В смысле, что магический контракт для такого ремешка создавали ещё в далёком средневековье, а всякие Крокодилы, да Кабаны в наш современный век по-прежнему считают, что по жопе вдарить для эффективности — рабочая тема. — Но реально же рабочая, ты ж работаешь, — осторожно заметила Алиса, но словив мой полный обиды взгляд, предпочла прикусить язычок. Чуть подумав, сеструха отозвалась: — Погоди, а что это за магический контракт для ремешка такой? — Да хрен его знает, нашла в прошлом году в комоде вместе с ремнём, проблем от него не меньше было. Записано там, мол, ремень этот до восемнадцати лет со мной будет, что воспитывать меня будет, а я должна во всём его слушаться. Потом оказалось, что у контракта хозяин может быть, если он кровь свою использует, и что типа он может освободить меня от этого крепостного права. Но там хозяином стал один местный гопарь, который мне вместо этого сладкую жизнь устроил, даже вспоминать не хочется… — Так, а сейчас этот контракт где? Я лишь пожала плечами в знак своей неосведомлённости. Но зато у Алисы загорелись глазки, как всегда, когда она что-то придумывает, рыжеволосая девчонка внезапно хлопнула в ладоши, из-за чего я опешила и дёрнулась на месте. — Так вот оно, решение! Слушай, новый срок — новый контракт, логично? Давай просто ещё один составим, я стану хозяйкой и сразу освобожу тебя. — Звучит как очень хреновая идея… — замялась я. — Так а чего тебе терять-то? Да ладно, Саш, идея огонь — ты ж меня спасла от него, теперь я должок верну, тоже тебя спасу, так что давай, жди. Потрепав мои волосы, из-за чего я поморщилась, Алиса умчалась в дом, а спустя время примчалась с набором инструментов — мы сидели на деревянной скамейке у дома, где я постоянно ёрзала на месте и внимательно следила за тем, как Мурзилкина пишет на вырванном из тетради листке обычной ручкой, а ремень с ножом лежат поверх листка. Да уж, новый контракт выглядит… хм, куда более бюджетно, нежели прошлый пергамент… Наконец, Алиса закончила и протянула мне листок. Бросила: — На, читай. — Руководство по порабощению задницы Саши Курочкиной, — с сомнением прочла я вслух, — это магический контракт… контракт через О вообще-то… — Да пофиг, дальше читай. — Согласно которому, волшебный ремешок обязуется воспитывать Сашу Курочкину до двадцати трёх лет. Э, э, почему до двадцати трёх стало, я же до восемнадцати всего должна была мучиться! — Да какая разница, я забыла до скольки, — отмахнулась Алиса Мурзилкина, подмяв одну ножку под себя, — да тебе не всё равно, если я тебя через пару минут освобожу уже? Я закипала от недовольства, но продолжила читать вслух, с трудом разбирая корявый почерк Алисы — ей прямая дорога во врачи. — Саше нельзя ни пить, ни курить, надо слушаться взрослых, делать всю домашку, а ремешок проверит и если что имеет моральное право вдарить ей по заднице. И если кто-то станет хозяином ремешка, он ему вообще чё угодно может пожелать и заставить делать, и даже Сашу будет контролировать, а она ему служить будет. Но он может сказать, что Саша Курочкина свободна от служения контракту, то она прям свободна сто проц… подпись Саши Курочкиной, подпись хозяина. — Давай, подписывай. Я прикусила губу, глядя на этот сомнительный контракт. Даже если и прокатит… ну и условия здесь, похуже, чем в крепостном праве… а вдруг снова с чем-нибудь налажаем? — Да давай, давай, время теряешь, — поторопила меня Мурзилкина. Я напряжённо выдохнула, но всё же поставила свою подпись. — Давай, кровь твоя нужна, — сказала я, скрестив руки на груди и кивнув в сторону ножа. — Моя? А я думала, речь о твоей, — растерялась Алиса, сразу скорчив такое лицо, будто сомневается, стоит ли игра свеч и надо ли ей становиться великой мученицей во имя всего-то моего спасения от рабства. — Я и так свою жопу на кон поставила, так что давай режь, — фыркнула я, и взяв в руку нож, направила его в сторону замявшейся Мурзилкиной. — Ну… — Режь, говорю. Веснушчатая бестия с косичками уже готова была согласиться, и порезать свою ладонь ради такого безрассудного геройства, но всю малину испортил Крокодил, который, как оказалось, уже с минуту наблюдал за нами из-за забора — неформал расхохотался, глядя на этот цирк, и Алиса тут же откатилась на другой конец скамейки, где с невинным видом стала рассматривать свои кроссовки, словно она тут и не причём вовсе. — Чё это вы, хотите прервать дегенеративный род на корню? — сквозь смех вопросил парень, — категорично, но эффективно, хвалю. Я с обиженным видом отмахнулась: — Сам ты… декоратив… дегенератив… тьфу ты, блин, — хрен выговоришь ещё, — тебе чего? — В смысле чего, проверять пришёл, — хохотнул неформал, которого знатно повеселила моя неудача с попыткой выговорить слово. Он ловко перемахнул через забор, и в два прыжка оказавшись рядом со мной, выхватил бумажный контракт из рук, так резко, что я и среагировать-то не успела, — чё это за макулатура? — Э, э… Я попыталась вернуть обратно, но Крокодил, хитро заулыбавшийся, спрятал руку с контрактом за спину. У меня застучало сердце, и я поняла, что надо менять тактику, иначе он в жизнь его не отдаст, а там моя подпись — я нервно хихикнула, загнув одну ножку назад, и игриво поправила волосы за ухо. — Да ничего такого, просто дурачимся, — пропела я, пытаясь закосить под дурочку. Хотя с учётом того, как у меня отжали такой ценный договор, чего косить-то? — Да ну? — подмигнул мне развеселившийся Крокодил, — а чего так занервничала? Я растерянно переглянулась с Алисой, будто ища решения, но сводная сеструха лишь развела руками, давая понять, что она и сама не знает, как выкручиваться с таким-то неугомонным тараканом. Он и в обычных ситуациях проявлял излишнюю активность, а теперь-то, когда я настолько обезоружена… короче, гопник ловко обошёл меня, обхватывая за талию и подводя к скамейке, где сам плюхнулся посередине, а меня усадил рядышком. Я с напряжённым видом выпрямилась, постукивая пальцами по своим ножкам и чувствуя холодок своей оголённой кожи. Крокодил же весело усмехался, читая контракт. — Это чё такое? — Да говорю же, шутка просто, — попыталась отмахнуться я, — у Алисы чувство юмора странное, это знаешь, как вызов пиковой дамы. — Ну, вы реально угараете… а чё не позвали, когда такая веселуха? Крокодил вдруг с недовольным видом крепко обнял меня за плечо, заставив поёжиться, и уставился на меня в упор. Алиса по-прежнему сидела в дальнем конце скамейки и пыталась сделать вид, что её тут нет вовсе. — Понимаешь, Курага, как ты меня огорчила сейчас? — сердито вопросил неформал, и специально выдержал паузу, чтобы мне стало ещё более некомфортно, — то есть я, значит, несколько недель старался, развлекал вас тут, чтоб в деревне у нас не скучно было, а вы здесь целый ритуал затеяли, а Крокодил всё, идёт лесом? Ну понятно… — Да нет, мы… это же глупость просто, — попыталась оправдаться я. — Чё это? Крокодил достал из под задницы нож, на который случайно сел, и сделал это движение так резко, что случайно порезал свой большой палец. — Да бля, вот из-за тебя ещё и порезался, — пожаловался неформал. Он облизнул свой палец, а потом… я с ужасом выпучила глаза, пока Крокодил меня не видел, потому что он этим размазанным кровью пальцем прикоснулся к контракту, непроизвольно, просто чтобы обхватить краешек листка пальцами. Не выдавай себя, Саша, не вздумай выдавать, ещё не всё потеряно. — Ну чё, девчонки, как вину свою искупать будем? — продолжал валять дурака неформал, не понимая, что на кону тут стоит моя свобода… — Ну… ну извини, косяк за нами, отработаем, — попыталась я сбавить обороты, но этого уже было не унять. — В смысле отработаем? Когда, через сто лет? — забычил он не то в шутку, не то на серьёзных щах, но явно не унимался. — Ну, нет… Я окончательно растерялась, не зная, что делать. — Всё, Курага, будем нотариально заверять, что за тобой косяк. — В смысле? — растерялась я, не ожидая такого поворота. — Дай-ка ручку… а, вот! — Эй… Крокодильчик, стой! Но неформал уже схватил ручку, и повернувшись в другую от меня сторону, положил бумажку на скамейку и начал писать ручкой на месте подписи хозяина. Нет, нет, нет! Я нервно задёргалась на месте, нелепо выглядывая из-за спины Крокодила и боясь, что он сейчас погубит всю мою жизнь на следующие шесть лет. Крокодил слишком активно двигал рукой по поверхности листка, и я нервничала всё сильнее. — Да бля, вот у вас даже ручки не пишут. Фух, да неужели, отлегло у меня от сердца… Крокодил расправил ладонью листок, надавил на его край, а другой рукой попытался расписать ручку на краю контракта. Но ничего не выходило. (Сегодня твой день, Саша Курочкина, сегодня твой день) — Радуйся, Курага, пронесло, — щёлкнул Крокодил пальцами у меня перед носом, и я нервно дёрнулась и усмехнулась. А ведь и впрямь пронесло… — Ещё и жара такая… — пожаловался неформал и облизнул губы, после чего вдруг заулыбался с таким видом, словно его осенило, — опаньки! Он облизнул остриё ручки у меня на глазах, вынудив затрястись от страха. Затем снова отвернулся и наклонился, чтобы попытаться писать. — Крокодильчик, ну всё, шутка вышла не очень смешной… — Да, сучка, да! Крокодил довольно потряс у меня перед носом листком со своей подписью. — Кто лучше всех? Крокодил лучше всех! Давай, давай, скажи это! — Крокодил… лучше всех… — растерянно буркнула я, уже сама не понимая, что несу. Моя жопа сжалась, предчувствуя опасности. Мне конец, мне конец, мне теперь точно конец… — Всё, ремешок пусть у тебя на поясе побудет, как пояс верности, — громко хохотнул неформал, вслед за чем успокоился и аккуратно сложил листочек в несколько ломтиков и сунул в карман, — договор пусть у меня побудет, пока ты косяк свой будешь отрабатывать. Мурзилкина виновато взглянула на меня, но мне уже было как-то всё равно, голова закружилась от всего этого. Я нервно сглотнула. Стоило Крокодилу удалиться, ремешок вылетел из окна нашей с Алиской комнаты и обвился вокруг моего пояса. Я зажмурилась — работает… идея сеструхи сработала. Пусть и совершенно не так как надо, но… контракт рабочий. Меня ждут шесть лет рабства у этого чересчур начитанного придурка, который и не врубается, что он натворил. Я в жопе, я точно в жопе…