Колыбельная Кота

      После такой бурной истерики Сынмин совершенно естественным образом просто заснул прямо там, уткнувшись в плечо Минхо. Он всё продолжал тихонько всхлипывать, поэтому Минхо не сразу понял, что он спит, а осознав, немного выдохнул. Он совершенно не был готов к такому, и к тому, что ему придётся успокаивать чужого ребёнка, о мыслях и чувствах которого он знал так мало. Да, теперь Сынмин буквально прокричал ему о том, что чувствует, но едва ли это можно назвать доверием.       Подняв мальчика на руки, он понёс его в свою спальню (не оставлять же ему ребёнка на полу). По дороге он нашёл Чонина, который очень тихо сидел, свернувшись на диване и гладя прижавшегося к его боку Суни. Слишком тихо для того, каким всегда активным был этот ребёнок. Минхо не стал останавливаться и спрашивать его обо всём сразу, но, уложив Сынмина на свою постель, он вернулся к Чонину и присел рядом с ним.       Суни тут же перевалился так, что подкатился к бедру Минхо и стал требовательно тереться мордочкой, чтобы его приласкали. Минхо с удовольствием опустил руку и провёл по гладкой шерсти, это внезапно принесло успокоение и заземление. Мужчина тихо выдохнул и посмотрел на Чонина, который чуть насупился из-за того, что кот ускользнул у него из рук.       — Йенни, как ты? — мягко спросил Минхо.       — Всё хорошо, — просто ответил мальчик, но потом нахмурился и тихо спросил. — Ты уйдёшь?       Минхо аж воздухом подавился от такого вопроса. Снова на душе стало ужасно гадко, настолько, что хотелось расплакаться. Он ведь ни разу не давал повода усомниться в том, что заботится о них. Злиться на Чонина смысла не было, так что Минхо тихо спросил:       — Почему ты думаешь, что я уйду?       — Сынмин с мамой поссорились, а потом и папа с мамой. И потом мама ушла, — Йенни насупился. — Я не хочу, чтобы ты уходил. Пожалуйста, не уходи, хён.       Он подвинулся ближе, удивительно аккуратно для ребёнка, прижимаясь к боку Минхо так, чтобы не придавить Суни. И то, сколько в этом жесте было доверия и искренней привязанности, не могло не растрогать.       Всё ещё стараясь не побеспокоить Суни, Минхо аккуратно утянул Йенни себе на колени и нежно обнял, прижимая как можно ближе к груди. Прямо сейчас вся жизнь Минхо, до этого весьма размеренная, но довольно скучная, вертелась вокруг этих детей и их отца. И Минхо не думал, что теперь сможет без них, поэтому, обнимая мальчика как можно крепче, он очень тихо пообещал ему на ухо:       — Я не уйду, слышишь?       Йенни, кажется, ему действительно верил, так искренне и честно, как мог только ребёнок, так что только жался ближе, позволяя обнимать себя и думать. Думать обо всём, на самом деле. О том, как этих детей безумно ранила их собственная мать; о том, что Минхо теперь может стать даже хуже неё, потому что он не может предать детские сердца снова; о том, насколько хрупкое у детей доверие и как же легко его разбить, но тяжело вернуть назад. Вместе со всем этим в голове мелькнула трусливая мысль, что, может быть, Минхо к этому не готов. Возможно, ему просто нужно было отказаться от этой семьи прямо сейчас, а он… А он уже не мог и не хотел ни за что на свете.       Тёплый вес Йенни на коленках успокаивал Минхо, наверное, даже больше, чем его объятия успокаивали Йенни. То, как жалось к нему это маленькое тельце, внезапно стало куда важнее всех сомнений, и Минхо медленно выдохнул, чувствуя, как отступают переживания.       Чан пришёл в половину восьмого, как и должен был, но для Минхо и Йенни это время протекло куда быстрее. Может, потому что малыш, как и сам Минхо, задремали, всё так же держа друг друга в объятиях. Впрочем, дверной звонок заставил их обоих вскинуться, и Минхо нехотя выпустил мальчика из рук, чтобы открыть дверь.       Чан принёс цветы, целый букет огромных пышных хризантем, которые оказались таким внезапно ярким пятном этого вечера, что Минхо поначалу даже растерялся, но потом увидел тёплую улыбку Чана, и что-то внутри отпустило. Оставшись один на один с детьми, Минхо совсем потерял чувство того, что на самом деле ему не нужно справляться с этим самостоятельно. И видеть Чана сейчас было такое облегчение…       — Вы уже поужинали? Я принёс десерт, — вручив Минхо букет, Чан продемонстрировал ему коробочку из кондитерской, которая Минхо очень нравилась.       — Не совсем… У нас кое-что произошло, так что нет, ужина пока не было.       Стоило, пожалуй, задуматься о такой формулировке, потому что лицо Чана тут же приняло очень встревоженное выражение. Они вместе прошли в гостиную, где Йенни, свернувшись калачиком на диване, нежился в окружении котов, но увидев отца, заметно оживился. Забрав у Чана коробку с пирожными, Минхо унёс её на кухню, перед этим указав Чану направление в сторону своей спальни, где всё ещё был Сынмин.       Их не было долго, минут пятнадцать. Минхо за это время успел накрыть на стол, покормить котов… И поразмышлять о том, что для Чана Сынмин куда важнее, и если сейчас его мужчина прислушается к сыну, то всё это закончится в мгновение ока. Минхо не был обычно склонен к додумыванию, но сейчас он чувствовал себя так, будто вот ещё немного и он, спустя почти год отношений, останется совсем один на своей красивой кухне наедине с букетом хризантем, и это вгоняло в отчаяние как-то чересчур сильно. В конце концов, осознав, что он больше не может суетиться и беспокоиться, Минхо просто сел прямо на пол у стены, потому что сидеть за уже накрытым столом для четверых… Для его маленькой семьи, было просто невыносимо с такими мыслями.       Чан пришёл к нему один, присел рядом и притянул к себе за плечи, успокаивающе поглаживая. И… Что ж, сбрасывать на Чана роль взрослого после такого тяжёлого дня на работе, было очень некрасиво, но Минхо сам сейчас был эмоционально выжат, поэтому надеялся, что его поймут и не станут осуждать за то, что он позволил себе побыть немного ребёнком в этих тёплых объятиях.       — Спасибо, что не отстранился от него, — тепло сказал Чан, не прекращая поглаживаний. — Он много чего наговорил, да?       — Много, но… Чани, дело не в том, что он наговорил. Дело в том, что ему очень плохо, — Минхо тяжело вздохнул. — Ему плохо от того, что мы встречаемся и если это так, то стоит ли это того?       Чан на это ничего не ответил, вместо этого обняв его сильнее. Наверное, стоило сказать что-то другое, стоило подбодрить его, сказать, что они справятся со всем, но Минхо понимал, что это так не работало. Может, он просто был не тем, что нужно для этой семьи, даже если так сильно любил их.       Они сидели так несколько минут, просто молча, пока к ним не пришёл Чонин. Мальчик вклинился между ними и удобно устроил голову на груди отца, но, конечно же, сидеть спокойно он не мог, постоянно возясь тихонечко, и это было так мило…       — Пап, Минхо-хён, — шёпотом сказал он спустя несколько минут. — Я кушать хочу.       — Конечно, Йенни, всё уже готово, — Минхо вздохнул и глянул на Чана с надеждой. — Вы же останетесь на ужин?       Немного помедлив, Чан кивнул и поднялся, протягивая руку и Минхо, чтобы помочь. Чонин подскочил сам, с удовольствием устраиваясь за столом, но Чан стянул его со стула, напомнив:       — Вымыть руки, молодой человек. Кто котов гладил? Мальчик надулся, но послушно пошёл мыть руки. Чан и Минхо же немного схитрили, помыв руки в кухне и пока мальчик бегал в ванную, Чан тихо сказал:       — Я поговорю с Сынминни завтра, хорошо? И приду к тебе, если ты не против. Думаю, нам тоже будет, что обсудить.       Минхо только кивнул на это. Конечно же, с детьми нужно было обсудить это в первую очередь, и Минхо не собирался вмешиваться, не собирался давить. Чан мягко поцеловал его в лоб, благодаря за это.       Они поужинали втроём, не став будить Сынмина, и на эти полчаса им удалось притвориться, что всё в порядке. Чонин очень сильно разбавлял атмосферу своими пространными детскими рассуждениями, и Минхо был ему за это очень благодарен, потому что иначе он чувствовал бы себя гораздо хуже. Но и у Йенни были свои мысли насчёт произошедшего, поэтому когда посреди ужина он сказал:       — Пап, попроси ты тоже Минхо-хёна не уходить, — Минхо почувствовал, как что-то внутри него отчаянно сжимается.       — Минхо уже знает, что я хочу, чтобы он остался, — мягко возразил Чан, удивительно не теряя спокойствия.       — Тогда ты останешься, хён? — Чонин в ожидании посмотрел на Минхо, и… Как можно было соврать этим глазам?       — Йенни, я очень хочу остаться, но наши желания должны совпадать ведь и с Сынминни тоже, правда? — надеясь, что голос не дрожит, произнёс он. — Вот мы завтра с ним поговорим и узнаем, как себя чувствует Сынминни.       — Хорошоооо, — протянул Чонин и принялся снова ковыряться в своей порции, отвлекаясь только на то, чтобы бормотать себе под нос. — Поговорить с Минни-хёном, надо поговорить!       Больше за столом эта тема не поднималась, что было определённо к лучшему. Чан задержался ещё ненадолго после этого чтобы помочь Минхо вымыть посуду и, вероятно, просто побыть рядом. Минхо не знал, о чём он думает, но и спрашивать не хотел — немного боялся того, что услышит. Однако Чан, казалось, понял его беспокойство, потому как, как только они домыли посуду и вытерли руки, он мягко заключил Минхо в объятия и поцеловал в висок, напоминая:       — Я тебя люблю. И мнение Сынмина очень важно для меня, но жизнь имеет свойство меняться, и даже если пока он не готов к переменам, рано или поздно они придут. Мы поговорим с ним об этом и вернёмся. Обязательно вернёмся.       Это было обещание, ни больше, ни меньше, так что Минхо почти мог выдохнуть. Это не значит, что ему было легче прощаться с Чаном сегодня, но пришлось быстрее, потому что Чан не стал будить Сынмина, вместо этого на руках отнеся его в машину, так что единственным, с кем Минхо по-настоящему попрощался сегодня, был Йенни. Он так серьёзно обнял Минхо за шею и пообещал, что поговорит с Сынмином, что это не могло не вызвать улыбку. А потом они ушли, и вместе с ними ушло всё то тепло, что оставалось в Минхо.       Ночь прошла почти в беспамятстве. Минхо даже не пошёл в кровать, оставшись на диване перещелкивать кнопки телеканалов, пока не нашёл какую-то уже знакомую дораму и там и заснул, окружённый своими котами. А утром его встретил шквал сообщений о всяких акциях и поздравления с днём рождения от всех тех магазинов, где он оформлял карты лояльности. Друзья начали звонить чуть позже, кто-то просто писал в катоке и всех этих сообщений было слишком много, но ни одно из них не приносило душевного спокойствия.       Чан написал ближе к вечеру, спросил, могут ли они приехать, и Минхо, конечно же, ответил да. Тот час, что они собирались и добирались до него, прошёл достаточно нервно. Нет, на самом деле, Минхо прекрасно понимал, что Чан свою позицию вчера обозначил очень чётко — Минхо важен для них с Чонином, так что это не конец для их отношений, но Сынмин… Минхо слишком волновался о том, что мальчик так и не начнёт относиться к нему хорошо, а сможет только терпеть.       Услышав стук в дверь, Минхо подскочил и открыл почти сразу же. Первым в квартиру залетел Чонин, тут же бросаясь на него с объятиями. Его маленькие ручки даже не могли обхватить Минхо, но он всё равно так трогательно прижимался к нему.       — С днём рождения, хён! — торжественно воскликнул мальчик, после чего протянул Минхо рисунок, который сжимал в одной из рук.       Это был самый обычный детский рисунок, но… Минхо почувствовал, как у него перехватывает горло от того, насколько он был трогательным. Это были они вчетвером, очень приблизительно, конечно, похожие, но всё же. Та фигура, которая очевидно была Чаном, потому что у неё были светлые кружочки на голове вместо волос, обнимала нарисованного Минхо. Сбоку к Минхо был прилеплен самый маленький человечек на рисунке, обнимая его за ногу, а Чана с другой стороны обнимал, видимо, Сынмин. Но это не всё, вокруг них ещё сидели три нарисованных кота — два рыжих и один серый.       — Это очень хороший рисунок, Йенни, — сказал он, обнимая мальчика. — И спасибо, что не забыл про Суни, Дуни и Дори. Мне очень нравится.       Чонин был очень этим доволен,: он горделиво выпятил грудь и принялся рассказывать, как он старался. Но внимание Минхо уже переключилось на заходящих следом Сынмина и Чана.       Сынмин выглядел таким же хмурым и… Минхо вдруг захотелось сказать, что всё нормально, он не должен так переживать, но перехватил взгляд Чана, когда тот покачал головой. Что там за разговоры были у них, Минхо не знал, поэтому решил дождаться хоть каких-то объяснений, которые последовали довольно быстро.       — Минхо-хён, можно с тобой поговорить? — попросил Сынмин сам.       — Конечно, — Минхо кивнул, выпуская Чонина из объятий, и поманил Сынмина за собой в спальню.       Мальчику, очевидно, было неловко. Даже если шёл он сам, было видно, как нервозно он оглядывается на отца, который разулся, но не стал идти следом за ним.       — Тебе не нужно ничего говорить, если ты не хочешь, Мин-а, — Минхо правда не хотел, чтобы мальчик себя к чему-то принуждал.       Сынмин на несколько секунд замялся, но потом решительно мотнул головой и заявил:       — Я вчера сказал то, что тебя обидело и я хочу извиниться за это, даже если не получу прощения, потому что ты не сделал мне ничего плохого.       Он зашёл в спальню и, дождавшись, пока Минхо зайдёт следом и закроет дверь, серьёзно продолжил:       — Минхо-хён, прости, пожалуйста, за то, что я тебе сказал. Мы вчера с папой поговорили, и он сказал, что я правильно делаю, что защищаю Йенни, но стоит подумать о том, что я своей защитой могу сделать иногда не только хорошее дело. И ты, хён, хороший, ты любишь папу и заботишься о нас с Йенни, и я, на самом деле, не хочу, чтобы ты уходил, потому что ты хороший, вот, — Сынмин выдохнул и кивнул сам себе, а потом закончил. — Извини меня. За то, что нагрубил и за то, что испортил настроение перед твоим днём рождения.       — Спасибо, что извинился, Сынминни, — Минхо выдохнул, чувствуя, как отступает наконец самое большое переживание, и всё же решил уточнить. — Ты правда не хочешь, чтобы я уходил, или это потому что твой папа не хочет?       — Папа тебя любит очень сильно. Я не хочу, чтобы он был несчастным, а с тобой ему хорошо. Поэтому я хочу, чтобы ты остался. И потому что ты тоже мне нравишься, хён. Ты очень заботишься о нас и мне очень нравится, когда ты объясняешь математику, — мальчик чуть нахмурился, заставляя Минхо рассмеяться.       — Хорошо, я очень рад, спасибо. Как насчёт примирительных объятий?       Сынмин был совсем не против, так что объятия вышли, что надо. А после они вместе направились на кухню, где уже возились остальные.       Пока они разговаривали, Чан и Йенни успели накрыть к чаю. Чан привёз с собой большой красивый торт, и они вдвоём втыкали в него свечи, когда Минхо и Сынмин зашли на кухню. Йенни тут же протестующе закричал, что это сюрприз, так что Минхо пришлось выйти в гостиную. Чан выскользнул следом за ним, очевидно, оставив свечи на детей.       — Всё хорошо? — мягко уточнил он, обнимая Минхо сзади.       — Лучше не бывает, — Минхо откинулся ему на плечо и наконец вздохнул спокойно. — Чани-хён, спасибо.       — Спасибо тебе, что принимаешь нас, хотя это и не просто, — Чан нежно поцеловал его в шею и отстранился, хитро прищуриваясь. — Дай нам ещё минутку, хорошо?       Минхо был совершенно не против минутки. И, присаживаясь на диван в гостиной, он уже знал, какое желание загадает, задувая свечи на торте.       Когда в комнате погас свет, Минхо приподнялся на диване, чтобы в дверном проёме увидеть Чана, несущего торт с горящими свечами, и детей. Они хором начали петь «С днём рождения», и это было так… Минхо не мог сдержать восторженного смеха. Коты, сидевшие до этого рядом, спешно ретировались от горящего нечто, заставляя смеяться всех, а потом Минхо закрыл глаза и загадал самое горячее и заветное желание из всех, что у него были за последнее время. Чтобы они были вместе навсегда.