Жизнь не по правилам

      Я молчала. Джон сильно толкнул меня в плечо, разворачивая лицом к себе, так что я впечаталась спиной в забор.       — С кем ты разговаривала? — угрожающе процедил он мне в лицо. — Отвечай!       — Не твоё собачье дело, — я попыталась резко рвануться в сторону, но он ещё сильнее придавил меня к стене, локтем пережав шею. В лёгкие стало поступать меньше воздуха, я силилась вдохнуть побольше, но мне доставались жалкие крохи. Я запаниковала, выронила сумку из рук и попыталась оторвать локоть Джона от своего горла. Место было безлюдное, со стороны улицы мы были закрыты кустами, так что на помощь со стороны надеяться не приходилось.       — Можешь не отвечать, — чуть спокойнее сказал Джон, включая мой телефон, — я сам узнаю.       Он открыл журнал вызовов и посмотрел записи.       — Кто такой Генри? — он снова придвинул ко мне лицо. Выражение его глаз мне очень не понравилось. Было в них что-то дикое, пугающее. Я судорожно пыталась найти выход из ситуации.       — Один знакомый, — чуть слышно прохрипела я, — мы должны с ним сейчас встретиться.       Джон внимательно изучал моё лицо взглядом немигающих глаз. У меня пробежал холодок по спине. Но мозг работал чётко, подавив начавшуюся панику. Я лихорадочно искала выход из сложившейся ситуации. Я видела, что Джон тоже оценивает ситуацию.       — Дорогая, разве это красиво, встречаться с кем-то за моей спиной, — произнес он пугающе мягким тоном, — ты позвонишь ему и отменишь вашу встречу.       Он ослабил давление на мою шею, но полностью руку не убрал.       — Только будь внимательна с тем, что говоришь, — он протянул мне телефон.       Я потянулась взять его, но Джон вдруг резко отвёл руку.       — Я передумал, — сказал он, снова придавливая меня к стене, так, что я начала задыхаться, — пожалуй, не стоит беспокоить твоего друга, — он сделал брезгливый акцент на этом слове, — телефонными звонками. Достаточно будет сообщения.       Он быстро набрал какой-то текст и нажал «отправить». А затем отключил телефон и забросил его в кусты. Я обессиленно закрыла глаза, а Джон рассмеялся неприятным скрипучим смехом.       — Идём, — он рывком дёрнул меня к припаркованной рядом машине, — веди себя тихо.       Я слабо перебирала ногами, почти полностью повиснув на плече Джона, а он обхватил меня за плечи. Со стороны было похоже, что мы идём обнявшись, но его пальцы цепко держали меня за шею, и я понимала, что рыпнуться в сторону не успею. Но, может быть, у меня будет шанс сбежать при посадке в машину? Ведь должен же Джон меня отпустить и сесть за руль.       Но, оказалось, все мои планы бесполезны. Потому что Джон усадил меня на пассажирское кресло и пристегнул мои руки наручниками к ручке над дверью. Меня бросило в холодный пот. А мой бывший жених спокойно обошёл машину и сел на своё место. Посмотрел на меня, поворачивая ключ в замке зажигания, и улыбнулся холодной, отстраненной улыбкой:       — Наконец-то ты вернулась, дорогая. Мы поедем к нам домой и всё снова станет как прежде.       Меня передёрнуло от его тона. Машина сорвалась с места и на большой скорости поехала по улицам. Меня болтало в кресле от резких поворотов, железо наручников врезалось в запястья, слезы стояли в горле, мне было ужасно страшно.       «Только бы Генри получил сообщение. Только бы понял, что я в беде», — думала я. Но скорее всего, Генри уже в самолёте и выключил телефон. В лучшем случае моё сообщение он увидит только через несколько часов. Да и чем он мог бы мне помочь?       Я сморгнула с глаз навернувшиеся слёзы. Отставить себя жалеть. Джон не увидит моих слёз, я не дам ему этой радости. Я обязательно найду выход. А плакать буду потом.       Я крепче вцепилась в ручку, уменьшив давление наручников на мои запястья. Осторожно покрутила одной рукой. У меня довольно тонкие руки, может удастся их вытащить? Машину тряхнуло последний раз, она повернула в знакомый двор и остановилась перед подъездом. Джон быстро вышел, хлопнув дверцей, обошёл машину и открыл мою дверь. Ловко отстегнул одну руку, выдернул меня из машины и снова сковал мои руки, я не успела даже хоть как-то среагировать.       — Давай без глупостей, Полли, — зло сказал он и рванул меня к себе, так, что я вынуждена была ухватиться за него, чтобы не упасть, — иначе тебе не поздоровится.       Свою угрозу он подкрепил ножом с длинным острым лезвием, которое прижал к моему животу. Я испуганно охнула.       — Произнесешь хоть звук и я выпотрошу тебя, как индейку, поняла? — на бледное лицо Джона было страшно смотреть.       — Ты поняла? — он повысил голос и чуть надавил на нож. Его кончик проколол мою блузку и больно царапнул кожу. Я кивнула.       Джон стянул с моей шеи шарф и накинул на мои скованные руки. А затем быстрым шагом вошёл в подъезд, таща меня за собой. Я надеялась, что нам на пути встретится хоть кто-то из соседей. Но внутри было тихо и пусто. Я шагала по ступеням будто в трансе, медленно передвигая ноги и спотыкаясь, когда Джон подталкивал меня, пытаясь ускорить. Мы дошли до двери нашей квартиры и Джон сунул мне в руки ключи.       — Открывай замок, — коротко скомандовал он и я вставила ключ в скважину, неловко орудуя скованными руками, — побыстрее, что ты копаешься? — он нетерпеливо ждал, пока я поворачивала ключ.       Дверь открылась, я получила новый толчок в спину и переступила порог. Джон зашел за мной и запер дверь.       Зрелище, которое мне открылось, поразило меня до глубины души. Я ошеломлённо сделала несколько шагов вперёд и заглянула в приоткрытую дверь гостиной. В квартире был срач. Грязные полы, мусор, валяющийся по всем углам, посуда с заплесневелыми остатками еды, пустые бутылки и коробки из-под пиццы, разбросанная одежда… От уютного гнездышка, которое я так любовно вила в течение двух лет, не осталось и воспоминаний. Под ногами хрустел мусор.       Я повернулась к Джону с молчаливым изумлением. Он зло посмотрел на меня:       — Видишь, во что превратилась наша квартира из-за тебя?       Из-за меня? Это я, что-ли, гадила вокруг столько времени? Я вспомнила, что за нашу совместную жизнь Джон ни разу даже чашки за собой не помыл, оставляя эту радость мне, не благодаря за заботу. А сейчас он винит меня в том, что не способен сам себя обслужить в быту? Понятно, почему он так стремится вернуть меня назад. С моих глаз словно спала пелена. Я увидела Джона таким, каким он был — никчемным, злобным, ленивым, неблагодарным мудаком. Правда, этот мудак был очень опасен. И я всё ещё находилась в критической ситуации, но после осознания его жалкой сущности почти перестала его бояться.       Надо собраться и найти выход. Я смогу. Нужно только не показывать ему, что он больше не хозяин положения. И делать вид, что я слабее, чем на самом деле.       Тем временем Джон подтолкнул меня в сторону спальни. Я направилась туда, сопровождаемая постоянными тычками в спину. Когда я переступила порог спальни, то просто обомлела. Плотные шторы были задернуты и в спальне царил полумрак. Но даже он не мог скрыть ужасный вид комнаты. Пол был уставлен грязными стаканами и пустыми бутылками. У кровати на полу стояла пепельница, которую, видимо, неоднократно опрокидывали, около нее пол был усеян окурками и пеплом. Вокруг то тут, то там валялись объедки и мусор. И очень много — я заметила около десятка — вскрытых упаковок от использованных презервативов. Меня охватило омерзение, липкое и почти невыносимое, меня просто замутило от вида этой комнаты, от стоящего в воздухе спертого, густого, неприятного запаха несвежего белья, перегара и въевшегося табачного дыма. К горлу подкатила тошнота, которую с большим трудом удалось подавить. Джон схватил меня за локоть и потащил к кровати, отбросив носком ботинка с дороги вскрытый презерватив.       — Ты же знаешь, — сказал он, — что мне нужен постоянный секс. Пришлось тратиться на всяких шлюх, пока тебя не было. Но теперь ты дома и я не посмотрю ни на одну другую девушку, кроме тебя. Ведь ты — моя единственная, моя любимая. Мы скоро сыграем свадьбу и будем вместе, до конца своих дней, как в великих романах.       Меня пробрала дрожь. Я не могла понять, глумится ли он надо мной или действительно верит в то, о чём говорит? Если верит, то он же сумасшедший!       Я сделала пару глубоких вдохов, унимая свой страх. Спокойнее, надо держаться. Тем временем Джон подвёл меня к кровати и заставил сесть возле изголовья. Снял шарф с моих скованных рук и бросил его на грязный пол — меня изнутри просто обожгло вспышкой гнева от этого его жеста. Расстегнул наручники на одной руке и отвёл мою руку в сторону. Я не успела сообразить, что он собирается делать, как на свободном запястье снова щёлкнул металл. Я посмотрела в сторону и с изумлением обнаружила, что к изголовью кровати прикреплены две цепи, к одной из которой Джон только что пристегнул мою руку. Он взял вторую руку и собрался пристегнуть и её, но я вышла из ступора и начала яростно сопротивляться. Откуда и силы взялись? Я забилась в руках Джона, который навалился на меня, пытаясь подмять под себя и скрутить. Я до боли в суставах выкручивалась из его рук, отпихивая его ногами и мне почти удалось сбросить его с себя. Почти. Сокрушительный удар кулаком в левую сторону лица опрокинул меня на бок. Я вскрикнула от боли, а на моё тело обрушился град ударов. Я свернулась клубком, закрыв голову руками, стараясь укрыться от сыпавшихся со всех сторон ударов. Джон подмял меня под себя, сев сверху, и орудовал кулаками как ветряная мельница. Левая щека горела огнем, руки, плечи, ребра ныли от боли, им доставалось больше всего. Джон выпрямился, тяжело дыша, отвесив мне последний удар по спине. Затем грубо схватил мою руку и пристегнул её к второй цепи. И наконец отпустил меня, встав рядом.       Я продолжала лежать ничком, боясь пошевелиться. Всё тело отзывалось тупой ноющей болью, а в душе бился панический страх.       «Он меня убьёт», — дошло до меня с холодной чёткостью и я ужаснулась этой очевидной мысли.       — Сядь, — грубо приказал Джон. — И не вздумай плакать, а не то я размажу твои чёртовы слезы вместе с твоим лицом.       Я неловко пошевелилась и села, охнув и прижав локоть к отбитому боку. Слёз не было. Я балансировала на грани отчаяния и решимости не сдаваться. Когда мне стали ясны намерения Джона, я поняла, что теперь моё спасение в моих руках. И ощутила в себе скрытые резервы сил и желание бороться за жизнь до последнего вздоха. Я раздувала внутри себя те искры гнева, которые в ней появились, лелеяла их, черпая из них силы для сопротивления.       Я выпрямилась, коснулась горящей щеки и, зашипев от боли, тут же отдернула пальцы. Лицо опухло и даже лёгкое прикосновение к коже вызывало резкую боль. Джон смотрел на меня с брезгливой ухмылкой.       — Надеюсь, ты поняла, что тебе грозит, если ты будешь поступать неправильно?       Я молчала.       — Ничего, — добавил он более спокойным тоном, — через недельку будешь как шёлковая. Поймёшь, как себя вести и осознаешь свою вину. И тогда я тебя прощу.       Я продолжала молча смотреть на него. Он неприятно ухмыльнулся и снова взялся за нож. Подошёл к кровати пугающе медленными шагами и сел рядом со мной. Я инстинктивно отшатнулась, вжимаясь спиной в деревянную поверхность изголовья. Попыталась отпихнуть Джона руками, но цепи оказались короткими и не дали мне до него дотянуться. Джон смотрел на мои панические движения с широкой улыбкой, словно наслаждаясь моим страхом. А потом протянул руку и схватился за ворот моей блузки. Оттянул на себя и коснулся ножом лёгкой белой ткани. Я судорожно выдохнула, глядя, как легко, без малейшего сопротивления нож разрезает мою одежду. Значит, наточен до идеального состояния. Я задрожала, чувствуя на коже прикосновение холодного острия. Через минуту, показавшуюся мне часом, блузка повисла на плечах неровными лохмотьями. Джон перевёл взгляд на мою грудь и облизнул пересохшие губы. А затем завёл нож под лямку лифчика и резко повёл на себя, перерезая её. То же самое сделал со второй лямкой, а потом просунул нож под середину лифчика, за тонкую перемычку между чашками. Я вздрогнула и отвела лицо от торчащего вверх острия ножа. Джон медленно перепилил середину лифчика и тот распался на две половины, обнажая грудь. Джон выдернул растерзанный лифчик и бросил на пол. А потом прижался ко мне и начал целовать мою шею.       Меня просто захлестнула волна отвращения. Джон слюнявил мою шею и плечи, а меня мутило от его прикосновений. Он выпустил нож из руки и забрался руками под блузку, больно сжимая мою спину и прижимая меня к себе.       — Как я соскучился, — бормотал он сладострастно, — по своей горячей девочке, — его губы постепенно спустились к моей груди и он впился зубами в сосок, заставив меня вскрикнуть от боли.       Руки его спустились ниже и забрались под юбку, безжалостно задирая её вверх. Я извивалась всем телом, пытаясь увернуться от его рук, но цепи, которыми я была прикована, выворачивали руки в плечах и почти каждое движение причиняло резкую боль. Я попробовала переместиться выше, чтобы ослабить боль, но Джон тут же дёрнул меня назад. Его руки уже добрались до моих трусов и начали стягивать их, нетерпеливо дрожа. Я до крови закусила губу, сдерживая возглас отвращения. Я сосредоточенно выкручивала левое запястье из наручников, прижимая большой палец к ладони. Металл больно врезался в кожу, но я не сдавалась, стараясь не обращать внимание на резкую боль в суставах.       А Джон, возбуждённо сопя, стащил с меня бельё и теперь бесцеремонно и грубо лапал меня между ног, видимо, ожидая, что я мгновенно воспылаю страстью к нему. Я, стиснув зубы, терпела его «прелюдию», содрогаясь от отвращения и боли. И продолжала пытаться высвободить руку из оков.       Джон, видимо решив, что достаточно меня возбудил, начал расстёгивать ширинку. Меня на секунду захлестнуло ощущение полного бессилия, но я подавила его усилием воли. Я справлюсь. Ему меня не сломать.       Джон наконец справился с застёжкой и схватив меня за бедра, резким рывком дёрнул на себя, так, что мне пришлось откинуться на спину. Не утруждая себя надеванием презерватива — ну правильно, я же не шлюха, я чистая, а о моем здоровье и безопасности можно не заботиться — он грубо вошёл в меня и начал трахать, продолжая слюнявить мою грудь и издавая протяжные стоны. Я зажмурила глаза, смаргивая злые, разъедающие глаза, слёзы. Выдохнула сквозь зубы, стараясь притупить боль и отчаяние.       Соберись, Полли! Плакать будем позже. Порыв Джона внезапно сыграл мне на руку — от резкого рывка наручники соскользнули на середину ладони, больно вывернув сустав большого пальца. Острая боль вернула сознанию ясность. Я аккуратно потянула руку вниз, покручивающими движениями по миллиметру освобождая её из оков. Ещё немного, ещё чуть-чуть. Металл больно обдирал кожу, сустав пальца дергало резкой, еле выносимой болью, но я не сдавалась. Наконец рука выскользнула из наручников. Я еле успела подхватить цепь, чтобы она не брякнула громко о кровать и аккуратно опустила на изголовье. Джон ничего не заметил, продолжая насиловать меня, все сильнее впадая в раж. Я пошарила рукой возле себя, стараясь не обращать внимания на боль, которая была просто со всех сторон. Пальцы наткнулись на лезвие ножа. Я осторожно нащупала рукоятку и развернула его лезвием вниз. Посмотрела краем глаза на Джона — тот явно двигался к финишу и был занят только своими ощущениями, даже перестал терзать мою грудь руками и ртом. Я прикинула, куда лучше всего ударить. Чуть размяла запястье и снова покрепче обхватила рукоять ножа. И без лишних размышлений с размаху вонзила нож Джону в место соединения плеча и шеи. Тот пронзительно завизжал и вскочил с кровати, хватаясь за торчащий нож. Я тоже вскочила, дёргая всё ещё закованую руку.       — Ах ты сука! — взревел Джон, держась за нож. Кровь текла по его груди.       — Выдернешь нож — сдохнешь за две минуты, лёжа в этой вонючей комнате с голым членом, — жёстко сказала я, обходя кровать, чтобы посмотреть, как крепится цепь.       Джон тут же отпустил нож и пошел на меня, грязно ругаясь. Я в панике начала дергать цепь, пытаясь освободить вторую руку. Но цепь была крепко приварена к металлической опоре. Я понимала бессмысленность своих действий, но продолжала тянуть руку, надеясь освободить второе запястье также как и первое. Но у меня ничего не получалось, а время заканчивалось. Джон подскочил ко мне и схватил за волосы. Я взвыла от боли, а он пригнул меня к полу, занося руку для удара.       — Ну всё, тебе не жить, сука, — завопил он в полный голос, и я закрыла глаза в ожидании удара, который, скорее всего, будет одним из последних в моей жизни.       И в этот момент дверь спальни с грохотом распахнулась. Джон повернулся на звук, я открыла глаза и увидела, как в комнату врываются две знакомых мужских фигуры. Успела осознать, что спасение всё-таки пришло. И провалилась в спасительное забытье.       Очнулась я, когда кто-то аккуратно поднимал меня с пола. Я открыла глаза, села и увидела над собой озабоченное лицо Генри.       — Полли, ты как? — спросил он взволновано.       Я со стоном подняла руку к лицу. Увидела запястье, перевязанное тканью, красной от крови. Генри набросил на мои плечи рубашку и я всунула руки в рукава, морщась от боли и застегнула пуговицы на груди.       — Помоги мне встать, пожалуйста, — сказала я слабым голосом и Генри обхватил меня за плечи и поднял с пола.       Я огляделась. В комнате царил ещё больший разгром. На полу возле кровати сидел Джон. Судя по положению его тела, его руки были скованы сзади. Над ним стоял Ник, сжав руки в кулаки. Лицо Джона было болезненно искривлено, колени он притянул к животу и постанывал сквозь зубы, иногда подхныкивая. Ник обернулся к нам и его лицо тут же приняло страдальческой выражение.       — Ты как? — спросил он. — Мы думали…       — Я в порядке, — заверила его я, — но этого говнюка надо в больницу. И мне нужно в полицию, я его ранила.       — Полиция уже едет, — заверил меня Генри, прижимая меня к себе, — и скорую мы вызвали почти сразу же, как нейтрализовали этого… — он кивнул брезгливо в сторону скорчившегося Джона.       — Я думала, ты его отметелишь, — сказала я Нику. Но на лице Джона не было ни одной ссадины.       — Ну целым он не остался, уж поверь, — довольно произнес Ник, — думаю, ему будет очень не хватать его мужской гордости, — и Ник рассмеялся коротким смешком.       Я повернулась к Джону и наконец поняла, почему он в такой скрюченной позе.       — Что ты с ним сделал? — с изумлением спросила я.       — Да врезал ему со всего маху по колокольцам, — ухмыльнулся Ник, — он сразу забыл, что собирался воевать с нами, прикрываясь тобой, как щитом.       Я, опираясь на руку Генри, подошла к Джону и посмотрела на него сверху вниз.       — Ну что ж, — негромко сказала я, — кажется ты получил то, чего заслуживал. И я этому несказанно рада.       Из прихожей раздался шум. Приехала полиция и парамедики. В комнате сразу стало тесно и шумно. Около Джона начали суетиться врачи, фиксируя торчащий нож и заматывая рану бинтами. Ник объяснялся с полицейскими. Я бессильно привалилась к плечу Генри и прикрыла глаза. Он крепко прижимал меня к себе, а меня начал отпускать адреналин и навалилась страшная усталость и боль в каждой клеточке тела. Я держалась на ногах только засчет своего упрямства и поддержки Генри.       — Мисс? — я открыла глаза. Возле нас стоял полицейский в штатском.       — Да, детектив, — устала сказала я, — это я ранила его, — я мотнула головой в сторону Джона, которого уже устроили на носилках и собирались выносить, — можете меня арестовать, я признаю свою вину.       — Тварь, — истерически выкрикнул Джон, — я вас всех посажу, слышите?       — Ну это вряд ли, — усмехнулся полицейский и я заметила, что руки Джона прикованы наручниками к носилкам.       Носилки вынесли в дверь. Ко мне подошла женщина-парамедик.       — Мисс, мне нужно вас осмотреть, присядьте, пожалуйста.       Генри помог мне сесть. Парамедик присела рядом, заглянула в лицо, пробежалась пальцами по щеке (я поморщилась от боли), ощупала плечи, осмотрела запястья. Размотала тряпку, которой была замотан левая рука. Я глянула и вздрогнула — запястье было в ссадинах, а по кругу темнела багровая полоса с запекшейся кровью. Большой палец распух. Она взялась за палец и я вскрикнула от боли.       — Сустав выбит, — констатировала женщина, качая головой. — Какие-то жалобы есть?       Я пожала плечами и снова зашипела от боли. Подняла глаза на Генри.       — Всё болит, — жалобно сказала я и поняла, что сейчас разрыдаюсь.       Лицо Генри болезненно исказилось.       — Вам нужно в больницу, — констатировала врач, — сможете сами спуститься? Или отправить вас на носилках?       Я шмыгнула носом.       — Смогу.       — Тогда пойдёмте, — врач встала и подала мне руку.       Но я протянула руку Генри и он помог мне подняться. Обхватил меня за плечи, прижал к себе и повел к двери. Доктор пошла за мной. В квартире осталась следственная бригада, а детектив вышел следом за нами, вместе с Ником, который продолжал отвечать на его вопросы.       На улице Генри помог мне забраться в машину скорой. Меня уложили на носилки, а Генри уселся рядом и взял меня за руку. Медики обрабатывали моё запястье и заматывали бинтами. Внутрь забрался Ник и сел рядом с Генри. К машине подошёл детектив.       — Мисс, нам нужно будет снять с вас показания, — сказал он, — скажите, вы сможете побеседовать с офицером сегодня?       Я кивнула.       — Хорошо, тогда мы навестим вас в больнице. Выздоравливайте, — он кивнул, прощаясь, и отошёл от машины.       Парамедики закрыли двери и машина поехала. Я откинулась на подушку и закрыла глаза.       — Мисс, пожалуйста, не закрывайте глаза, — потребушил меня медик.       Они суетились вокруг меня, проверяя дыхание и пульс, ставили обезболивающее. Я снова открыла глаза.       — Как вы меня нашли? — тихо спросила я Ника и Генри.       Они переглянулись. Потом Ник сказал:       — Мне Генри позвонил, сказал, что от тебя пришло странное сообщение. И что твой телефон отключен.       Я облегчённо выдохнула.       — Какое счастье, — проговорила я, — я так боялась, что ты уже сел в самолёт или что не поймёшь, что я в беде.       Генри слабо улыбнулся.       — Я не мог не догадаться. Мы с тобой недавно говорили про то, что если от тебя придет сообщение, то значит что-то случилось. А уж тем более с таким странным текстом. «Прости, мы сегодня не встретимся». Бред же. Подозрительный бред. Я сразу позвонил Нику. Счастье, что самолёт не успел взлететь.       Ник кивнул.       — Ага, когда Генри сказал, что от тебя сообщение пришло, я сразу понял, что дело нечисто, даже не читая текст. Ты никогда не пишешь сообщения. Как тебе удалось его отправить?       Я слабо улыбнулась.       — Это не я. Это Джон. Я сказала, что у меня встреча с Генри прямо сейчас и он решил перестраховаться.       — Вот дебил, — покачал головой Ник, — вы два года были вместе, а он совершенно ничего не знает о тебе… На наше счастье. Не будь он таким самовлюблённым идиотом, история могла кончиться значительно хуже.       Мы помолчали, стараясь не представлять, что могло бы случиться, если бы…       — А потом? — спросила я. Обезболивающие начали понемногу действовать, боль отступала, уступая место дикой усталости.       — Я заехал за Генри в аэропорт, и мы помчались на поиски. Твой телефон был отключен — ещё одна подозрительная деталь. А учитывая, что я сразу подозревал, что это происки Джона, то мы заехали к тебе, взяли ключи от вашей с Джоном квартиры и поехали туда. Успели в последний момент.       Я снова устало прикрыла глаза. Генри погладил мою руку.       — Милая, только не засыпай пока, ладно?       Я с усилием разлепила глаза.       — Спасибо вам, ребята, — прошептала я, — вы меня спасли.       — Не стоит, — сказал Ник, — ты сама молодчина.       И тут я разревелась.       — Ник, боже, я же могла его убить!!!       Слезы катились по лицу градом, я всхлипывала и вытирала лицо забинтованной рукой.       — Но вы его не убили, — веско сказала врач, которая осматривала меня, — а только ранили. И, поверьте мне, его рана заживёт. А за то, что мы увидели, я бы таких, как он, вообще за яйца подвешивала.       Тут она посмотрела на Ника и заулыбалась.       — Хотя это уже лишнее, после вашего удара у этого мерзавца будут большие проблемы с гениталиями.       Я нервно хихикнула сквозь слезы. Скорая въехала во двор больницы. Двери открылись, медики вытащили носилки и покатили их в здание. Ник и Генри шли рядом. В больнице меня передали на попечение дежурному врачу.       Около двух часов со мной занимались врач и медсестры. Сняли побои, зафиксировали повреждения, вправили палец. Засвидетельствовали изнасилование. И перевели в палату. Там я смогла вымыться и переодеться в больничную одежду. Устроилась в кровати и тут в дверь постучали.       В палату заглянула женщина-полицейский. Я облегчённо выдохнула — боялась, что мне придется рассказывать всё мужчине.       — Мисс Джонсон, я офицер Сара Деккер. Вы можете ответить на мои вопросы?       — Да, конечно, — сказала я, — заходите. Можете звать меня Полли.       Сара зашла и закрыла за собой дверь. Присела на кресло рядом с кроватью и достала блокнот с ручкой.       — Хорошо, Полли, — она чуть улыбнулась, — тогда давайте начнём, чтобы побыстрее закончить эту неприятную процедуру. Расскажите, что произошло?       Я медленно сделала вдох и выдох и начала рассказывать…