Часть 2
25 ноября 2021 г. в 09:25
Дагбьерд понимала, что ведёт себя очень глупо, но ничего не могла с собой поделать. Старалась держать руку Стеллы, как можно крепче, и дело было не в том, что никто не видел. Просто она слишком легко могла представить, что все потеряла. Ведь она почти потеряла.
Дагбьерд помнила, как крик Стеллы звенел в ушах, как ее слезы стояли в глазах, пока она умоляла остаться с ней. И женщина не знала, что было больнее: рана от пули или мольба в голосе любимой.
Они дошли до квартиры, которую занимала Стелла с чужой дочерью, в полной тишине, но министр чувствовала, как эмоции переполняют до краев. Любовь, благодарность, преданность, вера — все смешалось в вихре прошлого, настоящего и возможного будущего, о котором она не могла не мечтать.
— Расскажи мне все, — буквально потребовала женщина, как только они переступили порог ее комнаты. И Дагбьерд рассказала.
Рассказала о том, как тонула в боли несколько часов, показавшихся вечностью, как опустилась во тьму и ощутила безграничный холод. Рассказала про страх, обнажая перед той, которой доверяла больше, чем себе, душу и сердце, словно знала — ей ничего не грозит. Тогда, два года назад, Стелла солгала, сказав, что не выбирала ее. У них обеих не было выбора.
Блумквист слушала, глядя прямо в карие глаза, и видела в них отражение собственной боли: им обеим эти две недели дались настолько тяжело, что они смогут просто пойти дальше. Им придется признать правду, которая была очевидна уже давно: они должны были быть вместе изначально.
— Это было больно? — женщина вздернула бровь, и Стелла слегка улыбнулась. — Я имею ввиду операцию.
Она усмехнулась, но не ответила на вопрос. Вместо этого крепко сжала тонкие пальцы, поднесла к губам и поцеловала. Как когда-то. И это простое действие взорвало плотину внутри Стеллы на крошечные части, обнажая суть.
— Я люблю тебя.
Дагбьерд в ответ лишь снова поцеловала: нежно, осторожно, как что-то хрупкое, и Стелла цеплялась за ее плечи, как за спасательный круг, стараясь выплыть из своей боли, видя ее рядом, чувствуя, зная, что она никуда не исчезнет. Что это правда — Дагбьерд здесь, целуя все, до чего может достать: губы, щеки, нос, глаза. Она баюкала Блумквист, как испуганного ребенка, гладила по волосам и повторяла, как мантру, как заклинание:
— Я тоже.
Ей тоже больно, но Дагбьерд понимала — Стелла была рядом, всегда, она не умирала. На самом деле, она ее никогда не теряла, даже в Исландии, два года назад, когда та заявила, что ее не выбирала. Нет, Блумквист продолжала быть рядом, работать, жить. Не пересекаться, но оставаться рядом.
— Прости за то, что произошло, — она должна была это сказать, но Стелла лишь качает головой и касается ее щеки.
И это не отрицание, просто Стелла уже простила. И ее признание, хотя они никогда не говорили о любви — все это лишь подтвердило действия последних недель. Они пережили все вместе, смогли остаться рядом даже тогда, когда, казалось, что это невозможно, и теперь Дагбьерд хотела быть рядом. Но прекрасно понимала, что это не единственное желание.
— Почему ты осталась здесь?
Этот вопрос слишком тихий и робкий для женщины, которая несколько лет управляла государством, а до этого ещё несколько являлась министром обороны. И Стелла чувствует это, как всегда чувствовала Дагбьерд. Они обе врали друг другу, но всегда были искренни в том, что чувствовали, хоть практически никогда об этом и не говорили.
— Я должна была позаботиться об Аманде, — они обе бросили взгляды в сторону двери, ведущей в комнату девочки и каждая почувствовала одинаковую горечь. Меньше всех все это заслужила Аманда. — Ты просила ее ничего мне не говорить?
— Да, Свирер должен был поверить, что я мертва, а только ты могла его в этом убедить.
Стелла кивнула, не споря и не возмущаясь. Аманда действительно вела себя не как ребенок, потерявший любящую мать, но Блумквист не хватало сил позаботиться об этом. Она не могла начать разговор о Дагбьерд, было слишком больно, а теперь это уже не важно.
Дагбьерд вспомнила, как карие глаза дочери смотрели в ее, как она просила рассказать обо всем Стелле, потому что той больно. Вспомнила свое твердое нет, и с трудом сдержала слезы. Она вновь подставила женщину, которую любила ради самой себя. И Стелла снова ее простила.
— Что ты планируешь делать дальше? Сейчас Свирер получил полную власть, его выбрали люди и чтобы доказать правду, понадобится нечто больше слов.
Дагбьерд кивнула, соглашаясь и благодаря. Она до последнего не была уверена, что Стелла просто не пошлет ее куда подальше, напоминая, сколько раз выбирала не себя, в противовес собственным словам. Но Блумквист снова была готова быть рядом, поддерживать и защищать, и Дагбьерд знала, что никогда не сможет заплатить за эту безграничную любовь.
— Мы договорились с китайцами, что сначала я выступлю с заявлением, подогрев интерес и обо всем расскажу, а потом представлю доказательства.
— У тебя есть какие-то доказательства? — Стелла поймала этот взгляд моментально и все поняла. Горечь и обида подняли головы, заставляя сглотнуть и отпустить руку женщины, но на слишком хорошо знала, чем может кончиться упрямство Блумквист. — Ты хочешь вернуться в Исландию и поймать его на живца?
— Я понимаю, как это выглядит сейчас…
— Нет, не понимаешь, — резко перебила ее Стелла, стараясь сдержать рвущийся изнутри гнев. Но перед глазами моментально появилась Дагбьерд там, на мосту, умирающая на холодном асфальте, пока Стеллу от нее оттаскивали. — Я должна была похоронить тебя.
Дагбьерд хотела бы отказаться от всего, сказать, что останется со Стеллой навсегда, что они будут здесь и ничто больше не станет для них угрозой, но Китай этого не позволит. Она обязана вернуться, это — цена за жизнь, которую спасли врачи чужой страны.
— У меня нет выбора, но он есть у тебя, — министр осторожно развернула любимую лицом к себе и прижалась лбом ко лбу, как они сидели ещё недавно в заброшенном доме и не подозревали, чем все обернется.
— Предлагаешь вернуться в Исландию? — пухлые губы скривились в усмешке, и Дагбьерд в очередной раз признала, что не должна была втягивать во все это ту, которую любила и которая любила ее. Для Стеллы было бы лучше, если бы они остались просто бывшими.
— Свирер не будет тебя преследовать, я уверена. Он уверен, что получил то, чего хотел и ничто ему не угрожает.
— Какой у тебя план? Как ты собираешься заставить Свирера в открытую продемонстрировать его угрозы? Снова умереть?
Последний вопрос бьёт наотмашь, но Дагбьерд ничего не говорит — она понимает, что заслужила. Стелла доверилась ей, снова, в то время как она снова пошла по тем же граблям, стараясь вернуть власть, которая лишила ее мужа, чуть не лишила жизни и дочери. Но министр хотела мести, она хочет доказать свою правоту и готова рискнуть не только собой, но и Стеллой, которая прекрасно все понимала.
— Нет, я собираюсь заставить Свирера заплатить. И защитить вас с дочерью.
— Защитить? Дагбьерд, ты не можешь защитить даже себя, твой муж мертв, а мы с Амандой застряли в чужой стране и не понятно, сможем ли когда-нибудь вернуться домой, — Дагбьерд закусила губу, отводя взгляд, но Стелла не дала ей этого сделать. Она коснулась подбородка длинными пальцами и повернула голову в свою сторону. — Смотри на меня, когда говоришь о заботе о нас. Хочешь чтобы я пошла с тобой? Я пойду. Если ты еще не заметила, я всегда с тобой иду, но только не удивляйся, если что-то снова пойдет не по плану.
Министр смотрела в глаза напротив и чувствовала, как ее переполняет благодарность и боль. Но Дагбьерд была взрослой и умной женщиной, она понимала, что хотела рискнуть и слова китайцев значили очень мало. Да, она не могла отказаться, но могла бы попробовать сбежать. Но ей хотелось мести: за смерть мужа, за себя, за Стеллу, которая совсем ни в чем не виновата, кроме того, что любит ее.
— Спасибо.
— Знаешь, мы могли бы остаться счастливыми. Остаться здесь и просто жить, вместе, — Блумквист улыбается и качает головой, прерываясь на поцелуй. Дагбьерд цепляется за ее плечи, понимая, что только с ней чувствует себя действительно живой. Но эти чувства больше не пугают, она их жаждет, и только Стелла может все это дать. — Если бы ты на самом деле выбрала меня.
— Но я выбрала тебя, — шепот губы в губы, не разрывая зрительного контакта.
— Да, но не только меня.
Дагбьерд хотела бы возразить, но любые слова потонули бы в поцелуе. Жадном, потребительском. Только так Стелла могла выплеснуть боль, обиду, горечь, любовь, и Дагбьерд выпила их до дна с ее губ, понимая и принимая. Им обеим лишь оставалось надеяться, что в следующий раз, они обе выберут только друг друга.