Сожжённый мирт

Он уже давно не был так зол.

Его магия раздражённо бурлила внутри него, призывая своего хозяина выпустить её и пару-тройку раз проклясть чёртового шпиона, который принёс с собой такую плохую новость. Непривычное безмолвие его мыслей без замолчавшего недавно «То» пугало до дрожи в коленках и злило до скрипа зубов одновременно. Невероятно сильная, оставившая после себя один лишь отвратительный звон тишина раздражала Дамблдора так же сильно, как и то, что происходило прямо перед ним, так же сильно, как и то, что он увидел в воспоминаниях Принца-полукровки. Чёрная палочка из остролиста лежала на столе, а Фоукс — маленький предатель — по-родительски ворковал над своим пером в ней. Феникс не позволял никому из людей приблизиться к оружию мальчишки, отгоняя их огнём и неприятными и только усиливающими ярость директора стрекочущими звуками. Северус уже попытался отобрать палочку у птицы — вышло не особенно хорошо. Альбус подозревал, что больше он не просто не попробует сделать это снова — больше он банально не будет даже приближаться к фамильяру своего начальника. Зельевар, впрочем, тоже выглядел заслуженно раздражённым из-за выходки Поттера, который, оставив относительно целыми только двух человек и собственное оружие, попросту уничтожил всё и всех в том здании. Над головой шпиона словно висела отвратительная маггловская вывеска — одна из тех, что светятся в Лондоне по ночам — наполненная множеством не очень цензурных и очень нецензурных слов и выражений, которыми он мысленно описывал всю сложившуюся в его жизни ситуацию. Ярко-зелёные буквы как будто летали вокруг Северуса и заливали слишком ярким светом его глаза — так сильно он морщился и так сильно он не хотел поднимать веки. — Что Вы собираетесь делать? — спросил зельевар, открыв наконец глаза и тяжело вздохнув. Его голос был хриплым от наверняка невыносимой усталости, накопившиеся за многие годы, но тем не менее в нём было довольно много появляющегося где-то в горле рычания из-за гнева, порождённого давними обидами и до сих пор клокочущего в Принце-полукровке. — Отдам палочку друзьям юного Гарри, — протянул Дамблдор, с облегчением расслабились, когда Феникс согласно защебетал. — И предупрежу министерство. — Вы не собираетесь делать официальное заявление? — Конечно же, нет, — воскликнул Альбус, удивляясь глупости своего сотрудника. — Это испортит нормальным людям праздник, — он поднялся с трона и в три шага добрался до камина. — Предупрежу их за пару дней до похорон мальчишки. — Тогда Вы хотите, — вздохнул шпион, также поднимаясь со своего места. — Чтобы я отдал мисс Лавгуд палочку? — Да, — кивнул директор и, кинув горсть летучего пороха себе под ноги, исчез, пробормотав место назначения. — Как будто я хочу, — пробурчал себе под нос Северус. — Разговаривать с этой чокнутой. Зелёный огонь выплюнул Дамблдора в кабинете Министра магии, заслужив испуганной вскрик Фаджа, который выскочил из-за стола, как только понял, кто именно появился перед ним. — Альбус! — Нам нужно поговорить, Корнелиус. Из глупой кружки министра, ни на секунду не переставая, валил белый пар всё никак не остывающего напитка. Светлые потоки разгорячённого воздуха поднимались к высокому потолку комнаты и охлаждались там, навсегда исчезая из виду. Слишком уродливая, чтобы стоять на столе у человека с такой высокой должностью, чашка выглядела чересчур никчёмно, чтобы быть изготовленной в Магическом мире. «Наверняка Фадж, — мысленно усмехнулся директор. — Купил её у жалких магглов». Отвратительная кружка выглядела откровенно странно: она походила на кусочек не особо толстой ветки, аккуратно отпиленный и принесённый прямиком из дремучего леса. Выпуклые, вогнутые и просто нарисованные полосы, создающие весьма реалистичный рисунок коры, покрывал и всю поверхность чашки, оставляя свободной от себя только лишь ручку этой ни на что не годной кружки. На чашке даже был мухомор, «вырастающий из дерева», который, изгибаясь, создавал собой ручку и являлся единственной, видимо, причиной её свободы от дурацкого узора. — О, Всемогущие Сёстры, — протянул Дамблдор, падая на диван, находящийся в подсознании и созданный им же. — Меня не было всего ничего, — он привычно вытащил из рукава старшую палочку и знакомо покрутил её между пальцами. — А ты уже придираешься даже к чужим кружкам. — Я думаю, — продолжил говорить Альбус, стараясь игнорировать вновь вернувшееся в его разум «То». — Что похороны лучше провести через неделю. — Я полагаю, Вы правы, — пробормотал Корнелиус, без малейшего признака отвращения отпивая из своей глупой чашки. — Как раз и успеем подготовить орден для мистера Поттера. — Вот-вот, — улыбнулся директор. — Я рад, что ты понимаешь меня. — Я не знаю, — покачал головой Альбус, снова крутанув в руке подарок самой Смерти. — Ты больше смешон мне или отвратителен. Директор поднялся с неудобного стула, с удовольствием хрустнув старыми суставами после долгого нудного разговора, наполненного тонной лжи, нужной для Всеобщего блага, и протянул министру руку. — До встречи, Альбус, — кивнул задумчивый Фадж, пожав предложенную руку. — До свидания, мой мальчик. И снова ярко-зелёный, напоминающий глаза мальчишки огонь поглотил Дамблдора, как только тот сделал всё необходимое для перемещения, и выкинул его в его кабинете. Ещё одно путешествие спустя, директор стоял в быстро ставшей любимой крохотной комнате, которая с лёгкостью осталась незаметной для всех. В помещении четыре на четыре метра было практически пусто, только несколько небольших камней валялись одном углу да обнажённое человеческое тело лежало в противоположном. Стены импровизированной камеры были обшарпаны и в каких-то местах показывали холодный голый камень, испещрённым трещинами и выбоенами. — Просыпайся, ничтожество. — Вы пришли, хозяин! — радостно воскликнул оборотень, подчинённый с помощью Империо. — Я скучал по Вам. — Да? — удивился Альбус, трансфигурируя из одного камня кресло и левитируя его в центр комнаты. — А по-моему ты спал. — Я решил, — отрешённо протянул Дамблдор, всё ещё лёжа на диване. — Ты всё же больше отвратителен, — он медленно моргнул и растворился в голубоватом тумане. — Тебе самому от себя не противно? — Простите, хозяин! — крикнула тёмная тварь испуганно, как того приказал заклинание. — Я просто не мог дождаться Вас! Кожа никчёмного ликантропа была покрыта синяками и ссадинами, ожогами и кровоподтёками; его спутанные грязные волосы превратились в один большой колтун. К тому же от оборотня банально несло всем тем, что выделяет человеческий — и почти человеческий — организм. «Пришла пора его помыть, — подумал директор, вытаскивая из рукава палочку из шелковицы. — Пока он не стал ещё более отвратительным». — Тергео, — произнёс он, обведя всю комнату и тёмную тварь. — Экскуро. Ликантроп — как того и требовало Империо — довольно улыбнулся, показывая, что наслаждается магией Альбуса. Он, жмурясь от удовольствия, стоял на коленях перед креслом, теперь почти сверкая чистой. — Спасибо, хозяин, — промурлыкал оборотень, потеревшись щекой ботинок Дамблдора и тщательно облизав его. — Вы так милосердны, — он подполз вплотную и уткнулся носом в пах директора, продолжая радостно урчать. — Позвольте мне тоже сделать что-нибудь для Вас. Заклятье подчинения безукоризненно работало, подавляя всю жалкую волю тёмной твари и заставляя её быть послушной и довольной шлюхой. Бывший посланник Волдеморта, как дешёвая проститутка, ластился и едва ли не умолял позволить ему сделать своему хозяину минет. Он мурлыкал и тёрся об Альбуса, обнюхивал его и, словно пытаясь достать до члена через одежду облизывал розовую мантию. — Ладно, так и быть, — усмехнулся Альбус. — В этот раз я разрешаю.