Secret Secret Santa

      — Ни с чем не сравнимое удовольствие — видеть Ли Минхо в университете, — проворковала Чхве Йеджи, чуть ли не с ног до головы обмотанная золотистой мишурой.       — Мы соскучились! — с улыбкой вторила ей Со Дахён. Её одежда ничем не поддерживала праздничное настроение, и Минхо невольно почувствовал к ней некое подобие симпатии.       — Не могу ответить взаимностью, — брякнул Ли и тут же оговорился. — Не, вас-то видеть я всегда рад, конечно, но вот университет… да ещё и все эти долги конца года. Ой вэй.       — «Ой вэй» прекрасно описывает то, что тебе сегодня защищать три проекта, — ухмыльнулась Йеджи. — Но ты, я смотрю, ещё и к «Тайному Санте» присоединился?       Девушка кивнула в сторону пока пустовавшей первой парты, где стоял небольшой красный пакет.       — Упаси меня господь, — закатил глаза Минхо, — просто подработал доставщиком…       Он то и дело посматривал в сторону двери: складывалось впечатление, что каждый входивший однокурсник интересовал его куда сильнее повторения текстов докладов. В принципе, это было правдой. Минхо думал, как бы ему отвязаться от двух приставучих девчонок (только от Йеджи, вообще-то. Но где Йеджи, там и Дахён), и вдруг помощь пришла не то чтобы из ниоткуда, но…       На то они и одной крови, собственно говоря, чтобы появляться в самый нужный момент.              — Да-а-а, любовь моя? — Минхо впервые на своей памяти ответил на звонок настолько быстро.       Йеджи, к его великому удовольствию, сразу же фыркнула и ушла на своё место. Дахён болтала с вновь прибывшими однокурсниками и начисто потеряла интерес к Минхо. Он был счастлив.       — Не пришёл?       Вечный болтун Хёнджин начинал говорить в телеграфном стиле только при соединении двух факторов: сильного стресса и недосыпа. Мда, угораздило же его влюбиться в самый разгар сдачи учебных долгов…       — Ну, я же сказал, что сразу тебе напишу, — сказал Минхо. Услышав, как Хёнджин зевнул, Ли недовольно воскликнул, — эй, герой-любовник! Тебе не положено зевать по законам жанра! Ты должен томиться в ожидании и тяжело вздыхать!       — Я слишком хочу спать, чтобы действовать по каким-то там законам, хён, — проворчал Хёнджин, снова зевая. — И слишком нервничаю.       Минхо ненадолго задумался и, осторожно подбирая слова, сказал:       — Ему понравится. Ты долго думал над подарком и приложил много усилий. Только бесчувственный чурбан не проникнется… а Мистер Совершенство не такой — я понял это, когда разрекламировал ему баклажаны.       — Ну ты и жук, конечно, не перестаю удивляться, — устало, но всё же искренне засмеялся Хёнджин. — И как тебе это пришло в голову?..       — Слушай, я даже особо не думал, — хмыкнул Минхо, переключаясь между вкладками на ноутбуке. — Гениальный поэтический экспромт.       — Сам себя не похвалишь, да?.. — Хёнджин тихо вздохнул. Недостаточно тяжело для героя-любовника. — Спасибо тебе за поддержку, хён. Это важно для меня.              — Да я уж понял: весь месяц слушаю про Ким… — парень осёкся, когда понял, что Йеджи навострила уши, и куда громче договорил. — Как же я рад, что ты есть в моей жизни! Мне так с тобой повезло! Ты восьмое чудо света! Ангел, спустившийся с небес!       — Я перестал слушать на первом же предложении, потому что ты явно не для меня стараешься, — вклинился в поток клишированной похвалы Хёнджин.       — Ты мне лучше скажи: завтра во…       — Бля-ять, ещё и этот теперь в кошмарном свитере… — не сдержался Минхо, выпрямившись на месте, когда Сынмин зашёл в аудиторию и с удивлением уставился на пакет, стоявший на его столе. — Отключи-ка пока микрофон, золотце.       Ли включил телефон на громкую связь и положил телефон экраном вниз, начав делать то, что в универе у него получалось лучше всего — имитировать бурную научную деятельность.       Сердце Сынмина вступило в тайный сговор с его тревожным монстром, который вроде бы только-только начал давать парню дышать чуть глубже и спокойнее. У него потемнело в глазах, и в беспорядочном ворохе мыслей было почти невозможно вычленить хоть что-то одно — кроме, пожалуй: «Почему он решил оставить подарок здесь?» Не было никаких сомнений в том, что пакет принёс именно Хёнджин. Кто же ещё?       Сынмин чувствовал, как за ним наблюдают буквально все присутствующие, кроме Минхо: наверное, нужно было зайти в аудиторию, танцуя канкан, чтобы прогульщик обратил внимание на своего старосту. Или нужно быть Хван Хёнджином. Вдох. Выдох. Шаг вперёд.       «Бо-же, да-что-же-там-такое».       Открывать или нет? Все ждут, как Сынмин начнёт разглядывать подарок прямо при них, но можно сделать так, чтобы никто ничего не увидел. Если бы он дружил с Минхо, то поднялся бы к нему: наверху не так много любопытных глаз — но пока что они не были друзьями.       «Взорвусь, если не открою прямо сейчас», — внезапно для себя подумал спокойный Сынмин, который всегда умел ждать.       Он медленно взял пакет, недовольно нахмурился — специально ради этой чёртовой Чхве Йеджи — и запустил внутрь руку. Тепло. Мягко. Ким вытянул наверх содержимое пакета, случайно выронив открытку, лежавшую сбоку… и тут же об этом забыл, потому что он держал в руках вязаные варежки молочного цвета. Две пары.       На каждой — по улыбающемуся авокадику с сердечком в маленьких ручках.       Сынмина бросило в жар, в дрожь, в холод одновременно. И, что самое интересное, — к Минхо. Правда, дойти до прогульщика он не успел, потому что его окликнула Дахён:       — Ты обронил, Сынмин-а!       Девушка протягивала ему открытку обеими руками, и шатен не мог не пожелать ей всего самого лучшего за то, что она держала карточку обложкой вверх.       Ёлка, нарисованная акварелью.       — Спасибо, — кивнул он, удивляясь, как спокойно звучит его голос, потому что Тихий океан внутри него бушевал тайфунами, цунами и штормами.       Сынмин подошёл к Минхо почти вплотную, но тот так и не отрывался от ноутбука. Ещё бы, столько работы на сегодня… или столько стервозности?       А почему обязательно нужно выбирать.       — Минхо, ты случайно не знаешь… — вполголоса начал Ким, чувствуя, как дрожат пальцы, сжимающие открытку и ручки пакета.       — И тебе привет, Ким Сынмин-щи, — не поднимая взгляда, отозвался Ли.       Сынмину очень захотелось ему врезать. Оставалось лишь надеяться, что однажды подвернётся более мирная возможность для этого.       — Ты не знаешь, где Хёнджин? — сквозь силу договорил шатен.       — Какой Хёнджин? Не знаю никаких…       Минхо всё-таки посмотрел на Сынмина и забыл шутку — впрочем, довольно предсказуемую. При желании можно было сыпровизировать что-то куда интереснее… но почему-то не захотелось. Ким Мистер Совершенство Сынмин предстал перед Минхо в неожиданном для него свете. Людям, конечно, свойственно меняться, но Ли Минхо удивился бы меньше, увидев кого-то, с кем не встречался десять лет, а не всего десять дней. Что-то в лице старосты изменилось, и Минхо потребовалось некоторое время, чтобы разобраться, что же именно. Просто он впервые видел Сынмина счастливым, а такое зрелище способно растопить даже самое чёрствое сердце.       А сердце Минхо даже не входило в этот лонг-лист.       Медововолосый парень хмыкнул мыслям, которые толком не оформились словесно, и не спеша перевернул телефон в чехле с тремя кошачьими мордочками экраном вверх.       — Ну, ты понял, что тебе нужно сдать работу до начала пары, золотце? — спросил Минхо, чуть наклоняясь к телефону, на котором таймер мерно отсчитывал секунды звонка.       — Я в поточке на пятом этаже. В той, что у кафетерия, — быстро проговорил Хёнджин и бросил трубку.       Сынмин тут же едва не бегом спустился к своей парте: ему уже было всё равно на то, что за ним наблюдают. Пусть. Прежде его жизнь никогда не была настолько интересной, чтобы притягивать чужие взгляды.       — Ни тебе спасибо, ничего… — положив подбородок на сжатый кулак, прошептал Минхо, наблюдая за тем, как Ким взял рюкзак и направился к выходу из аудитории, но остановился буквально на пороге, врезавшись в двух заходивших внутрь парней. Сынмин бегло извинился перед ними, даже поклонился, и снова зашагал в сторону Минхо. На ходу он рылся в своём рюкзаке, рискуя снова уронить или открытку, или подарок.       — Держи, — сказал Ким, протягивая Минхо тетрадь в твёрдой обложке. — Если Пак начнёт тебя валить — а он начнёт, не сомневайся, — попроси время на подготовку и поищи ответы здесь. Тут закладками отмечены конспекты лекций с теорией по твоим темам. Ещё есть выжимки из статей профессора, на случай, если он попытается узнать, читал ли ты их. Ты ведь не читал, да?       — Да… — в ступоре повторил Минхо, смотря на тетрадь с опаской, будто подозревал её в наличии взрывчатки.       — Я так и думал, — слабо улыбнулся Сынмин и махнул рукой на прощание. — Удачи!       «Ни тебе спасибо, ничего», — издевательским тоном прозвучало в голове Минхо, когда он второй раз провожал Кима взглядом.       Теперь Сынмин выбежал из аудитории, не оглядываясь.       — Мда, Хённи, ты всегда умел разглядеть в людях их придурь… и их человечность, — задумчиво проговорил Минхо и слегка потряс головой, отгоняя непонятное добродушное наваждение.       Он посмотрел по сторонам и быстро увидел, что Йеджи всё ещё нисколько не интересовалась подготовкой к презентации. Нужно было попытаться выжать максимум из её навязчивости. Ли жестом подозвал девушку к себе, но потом жестом же попросил её остаться на месте и подошёл к ней сам.       — Откуда наша главная радость мог узнать мои темы? Я брал их вне пар.       — О, — довольно отозвалась Йеджи, — я слышала, что он спрашивал темы твоих проектов у господина Пака…. Наверняка Ким хотел тебя завалить своими ужасными вопросами, потому что ему вообще не нужно было приходить на эту пару.       — Сегодня же зачёт, — нахмурился Минхо, подумав, что, возможно, стоит чуть чаще появляться в университете в новом году.       За это стоит выпить.       — Ну ты чё! — закатила глаза девушка, — ему зачли бизнес-планирование за новую публикацию! Даже охранники, блин, наверное, об этом знают: Пак только и делал что нахваливал Сынмина…       Дальше слушать Йеджи было неинтересно, поэтому Минхо мысленно выключил у неё звук, мило поулыбался, пока она не замолчала, и вернулся на место. Он снова посмотрел на тетрадь Сынмина и ухмыльнулся.       Да, возможно, Хёнджин был прав… но ему не обязательно об этом знать.

***

      Сынмин тем временем бежал по коридорам, уже сбив дыхание, и надеялся, что никто, никто, никто его не остановит. Буря внутри усиливалась. Вода выходила из берегов.       — Эй, это что, мой свитер?!       «Я же просил, чтобы никто… хён, ты пиздец как не вовремя», — подумал Сынмин, но всё же остановился и подошёл к брату. Тот с удивлением смотрел на него сквозь очки в квадратной оправе, делавшие его безумно похожим на дедушку.       — Ну, ты же его не забрал… я подумал, что тебе он не нужен. Привет, — Сынмин понимал, что говорит в какой-то кривой последовательности, но все его мысли были этажом ниже — в поточной аудитории рядом с кафетерием.       — А он мне нравился, но Джэхёни-хён засмеял его, когда я в прошлом году надел его на вечеринку…       «Лучше скажи, какой твой свитер не обсмеял Джэ», — задумался Сынмин, едва сдерживая смех.       «Да у меня же истерика».       Вонпиль, как всегда, смутился из-за затянувшейся паузы в разговоре с братом, но быстро нашёл тему для следующего вопроса:       — О, ты получил подарок от своего Тайного Санты? — Вонпиль улыбнулся, кивая на пакет в руках Сынмина. — Я тоже!       — Что?..       Сынмин не сразу понял, о чём речь. Только задав вопрос, он вспомнил надоедливые плакаты, которые висели в коридорах весь ноябрь. Какое-то время они даже соседствовали с объявлениями о скором закрытии магазина, где работала Масами. Ликс один раз увидел призыв участвовать в этой рождественской акции на одной из фотографий Сынмина и примерно неделю компостировал другу мозг, пытаясь заставить его подать заявку. Но это была одна из тех ситуаций, где Ким был непреклонен.       — Я не участвовал, — сказал он, с подозрением глядя, как меняется улыбка хёна и становится очень уж нехарактерной для него.       — Ну, вообще-то ты участвовал… потому что я кинул твоё имя вместе со своим.       Это была хитрая улыбка человека, который всех переиграл (ладно, только младшего брата). Правда, задержалась она на лице Ким Вонпиля очень уж ненадолго, снова превращаясь в смущённую улыбку, которую охреневший донельзя Сынмин знал наизусть.       — Хотел, чтобы кто-то порадовал тебя в праздники, — оправдываясь, залепетал Вонпиль, явно опасаясь непредсказуемой реакции младшего брата, вмиг побледневшего и окаменевшего лицом. — Правда, Ли Джису только потом рассказала, что вообще-то нужно было оформлять целую заявку, а я написал только наши имена… но мне всё равно подарили классный подарок — мастер-класс на двоих в гончарной мастерской! А тебе? Ой…       «Ой» вряд ли точно выражало удивление Вонпиля, когда Сынмин крепко обнял его впервые за долгое-долгое время. Но момент был таким ценным для обоих братьев, что не хотелось говорить вообще ничего. И всё же Ким-младший заставил себя озвучить свои мысли. Когда начинать, если не сейчас?       — Мне подарили лучший подарок в моей жизни. Спасибо тебе огромное за это, хён.       Братья давно уже не были так близки, как были в детстве, но Вонпиль до сих пор прекрасно знал, как звучал голос Сынмина, когда тот еле сдерживал слёзы, — именно так, как когда он разнимал объятия и с усмешкой добавлял:       — Ты только не зови Джэ на мастер-класс, ладно?       — Я думал позвать бабулю… — проговорил Вонпиль и понял, что вот-вот расплачется сам.       Что у них за семейные встречи в коридоре: то проходят мимо друг друга, то едва не ревут в обнимку.       — Отличная идея! — Сынмин улыбнулся и легонько хлопнул брата по плечу. — Мне пора. Увидимся, хён!       Вонпиль действительно очень боялся признаться брату в том, что подкинул его имя в коробку с заявками на «Тайного Санту» — словно это был Кубок Огня, не меньше. Или его младшенький летний брат, выросший в зимнего молодого человека, был Пожирателем Смерти, не меньше. Ким-старший не особо понял, что именно произошло у Сынмина, но определённо ему было о чём спросить брата, когда они в следующий раз будут соревноваться в количестве выпитого соджу. На этот раз Вонпиль не должен проиграть… и потерять доверие Сынмина.       Парень приосанился и улыбнулся сам себе, довольный неожиданному, но приятному повороту событий. Кажется, не зря он так ждал это Рождество. Возможно, и грядущий год сможет порадовать его чуть больше уходящего, и душевных сил на решения, продиктованные не умом, а сердцем тоже будет больше… Возможно, и обниматься в его семье будут чуть чаще. Если старую связь можно установить заново, он обязательно приложит все усилия, чтобы этого добиться.       Сынмин наконец-то добрался до нужной ему аудитории уже после звонка на пару. Хёнджин стоял чуть в стороне от входа в поточку, опираясь спиной на стену и совсем по-детски покачивая сумкой между ног, то и дело стукая себя по коленям. Брюнет поднял голову на звук шагов Кима и улыбнулся:       — Я умудрился получить зачёт без подготовки. До его начала. Ты должен мной гордиться… — улыбка Хёнджина померкла, когда он, слегка прищурившись, вгляделся в лицо Сынмина. — Что-то случилось?       Почему эти слова неизменно срабатывают как спусковой крючок?       Сынмин остановился в нескольких метрах от Хёнджина и, как ни старался сдержаться, всё-таки начал плакать, да ещё и теми слезами, которые идут из самого нутра, из глубины души — с самого дна Тихого океана — слезами, которые невозможно унять, пока они не уйдут сами.       Хёнджин подбежал к Сынмину и вцепился ему в предплечья.       — Сынмин-и…       Шатен помотал головой, вяло попытался вырвать руку, уронил пакет с подарком. Хёнджин поднял его и быстро положил к себе в сумку, растерянно глядя на Кима, который прятал лицо в ладонях. Он понимал, что та их неприятная ситуация, случившаяся по дороге до квартиры Минхо, больше не повторится, но всё равно боялся сказать что-то неправильное или ранящее.       — Давай найдём, где можно сесть…       Хёнджин осторожно обнял Сынмина за плечи и повёл его прочь от аудитории, где профессор предупредил его, что ещё одна такая выходка со стороны Хвана может стоить ему отчисления.       Не испугал ни капли. Ведь его лучшего друга звали Ли Минхо.       Сынмин давился рыданиями и едва переставлял ноги. Хёнджин понял, что так им не дойти до любимого коворкинга, поэтому повернул в сторону ближайшей скамейки в тихом углу около окна. Она была занята двумя знакомыми Хвана, которые хотели было поздороваться с парнем, но он им этого не позволил, рявкнув, пожалуй, даже слишком агрессивно:       — Съебали отсюда быстро.       Студенты недоумённо нахмурились, но всё же поднялись со скамейки и наскоро собрали свои вещи. Им явно очень хотелось получше рассмотреть незнакомца в кошмарном рождественском свитере, рыдавшего в объятиях Хвана (в не менее кошмарном свитере), но холодный, пронизывающий взгляд сузившихся тёмных глаз приказал им идти своей дорогой. Парни не стали даже переговариваться друг с другом и молча шли вплоть до того, как их шаги стихли в коридоре.       Сынмин плакал не переставая, не обратив внимания на то, что какое-то время на него смотрел не только Хёнджин, и будто не чувствуя, что тот не выпускал его из объятий, даже когда они садились.       Но нет. Он чувствовал руки Хёнджина куда явственнее, чем собственное тело. Только присутствие Хвана, его тепло и сильный запах кофе, перебивавший даже парфюм, напоминали, что есть что-то кроме дрожи сердца и этих слёз, которые вдруг вырвались из него спустя столько времени. Месяцев или лет? Было невозможно понять и, наверное, не нужно. Из последних сил Сынмин вцепился в Хёнджина так крепко, как мог, и уткнулся щекой ему в щёку. Думать о том, как это выглядело со стороны, было невозможно.       И, наверное, не нужно.       — Никогда в жизни… ни перед кем так не плакал… — еле продрался через истерику Сынмин, судорожно дыша и внезапно понимая, что одной рукой держался за шею Хёнджина. Он осторожно опустил ладонь ниже, на лопатки. — Даже когда… когда Феликс уезжал.       Хёнджин улыбнулся, как ласковый сытый кот слегка потёрся носом о мокрую щёку Сынмина. Он запустил руку в мягкие волосы Кима и осторожно погладил его по голове.       — А я вот часто плакал. Перед всеми моими друзьями. Но вот так, как ты… только раз. Угадай, перед кем.       — Перед Минхо, наверное, — тут же отозвался Сынмин, постепенно успокаиваясь и слушая стук сердца Хёнджина чуть ли не внимательнее, чем его голос.       — Нет, — Хёнджин осторожно чмокнул Сынмина в щёку и слегка отстранился, чтобы посмотреть ему в глаза. Что поделать, он любил удивлять. — Перед Масами.       Правда, Ким не удивился ни словам Хёнджина, ни его действиям.       Не очень-то и хотелось.       Хёнджин нервно облизал губы и медленно выдохнул. Лучше момента он бы не подобрал, хотя по-прежнему боялся сделать неверный ход. И всё же теперь он куда больше доверял Сынмину, потому что понял, что тот тоже начал ему верить.       — Помнишь, что ты мне сказал, когда я впервые увидел тебя плачущим? — начал издалека Хван.       — Не напоминай, — быстро сказал Сынмин, вздрогнув всем телом и обоими рукавами утирая всё ещё не прекратившиеся слёзы. — Мне до сих пор стыдно…       — Ты же не думал, что это может так задеть меня. Кто-то, может, и не обратил бы внимания, но меня пробрало.       Сынмин потупил взгляд и испытал жуткую панику, поняв, что не видит подарочного пакета. Только чудом он вспомнил, что его забрал Хёнджин, — удивительное умение, которому всегда завидовал Вонпиль, — даже в самом невменяемом состоянии никогда ничего не забывать. Паника сменилась тёплой благодарностью, к которой, правда, тут же подмешалось что-то ещё. Вина. Осознание и признание.       — Я всегда знаю, как задеть человека, — тихо, но отчётливо проговорил Сынмин.       Хёнджин наклонился и попытался снизу заглянуть в лицо Кима. Глаза брюнета казались грустными, но где-то в их глубине светилось счастье.       «Как, блять, это вообще возможно?», — подумал Сынмин.       — Потому что у тебя слишком чуткое сердце, Сынмин-и, а с этим всегда сложно справляться.       Сынмин судорожно вздохнул, но слёзы перестали его душить. Снова хотелось дышать полной грудью, но он не мог позволить себе этого, пока не узнает все ответы.       — Почему тебя пробрало от тех слов? То есть… я понимаю почему, но ведь есть ещё какая-то причина, да? — спросил Ким, буквально заставляя себя поднять голову и посмотреть на Хёнджина.       Ссадина на носу почти прошла, а вот синяк продолжал желтеть даже сквозь слой тонального крема. В брови была другая серёжка — место блестящей серебристой заняло почти незаметное чёрное кольцо. Под глазами залегли тени, а скулы стали будто чуть чётче — явные признаки бессонницы и стресса. Сынмин никогда не спрашивал, как дела у Хёнджина: они разговаривали о прошлом, о собаках, об общих знакомых; они флиртовали так, словно это был иностранный язык, который им нужно было практиковать. Но Сынмин хотел знать о нём всё. Сколько часов он спал. Как назывался предмет, по которому Хёнджин так быстро сдал зачёт, лишь бы встретиться с ним. Что всё-таки случилось с ним в прошлом, когда…       — Мне их уже говорили.       Тайна грустно-счастливых глаз раскрылась для Сынмина, и разгадка оказалась поразительно простой: счастье Хёнджина жило настоящим, а грусть — прошлым. Хван бездумно кивнул, не догадываясь, что этим жестом утвердил мысль Кима, и взял шатена за руку. Конечно, он давно вырос, но всё ещё нуждался в поддержке.       — Ли Джуён, — проговорил Хёнджин с кривой усмешкой. — Учился на год старше в школе. Самый, блять, красивый человек в моей жизни. Слишком красивый, чтобы не словить краш. Слишком дерьмовый, чтобы влюбляться.       Сынмин сжал руку Хёнджина и почувствовал, что перед ним открывают дверь в комнату, куда пускают не всех. Когда он вырвался из «всех»?       Неважно. Лишь бы не врываться к ним снова.       — Я всегда на него заглядывался, а Минхо ржал, что меня тянет на богатеньких бэдбоев с острым языком. — Хёнджин тихо хмыкнул, поглаживая нос оленя на свитере Сынмина. — Типа, знаешь, мне нужно было родиться длинноногой девушкой во вселенной американских ромкомов, а мне не повезло родиться длинноногим парнем в Южной Корее. Всё долго было реально смешно, но вот в выпускной год Минхо и Масами мне просто сорвало крышу. Я шёл от Джисона поздно вечером и увидел его на спортивной площадке — он прыгал по скамейкам с банкой энергетика в одной руке, с сигаретой — в другой. Он был один и во всё горло подпевал песне, которая играла у него в наушниках. Это была «Amnesia» 5 Seconds of Summer. А потом он увидел меня и улыбнулся, а я пропал для мира.       Хёнджин ненадолго умолкнул, но паузу затягивать не стал: слова, замолчанные, заброшенные в самый дальний ящик сознания, не хотели больше возвращаться в свой тёмный дом, когда совсем рядом сидел такой благодарный слушатель, внимательно ловивший каждое из них.       — Всё в нём было будто для меня: то, как он одевался, каким парфюмом пользовался — долбанным VERSACE Pour Homme Dylan Blue. До сих пор чувствую их за километр. Каждый жест, каждая улыбка, каждый взгляд, пирсинг в губе… — Хёнджин слегка потряс головой, и чёлка снова упала на лицо. — Я всё ещё не могу о нём спокойно думать, но теперь мне почти не больно. Просто жутко злюсь и обижаюсь на себя за то, как тогда вляпался — вляпался, блять, сам, по доброй воле. Потому что приходил домой и вместо параграфов в учебниках видел его долбанное лицо.       Я влез в его компанию без проблем — туда вообще тянули всех, потому что таким, как он, всегда нужна свежая кровь, новые впечатления… и люди на побегушках. Я стал для них кем-то вроде половой тряпки. И был сумасшедше счастлив всё время, пока ко мне не приставали мои настоящие друзья. Они не могли видеть, как со мной обращаются. А я посылал их, срывался, орал — не понимаю, как они меня терпели. Больше всех, конечно, досталось Минхо. Его всё ещё трясёт от имени Джуёна.       Сынмин почувствовал, как внутри него зашевелился тревожный монстр, который всегда был готов защитить Кима любыми средствами от всякой мнимой угрозы, но теперь собирался отгонять от Хёнджина его призраков.       Впервые тревожный монстр подумал о ком-то, кроме себя, потому что Сынмина он всегда лишь использовал как рупор, выражающий его волю.       — Если бы я не был любимой игрушкой Джуёна, меня бы ещё и били, чтобы снять напряжение, я тебе отвечаю, — Хёнджин цокнул языком и улыбнулся полубезумной улыбкой человека, заглянувшего в свою личную бездну. — Но Джуён запрещал им меня трогать… я всё-таки почему-то был ему нужен. В каком-то извращённом смысле он даже ко мне привязался, но я понял это только спустя много-много времени. Тогда я просто был ослеплён и творил всякое, чем точно не стоит гордиться. Сам не заметил, например, как начал тратить на них все свои карманные деньги. Я платил за Джуёна — а значит, и за всех, кто играл роль его лучших друзей в тот день, — в кафе, покупал им снеки и таскал сигареты из карманов одноклассников Минхо и Масами. Один раз я даже вносил залог за Джуёна, можешь себе представить? И я был так счастлив, что он позвонил мне, а не кому-то другому…       Хёнджин прикрыл глаза, мысленно возвращаясь в то раннее утро в полицейском участке, где к нему обращались тепло ровно до тех пор, пока не поняли, за кем он пришёл — за сыном бизнесмена, который отказался даже прислать своего человека, потому что его отпрыск оказался в обезьяннике второй раз за месяц. Первый раз он попал туда за то, что свинтил откуда-то дорожный знак, а тогда — за массовую драку. Все его дружки убежали, оставили своего короля, а его самого скрутили. И никто не пришёл ему на помощь, кроме Хван Хёнджина.       — А на следующий день я случайно подслушал его разговор с другом в школе, — открыв глаза, но не сумев посмотреть на Сынмина, сказал Хван. — И я бы очень хотел забыть те слова, но не могу.       — Тебе не обязательно… — начал шатен, но Хёнджин всё-таки посмотрел на него и коротко, но ободряюще улыбнулся.       — Ничего. Правда, ничего. Хотя тогда я так не думал. Потому что он сказал: «Если я скажу Хван Хёнджину стать моей пепельницей, он станет ею. Если я скажу ему сдохнуть, он сдохнет», — и мне казалось, что миру пришёл конец. Я стоял за углом, пока Ущик не врезался в меня. Тот матерился так, что Джуён выглянул и нисколько не удивился и не смутился, увидев меня.       «Привет, мой good bad boy», — он попытался обнять меня, но я вывернулся. Кажется, Ущик всё ещё стоял рядом, но точно я этого не помню. Прекрасно помню, во что был одет Джуён и как были уложены его волосы… но избавлю тебя от этих подробностей. Без понятия, чего мне стоили те слова, но я всё-таки смог произнести их вслух:       «Ты серьёзно так думаешь обо мне?»       А он, знаешь, поймал-таки меня в объятия, и на какой-то момент я подумал, что ослышался. Что все — Минхо, Джисон, Масами, моя мама, полицейские в участке — были не правы.       Вот ведь он — так близко, так крепко обнимает, так тепло смеётся… разве он мог не ценить, не любить меня? Разве не я знаю его таким, каким никто его не знал: слабым, маленьким, ласковым, любящим музыку? Так я думал, пока не услышал, что он мне ответил:       «Дыши или не дыши вовсе. Мне плевать. Ты не единственный, кто сходит по мне с ума. Хоть ты и красивый».       Я ничего не ответил. Вырвался из его рук и свалил с последних уроков, никому ничего не сказав. Шёл как сомнамбула, даже не узнал голос Масами, когда та меня окликнула. В тот день она закрывала больничный и как раз возвращалась домой, когда встретила меня, идущего без куртки, в сменной обуви… в конце октября. Масами — мы тогда все звали её Мими — оббежала меня и преградила мне дорогу. Только тогда я её наконец увидел. И разрыдался — вот прям почти как ты, только ты успокоился куда быстрее меня, поверь. Бедная Мими еле допёрла меня до своего дома, потому что не хотела, чтобы следом на больничный завалился я… а потом сто часов объясняла своей матери, что я просто её друг с разбитым сердцем, а не какой-то там бойфренд. Мама так и не поверила, и я очень истерично совершил каминг-аут — на пару месяцев раньше, чем перед своими, кстати. С тех пор она почему-то обращается ко мне на «вы», вот и вчера тоже… ладно, это неважно. — Хёнджин пошарился в сумке в поисках бутылки воды и парой глотков осушил её наполовину. — Перед Масами мне было особенно стыдно, потому что я взял у неё кучу тетрадей: мол, хотел готовиться к экзаменам, а в итоге делал домашку всей компании Джуёна. Смешно, что именно она меня и поймала, когда я падал, потому что после я так никому и не смог повторить те фразы. Минхо и Джисону рассказал только про участок — им и этого сполна хватило, — потому что я отдал за Джуёна всё, что почти накопил на планшет. Только Масами знала всё, и то потому, что увидела меня плачущим, когда я просто физически не мог молчать. И вот спустя столько лет — ты стал вторым, и я этому…       «Очень рад», — хотел сказать Хёнджин, но Сынмин внезапно высвободил свою ладонь, положил обе руки на горящие щёки брюнета и притянул его к себе, целуя так, как совершенно точно никого не целовал даже во снах.       Он целовал доброго мальчика, несправедливо обиженного тем, кто не стоил ни единого волоса на его голове, и пытался сказать ему, что всё всегда проходит.       Он целовал парня, который не замкнулся от мира и не боялся быть искренним даже после того, как о его сердце тушили сигареты.       Он целовал того, кто разглядел в нём Тихий океан. Того, кто умел целоваться намного лучше, но внезапно будто разучился это делать.       — Вау, — выдохнул Хёнджин прямо в губы Сынмина с коротким смешком. — Надо было сразу тебе об этом рассказать… может, ты бы раньше поцеловал меня.       — Иди ты… — смущённо буркнул Ким и тут же выпалил. — Я хочу знать, как он выглядит.       — Ревнуешь-таки? — сверкнул глазами Хёнджин, но Сынмин вполне серьёзно покачал головой.       — Нет, хочу убить его, если увижу на улице.       Хван рассмеялся — хрипло после затянувшегося незапланированного монолога, но очень довольно.       — Не стоит, хороший мой. Его дочке год… малышка же ни в чём не виновата.       — Резонно, — согласился Сынмин, коротко кашлянув: Хёнджин никуда не отодвигался и всё ещё дышал ему в лицо. — Почему такие люди стремятся заводить детей?       — Честно, не знаю, стремился ли он к этому… но мы подписаны друг на друга в Инстаграме — не осуждай меня — и, кажется, он реально любит свою малышку Черён. Может, люди всё-таки меняются, но я чё-то не хочу звать его на пиво к Минхо.       — Просто потому, что Минхо его тоже убьёт, — проворчал Сынмин.       — Резонно, — передразнил его Хёнджин, внезапно разворачиваясь к Киму спиной и ложась ему на колени. — Ладно. Слишком много чести для Ли Джуёна. Я просто хотел поделиться с тобой этой историей. Меняем тему. Идеи?       — Я ещё не рассказал, почему я плакал тогда… — неуверенно сказал Сынмин, и Хёнджин серьёзно закивал, хотя его глаза по-прежнему бесовато сверкали:       — Ну, будет твоя очередь. И моя.       Сынмин непонимающе посмотрел на Хёнджина, и тот, закатив глаза, ткнул пальцем ему в губы. Коридор взорвался от их неловкого громкого смеха — будто один из них не выплакивал свою душу, а другой — не выкладывал тайну своей.       — Ты мне лучше скажи, — просмеявшись, спросил Сынмин, осторожно убирая чёлку Хёнджина с исключительно счастливых глаз. — Ты познакомился со мной из-за «Тайного Санты»?       — Ага, — даже не думал спорить Хван. — Тебе понравился подарок?       — Сейчас не о том. То есть ты познакомился со мной не из-за того, что я красивый?       — Э-э-э-эй! — засмеялся Хёнджин, приподнимаясь и снова целуя Сынмина, подтягивая его к себе за ворот свитера.       — Ты обманщик, — беззлобно и уже безо всякого смущения заметил Ким, втягивая носом воздух.       — Подарок-то тебе понравился? Между прочим, мне пришлось чуть ли не в Ансан ехать за этими варежками! А открытка? Я сам рисовал! — напирал Хёнджин.       Сынмин хлопнул себя по лбу:       — Я так и не посмотрел открытку… так спешил поблагодарить за лучший подарок в моей жизни, что…       — Ну, ты-ы-ы, — Хёнджин сморщил нос и широко улыбнулся. — Там такая красивая ёлочка… и подпись. «Пусть не мёрзнут ни руки, ни сердце. Ни у тебя, ни у того, кому ты отдашь вторую пару». Я дал тебе свободу выбора — надеюсь, ты это ценишь?       — Безусловно, — протянул Сынмин, — я тут как раз думал скачать Tinder…       — ЭЙ ТЫ! — завопил Хёнджин, бросаясь на Кима с щекоткой, не думая, что тот ответит ему его же оружием.       Небольшая компания первокурсников, уставших после сложного экзамена, чуть ли не пробежали мимо двух парней, сплетшихся в какой-то змеиный клубок, громко смеявшихся и временами визжавших.       Конец года — время, когда очень легко веришь в сумасшествие окружающих. И, если сполна хватает своего, хочется держаться от чужого подальше.       Правда, Сынмин и Хёнджин даже не заметили, что какое-то время были не одни — настолько были увлечены шуточной борьбой, — и сами не поняли, как и когда успокоились, затихнув в прежней позе. Хван лежал на коленях Кима и поглаживал его руки, лежавшие у него на груди. На сердце было легко — история из прошлого определённо их сблизила, да и связанные на заказ варежки, разумеется, не могли не понравиться Сынмину… но главное, что в волнах Тихого океана было очень спокойно.       Правда, свитер у него немного кололся.