Secret Secret Santa

      Ли Джуён был тем, от кого говорят держаться подальше. Девочкам — потому что иначе не избежать унизительных слухов (а что может быть хуже этого в обществе, живущем сплетнями?). Мальчикам — потому что они непременно ввяжутся в какую-нибудь неприятную историю, которая отвлечёт их от учёбы, спорта, планов на блестящее будущее.       Хван Хёнджин ввяжется в кучу неприятных историй и обрастёт унизительными слухами сильнее, чем может себе позволить мальчик из хорошей семьи. Ему будет о чём жалеть; он выпадет из привычного хода жизни, почти потеряет лучших друзей и доверие родителей. Но пока он не догадывается о перевороте в своей судьбе, потому что эта история начнётся только спустя полчаса.       Полчаса — много или мало? Полчаса в ожидании начала экзамена — бесконечны. Полчаса за разговором с лучшим другом — практически незаметны. Хёнджин запомнил те тихие (и, в общем-то, довольно скучные) полчаса только потому, что для него они стали последними спокойными на долгое время.       Телефон разрядился вовремя: Хёнджин успел написать маме, что едет от Джисона, чтобы та не волновалась, — но всю дорогу до дома пришлось провести в тишине. После шумного вечера в компании друзей гудело в ушах, и отсутствие музыки приносило Хёнджину почти физический дискомфорт. Что поделать — сам виноват, надо было следить за уровнем заряда, а не за тем, как Джисон подпрыгивал на каждом скримере в хорроре, который очень хотел посмотреть Минхо. Парень усмехнулся так, будто не вскрикивал от страха наравне с другом. Немного хотелось спать: накануне Хёнджин лёг слишком поздно, потому что никак не мог убедить Минхо в том, что собаки куда умнее кошек. Да, они снова спорили об этом. Да, до четырёх утра. Да, им всё ещё больше трёх и пяти лет соответственно. Хёнджин думал о том, что примет душ, перекусит чем-нибудь (рамёном) и ляжет спать. К чёрту домашку: всегда можно списать у Джисона, который в свою очередь списывает её у кого-нибудь, вероятно, прямо сейчас. В конце концов, ему-то не надо ехать домой… вот и пусть отдувается.       За своими нехитрыми мыслями — о домашке, сырном рамёне и Масами, которую снова не пустили к Джисону — Хёнджин чуть не пропустил свою остановку. Он кивнул на прощание водителю, поймав его взгляд в зеркале, и выбежал на улицу. Полной грудью вдохнул прохладный воздух и зевнул, усмехнувшись сам себе, потому что вдруг решил пойти домой длинной дорогой. В этом был весь Хёнджин: думать о том, как бы скорее улечься под одеяло, но при этом тащиться в обход лишь потому, что короткий путь был освещён куда хуже. Хорошо, что Минхо об этом не узнает, иначе он бы ни в жизнь не заткнулся, при каждом удобном случае припоминая другу, как легко его напугать. Хёнджин полез в карман джинсовки за наушниками и даже успел нащупать провод, прежде чем вспомнил о разряженном телефоне.       Да блять.       Настроение тут же стало чуть хуже, и Хёнджин даже посмотрел в сторону подземного перехода, который сократил бы его путь до дома вдвое, но всё-таки решительно зашагал в сторону спортивной площадки. Да, придётся давать приличный круг из-за неё, зато прожекторы горят там круглые сутки. Интересно, много ли сумасшедших занимается спортом в такой поздний час…       — Ну, вот и посмотрим, — прошептал Хван, поправляя рюкзак на плечах и вытягивая голову, смотря по сторонам.       На спортивной площадке, конечно же, никто не бегал и не подтягивался. Зато даже издалека было видно, как один парень ходил прямо по длинным скамейкам — некоторому подобию зрительских трибун, хотя на этой площадке сроду не проходили никакие соревнования, кроме, разве что, школьных междусобойчиков. Выглядел этот парень странновато, и Хёнджин решил прибавить шаг. От греха подальше, а то в том фильме всё тоже начиналось с жутковатого мужчины, державшегося особняком ото всех, а закончилось массовыми убийствами. Ой.       Сердце тяжело стучало в груди Хёнджина: то ли от тревоги, что телефон выключен, то ли в качестве послевкусия после ужастика. Хван почти сорвался на бег, вполголоса обругивая себя за то, что так и не купил пауэрбанк взамен сломавшегося.       — Нахера вот так экономить, если в итоге…       — 'Cause I'm not fine at all! — Хёнджин внезапно расслышал голос парня со спортивной площадки и зачем-то остановился, пытаясь разобрать фразы.       Ему бы идти своей дорогой. Но Хван Хёнджин слишком любил музыку, и тем вечером в тишине он чувствовал себя по-настоящему неуютно. К тому же, ему показалось, что он знал эту песню. Да, тот парень пел — всё громче и громче, потому что припевы мы чаще знаем лучше куплетов. Хёнджин подошёл к сетчатой ограде, вскинул голову и замер.       Он наконец-то узнал этого странного юношу, в одиночестве скакавшего по скамейкам на пустой, но ярко освещённой площадке. От того, что незнакомец обрёл имя, зрелище стало ещё более шокирующим, и Хёнджин снова пожалел, что у него разрядился телефон: так хотелось скорее рассказать друзьям об увиденном.       Надо же: а они всегда думали, что его величество Ли Джуён ни шагу не может сделать без своей свиты. А тут он не то что шагает — скачет, приплясывая, держа в одной руке алюминиевую банку с энергетиком, в другой — незажженную сигарету. В отличие от Хёнджина, Джуён в тот момент был весь в музыке, которая играла у него в наушниках, и мир вокруг будто прекратил для него существование. Его громкий голос сопровождался гулким эхом, когда он пел.       — I wish that I could wake up with amnesia       And forget about the stupid little things.       Like the way it felt to fall asleep next to you       And the memories I never can escape       'Cause I'm not fine at all…       Хёнджин едва шевелил губами: он прекрасно знал эту песню, но робел подпевать ей в голос. Хван внезапно подумал: он подглядывает за чем-то настолько личным, что ему почти стало стыдно… но оторваться от этого зрелища он уже не мог. Джуён всегда казался Хёнджину невероятно красивым и ярким, но он никогда не думал, что этот человек может подпевать 5 Seconds of Summer. Во весь голос. С надрывом, которого нет даже в оригинальной версии. Много ли нужно, чтобы пропасть окончательно?       Немного. Часто, как бы избито это ни звучало, достаточно одного взгляда. Вот и тогда Джуён, дойдя до последней скамейки на верхнем ряду, развернулся к Хёнджину лицом и рассеянно посмотрел на него. Так, с трудом фокусируясь, непонимающе, смотрят люди, которых резко будят или силком вытаскивают из их мыслей. Джуён на секунду показался совершенно беззащитным, почти ребёнком, и контраст этой уязвимости со знакомой нахальной ухмылкой, мгновенно вернувшейся на пухлые губы, выбивал       почву       из-под ног.       Хёнджин понимал, что молча убежать после того, как его застукали, будет до нелепого глупо, но сказать ничего не мог. Джуён тем временем в несколько глотков допил энергетик, резко смял банку, метко бросил её в урну и спрыгнул прямо с верхнего ряда трибун на землю.       «Ёбаный Эдвард Каллен», — успело пронестись в голове Хёнджина, пока Ли приближался к нему, на ходу снимая один наушник. У него была мягкая, пружинистая походка, неожиданная для его роста и комплекции. Кошачья.       Хёнджин всегда любил собак больше.       — А я тебя знаю, — не здороваясь, заявил Джуён. Он встал прямо напротив Хёнджина и зацепился свободной рукой за разделявшую их металлическую сетку ограждения. — Ты дружок Ли Минхо. Видел вас вместе в школе.       Ногти Джуёна были выкрашены в чёрный: Хёнджин знал, что за это его вызывали к директору… уже не в первый раз за нарушение официального дресс-кода.       — Я тебя тоже знаю, — Хван уверенно улыбнулся, хотя внутри то и дело всё переворачивалось, словно в центрифуге.       Джуён всегда казался ему невероятно красивым и ярким.       — Ещё бы ты меня не знал, — парень усмехнулся, закусив нижнюю губу. — Меня знают даже те, кто не пялится на меня в коридорах…       Хёнджина бросило в холодный пот. Джисон постоянно говорил, что Хван палится, чуть ли не в упор разглядывая Ли Джуёна на переменах, но он никогда не верил. Зря: кому тогда верить, если не друзьям?       Джуён выдержал паузу и хмыкнул:       — Да ладно, что же ты так переживаешь… я же не против. Зовут тебя как, милашка?       — Хван… Хёнджин, — с запинкой отозвался парень, надеясь, что после этого разговор закончится.       И одновременно — что продолжится.       — Ну, раз ты не убежал прочь, услышав, как чудовищно я пою… — Джуён снова улыбнулся и, качнув головой, отбросил длинные тёмные волосы с лица. — Посидишь немного со мной?       Ли Джуён (блять, Ли Джуён).       Король школы (он сам себя так называл).       Краш всех девчонок (правда, по мнению Масами, лишь «падких на дешёвую харизму в дорогой одежде»).       Предлагал Хёнджину посидеть с ним после того, как во всю глотку орал (и вовсе даже не чудовищно) песню о разбитом сердце?       «Хорошо, что я не пошёл через переход», — подумал Хван, медленно кивая:       — Окей. Только недолго, а то…              — Мамочка поди потеряет? — осклабился Джуён, сверкая глазами. — Не успеет перепугаться. Покурю, и разойдёмся… одному мне было бы слишком тоскливо.       Он зашагал в ногу с Хёнджином, не убирая руки от сетки, которая негромко дребезжала от его прикосновений. Хван старался не смотреть в сторону Джуёна, потому что не понимал, раскусил ли тот, почему он пялился на него в коридорах. Вероятно, нет, потому что иначе он не разговаривал бы так приветливо. Вообще Хёнджин не мог не думать о том, что внезапно увидел Джуёна не таким, каким привык видеть его в школе: не популярным задирой, который вечно скучал и разговаривал исключительно на языке сарказма, похабных шуток и кулаков. Не хаосом в облике человека, мнящим себя центром мира.       Тем, чья широкая улыбка и игривая манера речи не вязались с усталым взглядом. Тем, кому было бы тоскливо курить в одиночестве.       Парни дошли до входа на площадку и синхронно замерли, будто не ожидали, что сетка между ними пропадёт. Джуён шагнул вперёд. Он был чуть ниже Хёнджина, но Хвану казалось наоборот: в своих глазах он проигрывал Ли во всём, даже в росте.       — Не будем подниматься наверх, чтобы не тратить время, — Джуён сказал это так, будто вёл речь не о невысоких трибунах на любительской площадке, а о небоскрёбе.       Однако Хёнджин даже не обратил внимания на то, как странно прозвучала эта фраза. Просто рука Джуёна лежала у него на плече, и больше ни о чём думать не получалось. Разве что о его сладковатом цитрусовом парфюме, который не мог перебить даже тяжёлый запах сигарет, — что поделать, обоняние всегда было для Хёнджина одним из ведущих чувств.       Вот вам и душ, и сырный рамён, и крепкий сон в ущерб домашке, господин Хван.       Джуён сел на ближайшую скамейку в первом ряду, утягивая за собой Хёнджина так, что тот чуть не бахнулся прямо ему на колени. Такого близкого знакомства хотелось всё-таки избежать, и Хёнджин даже отодвинулся от Джуёна, чтобы не задевать его бедром. Ли это заметил и подсел ближе к нему сам:       — Что как неродной, м? — спросил Хёнджина человек, пару минут назад не знавший его имени. — Ты куришь?       — Нет, — проигнорировал первую фразу Хван, — только пассивно.       — Оу. Good bad boy, — усмехнулся Джуён, зажимая сигарету губами, и ловко закурил.       Хёнджин снова пялился. Ничего не мог с собой поделать: спасибо, что хоть рот был закрыт, — но всё равно чувствовал себя идиотом. Одно дело бросать косые взгляды на популярного парня во время обеда в школьной столовой; другое дело быть не в состоянии отвести от него глаз, когда сидел с ним в тишине. Почти в темноте. На-е-ди-не.       Джуён смотрел наверх, слегка запрокинув голову, и будто не замечал присутствия Хёнджина, о котором сам и просил. Смутившись из-за этой мысли, Хван тоже поднял голову к подёрнутому светло-серыми облаками небу и сказал:       — Мне нравится эта песня…       — М-м-м? — промычал Джуён, скосив взгляд вправо.              — Песня… нравится, — снова запнулся Хёнджин, теряясь из-за загадочной полуулыбки, игравшей на лице Джуёна.       — Люблю этот альбом. Он у меня всё ещё включён, кстати. Послушаем немного?       Джуён выловил правый наушник из-под широкой чёрной футболки и протянул его Хёнджину. Тот, помедлив, взял наушник, слегка коснувшись холодных пальцев Джуёна, и взмолился, чтобы на лице не отразился взрыв, случившийся в его груди.       — Выбирай песню, — сказал Джуён, доставая телефон из кармана толстовки.       — «Amnesia», — прошептал Хёнджин, переглядываясь с парнем и смутно надеясь, что всё это ему снится.       (Тогда можно было бы понадеяться на поцелуй.)       — Кх-х-х-х, — Ли закатил глаза, но всё-таки включил двенадцатую песню в альбоме. — Не удивил.       — Я ещё не пробовал удивить тебя, — ляпнул Хёнджин, тут же начав паниковать.       Но Джуён засмеялся: низко, хрипло, искренне.       Убиться.       — Странный ты, — сказал старшеклассник. — Мне нравятся странные… а ещё мне нравится, чем пахнет… хм, кажется, это твои волосы.       Внезапно Джуён снова подтянул к себе Хёнджина за плечи и ткнулся носом ему чуть повыше виска. Ли Джуёну стоило бы писать книги о том, чего категорически нельзя делать с людьми, которым ты нравишься уже несколько лет… о том, как категорически влюбить их в себя всего за пару минут.       — Кокос… вау, — перебивая очередное 'Cause I'm not fine at all, прошептал Джуён.       Он улыбался слишком близко к лицу Хёнджина. Хван почти задыхался от близости этой бесоватой улыбки, запаха сигарет и чужого парфюма, блестящего кольца в нижней губе, руки на своём плече, наушника с играющей музыкой. Джуён изучающим взглядом скользил по лицу Хёнджина, будто приценивался к будущей масштабной покупке или осматривал особенно разрекламированную часть нашумевшей музейной экспозиции.       Если бы рядом был Минхо, он быстро бы объяснил, что на такие взгляды нельзя вестись.       Если бы рядом был Джисон, он бы фыркнул и предложил бы пойти куда-нибудь в другое место, где не так воняет сигаретным дымом.       Если бы рядом была Масами, она бы молча смерила Джуёна холодным взглядом, который тот бы точно не выдержал.       Но Хёнджин был один. И он заливисто смеялся над проходной низкопробной шуткой, которую совершенно не запомнил, потому что всё ещё мог концентрироваться лишь на том, что Джуён приобнимал его за плечи… и совершенно не замечал того, как Ли вдруг стал самим собой.       Тем, от кого говорят держаться подальше.       — Пойду я, — внезапно сказал Джуён, хлопая Хёнджина по бедру. — Увидимся завтра в школе, good bad boy?       — Конечно! — слишком поспешно отозвался Хван, улыбаясь, блять, слишком влюблённо. — До завтра…       Ли Джуён усмехнулся и, покачав головой, резко рванул шнур на себя, зацепив наушник за серёжку Хёнджина и больно дёрнув мочку его уха. Хван почти не заметил этого. Какая разница, если только что они фактически обнимались?       Хёнджин следил за тем, как Джуён шёл в сторону остановки, на ходу закуривая снова, и думать не думал о том, что все — от мамы до Минхо — уже потеряли его и начали всерьёз беспокоиться. Какая разница, если только что они фактически обнимались?       Хван негромко засмеялся и, скинув рюкзак, лёг на скамейку лицом к небу. Из-за облака выглянул тонкий растущий месяц — Хёнджин воспринял это как хороший знак. Но он посчитал бы хорошим знаком что угодно, даже сигнал сирены, оповещающей о чрезвычайной ситуации.       Потому что Ли Джуён принёс в жизнь Хёнджина любовь. Но вместе с любовью к нему пришёл и хаос — вечный спутник Джуёна, его второе лицо. Лёжа на трибунах спортивной площадки и улыбаясь луне — в одиночестве, без чутких и заботливых друзей, — Хёнджин не догадывался, что Джуён непоправимо сломает в нём что-то маленькое, но очень важное.       И при этом он будет обнимать его за плечи, называть тем самым спонтанно родившимся прозвищем и очень, блять, красиво улыбаться.