Secret Secret Santa

            В дверной скважине зашевелился ключ, и четыре кота (один из которых, правда, по недоразумению родился в человеческом обличии) синхронно повернули головы в сторону коридора.       — Какого… — прошептал Минхо, нехотя поднимаясь с дивана и выходя в коридор. — Ты чё тут делаешь?       Только закрыв дверь, Сынмин крайне недовольно отозвался:       — А ты? Закончил с отработкой?       — Да не пошёл я на неё… — скривился парень, подавляя зевок. — Если они до сих пор меня не отчислили, вряд ли сделают это сейчас.       — Я бы не был так уверен в своей счастливой звезде.       Сынмин старательно избегал взгляда Минхо, и тот с каждой секундой всё отчетливее понимал, что что-то не так.       — Я не думал, что ты дома, — как-то сдавленно произнёс Ким в подтверждение догадки Минхо.       Ли скрестил руки на груди.       — Я тоже не думал, что ты рано припрёшься. Ну, раз мы оба здесь, раздевайся да пойдём помяукаем… погавкаем? А то какой из тебя кот…       Парень пытался шутить, но выходило откровенно слабо. Хотя и не так плохо, чтобы Сынмин внезапно расплакался, пряча лицо за предплечьями. Минхо ошалел настолько, что даже на мгновение отступил назад, но тут же подошел чуть ли не вплотную к Сынмину. Коты вились под ногами парней и по очереди тёрлись о штанину пришедшего с улицы шатена.       — Что-то с Хёнджином? — с упавшим сердцем спросил Минхо.       Сынмин горько плакал, дыша тяжело, со всхлипами, но Минхо почувствовал невероятное облегчение, когда тот крайне отрицательно замотал головой.       Он может пережить всё, лишь бы главная заноза в его заднице оставалась на месте. Как бы сомнительно это ни звучало.       Минхо подавил смешок, который пришелся бы совсем не к месту, но смех всё равно прорвался, неудачно мимикрируя под какой-то хрюк. Сынмин этого не заметил, безуспешно пытаясь успокоиться.       — Прости, прости, хён, я… я не хотел… — с трудом проговорил Ким, еще сильнее отворачиваясь от Минхо.       С этим Ли был категорически не согласен. Он, не сдержав мученического вздоха, притянул к себе Сынмина и крепко обнял.       — Брось. Поплачь, если нужно. Всё хорошо, ты дома… дома.       Тело Сынмина казалось деревянным от напряжения, но, стоило ему самому слегка неловко обнять Минхо, как мышцы тут же немного расслабились. Он и сам не понял, когда успел настолько довериться Ли Минхо.       Когда эта квартира стала его, Ким Сынмина, домом.       Точно не с самого начала, когда ссора с родителями — та самая, из разряда непоправимых сломов в отношениях, — вынудила Сынмина собрать вещи и принять решение никогда больше не считать родным их дом. Вонпиль уверял, что готов жить с братом хоть вечность, но Сынмин понимал, что девушка хёна явно будет не в восторге от перспективы делить жилплощадь с младшим братом своего молодого человека. Когда Минхо на одном из дружеских ужинов предложил стать его соседом, из присутствующих за столом почему-то засмеялся один Сынмин. Минхо закатил глаза и смачно стукнул себя по лбу, Хёнджин и Масами заговорщически-ободряюще улыбались, а Джисон уже вовсю рассуждал о том, куда можно будет поставить вторую кровать, которую они с Минхо на днях притарянят от Чонина.       Смешная шутка внезапно оказалась серьезным предложением.       Пытаясь успокоиться во время истерики почти полгода спустя, Сынмин подумал о том, что потерял часть души в том разговоре с родителями. Но нашел новую, ужиная с друзьями и соглашаясь на щедрое предложение человека, с которым его долгое время не связывало ничего, кроме взаимной неприязни.       И если самые близкие по крови отвернулись от него из-за его любви, то этот самый человек согласился дать ему шанс ровно по той же причине.       — Пойдем сядем? — тихо попросил Сынмин. — И не пиши пока ничего Хёнджину, ладно?       — Заметано, — разнимая объятия, сказал Минхо. — Жду в переговорке.       Шатен хмыкнул. Жизнь медленно возвращалась на его лицо, бледное, с красными пятнами на щеках. Сынмин начал разуваться, Минхо, чтобы не смущать его, вернулся на диван. Суни и Дуни шмыгнули следом за ним. Дори, как обычно, остался с Сынмином и увязался следом за ним в ванную. Минхо покрутил в руках телефон и, взвесив все за и против, начал писать сообщение Джисону. Дописав его до конца и прислушавшись к тому, как в ванной текла вода, Ли буркнул под нос «не-а», скопировал сообщение и вставил его в чат с Масами.       «если че, мистер совершенство дома. он просил не писать Хёнджину, про вас ничего не говорил, так что… не знаю, что произошло, но выглядит он паршиво».       Немного подумав, Минхо дописал:       «Мин, предупреди его. помягче как-нибудь скажи, ок? и меня не выдавай».       Масами ответила моментально, Сынмин еще не закончил умываться:       «Конечно. Только пусть Сынмин позвонит или напишет, как будет готов. Хёнджин сходит с ума с тех пор, как он сказал, что не приедет сегодня в приют».       «ок. успокой там его, а я — этого… ну, попытаюсь».       «Всё на хрупких плечах Мин-Мин :)»       «видал я твои хрупкие плечи, ага. Джисона уже обогнала?»       «Нахер иди <3»       «и ты тоже туда же со своими анимешными смайликами 🖕🏻»       — Как у Хана дела?       Минхо пожал плечами и скинул с дивана несколько книг, которые должны были помочь ему на отработке, если бы он туда пошел. Сынмин вполголоса выругался и поднял их, кладя обратно.       — Я тебе место освобождал так-то, — протянул Ли.       — Я догадался, — Сынмин сел на диван и подвинул книги так, чтобы они разделяли его с Минхо. — Так как дела-то у Джисона? Ты ведь ему писал?       — Телепат ты, конечно, но я ставлю тебе двойку, — хмыкнул Минхо, кладя телефон на журнальный столик, где очень любил спать Дуни. — Написал Масами, чтобы она успокоила всех, кого ты поставил на уши.       Сынмин дёрнулся, когда ему на колени запрыгнул Дори. «Плохой знак», — отметил про себя Минхо, но Ким не прогнал кота: позволил ему удобно улечься и осторожно погладил по переносице. Суни завалился на подлокотник дивана со стороны Минхо; Дуни делал вид, что его всё это категорически не интересует и начал драть любимую когтеточку. Какое-то время скрежещущие звуки были единственным нарушением тишины. Минхо молчал, позволяя Сынмину собраться с мыслями. Тот тяжело вздохнул и ненадолго сжал пальцами виски.       — Не хотел я этого, правда. Не хотел всех вас тревожить, ненавижу это. Просто… хён позвонил и рассказал, что бабушка, оказывается, уломала отца разрешить ей поехать на Чеджу, чтобы повидаться с подругами.       Минхо внутренне напрягся, но вида не подал. От Хёнджина он знал: всё, что касается бабушки Сынмина, априори закрытая тема. Тяжёлая тема.       — У неё там был дом, верно? — осторожно поинтересовался Минхо.       Теперь его голос, часто холодный или саркастичный, звучал непривычно мягко. Обычно так Минхо разговаривал только с тремя близкими друзьями, причем обычно старался не делать этого при свидетелях. Сынмин не мог этого не отметить, но его слишком трясло, чтобы удивляться подобным метаморфозам Ли Минхо.       — Да… дом и квартира. Дома не осталось, но квартиру купила одна из бабушкиных подруг для своих детей. Там хотели оборудовать косметический кабинет или что-то типа этого… но в итоге квартира просто стоит. Хён сказал, что аджума даже пригласила бабушку остановиться именно там, чтобы ей было комфортно.       Шатен остановился, потому что снова начал плакать — правда, куда тише и, если можно так сказать, «спокойнее», чем до этого. Минхо молча протянул ему раскрытую ладонь.       Сынмин так же молча взялся за неё.       — Хён тоже ничего бы не узнал, если бы ему не позвонила та самая подруга бабушки, которая в тот раз просто-напросто не дозвонилась до родителей.       — Что случилось? — не выдержал Минхо, с тревогой вглядываясь в лицо соседа.       — Она… видимо, перенервничала во время досмотра или перелёта — так решил Вонпиль, когда выслушал рассказ аджумы… — Сынмин делал долгие паузы, пытаясь не выходить из-под контроля. — И ей очень поплохело. В том плане, что она… забыла ещё больше. То, что продала квартиру — она говорила о ней исключительно как о своей. Соседей, старых друзей, дорогу до рынка… всё, почти совсем всё, понимаешь?       Ким отчаянно посмотрел на Минхо. Его ладонь буквально ходила ходуном. Минхо стоило немало душевных сил сделать так, чтобы голос звучал спокойно:       — Т… кто-то поехал за бабушкой?       Ли вовремя осёкся: назвать родителей Сынмина «твоими» было бы в высшей степени неправильным. Тот покачал головой.       — Хён хотел, но аджума отговорила. Она рассказывает всё это в тайне от бабули, чтобы не тревожить её сильнее. Аджума — медсестра, тут же записала бабушку на приём к знакомому врачу, сама ставит ей уколы и капельницы. Вроде как удалось стабилизировать состояние. Она начала вспоминать имена, легко поддерживает разговоры, даже ходит сама в магазин неподалёку.       — Ведь это же здорово! — воскликнул Минхо. — Всё уже позади! За ней наблюдают специалисты, да и морской воздух лечит — все всегда так говорят!       — Но она так далеко, а я ничем не могу помочь… мне больно даже думать о том, что она может меня забыть.       Сынмин испугался своей внезапной откровенности, а Минхо лишь крепче сжал его руку. Он легко знакомился, беспечно флиртовал и умел быть самым очаровательным джентльменом / придурком / чудовищем (нужное подчеркнуть), но был уверен, что его способность дружить ограничивается строго определённым числом людей. Двумя — до тех пор, пока некий господин Хван не стукнул его лбами с двумя дорогими ему, увы, любителями собак. Пятью — с того времени, как вышеупомянутый господин Хван умудрился влюбиться в главного заносчивого сноба, который внезапно оказался неплохим… хорошим человеком.       — Ей не всегда нужна твоя помощь, Сынмин, — сказал Минхо, наконец выныривая из своих мыслей. — А здесь ты делаешь всё, что можешь. Прыгать выше головы ты не обязан, даже если сам так не думаешь.       — Я не был у неё несколько месяцев… — сдавленно прошептал Ким.       — Это был не твой выбор. За тебя решили, — твёрдо возразил Минхо. — Ты был вынужден играть по этим правилам, потому что они классно наплели, а ты не хотел расстраивать бабушку, когда она так тобой гордилась. Мы все это понимаем. Не ищи свою вину там, где её нет. Хотя я и знаю, что тебе страшно… не поддавайся этому страху. Как бабушка вернётся, ты тоже сделаешь вид, что вернулся с этой блядской европейской стажировки, которую придумал твой больной отец. Мало ли… в Европе сейчас неспокойно, так ведь по новостям говорят?       — Мы не смотрим новости, — буркнул Сынмин.       — Неужели так сложно просто подыграть мне, а… — вздохнул Минхо, отпуская руку Кима, чтобы дать ему лёгкий подзатыльник и погладить Дори, прикорнувшего на коленях у Сынмина. — Пока всё нормально, правильно? Ну, так и будем решать проблемы по мере поступления.       Сынмин долго и внимательно посмотрел на Минхо.       — Почему ты так добр ко мне? — внезапно спросил он.       — Чего, блять? — поднял бровь Ли. — Ну ты и темы меняешь, а…       — Я серьёзно. Ты… слишком добр ко мне. Столько сделал, даже вот пустил жить к себе. А я ведь совсем ничего не сделал для тебя в ответ.       Последние слова были сюрпризом для самого Сынмина: хотя они давненько грызли его изнутри, он не думал, что сможет произнести их вслух. Смог. И Минхо в ответ не рассмеялся и не разозлился, лишь снова вздохнул.       — А Феликс не научил тебя этому? Он ведь показался мне более нормальным, чем ты, когда мы тусили летом…       — Чему? — нахмурился шатен.       — Что дружба это не «ты мне, я тебе», Сынмин. — ответил Минхо, серьёзно вглядываясь в лицо шатена. — Я сделал лишь то, что хотел, не думая о каких-то инвестициях в будущее, или как там ты можешь это назвать в своём невыносимом мозгу. И ты мне ничего не должен, разве что… приглядывать за моим первым сыном и не разбивать ему сердце. Иначе я…       — «Разобью тебе лицо», — с улыбкой и неописуемым облегчением закончил за него Ким.       — Разобью тебе лицо, — смиренно кивнул Минхо, внезапно наклоняясь и выуживая что-то из-под дивана. — Чипсы?       — Я же вчера убирался! Откуда они там? — возмутился Сынмин, рукавом стирая последние слёзы.       — Я тоже убирался, потому что после твоих уборок мои вещи лежат где попало, только не на своих законных местах.       — Давно это законное место чипсов стало находиться под диваном?       — Господи, и всех же мне надо воспитывать… — тяжело вздохнул Минхо, утыкаясь носом в спящего рядом Суни.       Кот даже не пошевелился — заочно привык ко всему, что мог сотворить его хозяин.       Сынмин тихо хмыкнул и открыл пачку чипсов. Немного пожевав, он похлопал себя по карманам джинсов в поисках телефона.       — Пойду позвоню Хёнджину, расскажу всё.       — Ага. Чипсы только оставь мне, — зевнул Минхо. — Тоже кому-нибудь позвоню, чтобы сгладить боль одиночества, которая пронзает меня каждый раз, когда вы…       Сынмин закатил глаза и перебросил соседу пачку чипсов — осторожно, чтобы ничего не рассыпать, — но всё же запомнил его слова. Как и каждый раз, когда Минхо начинал шутить на тему своего «бесконечного, словно вселенная, одиночества, которое северным холодом проникает под кожу всякий раз, когда кто-то из вас решает обменяться слюнями со своей пассией», Ким подумал о том, что в каждой шутке есть лишь доля шутки. И, вероятно, доля бесконечного, словно север… или как он там говорил?