Secret Secret Santa

      Хёнджин с неприкрытым удовольствием осматривал огромную ярко-розовую сахарную вату у себя в руках: он успел купить её последним перед тем, как прилавок закрылся. Даже не поворачивая голову в сторону Сынмина, он проговорил уже с набитым ртом:       — Лицо попроще сделай, умоляю, а то всех детей распугаешь.       Сынмин внимательно, педантично, пристально огляделся, и затянувшаяся пауза рассмешила Хёнджина так, что он чуть не подавился.       — Ищешь детей? — догадался он, всё-таки оглядываясь назад.       — И не нахожу ни одного, — отозвался Ким, пряча руки в карманы мягкого светлого кардигана. — Да и что им делать здесь за час до закрытия?       «И что нам делать здесь за час до закрытия», — подумал он, но не сказал этого вслух.       Хёнджин за полчаса в парке развлечений уже успел прокатиться на двух каруселях (к счастью, без Сынмина), купить себе (и, к сожалению, Сынмину) по новому плюшевому ободку с мягкими ушками и отхватить последнюю за день сахарную вату размером с две свои головы. У Хвана явно не было проблем с поиском занятий в этом странном месте, в это странное время. А Сынмину только и оставалось смиренно идти рядом и вежливо отказываться от ваты, которую пытался запихать ему в рот Хёнджин.       — Ты слишком много общаешься с Минхо, — не сдержавшись, засмеялся Сынмин.       — И это ТЫ мне говоришь! — звонко возмутился Хёнджин. — К тому же, он норовит скормить салфетки мне, а не тебе. И это совсем не салфетки, если ты вдруг не заметил…       — Тем не менее, я сомневаюсь в её съедобности. И вообще, сахар…       — БЛА-БЛА-БЛА, Я НИ-ЧЕ-ГО НЕ СЛЫШУ! — Хёнджин прикрыл одной рукой почему-то ухо на ободке, а не своё; второй же продолжал почти яростно набивать рот сладкой смертью, про которую пытался начать читать лекцию Сынмин. Ким вздохнул и всё же отщипнул немного ваты.       Помирать так вместе.       Хван довольно кивнул и примерно в сотый раз спросил:       — Ты точно не хочешь ни на чем прокатиться? Даже на колесе обозрения? Там сейчас так красиво… ну просто невероятно красиво…       — Я уловил намёк, Хёнджин, — смиренно кивнул Сынмин, скосив взгляд в его сторону. — Пошли тогда быстрее, а то не успеем купить билеты.       В глазах Хвана буквально запрыгали сияющие сердечки — и плевать, что это были всего лишь блики от огней гирлянд. Сынмин обожал нежное тепло, разливавшееся внутри от вида счастливого Хёнджина. Никто и никогда не заставлял его чувствовать подобное.       — О чем теперь думаешь, мыслитель века? — со смешком поинтересовался Хван, выглядывая из-за существенно уменьшившейся сахарной ваты.       Сынмин замялся. Почти год с этим олицетворением искренности, с этой открытой книгой, конечно, существенно сказался на личности Кима, однако ему по-прежнему было трудно сразу, от души говорить о том, что крутилось на языке. Даже если очень-очень, до дрожи, хотелось, чтобы он знал.       — Не могу привыкнуть к волосам.       — К моим-то? — Хёнджин провел рукой по светлым прядям, и Сынмин внутренне содрогнулся от того, что этими самыми пальцами Хван только что хватал куски сахарной ваты. И вот опять. — Да я сам не могу до конца привыкнуть… иногда в зеркале себя не узнаю. Но уже думаю, что бы ещё намутить на голове.       Ким поднял бровь.       — Ты покрасился пару недель назад. А собирался с духом больше года — сам же рассказывал.       — Ну и что-о-о-о! Может, тут как с татуировками, знаешь же, как говорят: стоит только начать, и потом не остановишься.       — Ну, судя по Масами с Джисоном, с татуировками это точно работает, — усмехнулся Сынмин. — Не думал, что новая прическа тебе так скоро надоест.       — Да она и не то чтобы надоела, просто хочется чего-то яркого, — будто бы в подтверждение своих слов, Хёнджин показал в сторону сияющего колеса обозрения, к которому они шли. — Чего-то… розового, что ли, вот как эта вата. И да, кстати, чтобы ты покрасился со мной.       Сынмин был в ужасе. Буквально в панике. Но Хёнджин смеялся, и его смех был сильнее всего — даже желания свернуть ему шею.       — Только через мой труп, — твёрдо сказал Ким, на что Хёнджин только махнул рукой.       — Каждый божий день одно и то же: «не пойду на вечеринку к брату Масами — только через мой труп»; «не буду набирать учеников — только через мой труп»… а в итоге что? Кто вдрызг напился и танцевал с Джисоном на столе? И кого теперь нужно вылавливать воскресными вечерами, потому что ученики будто размножаются почкованием?       — Блять, Хёнджин, — Сынмин зажмурился и снова не сдержал смеха. — Ну, ничего из этого не касалось моих волос.       — Тебе в армии служить, родной: кто-то да коснётся твоих волос, — подмигнул блондин. — Обещай хотя бы подумать, ладно? Я ведь не предлагаю тебе ёбнуть розовый на всю голову — хотя я был бы в восторге…       — А Минхо меня тут же выселит, — перебил его Сынмин.       — Вкуса нет ни у тебя, ни у него, ясно всё, — закатил глаза Хван, но тут же восторженно вцепился в предплечье шатена. — Можно ведь просто покрасить прядки. М? Как тебе такой вариант?       Сынмин долго смотрел на Хёнджина, понимая, что каждой секундой промедления подписывает себе приговор.       — Я… подумаю, — вздохнул он, тут же пытаясь шлепнуть словно взбесившего Хвана по любому удобному месту. — Веди себя нормально!       — Ага! — счастливо засмеялся Хёнджин, ловко уворачиваясь от рук Сынмина и не переставая танцевать ни на миг. — Ты пока думай, как покрасишься. Я за билетами!       — Давай я… — начал Ким, — но блондин начисто проигнорировал его слова, уже подбегая к кассе, у которой, к удивлению Сынмина, даже собралась небольшая очередь.       Ему оставалось только встать чуть поодаль и сделать вид, что всерьез увлечен непрочитанными сообщениями. Писали ему, как всегда, двое: Феликс, который чередовал километровые голосовые комментариями «послушай, когда будет время, ничего срочного!!!», и Минхо, который перестал ходить за продуктами после того, как обзавелся соседом. Ни тому, ни другому отвечать пока не хотелось, но Сынмин все равно листал оповещения, чтобы успокоиться. Хотя, честно говоря, он скорее был взволнован, чем встревожен.       Сынмин ужасно не любил проигрывать, но в его жизни появился человек, который раз за разом брал над ним верх. Сказанное им «Я подумаю» определенно было проигрышем.       — Пошли-пошли-пошли, мы успели даже на два круга! — возбужденно пропел этот самый человек, хватая Сынмина за руку и таща его в очередь на колесо обозрения. — Ты такой замечательный, знаешь?       — Чего это? — недоуменно спросил парень, не ожидая такого резкого признания.       — Ну, как… Минхо, например, в жизни бы не согласился пойти со мной на колесо обозрения, а ты даже не стал отнекиваться! Восторг, а не человек!       — Подлиза ты… — прищурился Сынмин, но Хёнджин никак на это не отреагировал, продолжая, как ни в чем не бывало:       — Ещё и волосы покрасить согласился!       — Я не соглашался-я-я-я! — сокрушенно простонал Сынмин.       — Ага, точно. Не соглашался. Нет, спасибо, мы сядем в следующую кабину.       «Открутить бы ему голову», — с неизбежной нежностью подумал Сынмин, забираясь вслед за Хёнджином в застекленную кабину колеса обозрения.       Парочка, стоявшая в очереди за ними, повторила слова Хвана и с некоторым недоверчивым интересом проводила парней взглядом. Они оба привыкли к этим взглядам, но Сынмину всё ещё было от них некомфортно. Как бы Ким ни пытался это скрыть, Хван неизменно это чувствовал. Едва кабина поднялась над землей достаточно для того, чтобы никто их не видел, блондин положил голову на самое удобное плечо во вселенной, закинул ноги на идеально подходящие для этой цели колени и крепко вцепился в любимейшую лапку.       Была бы его воля, вообще бы не отлипал от Ким Сынмина.       — Ну, так чем мы страдаем на этот раз? — наконец-то спросил Хёнджин о том, что волновало его весь вечер.       — Всем и сразу. Как всегда, — усмехнулся Сынмин.       Он уткнулся носом в макушку Хёнджина, совсем рядом с ободком, вдыхая родной запах: самая действенная ароматерапия.       — Это не ответ, Ким Сынмин, — строго сказал Хёнджин, приподнимая голову, и укоризненно дунул ему в лицо. Его дыхание пахло сахарной ватой.       Сынмин вздохнул и свободной рукой взъерошил чёлку — пока ещё тёмную, как услужливо подсказал ему мозг.       — Ненавижу жаловаться, но в последнее время только это и делаю.       — Раз жизнь подкидывает трудности, зачем молчать о них, если рядом столько желающих послушать тебя? — Хёнджин пододвинулся ещё ближе, хотя куда уж было ближе. — И главное, если рядом я?       Сынмин смотрел на огни города, который он временами ненавидел, но куда чаще — любил. И всё же молчал, сам не понимая: то ли хотел подобрать более точные слова, то ли не знал, за что зацепиться и с чего начать.       Зато знал Хёнджин. Неизменно, пока Сынмин думал, он делал, и это работало даже в отношении их разговоров.       — Ты же мой такой открытый мальчик, но теперь снова закрываешься, — негромко сказал Хван, словно боялся, что их подслушают. Ему очень хотелось посмотреть на Сынмина, но он знал, что этого не стоит делать, поэтому тоже следил за тем, как они поднимаются выше и выше над Сеулом.       — Я не закрываюсь. Я просто… — Сынмин запнулся, будто побоялся мысли, пришедшей ему в голову, и не договорил. — Мне никогда не бывает спокойно на сто процентов, но с тобой мне намного легче. Пусть я и не умею это показывать.       Хёнджин стиснул руку Сынмина ещё сильнее.       — Умеешь, — заверил он Кима, — умеешь, правда, лучше, чем кто-либо другой. Просто в этом году тебе не дают спокойно дышать, но я ведь всё понимаю. Не оправдывайся передо мной, ладно? И не держи ты всё в себе — утонешь ведь.       — Не утону, — слабо улыбнулся Сынмин, — говно не тонет, как говорит твой потрясающий лучший друг.       — Наш потрясающий лучший друг — прекращай отмахиваться от Ли Минхо, — безошибочно установил автора цитаты Хёнджин.       — Не отмахиваюсь… привыкаю. Он мне действительно очень помогает. Стало как-то легче смириться с тем, что здесь, — Сынмин кивнул в сторону реки Хан, — меня никогда не поймут и не примут на сто процентов.       — Не-а, ты не прав, и ты это знаешь. Тебя уже поняли и приняли, пусть и не все, кто тебе нужен… но все на свете никогда не будут на нашей стороне. И всё же, если ты захочешь уехать, я уеду с тобой.       Сынмин на мгновение задержал дыхание, а колесо обозрения на миг задержалось в своей высшей точке. Парень отстранился, чтобы посмотреть в глаза Хёнджину. Блондин смотрел на него спокойно, уверенно, с такой всепоглощающей любовью, что хотелось рыдать.       Они ещё ни разу об этом не говорили, хотя Сынмин много думал о переезде с тех пор, как его Тайный Санта стал его самым дорогим человеком. Хёнджин ни разу не выдал то, что знал о вариантах европейских стажировок, не придуманных родителями Сынмина, а существующих на самом деле; что догадывался, ради чего Ким так усердно работает в свободное и несвободное от учёбы время.       — Правда, Минхо поедет с нами… — невозмутимо закончил Хёнджин — так, будто не говорил о вещах, сводивших Сынмина с ума.       — Ты бы поехал со мной, если бы я предложил? — быстро спросил шатен, боясь передумать.       Их кабинка почти опустилась к земле, поэтому Хёнджин слегка отодвинулся от Сынмина, но руку его не отпустил ни на долю секунды.       — Ты же поехал со мной на колесе обозрения, да еще и на два круга. После такого я за тобой хоть на край света, — с улыбкой сказал блондин, через стекло показывая контролеру их билеты и снова поворачиваясь к Сынмину всем телом. — Тебе хоть немного полегчало?       Сынмин не знал ответа на этот вопрос. Ему одновременно казалось, что с сердца упал тяжеленный груз и что этот же самый груз стал втрое тяжелее. Он чувствовал себя самым смелым человеком на свете — и до дрожи боялся его потерять. Он любил Хван Хёнджина сильнее, чем когда-либо, и ненавидел себя за то, что умудрился в нём сомневаться.       — Про Минхо… это было условие? — еле выговорил Ким, как всегда, не сказав ничего из того, что разрывало его гортань.       Хёнджин всё понимал и никогда не обижался, хотя иногда даже его друзья и сам Сынмин хотели бы, чтобы он возмутился. «Не дождётесь», — мысленно говорил Хван, потому что знал, что стоит за трещинами на сердце Сынмина. Он не мог обижаться на боль своего самого родного человека.       — Нет, — невозмутимо отозвался Хёнджин, снова закидывая ноги — теперь уже обе — на колени шатена. — Констатация факта. Нам с хёном нельзя расставаться, иначе он зачахнет, станет скучным и, о боже мой, приятным человеком.       — Такого допустить нельзя, — слабо улыбнулся Сынмин.       Хёнджин быстро наклонился к нему и поцеловал в уголок губ, а после замер, уткнувшись носом в мягкую холодную щёку.       — Давай поговорим про аниме, а то я сейчас ёбнусь, — тихо сказал Хван, и Сынмин по непонятной ему причине наконец-то почувствовал облегчение.       Второй круг на колесе обозрения прошёл в спорах о самой поразительной эволюции героя в аниме Хаяо Миядзаки; спорах настолько горячих, что угрозы сбросить оппонента прямо вниз органично перетекали в куда менее целомудренные поцелуи, чем тот, с чего начался этот новый виток в полемике двух ветеранов отаку.       Можно хоть сто раз договориться о том, что вы готовы переехать в другую страну, решить, где будете жить вместе и как скоро можно будет завести общую собаку, но если один из вас фанат Хаула, а второй — принца Аситаки, вы будете отстаивать честь своих героев до тех пор, пока не придёт время думать, где бы перекусить после парка аттракционов.