Желанная дева

Вот только поспать ей не дали… Во-первых, выходя из купальной залы, Сириэн практически столкнулась в дверях с Торином. Гном был хмур, казался бледным, хотя, возможно, причиной тому было плохое освещение, и избегал смотреть ей в лицо. Выглядел он так, словно стоит под дверью давно, и эллет даже удивилась: Балин ведь говорил, что все уже искупались. Может узбад в очередной раз пожаловал, чтобы наорать на нее? Но нет: не говоря ни слова, он прошел мимо в купальню и закрыл за собой дверь.  Такое поведение венценосного гнома удивило бы эльфийку, если бы не тот факт, что его даже с огромной натяжкой нельзя было назвать «душой компании», как заметила за все время совместного путешествия девушка. Всегда высокомерно задранный подбородок, плечи расправлены так, словно ему палку к спине примотали, а про скверный характер и говорить нечего - за версту видать. «Может опять чего с отрядом не поделил? Да и вообще, мне-то какое дело?» - с этими мыслями Сириэн отправилась в свой темный угол, радуясь тому, что при выходе из купальни успела накинуть плащ и надвинуть капюшон почти до подбородка. Она же видела свое отражение в глади воды, видела, как покраснели глаза из-за полопавшихся капилляров, видела, что на веках залегли темные тени, а кожа потускнела и казалась серой… Хотя, прятавший взгляд гном вряд ли заметил что-то, даже будь она голой.  Осторожно, стараясь не потревожить свои раны, эльфийка опустилась на пол своего отдаленного убежища и, устраивая голову поудобнее на используемом в качестве подушки рюкзаке, прикрыла глаза от усталости, готовая провалиться в сон.  - Кхм-кхм… - раздалось покашливание рядом с ней и Сириэн обеспокоенно распахнула глаза.  Перед ней стоял Оин. Пару мгновений девушка с недоумением рассматривала гномьего лекаря, а затем, припомнив слова Балина, медленно приняла сидячее положение, поплотнее закутываясь в плащ и высовывая из него обе руки для дальнейшей обработки.  Кхузд, не проронив ни слова, уселся рядом и принялся вытаскивать из своего сундучка разные баночки и мешочки.  - Мне нужно обеззаразить раны, будет лучше, если Вы снимите перчатки… Сбитая с толку эллет на мгновение замерла, не веря собственным ушам: откуда снова такая учтивость? Не он ли резал эти самые руки, ради сохранности которых теперь готов приложить собственные усилия и потратить весьма ограниченный запас лекарств? Что же такого случилось?! Неужто встреча с призраком Трора произвела на отряд настолько неизгладимое впечатление, что даже Двалин и Оин вспомнили о рамках приличия и хороших манерах? Однако, главное сейчас было не это: восприняв ее молчание за согласие, Оин осторожно потянул ткань одной из перчаток на ее указательном пальце. Это действие мгновенно отрезвило. Эллет спешно отдернула руки и прошептала: - Нет! Обработайте так… - Но так может остаться инфекция! - воспротивился кхузд.  - Я сказала, перчатки снимать нельзя! - более требовательно повторила Сириэн.  - Вы боитесь за себя? Клянусь, то, что было… Это чудовищная ошибка! Впредь я не причиню Вам никакого вреда! - сбивчиво говорил гном.  Эллет смотрела на лекаря, и диву давалась, пока не вспомнила, как Торин точно также, любезно улыбался и давал обещания, которые затем не стал исполнять, на самом деле зная о готовящейся для эльфийки западне. Э-э-э-э-э, нет уж. Она больше на это не купится! Поэтому, Сириэн поспешила изгнать свои восторги и удивление, сама же стараясь ровно ответить то, что наиболее подходило ситуации: - Мне уже нечего бояться, господин гном. Но перчатки снимать нельзя. Оин недовольно хмыкнул, возведя глаза к потолку, однако, достал бутыль с прозрачной жидкостью и плеснул девушке на протянутые ладони. Руки тут же словно обожгло огнем, но Сириэн даже не дернулась: в сравнении с тем, как болел бок, это было как-то незначительно. И лишь спустя мгновение неприятные подозрения зародились в эльфийке. Она осторожно подвигала ладонью и принялась тереть подушечки пальцев левой руки друг об друга. Нет, боль от действий лекаря, видимо, была действительно ужасной, а так легко выдержала ее дева, увы, оттого, что потеряла большую часть чувствительности в руках. Пальцы все еще слушались ее, но она не чувствовала собственных прикосновений.  Заметив, что Оин внимательно следит за каждым ее движением, Сириэн поспешила отложить исследования своего состояние на другое время, не сумев при этом удержать ухмылку и горькую мысль: «Вот тебе и целебная водичка… Очередные пустые обещания.». Лекарь, тем временем, больше не медлил: посыпал ее руки каким-то порошком зеленого цвета, после чего предложил закрыть раны бинтами, на что эллет согласилась. Наконец, когда он закончил и встал, эльфийка приготовилась вновь лечь спать, как вдруг услышала вопрос: - У Вас больше нет никаких ран, нуждающихся в обработке? - проницательно спросил мужчина. Он и так потратил на нее приличную часть их запасов, судя по тому, что в пузырьке с прозрачной жидкостью осталось таковой лишь половина. И спрашивал, не нужно ли еще чего… Это было неожиданно приятно: кроха заботы, если она действительно является искренней, а не наиграна, как и все прежнее. Сириэн даже заставила себя немного смягчиться, отвечая: - Нет, только эти. Спасибо… Гном смерил ее внимательным взглядом, словно бы хотел что-то возразить, но затем покачал головой и ушел. Сириэн расслабилась и приготовилась наконец-то погрузиться в сон. И снова ничего не вышло: из-за действия моргульского яда, или в замен утерянному зрению в темноте, прочие ее чувства неожиданно обострились. Тихое перешептывание гномов в противоположном конце чертога казалось громкими спорами. Они что-то говорили про Торина, но эллет старалась не прислушиваться к значению слов, чтобы не нарушать чужие границы. Она слышала, как в соседнем чертоге проснулась группа летучих мышей, которые, пощелкивая, летали по зале, эхом разнося хлопанье кожистых перепончатых крыльев. Слышала, как уровнем ниже шуршали мыши, топая так, словно там шагало стадо мумакил. Но ведь все не должно быть так! Неужели очередные галлюцинации вернулись так быстро?  Эллет пролежала без сна еще час, гномы уже успели улечься спать, выставив одного часового, но даже это не облегчило ее участи: симфония храпа всех видов и мастей раздражала неимоверно. Не выдержав столь изощренной пытки, Сириэн принялась искать, где бы могла спрятаться и наконец-то отдохнуть в тишине, когда взгляд ее наткнулся на недавнюю купальню. Из-под двери не горел свет, а значит, вероятно, там и быть никого не должно было. Торин наверняка уже давно помылся и тоже отправился спать к отряду. Дежурил Нори. Осторожно привстав, с трудом удерживаясь на ослабших ногах, Сириэн пошла к купели. Каждый шаг отдавался болью, которая, в свою очередь, совершенно неожиданно оказалась спасителем от шума: боль отвлекала, как бы выставляя на передний план ощущений первостепенное по важности чувство. Шаг за шагом, боль пульсировала в отравленном теле все сильнее, и все больше поглощая так надоевшие посторонние звуки. Когда эльфийка наконец-то добралась до купальной комнаты, лоб ее покрылся липким холодным потом, а все звуки исчезли напрочь, оставляя только шум крови в собственных ушах и тяжелое рваное дыхание. Сириэн медленно толкнула дверь: внутри было настолько темно, что даже вытянутую вперед руку не разглядеть, поэтому эллет схватилась за ближайшую стену, закрыла дверь, погружая себя в кромешный мрак, сделала несколько шагов в сторону от прохода и сползла спиной по стене на пол. «Все, больше не могу сделать ни шагу…» - обреченно подумала эллет, сильнее прижимаясь спиной к холодному камню.  - Что, пришла лично насладиться сокрушительностью настигшего меня возмездия? - раздался хриплый голос Короля под горой. Сириэн дернулась от испуга, не сумев сдержать шипения от полоснувшей тело боли. Проклятье! Как же она не заметила его?!  - Раз так - смотри и наслаждайся! - принял ее молчание за согласие гном.  «Интересно, у всех наугрим тишина равна согласию?» - недовольно задумалась эльфийка. Она даже хотела было ляпнуть что-нибудь едкое в ответ, но вдруг задумалась над словами Торина и передумала. Он сказал про возмездие… Что бы это могло значить? Что он сожалеет? Или что у Короля под горой вдруг проснулась совесть!»? Что бы это ни было, никто не станет выбирать тьму и одиночество компании родичей, если он счастлив. Какой смысл добавлять еще больше яда в жизнь того, кто несет тяжкое бремя спасения собственного, да и не только, народа? Ведь это имела ввиду Галадриэль, говоря, что Торин Дубощит не должен погибнуть в Мории… Сириэн никогда не была злопамятной, да и какой смысл? Им нечего делить: он - пойдет дальше, она - навеки останется в этом мраке. Поэтому дева тихонько ответила таким же хриплым как и кхузд голосом: - Я… Я не заметила тебя в темноте…  Она даже подумывала встать: в конце концов, Торин пришел сюда первый, но ноги не слушались.  - Да ну?! - злобно усмехнулся в ответ гном - А как же твои собратья эльфы прыгают ночью с ветки на ветку так излюбленных вами деревьев, и не сворачивают при этом свои тонкие шеи?  Он был в ярости, Сириэн чувствовала исходящие от него волны гнева. Но зол он был не на нее… За время пути дева уже успела заметить, что если узбад на кого-либо злится, то он или кричит не стесняясь в выражениях, до хрипоты поливая бранью провинившегося несчастного, или наоборот демонстративно отмалчивается, бросая полные ярости взгляды и игнорируя. Сейчас же он не кричал и не игнорировал… Эта попытка задеть ее, подколоть - лишь способ для отвлечения глаз. А вот тонкие, едва заметные нотки отчаяния, что она слышала в его голосе, совершенно отбивали желание дерзить или поддаваться на провокации. Что бы ни случилось с этим мужчиной и как бы он ни старался этого скрыть, он был сломлен… - Эльфы видят в темноте лучше людей и, скорее всего, точно не хуже гномов, да… Эльфы… Но не я… Сириэн давно уже перестала причислять себя к старшим детям Эру. Нечто чистое, совершенное… Не такое, как она. Искаженная темными чарами Саурона, теперь еще и пропитанная насквозь моргульским ядом. Она - лишь тень некогда жившей эллет. Дочери великого короля Элу Тингола и майа Мелиан, сестра-близнец красавицы Лютиэн. От всех сокрытая, безызвестная… - В чем разница? У тебя острые уши, такая же вероломная красота и вечная жизнь… - гнев гнома угасал, в вопросе даже просквозила заинтересованность, вот только, Сириэн не собиралась тешить его любопытство.  - Не думай, что знаешь обо мне хоть что-то, Торин Дубощит, лишь от того, что наслушался рассказов Гуды! - прошипела девушка. Невольно, она начинала злиться на Короля под горой. Что бы не было причиной его надлома, какое бы горе он не пережил, у него есть так много: семья, друзья, народ, вверивший свои жизни в его руки! Он выбирает одиночество этой купальни сам! Сидит здесь и упивается собственным горем, да жалеет самого себя, вместо того, чтобы пойти к отряду и разделить свою жизнь вместе с ними. Что такого может терзать его душу, что друзья не смогут понять и помочь? Ему было с кем разделить свое бремя, свои боль, печаль и радость, и слёзы. И Сириэн завидовала, а оттого злилась еще больше. У него есть так много возможностей, так много всего. А ей предстоит умирать здесь одной, окруженной одиночеством и мраком, в компании гномов и хоббита, не пожелавших ее принять, не давших ей даже шанса… Эллет не хотела умирать, уж точно не так. Но у нее не было выбора. А у Торина выбор был…  Вспышка гнева тут же сменилась грустью. Желание ворчать и ругаться снова отпустило, добавляя к куче уже проявившихся симптомов отравления ядом еще и эмоциональную нестабильность.  - Ты права… - неожиданно тихо прошептал Торин - Я ничего не знаю о тебе… Но хотел бы… Расскажи! Кто ты и откуда?  Эта просьба была настолько неожиданной, что Сириэн опешила. Она так привыкла хранить свои тайны. Так привыкла отмалчиваться. Но какой теперь в этом смысл? Жизнь внутри угасает так быстро… Что плохого, если она поделится хоть с кем-то, перед тем как уйдет во мрак?  - Я родилась в Дориате на исходе первого века пленения Мелькора. Вместе с сестрой. Моя семья… - Сириэн тяжело вздохнула - Когда я…  - Ты можешь не говорить, если не хочешь… - неожиданно перебил ее венценосный гном.  - Я… Как бы ты поступил, если бы при рождении Кили или Фили увидел пророчество, что одному из них суждено стать жертвой проклятья?  Торин затих, вероятно, размышляя, а Сириэн ждала, радуясь тому, что наугрим не стал в привычной ему манере давить на нее, почувствовав, что она не в том состоянии, чтобы обороняться.  - Наверное, я бы постарался изменить их судьбу… Я бы забрал их, увез, спрятал, в конце-концов! - наконец ответил мужчина.  - Мои родители поступили точно также. Они оставили в тайне факт моего рождения, и постарались скрыть ото всех. Но судьбу не всегда возможно изменить… Мою - не смогли, еще и отобрав у меня те немногие годы, что я могла бы быть счастлива. О моем существовании знали лишь несколько доверенных лиц: сестра, гувернантка, бывшая мне и няней и компаньонкой позже, а затем появился еще мужчина - статный, красивый, знатный - родители решили организовать договорной брак, думали, это спасет меня. Вопреки моим ожиданиям, мы подружились с ним… Но пожениться не успели… - Ты любила его? - спросил гном. Сириэн не ожидала, что ее история так тронет Торина, раз он даже не смог скрыть грусти в своем голосе.  - Нет, не любила… Я была слишком молода… - Сколько?  - Мне едва исполнилось пять десятков. Гном тяжело вздохнул. - Но это слишком мало даже по меркам гномов…  - Мало… - согласилась Сириэн - Но они думали, что так смогут спасти меня. И не замечали, что допустили ужасную по своим последствиям ошибку: своим решением отгородить от всего мира, они вырастили меня в атмосфере любви, честности и добра. От того я не смогла распознать коварства и лжи, когда встретилась с ними лицом к лицу. Я не знала жизни и не умела жить в мире за пределами своей комнаты или без постоянной неусыпной опеки родителей.  - Леди Галадриэль говорила нам, что ты - одна из желанных дев… - осторожно сказал Кроль под горой.  Сириэн горько усмехнулась… Ну конечно… Это было больно: она-то уже понадеялась, что все перемены в гномах связаны с тем, что они узнали от Трора… Что смогли рассмотреть в ней кого-то достойного, просто опороченного ложными слухами и наветами… А это всего лишь жалость… Надоевшая, тошнотворная жалость к бедной обездоленной проклятой сироте. Мерзко. На душе заскребли когти варга. Но Торин был здесь и ждал ответа. А умирать в молчаливом одиночестве так не хотелось… - Что еще сказала Леди Галадриэль?  - Что-то про предание, что всего Вас должно быть четверо, но на данный момент существует лишь три… - Две… - поправила Сириэн шепотом… - Две? - переспросил гном. - Две. Третья пала месяц назад. От руки Ангмарца… Вы виделись с ним в долине…  - Мне жаль… - с сочувствием сказал Торин - Ты знала ее? - Мне тоже… - уклончиво ответила Сириэн. Она готова была раскрыть часть собственных тайн, но не имела права затрагивать чужие… Поэтому постаралась сменить болезненную тему - Так что там еще говорила Владычица?  - Больше ничего. Лишь про то, что нельзя позволить тебе погибнуть… На этой фразе Сириэн не смогла сдержать горькой ухмылки. Ей нечего было ответить… Не теперь. - Как ты…? Впрочем, не важно… Я все время спрашиваю. Может и ты хочешь что-то узнать? - предложил кхузд. Сириэн задумалась. Воистину, у нее было много вопросов… Но сейчас захотелось задать лишь один: - За что?  Уточнять, судя по раздавшемуся в ответ тяжелому вздоху гнома, видимо необходимости не было.  - Я знал, что ты спросишь именно это… Мой дед, во всяком случае, все то время, что я знал его, был великим королем, щедрым к собственному народу, но гномом довольно закрытым: не проявлял никаких излишних чувств и эмоций, не рассказывал о своем прошлом. Казалось, в его жизни было место лишь для народа, жажды золота… И тебя… Временами мне даже казалось, что он избегает меня. В отличие от…  - От Гуды… - догадалась Сириэн. - Да… Она проводила со мной много времени. Она любила меня… И она рассказала, что ты пришла в Эребор под видом спасительницы короля, а сама вскоре заняла ее место… - Торин замолчал, видимо, собираясь с силами, а затем тяжело выдохнул - Ее место у брачного ложа… Это ведь не правда? И то что дед сказал там, в долине, что был ребенок?  Сириэн начинала понимать: что к чему и откуда ноги растут… Столько горя и боли из-за лжи и недопонимания… Если бы только они спросили у нее! Дали шанс оправдаться… - Не правда… Точнее, не все… Когда я добралась до Одинокой горы, твоя бабушка действительно носила дитя. Беременность протекала плохо и грозилась вот-вот прерваться, ребенок был слаб и плохо развит… И тогда я предложила помощь… Я стала лечить ее, каждый день питая истощенное тело гномки и растущий плод своей магией. Я потратила столько сил, но в самый решающий момент Гуда… Приревновала. - Сириэн решила, что вряд ли кому-то будет приятно услышать о недостойном поведении родных, поэтому решила опустить приличную часть истории, осторожно подбирая слова - Была жуткая ссора… Гуда обвинила меня в том, о чем ты сказал, и отказалась от помощи… А я, оскорбленная ее подозрениями, не увидевшая того, что, как оказалось, смогла разглядеть за своим венценосным мужем она - не стала настаивать… Ребенок не пережил роды.  Сириэн замолчала, словно заново переживая свое прошлое. - А потом…? - нарушил тишину Торин. - Потом моя жизнь в Одинокой горе превратилась в кошмар. Трор выставил у дверей моих покоев стражу. Он говорил, что это ради моего же блага, чтобы защитить, но, фактически, я стала пленницей…  - И ты сбежала…? - догадался гном, а голос его раздался ближе.  - Да. То есть нет. Не совсем… Это сложно… - пыталась подобрать девушка нужные слова, но усталость  брала верх: голова плохо соображала.  - Трандуил схватил тебя в лесу у подножья горы после того воспоминания, что ты показала мне? - продолжил за нее гном. - Да… - Но… Ты собиралась вернуться? - подобно тому, как разматывается моток ниток, задавал наводящие вопросы гном, а сам приближался все ближе.  - Да… - Сириэн начала с опаской озираться и сильнее прижалась к стене. Она не видела ничего, в отличие от Торина. - Зачем? - Чтобы помочь. - Что произошло между тобой и моим дедом в тот день?! - с неожиданным нажимом спросил гном и замер, даже затаив дыхание, будто услышать ответ было для него невероятно важно.  - Он… - Сириэн зажмурилась и постаралась проглотить ком в горле: даже вспоминать об этом было больно.  - Он поцеловал тебя, так? - продолжал давить кхузд, начиная повышать голос - Что еще он сделал?!  Сириэн вспыхнула: какое право он имеет требовать от нее ответов?! Тем более на такие вопросы. Это не его дело… Однако, заканчивать, возможно, последний разговор в ее жизни на ругани девушке не хотелось. Поэтому, постаравшись погасить в себе злость, эллет, насколько смогла, спокойно ответила, надеясь, что это погасит и напор Торина тоже: - Теперь это не имеет уже никакого значения… Это в прошлом… - Нет! Не в прошлом! - зарычал в ответ Король под горой, судя по звуку, совсем рядом с девушкой - Пока оно продолжает отравлять жизни, оно никогда не будет в прошлом! Что. Он. Сделал?! - Под конец кхузд уже практически кричал на эллет. Она старалась, так старалась, но напор гнома, то, как он наступал на нее под покровом тьмы, заставляя в очередной раз почувствовать себя жертвой, подтолкнул эмоции девушки за край и она вспыхнула:  - Он пытался взять то, на что не имел никакого права! Если бы я не сбежала, он бы взял меня силой! И никто не пришел бы на мои крики, никто во всей проклятой горе не встал бы на мою защиту после того, как они очернили меня своими же сплетнями! Никто не пришел, чтобы спросить лично о происходящем. Я лечила их детей, лечила их самих во время эпидемии, но они все забыли то, что я для них сделала, легко поверив в «вероломство и коварство эльфийской ведьмы»! Они оклеветали меня, даже не дав шанса оправдаться! Никого не напоминает?! - Сириэн от избытка эмоций и слабости к концу своей пламенной речи уже тяжело дышала, но все же нашла в себе силы добавить - Теперь ты доволен, Торин Дубощит?!  Звук кулака, резко врезавшегося в стену в метре от нее, заставил девушку вздрогнуть от страха, а затем раздался крик. Такой полный боли и отчаяния крик, что у Сириэн, казалось, задрожала сама душа. Воспоминания о том, как сама она точно также, срывая горло, кричала и билась в бессильной агонии, когда узнала, как именно отец поступил с Лютиэн и ее смертным возлюбленным, нахлынули на эллет. Что бы ни причинили ей Торин и его отряд, они сделали это не из собственной жестокости, а под действием заблуждения, тонко смешавшегося с веками взращиваемым предубеждением... И уж кто-кто, а Сириэн прекрасно понимала каково это: чувствовать боль от предательства близких людей и жить изо дня в день с этой болью и последствиями тех страшных решений, принятых родными, на которые ты сам никак повлиять и не мог… Злость испарилась мгновенно, а ее место заняло сочувствия и отголоски отчаяния, с которым все продолжал кричать гном рядом с ней.  Как только в купальне воцарилась тишина и замерло даже последнее эхо, оставляя лишь громкое рваное дыхание мужчины, Сириэн, сделав над собой невероятное усилие, поднялась на ноги и осторожно, держась рукой за стену, направилась в сторону неожиданно всхлипнувшего гнома. Эллет вытянула свободную руку вперёд и сделала шаг. Один. Второй. Третий. И вот рука коснулась дрогнувшего плеча.  - Ты не в праве винить себя за грехи своих предков. Мой отец… Он… Уже после моего исчезновения он совершил много такого… Но я не властна ни над его решениями, ни над их последствиями. Не властен и ты… Торин затих, слушая ее. Его всхлипы прекратились, а плечо не отстранилось от прикосновения тонкой перебинтованной ручки в перчатке. Чувствовать, как дрожат плечи этого упрямого, сильного, гордого и закрытого мужчины было тяжело, но куда ужаснее было знать, что даже кого-то, обладающего такой выдающейся силой духа, можно сломить… Поэтому Сириэн хотелось помочь… Ей хотелось утешить его… Ведь нельзя винить кого-то за то, что он слишком любил и доверял своим родным… - И, если подумать, у твоего деда не было выбора… Он виноват в поцелуе, но не в том, что произошло дальше. Как и ваш народ… Мое проклятье… Оно вытягивает наружу из окружающих все самые темные потаенные чувства и желания. Просто от того, что я нахожусь рядом. Твой народ еще достойно держался… Но вот если коснуться… Я соврала тогда на пустоши... - Сириэн потупилась - Мое прикосновение не убивает, оно сводит мужчин с ума от желания и похоти…  - Зачем? - хриплым голосом спросил Торин. - Что «зачем»? - не поняла вопроса эльфийка. - Зачем ты соврала? - пояснит венценосный кхузд. - Чтобы гарантировать свою безопасность… Трор знал, но даже это не помешало ему поставить силу навязанных ему чарами чувств выше здравого смысла… Поэтому, говоря вам неправду, я пыталась защитить себя от повторения… - Тогда зачем рассказываешь мне правду теперь? - задал очередной вопрос гном. Сириэн задумалась: и правда, зачем? Возможно оттого, что ей было очень жаль этого сломленного мужчину, стоящего рядом с ней. Возможно потому, что ей не хотелось, чтобы Король под горой винил себя в том, над чем был не властен… Уж кто-кто, а Сириэн столько раз ощущала это чувство вины на собственной шкуре, что не желала его даже врагам. А возможно причина ее откровенности была в том, что теперь, зная, как именно Торин и члены отряда были наслышаны о ней, она могла понять причину их ненависти и многих поступков. Но самое главное, пожалуй, заключалось в том, что…: - Теперь это уже не имеет значения… - прошептала эльфийка. Гном встрепенулся и развернулся: эллет слышала, как зашуршали его одежды, а ноги сделали шаг в ее сторону. Чувствовала, как ее рука лежавшая на плече узбада, от его поворота переместилась на грудь, а сверху легла большая и теплая ладонь. Подавив внутри паническое желание вырваться, Сириэн заставила себя стоять на месте, игнорируя все возрастающее головокружение, и ожидать, что будет делать дальше кхузд. - Имеет! Еще как имеет! - горячо прошептал Торин, опаляя своим дыханием ее щеку и заставляя всколыхнуться ткань опущенного почти до подбородка капюшона: так близко он стоял. Гном сказал что-то еще, но за стуком собственной крови в ушах девушка не расслышала: головокружение взяло верх, кончики пальцев стало покалывать, лоб покрылся испариной, а ноги предательски подогнулись. Она начала оседать на пол, но гном схватил ее за покрытые плащом плечи и усадил, осторожно прислонив спиной к стене.  - Что с тобой?! - в голосе Торина слышалось беспокойство, и Сириэн надеялась, что хотя бы на этот раз оно было настоящим. - Это был тяжелый день… Я устала… - сбивчиво прошептала эллет. - Конечно… - тут же согласился с ней Король под горой - Пойдем со мной к отряду. У тебя холодная ладонь… Погреешься у костра и отдохнешь. Уверяю, парни будут только рады… Они хотели извиниться! Все мы хотели извиниться… Я могу отнести тебя? - предложил гном. Сириэн стало мутить, она слушала в пол-уха и опомнилась, когда не получивший ответа на свое предложение Торин положил одну руку ей за спину, а второй попытался взять под колени. - Нет! - тут же рванулась в сторону эллет, на мгновения возвращая себе ясность мыслей - Оставь меня здесь. Мне всего лишь надо отдохнуть, и рядом с водой это получится лучше… - соврала девушка, надеясь, что кхузд не заметит.  Гном поколебался, но все же руки убрал.  - Уверена?  - Да. Я немного посплю, а потом присоединюсь к вам… - И все будет как раньше? - с грустью спросил Торин. - Нет… - ответила Сириэн, стараясь придать голосу уверенности - Все обязательно будет иначе! - И ты будешь с нами? Обещаешь? - недоверчиво спросил мужчина. Он ведь соврал ей, пообещав вместе станцевать в Дареме вербункош… И соврал, когда говорил, что никто из отряда пальцем ее не тронет… Теперь ее очередь сделать ход: - Обещаю… - выдохнула эллет. - Тогда я не буду больше мешать тебе. Спасибо… За ответы. За всё… Отдыхай… - гном встал и принялся отдаляться. - Торин! - раздался в тишие голос Сириэн - Я прощаю Вас всех… Гном резко выдохнул и замер, а затем дверь за ним с тихим скрипом закрылась, но девушка знала: он услышал ее…

***

Ей снова не удалось поспать. Сон покинул ее безвозвратно. Сириэн понимала это, чувствовала это… Как тени удлиняются, а кромешная тьма Мории нашептывает ей о скорой кончине. Столь долгожданный отдых превратился в отдельную новую муку: она бредила наяву, покрываясь холодным потом и чувствуя, как последние крохи света покидают прокаженное тело. Разве может одно маленькое хроа вместить внутри столько тьмы? Но ее, как оказалось, смогло.  Пересохшие губы растрескались, пить хотелось невероятно, и Сириэн, из последних сил, привлекла своей магией воды из источника. Она жадно глотала теплую жидкость, только теперь понимая, насколько продрогла. Ее время было на исходе. Каждое движение приносило боль, каждый вздох, каждый глоток вязкой загустевшей слюны отдавался болезненной пульсацией по всему телу. Мысли о грядущем отравляли разум, и дева изо всех сил бежала от них, стараясь не думать. Эллет хотелось застыть на этом полу подобно каменному изваянию, слиться с Морийским чертогом навсегда, чтобы избавиться от боли. Но она не могла позволить себе такую роскошь: гномов надо вывести из Казад-Дум прежде, чем последний рваный выдох вырвется из ее грудной клетки. Даже если все выйдет так, как ей хотелось, даже если Саурон будет не властен над ней здесь, она все равно станет темной сущностью. Искаженной. Навеки проклятой. И она уничтожит весь отряд, если они не успеют выбраться раньше.  Сириэн не знала, что придало ей сил: возможно, вода из источника, на которую она столь незаслуженно возвела поклеп ранее, а может золотой браслет на левом запястье, за который хваталась девушка во время периодически возникающих в ногах болезненных судорог, однако ей полегчало. Казалось, тьма отступила на пол шага, давая столь необходимое время, чтобы завершить не оконченные дела. Призвав к себе немного целебной воды и заставляя ту парить вокруг нее, эллет не без труда встала и направилась к выходу из купальни, чувствуя, что каждый новый шаг подобен хождению по тысячам игл. Однако, было и нечто хорошее во всей этой ситуации: хвала Эру, к ней ни разу не заглянули посетители, иначе ее состояние тут-же было бы предано огласке.  Стоило Сириэн покинуть мрак купальни, как свет от факелов ослепил ее, заставляя девушку отступить назад в темноту, прищуриваясь и еще сильнее натягивая на лицо капюшон. Она не видела отряд, но слышала по их дыханию и тихим перешептываниям, что все они уже не спали. В темноте эльфийка совсем потеряла отсчет времени, однако, догадалась, что мужчины, вероятно, ждали ее пробуждения, по какой-то причине не смея нарушить ее покой и, даже, вели себя очень тихо… И хотя это было приятно, но Сириэн понимала, что сейчас не время для сближения. Если она позволит себе… Если позволит им… Остаться во мраке Кхазад-Дум будет куда сложнее. Они могут попытаться вынести ее на поверхность, воспользовавшись слабостью ее тела, и тогда весь мир погибнет. Все, что они любят - будет уничтожено. Саурон не остановится ни перед чем и не пощадит никого! А она - поможет ему… - Сириэн, иди к нам! Мы тебя ждали… - нарушил тишину заметивший ее Бильбо, и это разбивало девушке сердце. Они ждали… А эльфийка металась в принятии решения, не зная: что именно выбрать. Если она сейчас развернется и сделает вид, что никакого ночного разговора не было - это будет подозрительно, но разгневает Торина, лишая его бдительности. Или же она может постараться втереться в доверие, чтобы не вызывать излишних подозрений, чтобы в решающий час сделать то, на что она решилась. Выбор был мучительно сложным. Сердце бесконечно жаждало второго варианта, но разум твердил, что надежнее - первый. И Сириэн сделала выбор. Пусть лучше они продолжают злиться ее и ненавидеть: так больше шансов преуспеть в задуманном. Поэтому Сириэн глубоко вздохнула, расправила плечи и холодно прошипела: - И напрасно ждете. Идите вперёд.  Это было мучительно, понимать, что сейчас она поступает подло по отношению к Торину. Они впервые поняли друг друга накануне, она обнадежила его, дав обещание присоединиться, сказав, что все изменится, а теперь делает вид, что ничего этого не было. Как он в Дареме… Но это для его же блага. Для блага их всех.  - Но как же? Ты ведь вчера… - ожидаемо прорезал возникшую тишину непонимающий голос узбада. - Ты тоже много чего обещал, Король под горой. Идите вперёд, хватит попусту тратить время!  Сириэн знала, что поступает подло, знала, что выставляет венценосного гнома в не лучшем свете перед своими же родичами, которым, судя по всему, был поведан если не весь недавний тет-а-тет, то хотя бы его часть. Но это было меньшее из возможных зол.  План, как именно отделаться от гномов, возник в голове еще в начале их пути во мраке: они пойдут через Врата Дурина, эльфийские врата, иного выхода у них нет. И девушка надеялась, что, замыкая отряд, она сможет захлопнуть проход буквально у них за спинами, навсегда запирая себя во мраке. Даже если гномам и удастся открыть и эти врата, на это потребуется время, которого вполне хватит эльфийке, чтобы затеряться в одном из сотен тоннелей. Они не смогут найти ее здесь и, подпитываемые злостью и обидой, оставят. Однако, сейчас, буквально чувствуя на себе прожигающий гневный взгляд Торина, деве подумалось, а не слишком ли она самонадеянна…? Поэтому, воззвав к своей магии, Сириэн потянула из оставшегося за спиной источника струи воды, что подобно змейкам извивались по каменному полу, следуя за создательницей. Кружившие ранее небольшие сферы она отправила к новоприбывшим потокам воды. Чтобы заставить жидкость двигаться за ней по пятам, нужна была хоть и небольшая, но все же концентрация, и Сириэн знала, что для подстраховки она должна приложить все свои силы. В случае, если все пойдет не по плану, если вдруг она почувствует, что больше не может продолжать путь, что истаит быстрее, чем они доберутся до врат, эльфийка выберет момент, когда они окажутся в одном из многочисленных узких переходов между чертогами, и этой жидкости хватит, чтобы, заморозив ее, создать между ними стену. Пока они смогут пробиться, если вообще попытаются - Сириэн успеет сбежать. Лишь бы только хватило сил…  Она задела его. Это чувствовалось по тому, как не поворачиваясь больше в ее сторону, венценосный гном отдавал один за другим резкие приказы к сбору. Через десять минут все было готово, и отряд в гнетущем молчании продолжил свой путь. Сириэн с трудом заставляла себя передвигать ноги, тенью следуя за отрядом. Гномы шли впереди, иногда переговариваясь, вел их, как и всегда, Торин. Не раз и не два эллет ловила на себе угрюмые взгляды Двалина и грустные - Бильбо. Но сделать ничего не могла, успокаивая себя тем, что поступает правильно. Она и так должна была благодарить судьбу, что накануне смерти ей удалось хотя бы поговорить с кем-то.  Чертоги и переходы сливались для нее в бесконечный поток каменных стен, колонн и мрака. Она больше не замечала красоты и величия Подгорного царства, все ее существование было наполнено болью. Раны на боку онемели, как и сам бок; глаза жгло и щипало, а черные слёзы катились по бледным щекам, оставляя за собой яркие дорожки, надежно скрытые от других участников похода полами ее капюшона.  Сириэн было мерзко от самой себя. Никогда раньше она не опускалась до подобной низости: так подло обманывать и предавать чье-то доверие, как она поступила с Торином. И хотя этот гном, да и весь отряд, возможно, заслужили куда более жестокого отношения, нутро девы продолжало противиться совершенному ей поступку. Она ведь совсем не такая… И даже понимание, что делает это во благо, не облегчало терзаний взбунтовавшейся совести.  Когда Сириэн казалось, что боль стала настолько сильной, что она больше не может даже вдохнуть, не то что идти, эллет сжимала правой рукой браслет подаренный матерью и призывала к себе немного воды из тянущихся за ней ручейков, чтобы напиться. Вода помогала, уж не известно, сама по себе или вместе с маминым браслетом, но становилось чуточку легче и Сириэн продолжала свой путь.  Когда гномы устроились на часовой привал, чтобы перекусить, выбрав для этого просторный чертог с высокими сводчатыми потолками, которые поддерживало несколько десятков тонких колонн, местами потрескавшийся, а местами даже обвалившихся. Сириэн забилась в самый дальний угол, тяжело привалившись спиной к остаткам одной из таких рухнувших колонн, мечтая о блаженном забытьи. Отпустив свою магию, она позволила ручейкам растечься рядом с ней небольшими лужами, чувствуя облегчение: даже собственная магия сейчас угнетала ее. Девушка продолжала крутить драгоценное украшение на левом запястье, рассматривая причудливую вязь узоров из листьев и белых жемчужных цветов, до тех пор, пока пальцы окончательно не онемели, практически утратив чувствительность. Тогда девушка призвала еще немного целебной воды, жадно испив пару глотков которой, принялась думать о родных, силясь вспомнить их лица, но они, казалось, стерлись из памяти окончательно. Однако, все эти мысли и потуги помогали не провалиться в сон, после которого эллет боялась уже не очнуться. Ей надо было потерпеть еще совсем немного: Сириэн слышала, как переговариваясь, Балин сообщил Торину, что осталось пройти всего несколько чертогов - еще несколько часов и все будет кончено. «Лишь бы выдержать…» - устало подумала девушка, когда жуткий грохот привлек ее внимание.  Одна из колонн, рядом с которой расположился на привал отряд, и у основания которой стоял шокированный Бомбур, с громким грохотом рухнула на землю, взметая вокруг себя облако пыли и отдаваясь сильной вибрацией по каменному полу чертога. Эхо шума распространялось из одного тоннеля в другой, угасая по мере отдаления от первоисточника. А затем тишину наполнил громкий хохот членов отряда. Их смех разносился, казалось, на многие сотни метров вокруг, переходя из одного тоннеля в другой подобно недавнему грохоту. - Я ж говорил, Бомбуру больше добавки не наливать! - сквозь смех прокричал Бофур, провоцируя новые раскаты хохота мужчин. Сириэн хотела было отвернуться, дабы не нарушать столь редкий момент единения и веселья отряда своим вниманием, как вдруг почувствовала, что земля под ногами еле заметно вздрогнула. А затем вибрация повторилась вновь. И еще раз. И еще. Чувство страха перед замкнутым пространством Подгорных чертогов на мгновения ослепило эллет, заставляя надеяться, что гномы не запустили лавину очередных обрушений в другой части сводов  Кхазад-Дума, как вдруг сердце болезненно замерло. Вибрация повторялась через одинаковые промежутки времени. Липкий страх зародился в душе девушки. Даже она знала: кого жадные до золота и митрила жители Мории пробудили в глубинах шахт…. Девушка молила всех Валар, чтобы она ошиблась, пока сама, позабыв о боли и усталости, бежала к гномам: - Тише! - со всех сил закричала она, приблизившись достаточно, чтобы они смогли расслышать ее хриплый ослабший голос - Прекратите!  Гномы замерли, удивленно уставившись на нее. Сириэн задержала дыхание, надеясь, что вибрация лишь показалась ей - очередная безумная галлюцинация воспаленного разума.  - Что ты…? - обеспокоенно спросил стоявший чуть поодаль от отряда вместе с Оином венценосный кхузд, но был бесцеремонно прерван взмахом девичьей руки.  Все замерли и затихли, казалось, даже дышать перестали, пока девушка со всех сил прислушивалась к собственным ощущениям. «Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста!» - вновь и вновь мысленно повторяла она свою мольбу, но все ее просьбы опять остались не услышанными ни великими Валар, ни Эру, ни кем бы то ни было еще: вибрация повторилась снова. Открыв глаза, девушка уставилась на поверхность образованных принесенной ею водой луж, чтобы увидеть, как от очередной волны вибрации на гладкой поверхности появляются круги. Эллет нутром чувствовала, как к ним приближается тьма. Ошибки быть не могло… Балрог… - Что ты слышишь? - еще раз повторил свой вопрос Король под горой, заметив, как вздрогнули покрытые плащом плечи девушки. - Нужно бежать! Быстро! - захрипела девушка, поворачиваясь к Балину - Как далеко до врат? - Пара небольших чертогов, несколько переходных тоннелей между ними, складская зала и затем широкий приемный тоннель у самых врат. - поторопился ответить седовласый советник, обеспокоенно оглядываясь в поисках невиданной напасти.  Сириэн глубоко вдохнула. Далеко. Она в последний раз замерла и закрыла глаза, надеясь, что все же ошиблась. Более не отталкивая распространяющуюся с током крови тьму, эльфийка постаралась слиться с ней на пару мгновений, прислушиваясь к моментально обострившимся чувствам. Она снова почувствовала это: как тьма и огонь поднимаются из темных тоннелей. Они не были сделаны народом Дурина... Далеко-далеко внизу, под самыми глубочайшими пещерами гномов, там, где мир грызут безымянные твари.  Ужас прошиб ее тело, а холодный пот выступил на шее. Девушка открыла глаза и прошипела: - Бросайте все и бегите. Быстро!  Но гномы не сдвинулись с места, переглядываясь между собой и бросая вопросительные взгляды на своего предводителя.  - Что ты слышишь?! - потеряв терпение, закричал на нее венценосный гном. - Тьма и огонь поднимаются к нам из глубины... Бегите, глупцы!