Желанная дева

- Пожалуйста, не надо! - хнычет Сириэн, пытаясь закрыться руками от срывающего с нее одежду Торина. Но гнома не остановить. Он остервенело рвет дрожащими пальцами шнуры ее корсета, тем временем припадая жадными влажными губами к разорванному вороту платья. - Умоляю! - вновь плачет девушка, пытаясь достучаться до охваченного проклятой страстью мужчины, но в ответ тяжелая ладонь узбада лишь плотно накрывает ее рот и нос, не позволяя кричать, мешая дышать, провоцируя новые волны паники в душе. Сириэн пробует потянуться к собственной магии, но охватившие эмоции не позволяют в достаточной мере сосредоточиться. Когда воздух окончательно заканчивается и легкие начинают гореть, девушка изворачивается и вонзается зубами в душащую ее ладонь. Торин громко рычит, отстраняясь от ее шеи и впивается в ее лицо чужими, ненавистными, алыми глазами. - Предпочла мне гнома… - усмехается Саурон, глядя на нее своими очами с искаженного безумием, гневом и злобой лица Короля под горой - Так получи сполна и знаменитой гномьей страсти!  Тяжелая ладонь, прокушенная девой всего пару секунд назад и теперь щедро кровоточащая, со звоном опускается девушке на лицо. От силы удара все тело вздрагивает, и Сириэн вмиг просыпается, тяжело дыша да не в силах понять, где она находится. Ее грудь ходит ходуном от загнанного дыхания, а разум никак не может выкинуть из себя алые очи, что так отвратительно смотрелись на лице Короля под горой.  - Простите, я старалась быть как можно тише… - слышит Сириэн рядом тихий голосок - Я тоже люблю это место и хотела просто почитать… Зрение эллет наконец-то фокусируется и она видит перед собой хорошо знакомую веранду и качели, на которых она и уснула прошлой ночью. Ощущает сползший на колени тяжелый плащ и думает о том, какая же она идиотка… Сириэн уже готова рухнуть в пучину самобичевания, вот только девчушка, Эмили, стоящая рядом, испуганно смотрит на нее да ждет ответа… - Ты не при чем. Мне приснился дурной сон. Прости, что напугала тебя… - выдавливает из себя улыбку эльфийка, приподнимаясь с качелей да освобождая место. - Все уже проснулись?  - Да. Мама с папой ушли помогать с организацией свадьбы. Времени осталось не так много, надо натянуть шатры. Церемония состоятся на закате. Сэм участвует в сборах жениха, как близкий друг, близнецы убежали к соседским мальчишкам в надежде умыкнуть что-нибудь из столовой до завтрака, поэтому в доме остались только я и вы со спящей рыжеволосой эльфийкой. - неожиданно многословно и простодушно ответила Эмили. - Спасибо! - благодарит в ответ Сириэн, отступая к входной двери - Читай на здоровье, а я пойду в дом.  Эллет торопится поскорее скрыться от внимательно наблюдающих за ней глаз девочки, прихватив с собой плащ и радуясь, что его владельца сейчас нет поблизости. На улице уже рассвело и Сириэн даже не хочется думать о том, какие последствия могли бы быть, если бы их застали вдвоем с Торином в столь компрометирующих обстоятельствах. Вот только были нынче в ее арсенале и куда более тягостные мысли, от которых, к сожалению, спрятаться уже не удавалось, стоило девушке зайти в дом да оказаться в тихой пустой гостиной. Расхаживая из угла в угол по комнате, Сириэн не могла справиться с нахлынувшим на нее понимание, какой же дурой она была, позволяя Торину прошлой ночью столь многое. «О Эру, что на меня нашло?! А если бы он коснулся?!» - задавалась вопросом девушка, в то время как ужасающие, такие яркие картинки из ее сна всплывали одна за другой перед глазами.  То, что она сделала - определенно было огромной ошибкой и никогда больше повториться не должно! Она ведь рискует не только собственным счастьем! На ее плечах тяжким бременем лежит судьба всего Средиземья. Она не имеет права ни на ошибку, ни даже на риск! Не имеет права ни на какие иные чувства, кроме долга и ответственности за возложенный на нее путь. И эллет глушит панику, что заставляет плечи нервно дрожать. Ей нужно взять себя в руки, а потому, натягивая уже въевшуюся в кожу за прошедшие тысячелетия маску холодности и контроля, дева изгоняет из памяти пусть и болезненные, но такие нежные прикосновения бинтов, которыми Торин обрабатывал ее руки. Запирает в самой глубине своего сердца тот взгляд, с которым он попросил ее остаться рядом ночью. Сквозь боль с силой зажимает руками уши, чтобы никогда больше ей не чудился этот полный нежности и заботы голос Короля под горой.  Все это было лишь очередным мороком, подосланным Сауроном, чтобы сломить ее! Не более того! А она была просто слишком уставшей и измученной, оттого поддалась так легко. Но больше этого не повторится! Сириэн с силой встряхивает головой, напрочь изгоняя все лишнее, твердо решая следовать своей единственной цели - продержаться против силы проклятья некроманта как можно дольше. Однако легко сказать, да сложно сделать… Как ей теперь вести себя рядом с венценосным гномом? И эллет не находит никакого иного выхода, чем малодушно избегать его королевское высочество как можно дольше. Или хотя бы до той поры, пока она не придумает, как выкрутиться из сложившейся ситуации с наименьшими разрушениями.  Поэтому, когда спустя час Эмили заходит в дом, сообщая, что вот-вот начнется завтрак, Сириэн тут же информирует ее, что завтрак она, пожалуй, пропустит, так как не голодна, вместо этого предлагая девочке свои услуги в качестве вышивальщицы. С неподдельным восторгом Эмили тащит из своей комнату лучшее платье, что планировала надеть на сегодняшний праздник, а также не забывает прихватить небольшую плетеную корзину из спальни родителей, в которой Маргарет хранит свои принадлежности для шитья.  Натруженные пальцы легкими движениями порхают по плотной зеленой ткани, спешно стежок за стежком вырисовывая белыми нитками лепестки, цветки и бутоны растений, ни единым своим движением не выдавая боль, что испытывает эллет от каждого движения рук. Эта боль кажется достойным наказанием за вчерашнюю слабость, а настолько привычное занятие в купе с монотонными уверенными движениями рук успокаивает, очищая сознание от всего лишнего.  К тому моменту, как Сириэн заканчивает работу, солнце начинает клониться к закату. Разум ее идеально чист, а сама эллет совершенно спокойна. Эмили, последние пару часов молча просидевшая рядом и неотрывно наблюдавшая за работой девы, с нетерпением выхватывает платье, спеша наверх, чтобы примерить. Сириэн не может не отметить чистую радость незамутненного злыми помыслами рассудка. Всего лишь украшенного платья достаточно девочке для счастья. Впрочем, ей и самой такая работа пошла на пользу. Теперь же пора было начинать собираться.  Так как подол ее уже ставшего привычным платья перепачкан после вчерашнего трудового дня, как только Эмили спускается, сияя довольством как падающая звезда, Сириэн приходится попросить у нее еще одно платье - идти перепачканной и портить чужой праздник своим неопрятным видом девушке совсем не хочется. И Эмили не против. Она хватает эльфийку под локоть, утаскивая на второй этаж в свою комнату, широко раскрывает перед ней дверцы небольшого шкафа и добродушно предлагает выбрать любое понравившееся. В глаза тут же бросается платье цвета лаванды. Этот цвет когда-то так хорошо шел Лютиэн. И Сириэн выбирает его, несмотря на отсутствие ворота и наличие наоборот, неглубокого выреза на шее, обещая вернуть в целости и сохранности сразу по окончании торжества. Она помогает Эмили заплести волосы в замысловатую прическу и причесывается сама, оставляя большую часть волос распущенными, заплетая по две тонкие косички у висков, чтобы длинные пряди не лезли в глаза.  Когда возвращаются Маргарет и Филипп, обе девушки уже собраны и полностью готовы. Перед выходом Сириэн только на минутку отлучается в их с Тауриэль комнату, чтобы проверить подругу. Рыжая воительница продолжает крепко спать, и этот ее длительный сон уже начинает порядком смущать деву. Она буквально заставляет себя тихо притворить дверь, обещая, что если Тауриэль не проснется к ночи - она попробует разбудить ее самостоятельно. Исключительно чтобы проверить: все ли в порядке.  На праздник, вопреки всему произошедшему, эллет направляется в приподнятом настроении. Желание окунуться в таинство людских свадебных традиций затмевает все горькие мысли, что нет-нет, да пытаются пробиться через возведенные стены самоконтроля. Сириэн с любопытством наблюдает, как жители стягиваются к трем большим шатрам, что виднеются на приличном отдалении от жилой части общины. Шатры украшены развешенными под куполом гирляндами с фонариками, с потолка свисают белые и серебристые атласные ленты, что красиво мерцают в свете все тех же фонариков и заходящего солнца. Неподалеку от шатров на улице установлена красивая плетеная деревянная арка, выкрашенная в белый цвет и украшенная большими цветами, сделанными из ткани. Убранство вокруг выглядит, на вкус девушки, слишком торжественным, но все же очень красивым. Приходящие на торжество жители обмениваются улыбками, с радостью приветствуя подошедших Маргарет с Филиппом и Эмили, не забывают они одарить своим вниманием и Сириэн, находя даже для нее улыбку и несколько добрых слов. Эллет же, в свою очередь, отвечает всем добродушно, а сама старается держаться поближе к Эмили и не привлекать к себе лишнего внимания. Она знает, что рано или поздно непременно столкнется с кем-нибудь из членов отряда, однако, снова малодушничая, она предпочитает выбрать именно «поздно»… Так или иначе, людей вокруг столь много, что затеряться в толпе не составит никакого труда. Пока они ожидают начала церемонии, Маргарет знакомит Сириэн со своей старшей дочерью - Элизабет - и ее мужем. Парочка выглядит очень контрастно: совсем молоденькая девушка и мужчина в годах, разменявший уже по меньшей-мере третий десяток. А то и стоящий на пороге четвертого. Взгляд Элизабет кажется печальным и уставшим, в противовес не сходящей с губ ее супруга улыбки. Почему-то этот мужчина настораживает эльфийку, и лишь спустя пару минут обмена дежурными любезностями она замечает витающий вокруг него аромат белладонны. Нехорошее предчувствие охватывает Сириэн.  - От вас пахнет ядом, сэр… - не выдерживая, с улыбкой, как бы в шутку произносит эллет, сама не зная зачем при этом говорит достаточно громко, чтобы стоящие рядом Маргарет и Филипп услышали ее. Эллет сама не знает, зачем пытается предупредить родителей Элизабет, но странный супруг оной пугает ее. - Беладонна. - подтверждает ее догадки тот, дружелюбно улыбаясь, в то время как взгляд его остается холодным и даже предостерегающим - В малых дозах это всего лишь сонная трава. Мой младший брат болен. Он силен, как великан, но умом слаб. На праздниках он слишком впечатляется. Это плохо заканчивается, как правило, припадками… Поэтому мы используем белладонну, чтобы он мог спокойно поспать. Как сейчас. - Мне жаль… - совершенно искренне отвечает Сириэн, принимаясь корить себя за то, что снова попыталась влезть не в свое дело, но внимательного взгляда с Эдмунда - мужа Элизабет - так и не сводит. Сама же молодая жена ведет себя скованно и тихо, словно мышь, в то время как ее супруг принимается направо и налево здороваться с присутствующими и обмениваться любезными фразами. Царящая вокруг атмосфера так контрастно отличается от той, что царит в наполненные тяжелой работой дни, что эллет невольно задается вопросом: каковы же отношения между жителями общины на самом деле? Так ли они дружны и приветливы, как демонстрируют это сейчас, или все это лишь показное, а на деле они холодны и отстранены, поглощенные кучей свалившейся на их плечи тяжелой работы? Или, может быть, и то и другое - верно, просто разные обстоятельства трактуют и разную манеру поведения. В конце-концов, кому захочется весело общаться, когда спину ломит от тяжелой работы, а единственным желанием в конце бесконечно долгого дня является просто дойти до дома, да рухнуть на постель, чтобы забыться сном. Погруженная в свои мысли, Сириэн пропускает тот момент, когда начинает играть торжественная музыка. Гости, привлеченные прекрасными звуками, спешат покинуть шатры, направляясь к украшенной арке, и эллет следует вслед за ними, когда к ней присоединяются близнецы. Мальчишки явно взбудоражены происходящим. Они дергают друг друга за рукав, по очереди указывая то на одну, то на другую показавшуюся им примечательной деталь празднества, и постоянно перешептываются, несмотря на все попытки Маргарет утихомирить их.  Гости устраиваются по обе стороны от арки на расставленных скамьях, образуя в центре довольно широкий проход и стоит только из шатра появиться жениху в компании нескольких молодых людей, одним из которых является Сэм, как все перешептывания тут же прекращаются сами собой. Сириэн с любопытством наблюдает, как жених шествует по проходу, учтиво кивая и улыбаясь присутствующим, словно благодаря за то, что они почтили этот важный для него день своим присутствием. Заметив, как с очередным его кивком с дальней лавки, расположенной с противоположной от Сириэн стороны прохода поднимаются гномы, низко кланяясь жениху в ответ, эллет тут же прячет взгляд, усиленно рассматривая лежащие на коленях руки. Она со всех сил старается не поднимать глаз, чувствуя, как мгновение спустя ее буквально прожигает взглядом Короля под горой. Этот взгляд упрям, тяжел и горяч, он ощущается кожей, вызывает румянец на щеках и на шее, и явно не предвещает девушке ничего хорошего. Торин перестает смотреть на нее лишь когда все гости разом встают со своих мест, как позже понимает девушка, таким образом приветствуя невесту. Сириэн тоже встает, и чувствует, как голову кружит словно въевшийся в ее платье аромат белладонны. Невеста, подобно будущему мужу идущая теперь по проходу, прекрасна, и, несомненно, чересчур молода. На вид ей не дашь больше пятнадцати лет, а скромное белое платье, в которое она облачена, лишь делает ее образ еще более деттским и невинным. В руках невеста держит небольшой букет таких же белых как и ее платье подснежников. Отчего-то Сириэн не может спокойно смотреть на идущую по проходу девушку. Даже несмотря на легкую улыбку оной эллет чудится словно витающее в воздухе принуждение. Выбрала бы невеста именно этого мужчину, стала бы выходить замуж столь юной, не нависни над общиной злой рок?  Однако, несмотря на все «но», сама церемония оказывается очень приятной, и очень короткой. Глава общинны, тот самый пожилой мужчина с искалеченной рукой, просит брачующихся повторить вслед за ним клятвы, а затем объявляет собравшимся новоявленных мужа и жену. Он просит их поцеловать друг друга, и Сириэн снова стыдливо прячет взгляд, переводя его на собственные колени. Люди вокруг принимаются кричать «горько», а затем для чего-то считать. Но эллет все равно не поднимает глаз, вновь чувствуя на себе пристальный взгляд монарших очей. Она смущена происходящим и старательно пытается вернуть себе былое самообладание, но оно постоянно соскальзывает с лика эльфийки, как подобранная не по размеру маска. Сириэн так старательно повторяет в уме приказ: «Соберись!» - что едва ли не взвизгивает, подскочив, когда прямо на колени ей падает виденный ранее в руках невесты букет подснежников.  Она теряется, испуганно поднимая взор, и тут же встречается взглядами с глубокими синими омутами. Эльфийке кажется, что в этих глазах можно утонуть так же легко, как в самой темной бездне, однако неожиданное похлопывание по плечу заставляет ее отвести взгляд.  - Ты следующая! - весело хихикая, сообщает ей один из братьев, кажется, Джон.  - Следующая? - не понимая, переспрашивает Сириэн, силясь перекричать царящие вокруг гвалт голосов да улюлюканье.  - Следующая выйдешь замуж! - продолжая хихикать, поясняет Джон - Это традиция: поймавшая букет невесты, сама вскоре станет таковой.  - Но… я… - принимается было сопротивляться девушка, думая, кому бы спихнуть буквально на голову свалившийся букет, но среди всеобщего веселья никто, кажется, даже не замечает ее попыток.  Собравшиеся спешно встают со своих мест, направляясь обратно в шатер, куда уже начинают перемещаться музыканты.  - Сейчас будут танцы! - шепчет Сириэн на ухо Эмили, не в силах скрыть своего предвкушения. Девочка улыбается, и бросает один единственный быстрый взгляд на проходящего мимо высокого паренька с копной сильно вьющихся русых волос, и этого взгляда более чем достаточно, чтобы показать эльфийке, чему именно так радуется и чего с трепетом ожидает Эмили.  Когда они в порядке медленно двигающейся очереди наконец-то оказываются в шатре, там уже во всю звучит музыка. Вокруг царит шум десятков голосов, то тут, то там слышатся приглашения на танец и в следующее мгновение Сириэн вновь чувствует на себе прожигающий взгляд. Она еще не видит Торина, но уже знает, что он где-то недалеко и идет к ней, поэтому, как только из-за спины девушки раздается голос Сэма: - Могу я пригласить… ? Сириэн тут же разворачивается и соглашается, даже не дав ему договорить до конца. Она вкладывает свою руку в протянутую теплую ладонь и торопится смешаться с рядами танцующих, совершенно не заботясь о том, что и танцев-то местных не знает.  - Можно? - спрашивает Сэм, выводя девушку практически в центр залы да протягивая руку к букету невесты, что все еще плотно зажат в эльфийской ладони. Краем глаза Сириэн отмечает, что никого из отряда среди танцующих не наблюдается, что не может не радовать.  - Конечно… - потупившись, соглашается девушка, протягивая парню букет.  - Вот… - он принимается развязывать ленту, которой обмотаны нежные стебли цветов - Он крепится на ленту вокруг талии и девушка носит его до конца праздника, а затем высушивает цветы и оставляет до тех пор, пока сама не становится невестой, после свадьбы сжигая в костре. - поясняет Сэм, осторожно перехватывая руки вокруг талии девы и принимаясь привязывать к ней букетик. - Спасибо… - смущенно отвечает девушка, думая о том, какую глупую ошибку допустила невеста, бросив цветы именно ей на колени. Хотя, возможно, это произошло случайно. Как только руки Сэма завязывают мудреный узелок, а букет оказывается надежно привязанным на положенное ему место, вокруг снова раздается улюлюканье и Сириэн только тогда замечает, что танцевавшие ранее пары остановились, а все собравшиеся наблюдают за ними. Вслед за улюлюканьем снова раздаются крики «Горько!» и все присутствующие поворачиваются к молодоженам, наблюдая за новым смущенным поцелуем, да начиная свой отсчет. Дойдя до цифры семь поцелуй прекращается, и вместе с ним обрывается счет. Музыка возобновляется и Сириэн тут же подхватывают в хоровод стоящие рядом девушки. В то время как Сэм водит точно такой же хоровод напротив в компании мужчин.  Не зная танца и не желая позорить Сэма своей несостоятельностью как партнерши, эллет позволяет себе сжульничать: она заглядывает в мысли танцующих по обе стороны от нее девушек, чтобы предугадать очередное движение. Эта хитрость позволяет ей танцевать практически наравне со всеми, не привлекая к себе ни лишнего внимания, ни недовольных взглядов. Пожалуй, ни единого, кроме неотрывно следующего за ней взгляда Короля под горой. Чем дольше он смотрит на нее, тем сильнее эльфийка начинает нервничать, иной раз сбиваясь с ритма или краснея, как маков цвет. Вся ее надежда избежать встречи с венценосным гномом хотя бы сегодня стремительно тает, а никаких идей о том, как бы выкрутиться из сложившейся щепетильной ситуации, как на зло, не желает приходить в ее голову.  Поэтому, как только заканчивается танец, Сириэн тут же принимает первое же поступившее приглашение, как на зло оказавшееся именно от того кудрявого паренька, что, похоже, завладел сердцем Эмили. Эллет обещает себе, что обязательно объяснит все девочке позже, и танцует, танцует, танцует, пока не замечает, что движения заучены настолько, что больше нет нужды заглядывать в чужие мысли, пока не перестает чувствовать собственные ноги. Она не обращает внимание на сменяющих друг друга партнеров, не замечает, как на землю опустилась ночь. Неизменным остается только одно - прожигающий спину настойчивый взгляд.  Совсем выбившись из сил, эллет пользуется мгновением, когда Торина отвлекают от нее разговором, чтобы прошмыгнуть к столу с угощениями, дабы попить. В горле пересохло, а губы потрескались, поэтому девушка задерживается у столов, жадно осушая уже второй стакан прохладного лимонада, когда вновь чувствует на себе тяжелый взгляд. «Проклятье!» - мысленно ругается про себя девушка, спешно оглядываясь и стремясь смещаться с толпой. И надо же такому случиться, чтобы именно в этот момент буквально с размаху влететь в чью-то широкую грудь? С громким звоном стакан, что держала девушка, падает на пол, разлетаясь тысячей осколков и только чудом не забрызгивая остатками лимонада саму девушку. Стоящие вокруг люди тут же оборачиваются на звук бьющегося стекла. Сириэн, потупившись, краснеет, кляня себя за неуклюжесть, силясь вымолвить извинения, в то время как оставшийся неопознанным благодаря высокому росту мужчина хорошо знакомым голосом местного кузнеца громко произносит: - На счастье!  «Везет, как утопленнице!» - обреченно выругивается девушка, под всеобщее одобрение, когда поднимает взгляд на хищно ухмыляющегося Йена. - Ну что ж, ты сегодня перетанцевала, пожалуй, с доброй половиной холостых мужчин! - отпускает колкость кузнец, тут же хватая эллет за руку и не давая возможности отстраниться - Моя очередь!  Он ведет Сириэн к танцующим, и она не рискует воспротивиться, не желая вызывать лишних подозрений. Когда они расходятся на уже ставшие привычными хороводы, эллет вновь чувствует запах белладонны, лишь по нему замечая танцующую через двух девушек от нее Элизабет. А рядом с ней, держа за руку, как на зло, танцует та самая девушка, с которой она видела Йена ночью. Когда же фигура танца сменяется, и Сириэн вновь оказывается около кузнеца, она не может удержаться от колкости: - А твоя… девушка не будет ревновать?  - Было бы к кому! - ухмыляется кузнец, прожигая эльфийку отнюдь не добродушным взглядом, да крепче перехватывая зажатую в ладони руку, причиняя еще больше боли от прикосновения.  Сириэн сжимает челюсти, не желая показывать, насколько ей больно, однако собираясь на сей раз выйти из их словесной перепалки победительницей, когда ее внимание привлекает слабый, едва доносящийся отголосок чьих-то криков. Эллет принимается вертеть головой, силясь лучше расслышать, когда еще один крик, уже на порядок более громкий, раздается где-то совсем неподалеку, правда на этот раз его слышит не только дева. Музыка замирает вместе с гулом голосов и топотом десятков танцующих ног. И лишь тогда, в сгустившейся напряженной тишине, крик повторяется вновь, а вслед за ним слышится отчетливый звук ударов колокола.  Мгновение на осознание, и людей вокруг охватывает паника. Многие из них начинают кричать, Йен вмиг выпускает руки Сириэн, исчезая в толкающейся и мечущейся толпе людей, пытающихся всеми правдами и неправдами как можно скорее выбраться из шатра, образуя столпотворение и давку. Невысокая эллет среди этого месива теряется, прикрывая рукой лицо, вырез платья да шею, боясь, как бы в суматохе кто-нибудь не коснулся ее ненароком. Вторую руку девушка выставляет вперёд, силясь протиснуться к столу с угощениями, дабы спрятаться под этим самым столом и переждать давку, как вдруг чужая, сильная рука хватает ее ладонь, буквально протаскивая Сириэн между людьми за собой. Деве не нужно всматриваться, чтобы понять, кто именно проталкивается к выходу, крепко сжимая ее ладонь да помогая выбраться из шатра. Людей вокруг так много и они давят со всех сторон столь сильно, что эллет приходится прижаться к спине гнома, пряча в складках его камзола незащищенную тканью кожу, дабы избежать случайных касаний. В какой-то момент Сириэн кажется, что еще немного, и их с Торином просто-напросто раздавят, но гном ведет уверенно, одному Эру известно с какой силой пробиваясь на свободу.  Как только им удается покинуть шатер, прохлада ночи обжигает незащищенную кожу эллет. Она загнанно дышит и видит, как быстро поднимаются и опадают плечи Короля под горой от такого же, как у нее, тяжелого дыхания, однако, кхузд, не останавливаясь, продолжает практически бежать в сторону жилой части общины. Повсюду царит паника и слышны крики. Недавнее торжество кажется безнадежно испорченным, и Сириэн вновь ощущает на губах привкус надоевшего за вечер аромата белладонны. А затем, невольно, принимается жалеть новобрачных, чей особенный день венчается столь горьким послевкусием.  Дева не знает, что именно произошло, однако прекрасно понимает, что звон колокола, мерно разносящийся сейчас над всей равниной, не предвещает ничего хорошего. Она бежит вслед за Торином, чувствуя его зачем-то тоже облаченную в перчатку ладонь, едва поспевая, да боясь запутаться в полах платья и упасть в самый неподходящий момент. Пробегая между рядами домов, она с ужасом отмечает, что над дверными косяками некоторых из них нарисована толстая полоса запрещенного в общине цвета. Цвета, своими потеками подозрительно напоминающего кровь. И лишь когда они сворачивают на иную, совсем не ту линию, на которой находится дом Маргарет и Филиппа, Сириэн словно приходит в себя.  - Куда ты меня ведешь?! - принимается запыхавшись, срывающимся голосом выкрикивать девушка, силясь перекричать царящую вокруг суматоху. Бегущие вокруг люди спешно закрываются в своих домах, громко хлопая дверьми, впадая в истерику да причитая, если видят кровавую отметину. Но Торину будто наплевать на все происходящее вокруг, в том числе и на вопрос девушки.  - Куда ты меня ведешь?! - еще громче повторяет Сириэн, принимаясь упираться ногами в землю да силясь вырваться из цепкой хватки гнома.  Перчатки, в которые облачены руки Короля под горой, играют с ним злую шутку: с очередным рывком в противоположную от маршрута гнома сторону тонкая ткань соскальзывает с ладошки девушки, оставляя девичью перчатку зажатой в руке гнома. Радуясь неожиданной свободе, Сириэн рывком срывается с места, но не успевает сделать и нескольких шагов, как сильные руки стискивают с обеих сторон ее талию и мощным рывком забрасывают на плечу узбада. Неожиданный удар ребрами о сильное тело вышибает из легких девушки весь воздух, привязанные к талии цветы рассыпаются на землю вокруг них, а накрывающая с головой паника возрождает в памяти недавний сон, в котором глазами Саурона на нее взирал обезумевший гномий король. Крик вырывается из груди эллет и смешивается с десятками других таких же полных ужаса криков, что разносятся, кажется, по всей общине. Эльфийка принимается вырываться, бить спину узбада руками, брыкаться ногами, попутно силясь понять, в какой именно момент прошлой ночью Торин коснулся ее, но кхузд держит крепко, спешно унося в неизвестность. Зато теперь Сириэн понимает суть испепелявших ее едва ли не весь праздник взглядов… Не проходит и пары минут, как они оказываются в таком же, как и все здешние жилые постройки, доме. В кромешной тьме Торин проносит ее в точно также расположенную как ту, что выделили им с Тауриэль, комнату и буквально сбрасывает на постель. В кромешной тьме эллет тут же подскакивает на ноги, принимаясь кричать: - Помоги…!  Но договаривать не успевает, ибо в следующем мгновение тяжелая ладонь в перчатке ложится ей на лицо, закрывая и рот и нос разом, прямо как в ее сне. Предательские слёзы катятся по лицу, впитываясь в ткань монаршей перчатки, пока Сириэн чувствует, как к ее спине прижимается быстро вздымающаяся широкая грудь. Свободной рукой Торин перехватывает ее поперек талии, прижимая заодно руки девушки к ее телу и не позволяя той вырваться из буквально стальных объятий.  - Прекрати! - со стоном шипит ей в ухо гном, вызывая на коже девушки табун мерзких мурашек.  «Как во сне!» - лихорадочная мысль раз за разом бьется в сознании девушки, провоцируя новые рвущиеся из груди рыдания.  - Да успокойся же! - срывается на крик Торин, разворачивая эльфийку лицом к себе и хорошенько встряхивая, силясь прекратить начавшуюся истерику.  От резкого рывка у Сириэн в который раз за последние двадцать минут выбивает из груди воздух, и в тот момент, когда она набирает в легкие побольше спасительного газа, чтобы снова закричать, гном успевает произнести: - Ты весь дом перепугаешь своими криками!  Эллет замирает, сбитая с толку таким неожиданным поворотом событий, пытаясь в темноте рассмотреть лицо Торина, чтобы удостовериться, что не увидит красных глаз из своего кошмара. - Мы здесь не одни? - всхлипнув, наконец спрашивает девушка. - Нет, конечно! - тут же отвечает Торин - Живущая здесь семья скорее всего прячется в подвале. Кили ушел в ваш с Тауриэль дом, чтобы все проверить. Фили придет, как только узнает, что произошло.  - То есть ты не… - заикаясь, сквозь всхлипы пытается спросить эллет - Ты не пытался…?  - За кого ты меня принимаешь? - обиженно выплевывает гном, сходу догадываясь, что Сириэн имеет ввиду. - Но твой стон… - недоверчиво переспрашивает эльфийка. - Ты меня каблуком сапога под колено ударила! Что я, частушки должен был начать исполнять? - следует ответ. На пару минут комната погружается в тишину. Сириэн пытается успокоить бьющую тело дрожь, в то время как руки гнома продолжают крепко удерживать ее предплечья.  - Успокоилась? - наконец прерывает молчание узбад, как только всхлипывания девушки прекращаются - Давай так: я тебя отпущу, а ты просто сядешь на кровать и не будешь делать глупостей, пока я буду зажигать свечу? Договорились?  - Хорошо… - соглашается девушка и в следующее мгновение чувствует, как ее затекшие плечи становятся свободными. Как и обещала, она на ощупь находит стоящую в шаге от нее кровать и садится на самый краешек, пока Торин шуршит чем-то в углу. Спустя медленно тянущиеся секцнды Сириэн слышит, как чиркает огниво и пространство комнаты озаряется сначала вспышкой искры, а затем и крохотным пламенем. Торин поворачивается, и ставит прогоревший на половину огарок на стол. Эта комната оказывается не просто похожей на их с Тауриэль. Она буквально одинаковая: все, вплоть до расположения мебели в ней - схоже. Отличается лишь цвет занавесок на небольшом окне да покрывала, которыми застелены кровати. - Это твое… - протягивает Король под горой девушке ее перчатку, и Сириэн не без удовольствия принимает ее, на всякий случай для пущей уверенности заглядывая в глаза гнома. Синие.  С выдохом облегчения, эллет принимается натягивать спасительную ткань, радуясь тому, что буря миновала, отдали напугав громом, да так и не разразившись, вот только не тут-то было!  - Что ты там устроила?! - от добродушного тона теперь нависающего над ней гнома не осталось и следа.  - Ничего… - больше похоже скорее на мышиный писк, нежели на собственный голос, отвечает дева, тут же переводя взгляд на собственные колени.  - Ты принимаешь меня за идиота? - гном подходит еще на шаг ближе - Или думала я не замечу, сколь усиленно ты избегала меня сегодня весь день?  От его близости Сириэн вся съеживается. Чувство паники и страха вновь возвращается к ней, ведь она так и не успела придумать какой-либо мало-мальски стоящий план действий.  - Я что-то сделал не так? - сбивает девушку с мыслей неожиданным вопросом узбад, сменив обуревающий его еще минуту назад гнев на какую-то усталость с примесью тоски. - Нет! Вовсе нет! - принимается мотать головой из стороны в сторону девушка. Она бы еще добавила: «дело не в тебе!» - как вдруг в дверь раздается тихий стук. - Это я! - слышится с другой стороны голос Фили, и в следующее мгновение дверь открывается, пропуская наследного принца внутрь.  Торин спешно отодвигается, отступая на несколько шагов.  - Ты узнал что-нибудь? - тут же спрашивает узбад, не давая племяннику даже притворить за собой дверь до конца. - Да. Пока все мы были на празднике, существа проникли на территорию общины, распотрошили одного барана и отметили его кровью часть домов. - практически отрапортовал принц, под конец своего рассказа усаживаясь на противоположную от Сириэн кровать.  - Но зачем? - не удержав язык за зубами, спрашивает эллет, тут же чувствуя на себе недовольный взгляд монарших глаз. - Один из старейшин сказал, что так существа показывают, что… Эммм… Скажем так, сатисфакции не случилось… - пытается подобрать слова кхузд. - А если нормальным языком? - недовольно переспрашивает Торин. - Ну… Жертвы в виде тушки барана показалось им мало, и они требуют исполнения ритуала. Кровью отмечены дома, девушки из которых будут обязаны явиться на церемонию выбора… На минуту в комнате воцаряется тяжелое молчание. - Сколько домов отмечено? - наконец нарушает сгустившуюся тишину Король под горой. - Я не считал, но, полагаю все, где есть невинные девушки… - следует ответ. Последняя фраза принца неприятно цепляет внимание Сириэн и кажется деве какой-то странной. Невинность физическую невозможно учуять по запаху, ее невозможно увидеть глазом или даже через свет фэа… Последнее отражает лишь благость намерений или помыслов, но никак не невинность хроа. Эллет была бы готова поверить в какую угодно магическую силу неведомых монстров, если бы не одно «но»: как же эти существа смогли отметить нужные дома, при том, что жители оных и вовсе отсутствовали внутри, пребывая все время на празднике? Вся эта ситуация кажется деве очень подозрительной, однако, она решает оставить свои домыслы при себе… - Над домом Лукаса и Молли нет знака, я правильно понимаю? - спрашивает Торин спустя еще несколько минут тишины. «Вероятно, люди, о которых они говорят - семья, приютившая гномов в этом доме…» - догадывается эллет. - Нет… Но над домом, где живут Сириэн и Тауриэль знак есть… - грустно сообщает Фили. Сердце девушки пропускает удар. Она сама вызвалась, безусловно. И даже готовилась к этому, но известия все равно заставляют плечи дрогнуть, а нутро скрутиться в тугой узел. - В таком случае, я думаю, тебе стоит пойти к Лукасу. Успокоить их с Молли, да заодно детей. Пусть ложатся спать и ничего не боятся. - взглядом указывая племяннику в сторону двери, весьма «прозрачно» намекает узбад, чтобы Фили закрыл дверь снаружи.  Недовольно нахмурившись, молодой кхузд тяжело поднимается с постели и бросает на Сириэн извиняющийся взгляд, в то время как девушка всем своим видом буквально умоляет парнишку остаться. Как только дверь с негромким щелчком закрывается, Торин снова сокращает разделяющее их расстояние. А затем, будто опомнившись, делает несколько шагов назад и принимается нервно расхаживать по комнате, словно зверь, загнанный в угол. Пожалуй, эллет не часто удавалось видеть гномьего монарха в таком раздрае, и это порядочно так напрягало…  - Послушай… - наконец принимается говорить Король под горой, продолжая свои метания, но при этом умудряясь решительно смотреть в глаза эллет - Я знаю, что бываю груб… - чуть хмурится гном - Что бываю несносен и жесток… - он замолкает на мгновение, а после опускает взгляд. - Мне тяжело… Я никогда не знал чувства ревности так сильно, как это случалось с тобой… Даже с Дис… - продолжает Торин. — Меня никогда так не тянуло к кому-то... Я… Я знаю, что не достоин тебя, но, пожалуйста… Если бы ты дала мне шанс доказать тебе, что я готов сделать все… - поднимает он взгляд. - Если бы только позволила мне… Я бы тебя боготворил. Вознес на пьедестал. Наслаждался твоей красотой каждую свободную минуту. Я клянусь! - решается он, глядя ей в глаза. - Я не любил тебя так сильно, как сейчас, никогда в своей жизни! И уверен, что любить еще больше просто невозможно… - гном хватается руками за голову, будто признания отзываются у него в висках сильной болью, но все равно продолжает… - Я понимаю, что это все слишком быстро. Понимаю, что ты не любишь… Но пока что, я уверен, моей любви хватит нам на двоих! А со временем, что если твое сердце сможет открыться мне? Выходи за меня?! Давай сыграем свадьбу на рассвете? И тогда ты будешь вне опасности…  Шокированная этим признанием, Сириэн сидит на постели, чувствуя, как огромный ком встает у нее поперек горла. Она силится сглотнуть его, да никак не может. Слова Торина проникают внутрь нее, будто желая достучаться до замурованной в искаженном теле души. Они отзываются трепетом глубоко внутри, но поганый ком не позволяет сказать ничего, кроме жалких двух слов: - Не могу…  - Ты не пожалеешь, клянусь! Дай мне шанс! Дай его себе, в конце-концов! - настаивает Торин, не замечая ее отказа так, словно ожидал услышать нечто подобное.  - Нет… - хрипит девушка, собирая все крупицы собственного самоконтроля, чтобы заглушить зарождающуюся внутри дрожь. - Неужто я настолько противен тебе, что ты скорее отдашь себя монстру, чем станешь моей? - боль в голосе гнома надламывает Сириэн нутро окончательно. Вся та годами копившаяся боль, отторжение и ненависть к себе затапливают эллет с кончиков пальцев на ногах и до самой макушки. Бурной рекой эта смесь разливается внутри, сметая все тысячелетиями возводимые стены самоконтроля. - Вовсе нет… - шепчет девушка, чувствуя, как ее глаза наполняются слезами. - Тогда почему ты отказываешься? Ты же понимаешь, что существо выберет именно тебя?! Иначе ведь быть не может… Кто смог бы пройти мимо… - обреченность в голосе Короля под горой столь отчетлива, что не услышать ее мог бы разве что глухой.  - Ты же сам слышал слова некроманта: у меня остались лишь жалкие три года… - жалко собрав свои мысли в кучку, делает первую попытку пояснить свой отказ эльфийка - Это будет жестоко по отношению к тебе… - Я не отдам тебя ему! - пылко обещает Король под горой - А даже если так, три года вместе - это лучше, чем совсем ничего!  Сириэн замирает, не веря своим ушам. И все же, как бы сильно ей не хотелось впервые в жизни послать все к Балрогу в пекло и ответить согласием, узнать: каково это - быть любимой, пусть даже сама она испытывает к гному только зарождающуюся симпатию. В конце-концов, что, если он прав и его любви хватит на двоих…? Ведь Сириэн так отчаянно хочется снова почувствовать, каково это, быть под его защитой, чувствовать себя как за каменной стеной, не бояться... Однако, воспоминание о ночном кошмаре живо отрезвляет, напоминая, что в Торине могут говорить вовсе не настоящие чувства… Что будет с ними, если окажется, что все его заверения о любви - лишь навеянный черным проклятьем морок?  - Я не смогу стать тебе женой… Я не смогу родить тебе наследника… - хватается за следующее объяснение эллет, как за спасительную соломинку, силясь спрятать причину, которая лежит в основе всего. Уверенная, что этого определенно будет достаточно, чтобы узбад прозрел и отказался от собственной идеи. Она знает, что не сможет найти в себе сил хоть кому-то когда-либо признаться. Знает, что облечь правду в слова будет равносильно тому, чтобы признаться не только Торину, но и самой себе в том, что Саурону удалось... Он сломал ее также, как ребенок неизбежно ломает любимую игрушку, день за днем предпочитая ее всем другим. Сириэн давно уже отчаянно боится и не выносит прикосновений… Узбад знает об этом. Однако, не знает, что она никогда не позволит ему близости, даже если согласится стать его женой… Некроманту удалось своим проклятьем внушить Сириэн такой страх перед супружеским ложем, что от одной мысли об этом девушку начинает подташнивать от ужаса. А какой брак, без возможности овладеть супругой? Чем он будет отличается от обычной дружбы? И вряд ли найдется глупец, готовый в трезвом уме согласиться жениться на женщине, которую он даже не сможет взять за руку так, чтобы их не разделяли слои ткани? Какой глупец женится на женщине, которую никогда не сможет поцеловать… А если не выдержит и поцелует… Перед взглядом эллет тут же предстало видение Торина с алыми глазами… Да, пожалуй, верная дружба, преданная и чистая - это все, что она может предложить Королю под горой. Все же остальное - за гранью. Такой брак, о котором просит Король под горой, будет не честным в первую очередь по отношению к нему самому.  - Почему? - не понимающе спрашивает гном, вырывая девушку из раздумий, да опускаясь перед ней на колени, чтобы заключить ее руки в кольцо своих ладоней. - Даже если удастся… Если я понесу сына, он будет проклят моими чарами еще в утробе… - признается Сириэн в не менее сокровенном, в том, о чем знают лишь единицы, надеясь, что этой правды окажется достаточно, чтобы охладить пыл узбада, но оставить главный ее секрет при себе - Он позорно возжелает собственную мать, как только достигнет зрелости. И сойдет с ума, не получив желаемого, как твой… Как Трор… - У меня уже есть два наследника. Мы обойдемся без дитя… - спустя минуту молчания неожиданно спокойно отвечает гном, с нежностью и теплом заглядывая в медные глаза - Теперь ты согласна?  - Что? - вновь не верит девушка собственным ушам и тут же, опомнившись, отвечает - Нет!  - Почему? - не унимается кхузд, крепче сжимая ладони девушки, но при этом не причиняя лишней боли. - Ты не понимаешь о чем просишь! - начинает вспыхивать девушка, не принимая того, как кто-то сознательно может отказаться от собственного дитя?! Эллет находит всему этому лишь одно объяснение - В тебе говорит проклятье! Торин меняется в лице мгновенно. Он отпускает руки Сириэн и рывком поднимается с колен, отступая на несколько шагов. - Я уже говорил, что это не так! - шипит он - У меня есть доказательства!  - Мне все равно! - не выдерживает девушка, тоже подскакивая на ноги - Я не выйду за тебя! Этот брак… Он не принесет тебе счастья…  - Ты не можешь решать это за меня! - упирается гном, явно теряя терпение. - Ты не понимаешь! Этот брак искалечит тебя, а меня убьет вернее монстра, что скрывается…! - кричит в ответ Сириэн.  - Довольно! - обрывает ее крик узбада, не позволяя договорить - Достаточно! - и с надрывом - Хватит… Я понял тебя…  В несколько широких шагов Торин оказывается у двери, с размаху распахивая ее, так, что та с силой бьется об стену. Он выходит из комнату, бросая на ходу сидящему в гостиной да с огромными испуганными глазами смотрящему на происходящее Фили: - Глаз с нее не спускать! - звучит громкий приказ, затем узбад спешно покидает дом. 

***

После ночной ссоры с Торином проходит два дня. За это время Сириэн ни разу не видит узбада, словно в бреду выполняя все даваемые ей поручения, отмечая лишь что Тауриэль наконец-то начинает идти на поправку. Однако, дева замкнута и старается избегать общества не только членов отряда, но и друзей… И тем более не хочет признаваться самой себе, что их с Торином ссора ударила по ней гораздо сильнее, чем девушка предполагает изначально. Душу заволокло каким-то черным отчаянием и безнадежностью, чему, надо отдать должное, способствуют и настроения, витающие среди жителей общины. Все с ужасом ожидают сегодняшнюю церемонию выбора, которая должна состояться в полночь. Однако, отчего-то не находят в себе смелости, чтобы воспротивиться древним традициям и бороться. Эта покорность судьбе неимоверно раздражает Сириэн, и еще больше топит в чувстве безысходности. Усугубляет ситуацию еще и то, что именно сегодня, до начала церемонии, эллет придется рассказать Королю под горой правду о черной розе… В конце концов, кто знает, что может случиться ночью, а Торин определенно заслуживает того, чтобы знать правду.  И все равно Сириэн малодушно тянет до последнего, отправляя снующего рядом со своей супругой Кили с просьбой привести Короля под горой за пару часов до начала церемонии. Эллет уже думает, что венценосный гном не придет, когда проходит с добрых пол-часа после ухода принца, да никто так и не появляется. Однако, спустя еще десять минут, молодой кхузд возвращается в сопровождении своего дяди, любезно оставляя их на веранде, тем самым давая возможность поговорить.  - Зачем ты позвала меня? - сходу довольно грубо спрашивает гном, поворачиваясь к Сириэн в пол-оборота, упираясь бедром о перила веранды да скрещивая руки на груди.  «Начало не очень многообещающее…» - грустно думает эллет, криво ухмыляясь самой себе - «Хотя, а чего ты ожидала после той ссоры?». - Я… Мне нужно признаться тебе кое в чем… - неуверенно начинает девушка, понимая, что оттягивать дольше уже просто нельзя и решая, что уж тянуть змею за хвост - так хотя бы до конца… - Неужто еще что-то за меня решила? - пытается злобно уколоть деву узбад, даже не понимая, насколько, в сущности, слова его близки к правде. Собираясь с силами, Сириэн вытаскивает доселе спрятанную в руках за спиной черную розу и осторожно кладет ее на перила рядом с Королем под горой.  - Зачем она мне? - не понимает жеста девушки гном, недовольно косясь на цветок. - Тогда, на озере, некромант сказал мне, что роза была вовсе не для меня… Он… Он связал ее с жизнью одного из твоих близких, мне же отводя роль гонца с плохой вестью… - Сириэн неловко переминается с ноги на ногу, внимательно следя за реакцией гнома, судя по всему, пребывающего в ступоре. Оттого девушка неуверенно продолжает - Если лепестки начнут осыпаться, значит тот, чью жизнь символизирует цветок, находится в опасности. Как только последний лепесток покинет бутон… - Сириэн не знает, как подобрать слова, потому, говорит как есть - Это значит смерть… Гном молчит, глядя в одну точку и по прежнему не двигаясь.  - И это еще не все… - тяжело вздыхает дева - Сегодня ночью упал первый лепесток… Практически мгновенно, в два широких шага, гном оказывается рядом с Сириэн, хватая ее за шею и буквально протаскивая до ближайшей стены, не сильно, но все же вбивая в каменную кладку. Глаза Торина так полны ярости, что эллет невольно вспоминает, как точно также он нависал над ней, но куда сильнее приложив спиной в склон Одинокой горы, когда обнаружил вместо тайного прохода обвал… Проскочившая ассоциация отдается новой порцией боли в груди.  - И ты говоришь мне об этом только сейчас?! - не сдерживаясь, орет на нее узбад во всю мощь своих легких.  - Я… Я… - надрывно хрипит девушка, горло которой буквально зажато в тисках сильных пальцев - Я не хотела. Взваливать. Еще большее. Бремя. - Не хотела?! - снова срывается венценосный гном.  - Я. Знаю. Каково. Тебе… - задыхаясь, шепчет эльфийка. - Что ты можешь знать?! - бросает ей в лицо Торин - Ты тысячелетиями живешь одна, считая, что имеешь какое-то поганое право решать за других, что для них будет лучше! Хотя сама не можешь позаботиться даже о себе, боясь подпустить хоть кого-то слишком близко! Ты сама обрекла себя на одиночество, отталкивая всех и каждого, кто пытался быть рядом… И теперь ты вообразила, что знаешь, каково мне?! А ты подумала о том, что эта Роза может означать Дис?! - рычит гном - Подумала, что за то время, пока ты врала мне, я мог отправить ворона, чтобы усилить ее охрану?! Подумала, что это может быть жизнь Фили, или Кили?! Что я мог бы отослать их обратно, обезопасить! Нет, Сириэн, ты понятия не имеешь, что такое - любовь, и давно уже забыла, что такое - семья… - одно за другим сыпет на деву обвинениями узбад.  Торин в слепой ярости сжимает руку на шее девушки еще сильнее, хотя казалось, что уж больше некуда.  - От. Него. Не. Скрыться. - с трудом произносит эллет - Ты. Ничего. Не. Сможешь. Сделать…. В ответ на ее слова глаза Короля под горой разве что кровью не наливаются. - Ненавижу! - выпаливает гном в отчаянном крике - Я бы мог переломить тебя двумя пальцами! Ты словно тростинка в моих руках! - надрывно шепчет мужчина, глядя в глаза Сириэн, а затем неожиданно разжимая ладонь да отскакивая от девушки на несколько шагов, словно обжегшись - Махал, помоги! От неожиданно обрушившейся на нее свободы, Сириэн падает на колени, принимаясь надсадно кашлять да пытаясь вдохнуть побольше воздуха в горящие легкие. Когда же приступ кашля наконец отпускает ее, эллет поднимает голову и замечает, что гнома на веранде больше нет, как и розы. Торин ушел, забрав цветок с собой… Оставляя Сириэн наедине с собственными демонами.