Танцы в пуантах

— Подтягивай… смелее, чего ты? Ничего там не оторвётся, ты уже всё отрезал, — улыбнулась Мин Шиюн, внимательно следящая за каждым его движением. Чимин благодарил судьбу, что попал на практику именно к ней. С ней было комфортно, она никогда не повышала голос, даже если он делал что-то не так, и не вздыхала томно, как другие, когда приходилось объяснять что-то по несколько раз. — Вот молодец… накладывай зажим… где перевязываем? — спросила она, заглядывая в операционное поле под другим углом. — Ниже бифуркации. — Чем будешь вязать? — Тем же, чем и яичники — ПГА. — Туго вяжи… но смотри, чтобы нить не прорезала матку. — На прошивную лигатуру? — Если тебе так спокойнее, вяжи на прошивную. Она замолчала и несколько минут внимательно следила за его действиями. — Метрогил, — Мин Шиюн протянула ему шприц и сняла перчатки. — Ну, вот и всё, самое страшное позади, выдохни, а то, вон, вспотел аж весь, — усмехнулась она. — Конечно, это же моя первая кошка, — сказал Пак, готовясь накладывать шов на брюшину. — Хочешь взять на память свою первую матку? — женщина подняла кончиками пальцев зажим с удаленным органом. — Смотри, какая сочная пиометра, а запах… божественно… — засмеялась она. — Заманчиво, но думаю, я откажусь, — покачал головой Чимин, и медицинская маска скрыла его улыбку. — Как хочешь, — пожала плечами Мин Шиюн и положила зажим обратно в металлическую чашу. — Не забудь про антибиотик. Будешь колоть в бедро, потяни чуть поршень на себя, убедись, что не в вене. Чимин кивнул, сосредоточенно стягивая края раны с помощью тонкой, фиолетовой нити. Ещё пару минут, и наступил самый трогательный для него момент. Он вынес из операционной кошечку, перевязанную послеоперационной попоной, и передал её, как ребёнка в руки взволнованной хозяйке. Отличное завершение рабочего дня. А ещё эти приятные мысли о том, что это была пятница, и завтра выходной… Чимин улыбнулся, меняя зелёную медформу на джинсы и футболку. Новая работа ему нравилась, без преувеличения — мир озарился для него новым светом. Но конкретно сегодня он был нескончаемо рад, что смена закончилась, потому что очень ждал возвращения Юнги. Последние совместные выходные они провели на ферме. Хосок с Лиен праздновали день рождения дочери, и они, конечно же, были приглашены. Малышке Джени исполнялся год, однако торжество состоялось совсем не в стиле большого семейства Лиен. Хосок находился на лечении и, несмотря на положительную динамику и благоприятный прогноз, он всё ещё был слаб. Поэтому на праздник были приглашены лишь самые близкие. Никакого шума и суеты. А сразу после Юнги улетел на две недели в командировку в Амстердам, а оттуда прямиком в Париж, где пробыл ещё две недели. Чимин вышел из клиники и посмотрел на часы, подумав о том, что самолёт Юнги уже приземлился, и что он уже тоже по пути домой. Сердце дрогнуло и заныло в нетерпении. Это была их самая длинная разлука, Юнги ещё никогда прежде не оставлял его так надолго. Без него было тяжело, но он решил, что будет рассматривать это обстоятельство как возможность лишний раз поучиться самостоятельности. В целом этот месяц, как и весь год, миновал без особых событий. Чимин прилежно занимался, и у него оставалось совсем мало свободного времени. Всё же раз или два раза в неделю он заглядывал на пару минут к Сонмину, чтобы взять какую-нибудь мелочь или просто проведать. Хотя на самом деле, визиты к брату приносили ему больше огорчения, чем радости. Тяжело было выносить постоянное напряжение, казаться спокойным и вести себя так, будто ничего не изменилось. Преграда между ними становилась всё ощутимее, а Сонмин принципиально избегал всего, что могло бы показаться попыткой с его стороны восстановить прежнюю близость, потому что абсолютно не желал принимать всерьёз его «новое увлечение». Подобное пренебрежение Чимина расстраивало, поскольку вместе с этим «увлечением» к нему, наконец, пришло долгожданное чувство покоя, душевной полноты и умиротворенности, и ему было очень жаль, что брат не желал его поддержать. Чимин приехал домой первым. Готовить он так и не научился, поэтому поторопился разогреть ресторанную еду, купленную им по пути. Дверь квартиры открылась, в кухню вошёл Юнги. Подойдя к нему со спины, он обнял его. Чимин вздрогнул. — Прости, не хотел пугать, — прошептал Мин, целуя за ухом. Чимин сжался, покрываясь мгновенно мурашками, и обернулся. — Не хотел, но напугал, — улыбнулся он, обвивая медленно руками его шею. Несколько секунд он просто смотрел на него, а потом, прикрывая глаза, склонился, носом утыкаясь ему в шею. — Я тоже скучал по тебе, Лапушка, — всё так же тихо сказал Юнги. Его большая ладонь легла Чимину на затылок, и он вдруг вспомнил тот день, когда они впервые встретились. Позже Юнги признался ему: «Когда я впервые увидел тебя, мне показалось, ты сломлен, — сказал он, — и я очень долго так думал, прости меня за это. Я был неправ. Всё, что случилось с тобой, — тебя немного согнуло, но не сломило». Чимин улыбнулся. Юнги всегда считал его сильным, верил в него, как в себя самого, но не прятал за своей спиной. Хочешь что-то изменить? Выпрямись, расправь плечи и вперёд. Рука об руку, но не за плечом. — Подожди-ка минутку, Лапушка… — произнёс Мин, ослабляя галстук. — Мочи нет, как хочется снять с себя этот костюм. Он отступил, но взгляд его продолжал блуждать по его лицу. Чимин прикусил губу, помогая ему снять пиджак и расстегнуть первые пуговицы на рубашке. Он знал, о чём Юнги сейчас думает, потому что не стоило ему так смотреть на него, кусая губы, особенно после столь долгой разлуки… Но он не мог остановиться. Он не хотел останавливаться. В тот момент Чимин желал только одного — показать ему, как сильно он скучал. Пак немного небрежно бросил на спинку стула его пиджак и галстук и дёрнул Юнги к себе за рубашку. Тот тут же прижался своими губами к его, обнимая так крепко, что было даже немного больно. Мин усадил его на стол меж расставленных тарелок, но он всё равно продолжал цепляться за него, вкладывая в этот поцелуй всё, чем горел весь последний месяц: всё одиночество длинных ночей, всю свою тоску, всю любовь, всю боль и всё счастье. Ему хотелось поделиться с ним всем. Сердце рвалось из груди. Юнги шептал что-то нежное, отрываясь от губ, целуя щеки, нос, подбородок. А потом вдруг застыл, смотря ему в глаза. Чимин не знал, что мог он в них увидеть, но взгляд его стал каким-то застенчивым. Мягким, плавным движением Юнги разгладил его футболку, хотя Чимин и вовсе не заметил, что край её задрался. Существует всего несколько пунктов, простых и коротких, но достаточно точных для того, чтобы определить наверняка, тот ли человек рядом. Первый — он бережлив и уважителен, второе — ему не следует ничего в себе менять, а сам он не требует менять что-то в других. И, третье — он тот, кто вдохновляет двигаться вперёд. Чимин соскользнул со столешницы, чтобы быть с ним на одном уровне. Руки Юнги лежали по бокам его талии. Вокруг было тихо и по-домашнему приятно. О любви… Юнги думал о своей любви к нему… И в глазах его блуждали томные искорки, как в лучшем французском вине. Чимин улыбнулся ему немного грустно, он понимал, что пока не может дать ему всего того, что тот заслуживает. Но однозначно собирался провести свою жизнь так, чтобы суметь это сделать. Он прикрыл глаза, вновь касаясь его губ. Je t’aime!