Узы, которые связывают

      Звук плача младенца Уилла разбудил Мэри ото сна. Ее тело болело и болело, когда она пыталась сесть. Она могла бы выздороветь быстрее, если бы родила в больнице со всей необходимой медицинской помощью, но у нее было что угодно, только не это. Как женщины это делали много лет назад? Ни больницы, ни современной медицина, неудивительно, что некоторые матери умирали вместе с младенцами. Пока у них с Уильямом все было хорошо. Он был здоровым и сильным, и она достаточно хорошо поправлялась.       Она села и вздохнула. Ее живот все еще часто сводил судорогами. Когда она собиралась встать, она почувствовала, как Томас прикоснулся к ее плечу, чтобы остановить ее, и вместо этого он встал, подошел к ручной кроватке Уильяма и вытащил из нее плачущего младенца. Мэри была поражена тем, насколько маленьким Уильям выглядел по сравнению с Томасом. Крупный ребенок, но очень крупный отец, который его баюкал. Он всегда был таким нежным с младенцем. Томас вернулся к Мэри и вручил ей Уильяма. Она нежно обняла его.       Ему было две недели отроду. Большую часть времени это было легко, и если бы только на это время она забыла, где находится, а они были единственными двумя людьми в мире. Когда он закончил есть, она встала, но Томас забрал у нее Уильяма и уложил обратно в колыбель. Он ждал ее с тех пор, как она родила.       Томас снова лег в кровать и положил руку под подушку Мэри. Когда она легла, она лежала на спине, но он согнул руку так, что она переместила ее тело и легла ему на грудь. Редко бывает ночь, когда он каким-то образом ее не удерживает. Лежа на его груди, она могла слышать устойчивый стук его сердца. Медленный и ритмичный сон убаюкивал ее. Не то чтобы ей требовалась большая помощь, чтобы не спать по ночам с ребенком.       Утренний свет заполняли комнату светом через темные шторы. Люда Мэй сделала их, чтобы свет не падал так ярко и не разбудил Мэри или ребенка, если в этом не было нужды. Мэри на мгновение легла на спину и потерла глаза. Она признала, что кровать была более удобной, чем та, что была в фермерском доме, и что в комнате было теплее из-за бревна или, возможно, интерьера из кедра. Ей всегда нравилась идея хижины, но жить в ней она совсем не хотела.       Она медленно села и посмотрела на кроватку Уильяма. Он спал крепким сном. Он просыпался каждые три часа, чтобы поесть. Учитывая его больший размер, он начал спать дольше, и Мэри была за это благодарна. Мэри спустила ноги с кровати, и приземлилась на деревянный пол. Когда она встала, она подняла руки над головой и пошла в ванную. Технически в доме не было водопровода. Если генератор был включен, значит, скважинный насос работал. В остальном было два ручных колодезных насоса, один у кухонной раковины и в ванной для самой ванны. Смесители во всем, но, очевидно, они не работали, если не был включен генератор.       Мэри подняла большой кувшин и налила воды в таз, а затем умылась. Полотенце свисало со стержня умывальника, и она быстро вытерла им лицо перед тем, как заменить его. Она ненавидела то, что большую часть времени обычно не было водопровода. Умывшись как можно лучше, она надела платье через голову. Был апрель, так что погода быстро прогревалась. Зима была аномально холодной для Техаса, но быстро становилось тепло. Мэри достала что-то похожее на переноску для младенца, только она отличалась от того, что она использовала. Она больше походила на корзину с ручками на тканевой подкладке. Она подняла Уильяма из деревянной кроватки и поместила его в переноску, не разбудив его. Мэри подняла переноску и спустилась в ванную.       Одна ванная комната на всех, и нужно было использовать колодезную воду из насоса у ванны, чтобы наполнить унитаз и смыть его. Это было лучше, чем флигель. Закончив, она вымыла руки у умывальника в ванной. Она вышла из ванной, но прежде чем она добралась до кухни, она услышала голоса. — Мы не можем вернуться на станцию. Это слишком опасно, и без этого мы теряем запасы. — В голосе Хойта было раздражение. — Все из-за этого… эта гребаная сука наверху. Она доставила больше неприятностей, чем она того стоит. Они не собираются ее отпускать и, черт возьми, не откажутся от наших поисков.       Голос Люды Мэй был спокойным: — Они больше никого не ищут. Они подумают, что мы погибли в огне. Лайл и Эмма позаботились о том, чтобы все выглядело так, будто коп, забравший Мэри, попал в аварию. Подожгли его машину и выиграли. Не осталось почти ничего, чтобы сказать, что он был застрелен и Мэри, они могут искать, но они сдадутся и решат, что она добралась до дома, или оставят это в своих нераскрытых делах.       Это объяснение, похоже, не успокоило Хойта. Мэри услышала, как он усмехнулся: — Что нам делать с мясом? У нас больше нет станции. — В разговоре была пауза: — Недалеко отсюда есть палаточный лагерь на озере, где много отдыхающих. Подростки, забитые камнями, теряют сознание, делая Бог знает, какое зло, которое мы можем сотворить.        Мэри услышала смех Хойта: — Да, это будет похоже на охоту.       Еще одна пара смеялась, и она поняла, что это Клем и Лайл. Кошмар никогда не закончится. Они всегда находили способ отомстить, как им казалось, они должны были. Мэри не знала, в чем их проблема с этим миром и почему они чувствовали необходимость мучить других так сильно. Может, они просто сошли с ума.       Уильям мягко ворковал, отчего Люда Мэй посмотрела в сторону холла и заметила Мэри: — Доброе утро, дорогая! Как Уильям? — спросила она и подошла к ним.        Мэри вышла вперед, пока не оказалась за кухонным столом, за который усадила Уильяма. Люда Мэй немедленно подошла к нему и подняла вопрос: — О, как ты милый ребенок. — она прижала его к себе.        Мэри могла протестовать, но она смотрела на Хойта, который шептался с Лайлом и Клемом. Ее сердце болело за тех бедных людей, которые могли оказаться не в том месте и не в то время. Она мало что могла сделать.       Дверь кухни распахнулась, и Томас стоял там, держа бензопилу и одетый в толстый кожаный фартук. Маска, которую он носил, старела и порвалась. Мэри вздрогнула при виде его. Она никогда бы не привыкла к нему, особенно если бы он был одет в свой смертоносный наряд. Он вошел в кухню тяжелыми шагами и поставил бензопилу на стойку рядом с дверью. Он редко говорил, если вообще говорил. Он забрал Уильяма у матери и прижал его к своей груди. Мэри была благодарна, что на фартуке не было следов крови, даже если он был все еще грязным, это не была кровь. Томас поцеловал Уильяма в щеку, прежде чем передать его Мэри. Он наклонился, взял ее за подбородок правой рукой и приподнял ее голову, чтобы поцеловать его в губы. Сердце по-прежнему бешено колотилось в груди так громко, что это было все, что она могла слышать.       Томас погладил ее по щеке. — Моя. — прошептал он и повернулся, чтобы уйти.        Его цепная пила задела стойку, когда он ее поднял. — Пойдем на охоту, мальчики!. — Хойт ухмыльнулся, а двое других последовали за ним и Томасом наружу. Мэри покачала головой и закрыла глаза. Люда Мэй похлопала ее по плечу: — С Томасом все будет в порядке. — как будто это было то, о чем беспокоилась Мэри. Нет, ей было жаль того, кого они застали в лесу кемпинговым лагерем.       Только поздно вечером Мэри услышала, как они вернулись. Она сидела в гостиной у камина. В нем был очень маленький огонь, которого было достаточно, чтобы увидеть и нагреть воду для чая. Уильям сидел в колыбели рядом с ней. Она остановилась на мгновение и прислушалась. Ей не пришлось долго ждать: раздался отчетливый женский крик и несколько вульгарных криков мужчины, возможно, больше одного. Из того, что она слышала, было две женщины и двое мужчин. Она научилась различать голоса и… крики. — Отведи их в сарай, а не в доме. — Люда Мэй кричала, что подвала больше нет, значит, это сарай. — Мне нравится это. — закричал Хойт, за которым последовали шлепок и крик. Уильям пошевелился и начал хныкать. Мэри спокойно встала с рукоделием. Оказавшись у кухонной двери, она увидела, что Лайл держал мужчину, Клем — женщину, а Хойт — другую женщину, а затем Томас сжимал еще одного мужчину, как она и думала. Она медленно толкнула сетчатую дверь и спокойно вышла из дома. Цепь за ее спиной задрожала. Ее странное поведение и глаза заставили всех взглянуть на нее. Женщины и мужчины начали фанатичную борьбу.       Мэри сжимала иглы в руке — ткань, которую вшивала в другой руке. — Продолжай, дорогая, тебе не нужно расстраиваться. — Люда Мэй проворковала. — Расстроить себя? Расстроить СЕБЯ?! — Мэри засмеялась: — Мало что больше можно сделать, чтобы меня расстроить. Я видела самое страшное зло в этом доме, и теперь я сомневаюсь, что есть что-то, что могло бы меня расстроить!        Люда Мэй вздохнула и подошла к Мэри, которая так сильно сжимала иглы, что ее суставы побелели: — Я сказала им не приносить их в дом. — она успокаивающе улыбнулась. Мэри рассмеялась. Старуха была настолько сумасшедшей, что подумала, что Мэри имела в виду пленников, которые были злом, внесенным в дом. Мэри с трудом сглотнула, глядя на пленников, которые снова начали сопротивляться, лишь на мгновение сбитые с толку этой сценой. — Единственное, что могло меня расстроить… это то, что мой ребенок проснулся от криков убитых людей… — с этими словами она развернулась на каблуках и побежала в гостиную, чтобы плюхнуться на диван. рядом с колыбелью Уильяма.       Он проснулся и беззаботно оглядывался по сторонам. Сколько? Сколько времени пройдет, прежде чем дорогой старый дядя Хойт покажет ему веревки с женщинами разными способами. Или Томас… его отец, показывающий ему, как видеть сквозь плоть и не вздрагивать.       Когда она наконец уложила себя и Уильяма в постель, она не могла уснуть. Она просто слушала его дыхание. Она не знала, сколько времени не спала, но, должно быть, в какой-то момент заснула, так как теперь она открыла глаза, чтобы найти новый день. Она села с кровати и быстро умылась в тазу, прежде чем спуститься вниз. За столом сидели Люда Мэй, Хойт и Томас. Рядом с Томасом был Уильям. Ему было не больше восьми. У него были темно-русые волосы и кристально голубые глаза. «Доброе утро, мама». — пробормотал он, и Мэри улыбнулась, медленно приближаясь к столу. Был приготовлен завтрак. Мэри повернулась, чтобы достать тарелку из шкафа, и когда она повернулась обратно, тарелка упала и разбилась, когда она упала на землю. На кухонном столе Хойта лежала на спине женщина. Он держал ее руки над ее головой, в то время как Клем и Лайл держали по ноге. Ее глаза вернулись к женщине, и она увидела Томаса, стоящего позади Уильяма, обе руки держали рукоять цепной пилы. Томас направил Уильяма так, чтобы лезвие пилы опустилось к животу кричащей женщины. «Неееет!» Мэри закричала и бросилась вперед как раз вовремя, чтобы ее лицо залило кровью женщины, когда Томас и Уильям врезались ей в живот.       Мэри проснулась, крича и размахивая конечностями. Ее руки вытирали кровь с лица, которой не было. Томас схватил ее за запястья и попытался успокоить. Мэри открыла глаза и увидела его, она закричала и сильно ударилась о его живот, что напугало его, так как она уже некоторое время не набрасывалась. Он был достаточно удивлен, что отпустил ее в тот момент, когда она пнула его, и сила ее собственного удара отбросила ее с кровати на пол. Томас встал с кровати и медленно подошел к ней с озабоченностью на лице без маски. Мэри только закричала и стала карабкаться по полу, чтобы уйти. Когда Уильям заплакал, и Томас обратил свое внимание на него, Мэри в мгновение ока вскочила, выхватила ребенка из кроватки и прижала к себе. Томас просто смотрел на нее в замешательстве. — Я… — начала она, но почти запыхалась и не могла подобрать слов. Все, что она могла сделать, это поцеловать Уильяма в голову и в щеки.       Томас нахмурился и выглядел очень расстроенным, но Мэри не могла избавиться от яркого образа своего сна. — Мне… приснился плохой сон… и все. — она начала. Это все? Было ли это предчувствием того, что должно было произойти? Ее глаза метнулись к Томасу и остановились на нем. — Уильям не причинит вреда людям. Он не будет убивать или… — она тяжело сглотнула, -… съесть их, охотиться на них… ничего из этого!        Томас склонил голову. Семья так промыла ему мозги. Мэри продолжила: — Это… это неправильно. Вы не должны причинять боль другим, и вы не должны их есть! — она заплакала, и Томас направился к ней. Мэри смотрела, как он сокращает расстояние между ними. — Он не будет… если ты… или семья попытается заставить его, я убегу и заберу его с собой… ты слышишь меня… Я обожгу его!       Расстояние сократилось, и Томас обнял Мэри с младенцем между ними. — Обещай мне… пожалуйста… пообещай мне, что он не будет. Он никогда никому не причинит вреда или… — ее желудок перевернулся, — съесть кого-нибудь… никогда не проси его и никогда не позволяй ему. Пожалуйста. — она немного всхлипнула. Томас просто обнял ее, а его рука погладила ее волосы.       К ее удивлению, он тихо прошептал: — Мое… Обещание. — и на мгновение это были только они.       Трое из них одни в мире.