Узы, которые связывают

      Мэри стояла у кухонной раковины, мыла посуду. Уильям в колыбели в гостиной крепко спит. Рядом с ним сидела Люда Мэй, тихо напевая что-то. Обычно Мэри не оставляла Вильямса на попечение Люды Мэй. Она хотела, чтобы ребенок имел мало общего с другими членами семьи Томаса. Однако Мэри совершенно забыла, что делала.       Сколько времени она здесь потеряла? С момента рождения Уильяма прошло четыре недели. Все прошло намного быстрее, чем она думала. Ее тело восстанавливалось быстрее, чем раньше с каждым ребенком. Может быть, потому что ее тело так хорошо разбиралось в искусстве рождения. У нее не было кровотечения как минимум неделю. Томас понимал достаточно. Ему нравилось обнимать ее, и он ни разу не пытался ее ни во что втянуть, и она была за это благодарна.       Ее мысли блуждали, и она задавалась вопросом, сдержит ли он данное ей обещание. Его семья, без сомнения, возражала бы против этого. Хойт и Люда Мэй уже говорили обо всем, чему они научат его, когда он станет достаточно взрослым. Мэри надеялась, что они не пробудут здесь так долго. Хотя казалось, что вселенная работала против нее при каждом побеге, который она пыталась совершить до рождения Уильяма. С его рождения она не пробовала.       Крик пронзил воздух и раздался из сарая. Это заставило Мэри подпрыгнуть, и она была вырвана из своих мыслей. Две недели, а она была еще жива, удивительно. Бедную женщину, которую решил Хойт, стоит оставить. Остальных троих они уже убили и зарезали. Мэри было так жалко женщину, и она знала, что ее крик, вероятно, был вызван тем, что Хойт каким-то образом ее мучил. Она больше не могла этого выносить. Две недели ничего не было, кроме крика этой женщины. Сарай находился недалеко от дома, и даже когда двери были закрыты, крики все равно иногда будили Уильяма.       Мэри отошла от раковины и вылетела за дверь. Цепь звякнула позади нее, и ей хватило длины, чтобы дотянуться до центра сарая, но она даже не заходила так далеко. Она долго смотрела на двери сарая, прежде чем распахнула их, и две двери хлопнули о внешнюю стену. Хойт подскочил и развернулся к ней лицом. Сцена была ужасающей. Женщину привязали к стропилам, пальцы ног почти не соприкасались. Кровь залила каждый ее дюйм. Мэри с трудом могла разглядеть женщину под беспорядком. — Я слышу ее из дома, что, черт возьми, ты делаешь?! — она потребовала.       Она продвинулась еще немного в сарай, и Хойт впился в нее взглядом, но самодовольно ухмыльнулся: — Ну, теперь мы просто немного повеселились.        Глаза Мэри, словно кинжалы, уставились на него: — Прекрати это, сейчас же. — сказала она суровым, непоколебимым голосом, удивившим даже ее.       Хойт усмехнулся и положил руки на бедра. Он повернулся к девушке, которая пыталась говорить и кричать из-под кляпа. Мэри посмотрела на нее и почувствовала, как ее накатила волна печали.       Мэри без колебаний подошла к девушке и сняла кляп, и женщина немедленно начала умолять: — Вы должны помочь мне, пожалуйста… заставь его остановиться… пожалуйста. — женщина заплакала, и Хойт засмеялся. — Кричать, умолять или скулить — это все, что вы услышите от нее без этого кляпа… верните его на место, я не хочу слушать это дерьмо. — скомандовал он, и Мэри бросила на него глаза: — Нет. — затем она снова посмотрела на женщину. Ее губы были потрескавшимися, а все тело и лицо были в синяках. Ее волосы были спутаны с головой от крови и грязи. Ее карие глаза едва заметны из-под светлых волос.       Мэри подошла к ведру на соседнем столе, увидела инструменты Хойта и почувствовала, как закипает ее кровь. Внутри ведра была вода, и она выглядела чистой. Скорее всего, Хойт вымыл свои «инструменты», когда закончил день.       Мэри достала черпак и отпила воды, она была свежей и чистой. Она отнесла половник женщине и помогла ей напиться. Женщина кашлянула, и Мэри снова дала ей воды. Хойт нахмурился и выдернул черпак из ее рук: — Это не твое дело! Убирайся отсюда!       Мэри вздохнула и повернулась к нему: — Если ты хочешь оставить ее здесь, я помогу ей. — Мэри знала, что если она отпустит женщину, она убежит, и они ее убьют. Мэри могла только попытаться провести здесь время, сколько бы времени на это не ушло.  — То, что ты делаешь, отвратительно. Это дерьмо на столе, избавься от него, — ее рука коснулась различных металлических предметов пыток, которые он держал на столе.       Хойт сократил расстояние между ними, пока они не оказались лицом к лицу. Он не был таким устрашающим, как Томас, так что Мэри не была такой поэтапной, как когда-то. — Ты не говоришь мне, что мне делать, сука. Ты просто маленькая шлюха Томаса.       Мэри мягко вздохнула, прежде чем заговорить: — Может быть, ты так видишь это, но не так, как Томас. Я бы сказала, что твое звание на столбе тотума упало на одну ступень, когда я пришла, и еще на одну, когда родился Уильям. — она улыбнулась и увидела, как он сжал кулаки справа, как будто хотел попытаться ударить ее. — Прежде чем сделать что-нибудь глупое, ты, возможно, захочешь кое-что вспомнить. Я не сказала Томасу или Люде Мэй о том, что произошло. Сначала ты напал на меня, потом ударил. Как ты думаешь, что сделал бы Томас, если бы он знал?        Хойт засмеялся и всплеснул руками. — Ничего, мы все равно семья, несмотря ни на что. Я сомневаюсь, что он все равно тебе поверит.       Мэри кивнула: — Может, и нет, но ты действительно хочешь рискнуть, чтобы он оторвал тебе голову? — спросила она.       С этими словами она отобрала у него черпак, снова наполнила его водой и дала женщине напиться.       Мэри посмотрела на верёвку, затем на столб, к которому она была привязана. Она ослабила ее достаточно, чтобы девушка могла расслабиться. Мэри притянула к себе тюк сена, и женщина смогла сесть. Ее руки были достаточно расслаблены, чтобы сидеть, но все еще были над ее головой. Мэри знала, что Хойт будет ныть Люде Мэй или Томасу, если они его послушают. Он не повредит Уильяму, чтобы отомстить ей, он знал, что Томас обрушится на него адской яростью. Люда Мэй ему не позволила. Как бы безумна ни была старуха, она любила Уильяма и защищала его.       Когда женщина села, она вздохнула от облегчения. Ее глаза обратились к Мэри с вопросами и замешательством. Мэри взяла со стола ведро с водой и налила немного воды в другую миску. Старая рубашка работала как тряпка. Она принесла его женщине и опустилась на колени. — Почему вы мне помогаете? — спросила женщина.       Мэри знала, что женщина, вероятно, могла бы сразиться с Мэри и, возможно, использовать ее, чтобы обрести свободу, но в конце концов семья ее убьет. — Потому что я устала видеть, как с людьми плохо обращаются… или того хуже. — она окунула тряпку в воду и немного подождала, прежде чем начать мыть ноги женщины. Кровь и грязь смылись. Время от времени женщина вздрагивала, когда Мэри случайно задевала синяк, который не был виден под слоями грязи. Мэри заметила, что у женщины между ног и сзади текла кровь сильнее, чем где-либо еще. От мысли о том, что сделал Хойт, у нее заболел живот.       Мэри вздохнула: — Мне очень жаль. — она снова обмакнула тряпку и продолжила мыть женщину. — Они собираются убить меня… не так ли? — спросила она, и Мэри кивнула.       Женщина тяжело сглотнула. — Вы… член их семьи? — она уставилась на Мэри, которая не подняла глаз. — Нет, я не такая. Не по собственной воле. Они схватили меня и заставили быть с Томасом… тем… тем, у кого была бензопила. — она колебалась.       Глаза женщины были широко раскрыты, а рот раскрыт: — Огромный парень в маске? И… Уильям…       Мэри кивнула: — Мой сын… с Томасом. — говоря все это вслух, она смутилась.       Ноги женщины были чистыми, и Мэри перешла на руки женщины. — Как твое имя? — спросила женщина. Мэри не смотрела на нее, но продолжала мыть руки. — Мэри. — мягко сказала она и на мгновение остановилась, чтобы посмотреть на женщину. — Твоё? — сказала она с неподдельным интересом. — Сара.       Мэри кивнула и вернулась к мытью рук Сары. По большей части Сара была чистой, но были вещи, с которыми без ванной справиться было невозможно, поскольку Мэри было не так удобно мыть. — Я сделала все возможное, лучше пока что не будет. — сказала Мэри и слила уже грязную воду из миски.       Сара выдохнула: — Спасибо.       Мэри кивнула: — Пожалуйста. — она была счастлива, что Сара сказала «они» вместо «вас всех» или какой-то другой формулировкой, которая могла бы включить Мэри в группу убийц.       Мэри повернулась, чтобы выйти из сарая, и Сара мягко спросила: — Ты вернёшься? — спросила она с надеждой.       Мэри улыбнулась и кивнула:  — Да. — она ответила и пошла в дом.       Войдя на кухню, она увидела, как Хойт размахивал руками и кричал что-то Люде Мэй. Клем и Лайл, должно быть, прибыли, когда она была в сарае. — А теперь послушайте, я не собираюсь слушать ее, что мне можно делать, а что нет! — возразил Хойт.       Люда Мэй уперлась руками в бедра: — Хойт, тебе нужно научиться ладить с Мэри, она никуда не денется.       Хойт усмехнулся: — Да, черт возьми. Томас так сильно забил голову в задницу. — Клем и Лайл засмеялись.       Люда Мэй откашлялась, когда увидела Мэри, и разговор прекратился. — Я не позволю тебе относиться к Саре так, как ты относился к другим. Я устала смотреть это, слышать это и ничего не делать. И Томас не относится ко мне так.       Хойт хлопнул в ладоши: — Уууу, так ты называешься по имени ту шлюху из мясного мешка в сарае.       Мэри сделала еще несколько шагов, став частью круга, который образовали другие: — Да, зову. Я не знаю, почему ты хочешь или тебе нужно оставить ее, но я не позволю ей подвергаться пыткам.       Хойт громко громко рассмеялся. — Ха! Ты не позволишь? Я тебя правильно расслышал?       Мэри кивнула: — Да, это так.       Люда Мэй чуть было не рассмеялась: — Ну, вот, парни которых она уже сделала, теперь они стали матриархами. — очевидно, Люда Мэй подумала, что это забавно, как Мэри рассказывала Хойту, как это должно быть.       Хойт поднял руки вверх: — Я не могу отдохнуть здесь. Многие женщины думают, что они знают, как управлять вещами. Я собираюсь приготовиться к будущему барбекю.       Мэри почувствовала, как у нее заколебалось сердце, и она посмотрела на Люду Мэй, которая ответила на ее невысказанный вопрос: — Мы делаем это каждый месяц или около того, и это месяц, чтобы принимать гостей.       Мэри не слышала об этом раньше, за исключением тех случаев, когда Хойт и Томас ненадолго уезжали. Должно быть, принимали других членов семьи. Значит, мясо было от друзей Сары. Мэри почувствовала, как ее сердце сжимается в животе, но у нее не было времени задерживаться на мысли, когда Томас стоял у сетчатой ​​двери в кухню.       На нем был фартук, покрытый кровью, бензопила в руке, с которой капала на пол кровь, а в зубах была плоть. Мэри быстро отвернулась и крепко зажмурилась. Люда Мэй уже прошла с Клемом, Лайлом и Хойтом к двери. — Ты приготовил им барбекю, мальчик? — Хойт спросил Томаса, который крякнул в ответ. Мэри не оглянулась, она просто переместилась в гостиную и села рядом с колыбелью Уильяма.       Как она могла позволить себе забыть, кем он был? Это не его вина, но, черт возьми, она думала, что он сможет измениться.       Жизнь ужасов не прошла просто так.