Мир на углях и костях

      Это всегда было в ней. Безрассудное геройство. Непреодолимая тяга поймать грудью пулю, заслоняя товарища в бою, вызваться добровольно на самое опасное задание, рискуя своей жизнью, броситься на подмогу гражданскому. Это было красиво. Благородная отвага, все лучшее, что есть в человеке в концентрированной дозе праведности. Наркотически дурманящий прилив. Умереть самой красивой смертью в гигантском взрыве, спасая галактику… что может быть охуеннее для такой жадной до геройства и самопожертвования персоны, как легендарная коммадер Тейлор Шепард?       Перед глазами в диком адском экстазе плясали разводы плазмы в колбе синтеза. Она уже не чувствовала боли, это было незачем. Боль означает, что ты жив. А нахер она нужна, если ты сейчас умрешь? Все, что было нужно - нажимать на курок. Это она умела делать хорошо. Только это, пожалуй, она и умела. Нести смерть. Смерть батарианцам, смерть гетам, смерть Коллекционерам, смерть наемникам, смерть предателям, смерть друзьям. Смерть Жнецам.        Смерть звала ее уже давно. Тогда, барахтаясь в открытом космосе средь обломков своей “Нормандии”, когда вакуум бесцеремонно высосал весь кислород из скафандра и принялся сначала за легкие, а потом и за все остальное тело, когда глаза сковал холод, а слюна во рту начала закипать, и сознание наконец покинуло ее, тогда Смерть навсегда пометила Шепард, как свою любимую питомицу. Смерть наблюдала за ней из каждого иллюминатора, когда коммандер останавливалась поглазеть на пролетающие мимо звезды. Сидя за укрытием, прижав голову от выстрелов, она давила в себе это тянущее чувство, будто кто-то шепчет: “Я здесь, за углом. Высунись и взгляни на меня. Ты же так хочешь…” И она хотела. Она ждала смерти. Она шла к ней. В эту ночь, перед атакой на Жнецов у Земли, Шепард знала, что умрет. Знала это, как непреложную истину. И из всех возможных смертей за сегодня, эта - самая пиздатая. Уготованная специально для нее.        Колба была прочная, коммандер не считала выстрелов, но когда стекло пошло трещинами, на смену иступленному инстинкту разрушения пришло осознание. “Вот она. Наконец-то”. Все вдруг стало так ясно и просто. Перед смертью она видела их лица. Тех, кого надеялась встретить по ту сторону. Но она знала, что там не будет никого. Там будет пустота и небытие. В последнем выстреле она видела его. “Гаррус. Мой прекрасный Гаррус. Увидимся в баре.” Он стоял в своей немного поцарапанной, но тщательно до блеска отполированной серебристой броне и с верной винтовкой в руке. Высокий, гордый, благородный турианец. Любовь ее жизни… Какой же он был красивый.        В смерти не было ничего потрясающе-великого. Взрыв был не такой уж гигантский. По ту сторону не было бара. Или бескрайнего моря или райского света. Была раскаленная плазма, которая окутала ее тело, превращая кожу, внутренности и кости в огонь, стирающая все ее бытие с лица Вечности. Она несла уничтожение и забвение.        Не было страха. Не было тревоги за близких, за любимых, за судьбу галактики. Не было ярости и гнева, тоски и сожалений. Не было радости и светлой грусти. Никто не звал ее среди маслянистых теней бесцветного леса. Никто не выкрикивал ее имя, моля о помощи и не шептал сквозь тьму в сладострастной истоме. Вечности не нужно ничего.        И так было правильно. Так и должно было быть.        А потом ее тело решило сделать вдох.        Идея была не из лучших, но Шепард вряд ли отдавала себе отчет. Если бы она могла видеть и слышать, и понимать, что происходит, то совершенно точно осталась бы там, где пребывала до этого идиотского поступка. Блаженное небытие держало ее крепкой любовной хваткой, но это чувство словно горящей петлей, накинутой через шею, вытягивало ее сквозь игольное ушко в мир кошмаров. Первая, кто ее встретил в этом мире, это - боль. Старая добрая. Боль провожала и встречала на своем неизменном посту.        Если бы Шепард могла пошевелиться, то несомненно откашляла бы пепел и гарь из своей глотки, но вместо этого, она вдохнула его поглубже в легкие. Глупое тело. Нутро облило и сковало огнем. Все, что она могла делать, это с адской болью попытаться выдохнуть ядовитую взвесь через конвульсии жгучего удушья. Внутри раздался сухой свистящий хрип, и спазм трахеи не дал бессмысленно цепляющемуся за жизнь организму по-настоящему вдохнуть. И все же, он сумел направить все силы на работу мышц, принимавших участие в такой, казалось бы, тривиальной работе, как дыхание. Облако серой пыли вырвалось из ее рта, и новая волна адского пламени разлилась по горлу и груди. “Так долго продолжаться не может, нужно что-то делать”- решило ее тело.        Но все сигналы, которые неокрепший разум подавал в туловище в попытках нащупать хоть что-то похожее на, хотя бы, наличие этого туловища, вязли где-то в темноте за порогом своей темницы. “Ладно, начнем с чего-то попроще. Глаза”.        Шепард не понимала, открыты ли у нее глаза или закрыты, темнота вокруг или же яркий ослепляющий свет, цветные вспышки, образы или статичная картинка. Она не знала сколько прошло времени, пока к не пришло понимание того, что она видит. А видит она размытую темную форму, та двигалась, качалась из стороны в сторону. У этой формы были глаза. Большие круглые черные глазища. Это была голова с какой-то палкой сзади на тонкой шее и крупном бочкообразном теле с длинными конечностями. Эти конечности возились вокруг, мельтешили… что-то делали. “Хранитель” - умозаключил очевидное мозг. Их было двое. Двое хранителей. Тот, что был поближе дотянулся до ее лица. Прикосновения она не почувствовала, но удаляющаяся лапка была покрыта чем-то черным. “Я испачкалась” - решил мозг.        Что-то блеснуло в воздухе. Шепард приложила усилия и сфокусировала взгляд на предмете. “Жетон”. Хранитель держал в руке цепочку и дергал, после нескольких попыток она поддалась и порвалась. Маленькая пластинка осталась в сжатых пальцах существа, а затем из узкой ладони выпало что-то маленькое и переливающееся. Шепард проследила за предметом. Он упал куда-то вниз вне поля зрения. И тут мозг вспомнил, что при падении должен быть слышен какой-то звук… звон. Понимание, что она не слышит ничего, кроме звона, пришло не сразу. Точнее это - не звон, а, скорее, писк. Монотонный противный оглушительный писк, как после близкого взрыва гранаты. Эта херня была ей отлично знакома.        Если бы Шепард могла слышать, то ее бы напугали звуки, которые издавало ее собственное тело. Удушливый свист, хрипение вперемешку с отвратительным хлюпаньем сожженной слизистой. Огонь продолжал растекаться по внутренностям и уже охватил область живота. Она моргнула и предприняла попытку осмотреться. Вокруг было темно, валялись куски строительного композита, где-то торчала арматура. Краем глаза Шепард увидела упавший предмет, он покоился в узкой щели между плитами рядом с ее головой. “Кольцо. Подарок СУЗИ”... “СУЗИ”.        В голове возник образ ИИ в теле робо-женщины. “Нормандия”. Джокер. Команда. Андерсон…        “Андерсон” - хотела произнести она вслух, но вырвалась лишь клокочущая субстанция из пепла, воздуха и скупой слюны. Мысли и образы как разрастающиеся корни оплетали ее сознание.        Андерсон. Мертв. Выстрел. Призрак… ебнутый старик. Он был одурманен. Его контролировали Жнецы. Он заставил ее выстрелить. Сука… Цитадель. Земля. Гребаный луч. Гребанный Предвестник. “Нормандия” улетела. Горн. Катализатор… мальчишка. Тот мальчишка из ее снов… Чертов пиздюк.        “Был взрыв. Я взорвала колбу с плазмой. Жнецы! Жнецы уничтожены?”        Шепард зажмурилась от боли, сковавшей голову. Способность думать и обрабатывать такие глобальные мысли была в данный момент непозволительной роскошью. Придется ограничиться чем-то более приземленным. Что там с туловищем?        Она явно лежала. Явно в не самой комфортной позе. Огонь опустился куда-то в область таза и бедер. Конечности. Надо понять в каком состоянии руки и ноги. Хотя бы почувствовать их, не то что пошевелить. Может получится их увидеть? Но для этого нужно пошевелить шеей. Нет. Не вариант.        Тем временем хранитель выпустил из рук цепочку с жетоном за ненадобностью и ухватился за что-то, что Шепард опознала как, вероятно, остатки своей брони. Все вокруг перевернулось, и она очутилась лицом вниз. По отдаленным ощущениям какого-то воздействия на тело, женщина пришла к догадке, что ее собираются перенести. Кольцо оказалось прямо перед носом. “Сузи обидится, если я его потеряю” - мелькнула в голове мысль. Но как мне дотянуться до него? Разве что языком…        Только по тому, как слегка изменился угол обзора, а на лице чувствовалось давление, Шепард поняла, что успешно открыла рот. Кончик языка показался где-то внизу слева на периферии взгляда. “Странно” - подумала женщина. Каким-то чудом ей удалось зацепить кольцо и затащить его в рот, подобно варрену, слизывающему лакомый кусочек своего сородича с труднодоступного места. Холодный металл задел зубы изнутри ротовой полости, и это можно было считать успешной миссией. “Главное не проглотить его теперь. А то перед СУЗИ будет совсем неудобно. Она в курсе всего, что происходит на “Нормандии”, в том числе и на моем толчке”.       “Нормандии”... Но я ведь на Цитадели… Был взрыв. Все вокруг в обломках? Где я? Как я выжила? Кто еще выжил? Жнецы уничтожены? Разумная органическая жизнь спасена? Цикл прерван? Что происходит, ёб вашу мать?!!”       Ее подхватили и понесли. Не слишком аккуратно, Шепард то и дело ощущала, как броня на пузе задевала пролетающие внизу куски пола. Или стен. Или потолка. Какая разница… Это увлекательное путешествие по развалинам ее сознания чередовалось с провалами в небытие и резкими, как удар кувалды возвращениями. Развалины. Выстрелы. Укрытия. Жуткий скрежет, похожий на речь. Удары. Взрывная волна сносит щиты. Термозаряды на исходе. Истошный вопль богомерзких тварей Баньши. Пулеметные очереди Каннибалов. “Лиара, сзади!” Биотический удар сносит Мародера. Огромные лепестки жилых районов. Темные и безжизненные. Кто-нибудь выжил? Хоть кто-нибудь… Половина лепестка оторвана и плавает в открытом космосе среди обломков и облака мусора. Гравитация. Атмосфера. Системы жизнеобеспечения работают? Но как? Где я? Это кольцо Президиума? Технические тоннели. Падение! “Осторожно, Шепард!” Заряд снайперской винтовки сносит голову хаску прямо у ее плеча. Мой снайпер. Мой Гаррус… “Нет Шепард без Вакариана”. “Возвращайся живой”. “Мы здесь до конца”. Его лицо в синей крови… “Шепард, я… тоже люблю тебя”. Он знает, что я не вернусь. Исполинский Жнец медленно проплывает мимо. На огромном саркофаге нет повреждений, но он не шевелится. Мертвый Жнец. Вдали еще один и еще.       Все вдруг прекратилось, остановилось. Голоса. Стоны. Вопли. Они пробивались через оглушительный писк в ушах пронзительной болью. Яркие вспышки. Силуэты. Это не хранители. Люди. Два рога. Саларианец. Он что-то говорит. Она не может разобрать. При всем желании не смогла бы. Ведь она даже не слышит его речь, не говоря уж о переводчике. Слишком яркий свет. Здесь становится неуютно, пора спать.       Первые часы на Земле люди просто не понимали что произошло. Красная энергетическая волна прокатилась по всей планете, обращая в прах тела хасков всех мастей и заставляя Жнецов обрушиться наземь. Их металлоорганические туши сотрясали почву под ногами, обваливали здания, хоронили под собой живых и мертвых. Вскоре стало известно, что Горн направил поток энергии через ретранслятор “Соль” и разрушил его, а связь с другими системами невозможна. Все силы были направлены на восстановление систем коммуникации. Когда оставшиеся на орбите корабли наконец вышли на связь, и были получены данные о состоянии Цитадели, силы Альянса организовали эвакуацию со станции.       Потери были колоссальны. Лишь тем, кто оставался в герметичных секциях, удалось выжить. Заслугами СБЦ жертвами пали только две трети населения. Выживших делили по расам для удобства и распределяли по больницам и госпиталям планеты. Ресурсов еле-еле хватало на собственные нужды Земли, но внезапно исчезнувшая угроза Жнецов сильно повысила шансы на выживание как землян и жителей Цитадели, так и всей галактики.       По всему миру развернулись пункты помощи пострадавшим, учреждались фонды, оборудовались дополнительные больницы и госпитали. Народ сплотился в своей победе, которая далась немыслимо дорогой ценой. Но как бы эта эйфория не воодушевляла двигаться вперед к светлому будущему, вера в молниеносное восстановление, и что теперь все будет как раньше, гасла с каждым днем, сталкиваясь с жестокой реальностью. Инфраструктура была разрушена, целые страны - уничтожены. Борьба за ресурсы, мелкие катаклизмы, из-за висящей на орбите огромной станции. Продовольствия не хватало, коммуникации занимали непростительно долгое время, логистика усложнилась в сотни раз. Люди умирали в больницах, представители других рас не могли попасть в родные миры из-за вышедших из строя ретрансляторов. Долгое пребывание на планете с неподходящими условиями сильно сказывалось на их выживаемости. Сильнее всего пострадали турианцы без возможности потреблять в нужном количестве необходимые белки. Смертность росла, преступность росла.       Инопланетные войска под командованием Урднота Рекса и примарха Адриана Виктуса вносили свой посильный вклад в восстановление мира, однако вскоре вопрос об их скорейшем перемещении с планеты был поставлен во главу угла. Но самым важным вопросом оставалась Цитадель, ее восстановление и дальнейшая судьба, как галактической столицы пространства Совета, учитывая то, что сами советники значились пропавшими без вести. Многие послы и правительственные служащие эвакуировались из Цитадели во время нападения Жнецов, и лишь с некоторыми удалось связаться. Были и те, кому удалось выжить и успешно вылечиться и реабилитироваться на Земле, они взяли на себя решение насущных проблем планеты, временно ставшей их общим домом.              Больницы и госпитали в полном объеме прочувствовали на себе эти проблемы. Лекарства, оборудование, персонал - все было в дефиците. В избытке были только пациенты. Когда в ожоговый центр в Йоханнесбурге стали массово свозить раненых из ближайших полевых госпиталей в тяжелом состоянии, а после к ним прибавились и выжившие с Цитадели, медики забыли о том, что такое сон. Шепард была обычным сложным пациентом, коих были тысячи, но в ходе обследования и лечения обнаруживались все новые и новые особенности. Она не часто пребывала в сознании, а когда ей удавалось вырваться из небытия, то молилась всем богам о том, чтобы снова отключиться, настолько это было невыносимо.       Врядли она когда-либо испытывала подобную боль. Как-то в детстве мать читала ей жуткие истории про то, как в средневековой Европе проводились церемонии аутодафе, в которых по приказу инквизиции казнили еретиков путем сожжения заживо. Маленькая Тейлор сидела и с ужасом представляла себе эти обугленные тела охваченные огнем и ликующую толпу вокруг. Подросшая Тейлор почему-то была уверена, что умереть при взрыве атомной бомбы - это самая быстрая и безболезненная смерть. Ты просто превращаешься в прах и разлетаешься по вселенной, разве не здорово? Никакой мокрухи, кишок, кровавого месива, никакого беспорядка. Звучит заебись. Но не все в жизни выходит так, как ты себе удумал, будучи подростком. Она не превратилась в прах - она превратилась в кусок пришкваренного, подгорелого мяса. Тело было охвачено огнем, правда, толпа не ликовала, а суетилась, возилась, прибегала, убегала. Они что-то ей говорили, утешали, успокаивали. Она запомнила, как кто-то рядом закричал “Да заткните ее кто-нибудь! Это просто невыносимо!” Затем огонь стихал. Но не надолго. Откуда-то из темной бездны своего сознания она слышала жуткий вой. Ужасающий, отчаянный, наполненный страданием и болью. Он доносился из недр ее изможденного тела. Порой стихал и он. Время превратилось в вечность, а пространство вокруг сузилось до ее собственной раскаленной оболочки, за пределами которой была лишь пустота.        В бессознании было не сильно лучше. Она проваливалась туда, опустошенная болью, ее встречали безумные, перемешанные образы прошлого, которого никогда не было, миры, которые она никогда не видела, люди, которых она никогда не встречала. Они рассказывали ей про свою жизнь, про ее жизнь. Среди них был тот мертвый паренек. Катализатор. Чертов пиздюк… “Ты могла решить все иначе. Выбрать другой путь. Но ты выбрала все разрушить. Мир покрыт углем и костями. Его кровь на твоих руках. Теперь ты будешь гореть.”        Холодный голубой свет потолочной панели встретил ее в реальности. Шепард была готова вновь погрузиться в огонь, но в этот раз ее окутало лишь сильное жжение. Она осмотрелась. Палата была на удивление маленькой. Или это была не палата? Больше похоже на кладовку. Да хоть бы и так, насрать. Она была несказанно рада, что адская боль взяла выходной. Может Шепард удастся оценить наконец, что она теперь из себя представляет?        Когда она только очнулась на столе Цербера, то без труда могла бегать, прыгать и стрелять. Джейкоб тогда сказал, что она была грудой мяса с трубками. Шепард ожидала увидеть что-то подобное. Голова была заклеена сплошной меди-тканью, правый глаз открыт, нос в поле зрения, язык во рту шевелится, нащупывает зубы. Щека слева изнутри какая-то странная. Она чувствует правую руку, пробует пошевелить пальцами. Хер его знает, шевелятся они или нет. Пробует пошевелить пальцами левой - непонятно… жжение, только и всего.        - Добрый день, мисс. Хорошо, что вы проснулись. - прервал ее анализ молодой женский голос. Даже не женский, девичий. - Пришлось перевести вас сюда, не сочтите за грубость. Просто вы доставляли неудобства другим пациентам. - “Да нихера ж себе, неужели! Каким это образом, мать твою?” - Вам, наверное было очень больно… - “Да не-е-е. Не парься.” - За то теперь у вас отдельная палата. Здорово же? Врач назначил другие седативные, кажется, они вам лучше подходят. Сегодня на обед была свежая пит-паста. Вчера пришла поставка аж от самого Альянса. Раньше перебивались своим производством и фонд Сирта присылал гуманитарку, а сейчас… все на земных ресурсах тащим. Вы знаете, меня иногда так удивляет это, как человечество ограничивалось одной планетой? Все это так непривычно и затруднительно. - “Так, похоже, барышня не догадывается, что я ее слышу.” - Я скучаю по экстранету. У меня друзья на Бекенштейне… были. - Она вздохнула. - А вчера в новостях сказали, что уже запустили несколько кораблей чинить Цитадель. Правда, мне кажется, эти странные жуки… как их… хранители? Они там уже все перестроили на свой лад. Незачем им мешать, пусть делом занимаются, что у нас на Земле работы мало? Вон, доктор Аракелян говорит, форму нужно менять раз в сутки. А у меня вот, например, нет другой. Ну точнее есть, но она мне велика и цвет какой-то дурацкий. - “Как бы намекнуть ей?”        Шепард попыталась позвать девушку, но удалось только промычать. Та даже не услышала или сделала вид.        - Лучше бы оборудование починили и людей прислали. Одним панацелином все болячки не вылечишь. Нужна терапия, нужны лекарства, протезы, искусственные ткани, киберимпланты, и хорошие, а не эти старые булыжники, которые из-под кожи торчать всю жизнь будут и нагреваться … - “Ладно, наверное, ей кто-то сказал, что с больными надо беседовать, чтоб они с ума не сходили.” - У вас, например, хорошие импланты, и так много… Вы, наверное, богатый человек. Доктор сказал, что био-инженеры пытались их запустить, но ничего не вышло, говорят - никогда с такими не работали. Какие-то экспериментальные модели? Саларианские? Эх… Я бы хотела какой-нибудь имплант, чтоб уметь летать. - девушка громко протяжно зевнула. - … или не хотеть спать никогда. Простите, мы с медсестрами смотрели телек допоздна. Передавали, что на Цитадели нашли останки коммандера Шепард. Это так грустно. Столько томили надеждами, что она выжила…        Шепард наконец извлекла из себя что-то похожее на клич “эй”. Девушка обернулась на резкий и необычный звук и встретила взгляд женщины на себе, осознанный, четкий, сфокусированный. Медсестра отпрянула.        - О боже! Мэм! - она подошла близко и уставилась на пациентку, заправляя короткие пряди черных волос за уши. - Вы очнулись? Вы меня понимаете? - Шепард издала звук, похожий на слово “да” - Старайтесь не разговаривать, слизистая дыхательных путей еще не восстановилась. Ох… так… - засуетилась девушка - Мне… что нужно. Позвать врача. Да? - обратилась она к пациентке, та утвердительно моргнула серым глазом. - Точно! Сейчас позову. Подождите здесь. - Шепард едва уловимо дернула бровью, когда медсестра выбежала из помещения.        Доктор Давид Аракелян был приятно удивлен не столь самим пробуждением пациентки, сколько работой обезболивающих, ведь это давало возможность вернуть ее в общую палату, что значительно упрощало работу. Врач поведал о ее состояни. Когда она прибыла из распределительного пункта почти два месяца назад, на ней все еще была броня.       Судя по характеру увечий, основное температурное воздействие пришлось на левую часть тела. Те места, где броня приплавилась к телу, пострадали больше всего. Ожог поразил не только кожу, но и мышечную ткань. “Чертовы укрепления Цербера, если бы не они, я бы дрейфовала себе спокойненько среди звезд, а не вот это вот все”. Как уже говорила медсестра, импланты вышли из строя, и вся надежда на восстановление ложилась на ее собственные плечи. Левую руку чуть ниже локтя спасти не удалось, как и левый глаз и левое ухо. Действие стимуляторов роста тканей негативным образом сказывалось на ее нервной системе, вызывая приступы боли и сильное ухудшение состояния. Но врач обнадежил пациентку, сказав, что восстановление проходит успешно и прогнозы положительные.        - Также, мы не смогли установить вашу личность. - добавил Аракелян. - Омни был имплантирован в запястье и не подлежал восстановлению. Он буквально сгорел вместе с вашей рукой, мэм. Поэтому вам был присвоен номер 834, а когда вы сможете разговаривать и … - он добродушно усмехнулся - и скажете нам свое имя, мы обязательно снабдим вас временным ИД и стандартным омни-инструментом.        Доктор поднялся со стула и отложил планшет с мед-данными.        - Вы настоящий боец, мэм. Поправляйтесь. - сказал он перед уходом.       В ответ Шепард проводила его взглядом. Уголок рта слегка растянулся в подобии улыбки. За дверьми был коридор, наполненный больничным шумом, а она осталась в своей персональной палате-кладовке наедине с собственными мыслями и тихим равномерным гудением оборудования.       Что ж, не такая уж и большая плата за чудесное выживание… наверное. Куда больше ее заинтересовали слова медсестры, что на Цитадели были найдены ее собственные останки.