*** *** ***
Госпожа Ше врывается во двор. Ее одежды в крови, за ней следуют заклинатели из ордена Лисо Ше – обожженые, сжимающие в руках мечи. Заклинатели из ордена Цинхе Не окружают их. Не Минцзуэ выходит из своих покоев, его волосы не собраны в обычный тугой хвост – они черной волной разметались по плечам. Хуайсан наблюдает за ними сквозь дыру в бумажном окне. «Что?» - спрашивает Не Минцзуэ. «Господин Не, - в лице госпожи Ше ни кровинки. – Сегодня я совершила ужасную ошибку, которая, впрочем, была неизбежна. Не пожелаете ли прогуляться со мной сейчас?». Не Минцзуэ смотрит на нее хмуро, но кивает. Они долго говорят в саду, ходят друг вокруг друга как два тигра. Госпожа Ше жестикулирует, сложно служанка – в ее жестах нет ни плавности, ни благородства, ни простоты. До Хуайсана доносятся только обрывки разговора. «Что он пожелал взамен?» «Артефакты. Ключи. Мой дом!» «И тогда?» «Тогда, - на лице Ше Ксиеронг появляется хищная улыбка, - я вырезала... заклятием огненного пера... на спине!» Не Минцзуэ упирает руки в бока и хохочет. Ше Ксиеронг скрещивает руки на груди и смотрит на него очень прямо – она не улыбается, но глаза ее смеются. «Хоть сейчас вы примете мое предложение?» - спрашивает она прямо. «Сейчас – да», - отвечает Минцзуэ. Его лицо озаряется свирепой радостью, так пугающей Хуайсана – как будто бы в его брате в это мгновение, упрямом, но великодушном, разгорается темный дух сабли. «Тогда – за мной. Нельзя терять ни минуты. Мои люди сдерживают наступление Вэнь под Железными холмами, но они не простоят ни секундой дольше». Госпожа Ше бросается к выходу. Не Минцзуэ окликивает ее с угрозой. «Если это какой-то трюк, чтобы заманить меня в ловушку...» Госпожа Ше останавливается, очень прямая, и смотрит на Не Минцзуэ. Ее зеленый глаз темнеет от гнева. «Еще одно слово, господин Не, и я сочту это за оскорбление. Никто еще не посмел обвинить меня ни в бесчестии, ни в пособничестве псам Вэнь». «Что не помешало вам захватить деревни», - напоминает Не Минцзуэ, но, все же, делает шаг ей навстречу. Госпожа Ше закатывает глаза. «Мы можем обсудить менее насущные вопросы, когда завершим, не так ли?» «Тогда – вперед», - Не Минцзуэ идет к выходу и госпожа Ше твердым шагом следует за ним. Сравнявшись, она, все же, проходит в ворота сада первой, и Хуайсан словно слышит окрик брата – «В этой женщине нет ни скромности, ни приличий!»*** *** ***
В боях проходит осень. Кланы поднимаются против тирании Вэнь. Из сожженных Облачных Глубин, из разоренной Пристани Лотоса, отовсюду тянутся заклинатели и обездоленные, готовые сражаться за свободу. Побратимы возглавляют сопротивление: Лань Сичень, Цзян Чен и Не Минцзуэ. Госпожу Ше они называют сестрой битвы. Госпожа Ше больше не смеется и не флиртует с первым господином Лань. Она не наносит белила и румянец, и не надевает шелковое платье. На ней – простые белые одежды с неизменной гадюкой на спине. Ее заклинатели-горцы опытные бойцы. В Железных Горах много темной энергии, на Перевале Гадюки бродят мертвецы там, где роняет лепестки молчаливая слива. Орден Лисо Ше, о которых Не Минцзуэ презрительно отзывался как о торгашах без чести и доблести, дерется жестоко и умирает страшно – наравне со всеми. Не Минцзуэ смотрит на госпожу Ше Ксиеронг, стоящую на крепостной стене рядом с Цзян Ченом. Они оживленно спорят – Цзян Чен стал нетерпеливым и заносчивым, становясь совершенно похожим на мать, Пурпурную Паучиху. Госпожа Ше Ксиеронг боится за своих людей. «Мой земли не будут попраны, мужчины не станут рабами, а женщины не будут изнасилованы содатами Вэнь, - говорит она с холодной и злой усмешкой. – Никакого отступления, даже ложного, не будет». «Вы говорите так, - лицо Цзян Чена темнеет, - как будто Пристань Лотоса до сих пор стоит, а мои родители не были убиты псами Вэнь. Я не отступлю ни на шаг назад, но я заманю первую армию Вэнь на Перевал с вашим разрешением или без него». «Только рискните отступить в мои земли, - глаз госпожи Ше сверкает, - и я...» «И вы», - Цзян Чен делает шаг вперед. Кольцо у него на пальце потрескивает энергией. Госпожа Ше задирает подбородок. Не Минцзуэ вступает между ними. «Оступают трусы, - говорит он коротко. – У нас достаточно сил. Мы пойдем в наступление». «Все, чего я хочу – это наступление, - взрывается Цзян Чен. – Но я не допущу бойни!» «Если твои люди не готовы умереть...» - начинает заводиться Не Минцзуэ. Они все устали. Не спали по несколько дней, просыпаясь от каждого шороха. Провизии ничтожно мало. Раненным нужны целители. Лань Сичень должен вернуться с подкреплением из Облачных Глубин, но он задреживается. Все трое – на пределе. Когда Цзян Чен уходит, госпожа Ше провожает его утомленным взглядом. «Вы знаете, что нет нужды меня защищать?» - спрашивает она. «Я бы никогда не унизил воительницу защитой», - возражает Минцзуэ. «В чем же дело?» «Цзян Чен не всегда прав». «Кто же из нас всегда прав», - говорит госпожа Ше. Она обхватывает себя руками и смотрит на носки своих сапог, покачиваясь. Длинные пряди ее волос раздувает ветер. Кажется, что Не Минцзуэ хочет убрать их у нее с лица, но он сжимает ладонь и уходит.*** *** ***
«Если мы погибнем...» Ше Ксиеронг сжимает руку Не Минцзуэ в своей. Он не сразу понимает. Он оборачивается и смотрит на нее – они лежат в засаде на гниющей бамбуковой листве. Молодой бамбук раскачивается и стучит на ветру. Госпожа Ше Ксиеронг крепче сжимает его руку и улыбается – бледно, но храбро. «Я хочу чтобы вы знали ...», - говорит она, почти извиняющимся тоном. Не Минцзуэ вспыхивает как спичка – до корней волос, почти мгновенно. Румянец у него темный, как у спелой сливы. «Я могу считать действия ордена Лисо Ше бесчестными, - перебивает он ее, отчего-то торопясь. – Но не вас». «Не меня?» - рассеянно переспрашивает Ше Ксиеронг. У нее глаз цвета листвы, как чешуя древесной змеи, а розовый шрам на ее щеке напоминает ветку вишни, опушенной белой кожей, словно лепестками. «Вы храбры. Вы заботитесь о своих людях», - Не Мицзуэ смотрит ей в глаза так пристально, как будто пытается что-то в них разглядеть. «Вы хотите извиниться, мой господин?» - госпожа Ше издает короткий смешок. «Перед Лисо Ше? – надменно вскидывает брови Не Минцзуэ. – Никогда. Но... перед вами...» Он заканчивает фразу с непривычной неловкостью. Госпожа Ше Ксиеронг поднимает его руку, зажатую в своей, и прижимает к груди. Оба они на мгновение задыхаются. «Я уже была замужем однажды, - говорит она так тихо, что Не Минцзуэ ловит обрывки слов по движению ее губ. – И я старше вас...» «Всего на три года, - перебивает ее Не Минцзуэ. – Но не прекращаете хвастаться этим». Госпожа Ше отпрянывает, смущенная, но Не Минцзуэ не отпускает ее руку. Его глаза смеются, а лицо пылает. «Господин Не, - колеблется госпожа Ше Ксиеронг, - я...» Она едва шепчет и он склоняется к ее уху; отчего-то ее рука оказывается у него под волосами и касается тыльной стороны его шеи, и от этого прикосновения Не Минцзуэ сладко содрогается. Шорох – и они замирают, отпрянув. В чаще соглядатай подражает крику цапли. Не Минцзуэ выхватывает Бася. Госпожа Ше вскакивает на ноги первой, но господин Не опережает ее. «Это битва – моя. Я посвящу ее тебе», - выкрикивает он, когда становится можно кричать.*** *** ***
Дождь льет так, словно отворились небесные врата и весь Млечный Путь решил стечь вниз на землю. Не Минцзyэ стоит во дворе отвоеванной крепости уже который час и требует встречи с госпожой Ше. Он говорит, что хочет услышать все, что он прочитал в письме, от нее, не найти глазами на бездушной бумаге. «Я не думаю, что он уйдет», - мягко говорит Лань Сичень. Госпожа Ше бледна как смерть, глаз у нее бездонный, как омут – в омуте вращается темная энергия. «Проклятый упрямец», - выдыхает она и ломает в руке веер. Она вздрагивает и смотрит на него – лакированный бамбук треснул. Журавль, который нарисовал для нее Хуайсан, и символы долголетия – все смазались и измялись. «Боюсь, этот вопрос меня не касается, - Лань Сичень начинает издалека, - но, все же, мне больно смотреть на ваши страдания». «В моей жизни было достаточно боли, - госпожа Ше усмехается. – Я переживу». «Да, но я вижу как страдают оба моих друга. И вы, и Не Минцзуэ». «Разве он может страдать? – в сердцах восклицает госпожа Ше. – Что он может знать о любви?» «О, - Лань Сичень переводит взгляд на обгоревшую гравюру на стене. – Не Минцзуэ чувствует глубоко. Только не всегда может выразить это так, как выражаю я. Он человек достойный и верный. Возможно, он заслуживает объяснения». Лань Сичень чуть опускает подбородок. Черты лица у него правильные, красивые, словно у девицы, и госпожа Ше смотрит на него с тоской. «О, если бы я могла любить вас, господин Лань! Или такого как вы!» «Такого как я? - господин Лань уже не краснеет; он привык. – Но что же, простите, во мне особенного?» «Вы взвешенный, мудрый, спокойный, - госпожа Ше перебирает сломанный веер. – Вы не взрываетесь праведным гневом, не летите громить врагов; ваше оружие не станет причиной вашей ранней и мучительной смерти. В вас нет ничего, что причиняло бы столько неудобств!» «Но, все же, ваше сердце занято не мной», - в словах господина Лань сквозит едва ощутимая печаль, но госпожа Ше не смотрит на него. Она смотрит в пролом стены, там, где могучая фигура Не Минцзуэ возвышается в стылых сумерках. «Вы правы, - эхом повторяет госпожа Ше. – Вы во всем, как всегда, правы». Она бросается к дверям и распахивает их. Не Минцзуэ подается ей навстречу, но видит господина Лань, ступающего следом. «Ты», - восклицает он в бессильной ярости. «Я – друг госпожи Ше. И ваш. Именно поэтому я оставлю вас наедине, чтобы вы могли разрешить ваши разногласия». Лань Сичень делает шаг в сторону, но Не Минцзуэ преграждает ему дорогу. Госпожа Ше бросает под ноги веер. «Можешь ты хоть раз в жизни поступить как разумный человек, а не как бешенный бык!» - восклицает она в сердцах.*** *** ***
В жаровне горит огонь. Не Минцзуэ сжимает в своих руках руки Ше Ксиеронг. Она не смотрит на него, она смотрит в пол, пока рассказывает. Не Минцзуэ хочет перебить ее сотни раз, но сила и печаль в его голосе принуждают его сдержать себя – из уважения. Она рассказывает вещи, которые заставляют его содрогаться. Он не хочет их слушать и знать, но он слушает – ради нее, пылая ненавистью к мертвецу. «Любовницы, опиум и жестокость, - говорит она монотонно. – Он истощил казну. Может быть, если бы не мой муж, между нами бы и не возникло распри о деревнях. Я видела, как ты рос, и ты был очень красивым. Но наши семьи не ладили. Конечно, отец бы не отдал меня за наследника Не Цинхе. Но Цзинь так же был неплохой партией. Я знала, что у меня есть долг перед орденом. И я действительно хотела его выполнить». У Ше Ксиеронг – длинные ладони с изящными пальцами. Форма ногтей, если присмотрется, несовершенная, овал узкий внизу и широкий кверху. И все же, это несовершенство делает их в глазах Не Минцзуэ особенно прелестными – если бы он мог думать о прелести в этот момент. «Почему ты боишься меня?» - спрашивает Не Минцзуэ после долгого молчания. В ушах у него стоит звон, предвестник мигрени. Он бы не стал марать о Цзинь Хуаронга меч – он бы сломал его шею, как грязному псу, которым он и был. «Потому что ты неукротим, - Ше Ксиеронг поднимает к нему глаза. – И я боюсь, что однажды я не смогу с тобой справится». «Я – не эта скотина Цзинь Хуаронг», - Не Минцзуэ готов взорваться от негодования от одной мысли, что его сранивают с человеком столь ничтожным. Но глаза Ше Ксиеронг полны слез. И он трескается, как геод, и вся его ярость оборачивается неловкостью перед этой хрупкостью. «Я знаю. Но однажды я поверила человеку, который говорил, что любит меня. Он лишил меня глаза, я лишила его жизни, - на губах Ше Ксиеронг играет холодная, жестокая усмешка – она тает, как осколок льда в вине. – Я не переживу, если это случится снова». Не Минцзуэ поднимается на ноги и берется за саблю, которую он отложил в сторону. Ше Ксиеронг смотрит на него широко раскрытыми глазами, но не двигается с места. Он берется за лезвие и проводит рукой по нему снизу доверху, разрезая ладонь. Густая темная кровь, выдающая тяжелую энергию, падает на каменные плиты. Не Минцзуэ заносит руку, сжатую в кулак, над огнем: кровь с треском падает на уголья. Не Минцзуэ приносит клятву – что он скорее отнимет собственную жизнь, чем помыслит причинить Ше Ксиеронг вред; и в день, когда это случится, он велит отрубить себе голову своей собственной саблей. «Я не могу принять твою клятву», - говорит она глухим, мертвым голосом, и он уходит в ночь, держа обнаженную саблю в окровавленной руке.*** *** ***
«Минцзуэ!» Ше Ксиеронг врывается в шатер, словно вихрь. Не Минцзуэ, бежавший из плена, страшно избит – на ребрах у него расплываются фиолетовые синяки. Он поднимается ей навстречу со всей возможной надменностью. Глаза у Ше Ксиеронг круглые, словно блюдца, и совершенно безумные. «Все прочь!» - кричит она, и целители уходят. Это – целители ордена Лань, но ее гнев вынуждает их оставить раненного. Тысячи невысказанных слов висят в воздухе – Не Минцзуэ готов сказать ей что-то хлесткое, что-то, что заставит ее убежать в слезах. Но он знает, что второй раз она не заплачет. Как ни проронила слезинки и не подарила ему ни взгляда со дня, когда отвергла его. Госпожа Ше Ксиеронг бросается к нему и протягивает руки, но замирает, с ужасом оглядывая его раны. «Что они с тобой сделали?» - спрашивает она. «Я переживу», - сухо отвечает Не Минцзуэ. Она встает на цыпочки и берет его лицо в руки, он хочет стряхнуть ее руки – но, когда касается ее ладоней, чувствует жар, в который его бросило тогда, в бамбуковой роще, когда она взяла его за руку; когда она вошла под знамена Вэнь в день состязания, надменная и недосягаемая, самовлюбленная змея; изуродованная – и все же, прекраснейшая из женщин. И даже если бы тысячи не согласились с ним, Не Минцзуэ бы только окреп в своем убеждении. Ше Ксиеронг. Маленькая зеленая змея в чаще, вьющаяся под копытами водяного буйвола; боевой клич, летящий над знаменами; шепот любовника у пруда, там, где водянисто и горько пахнут лотосы. «Где поцеловать тебя?» - спрашивает она, едва касаясь пальцами уродливых сине-зеленых синяков у него на лице. Не Минцзуэ обхватывает ее руками и вжимается ртом в ее рот, и она обмякает в его руках, оплетая его, как змея, пока не касается рукой сломанных ребер – Не Минцзуэ едва сдерживает крик. «Прости», - шепчет она. А он покрывает поцелуями ее лицо, шею и плечи в платье, которое с треском рвется под пальцами, несмотря на боль, пока Ше Ксиеронг не останавливает его. «Тебе нужен целитель», - нерешительно говорит она. «Мне нужна ты».