*** *** ***
Лицо Минцзуэ искажено любовной мукой. Ше Ксиеронг отшвыривает его заколку, тяжелые, жесткие черные волосы рассыпаются по плечам. Он хватается за вырез ее платья и раздирает его, обнажая плечи. Платье трещит, бусины с воротника падают на пол. Ксиеронг вскрикивает и смеется: «Чудовище!» «Я куплю тебе еще», - Минцзуэ тяжело дышит, на скулах у него выступает испарина. Бедра у него словно стальные. Когда Ксиеронг проталкивает ему руки под одежду, она чувствует, как мышцы ходят у него на спине, иногда натыкаясь пальцами на глубокие рытвины шрамов. «Так ты развлекался со служанками и наложницами, маленький господин Не?» - спрашивает она, дыша тяжело и влажно. «Нет никаких служанок и наложниц. Ты – моя наложница, - он сжимает ее грудь, - и моя госпожа». Ксиеронг заходится от гнева и похоти: «Это ты – мой наложник. Это я выбрала тебя. Хочешь, чтобы твоя госпожа подарила тебе маленькую смерть, наложник?» Она берет его лицо в ладони и проводит языком по контуру губ – Минцзуэ вздрагивает и подается вперед, к ее губам, но Ксиеронг наматывает его волосы на кулак и тянет, запрокидывая голову назад. Он сопротивляется, но ей удается обнажить его шею: длинную, сильную, с кадыком, падающим вниз и подпрыгивающим, когда он сглатывает. Она приоткрывает рот, тяжело дыша, и, словно змея, бросается вперед, вгрызаясь в его шею и безжалостно кусая за напряженные мышцы. Вкусно, вкусно! Не Минцзуэ хватает ее за спину с утробным рычанием и она сжимает его бедра коленями, упираясь ладонями ему в плечи. «Скажи, что ты – мой наложник», - требует она. Минцзуэ яростно сопит, но молчит. Шелк и двуслойная парча хрустят, когда она вжимается в него, перехватывая контроль. Минцзуэ течет, в нем столько смазки, что он может ее затопить. Он разгорается медленно, но вспыхивает как спичка, начиная пахнуть соленым дурманом, когда желание переполняет его. Он переполняет ее: Ксиеронг чувствует, как он заполняет ее, раздвигает ее внутри, так, что у нее кружится голова. С каждым толчком он пульсирует все сильнее, с головкой твердой, как каменный шарик. Ксиеронг поднимается и опускается, вздрагивая. Ее припухшие, смятые лепестки будут красными потом – что-то, на что Минцзуэ любить смотреть, потом, когда заканчивает, когда поднимает ее юбки и трогает пальцами ее разоренное влагалище, из которого высачивается белое семя. От этих мыслей у Ксиеронг сводит бедра. Она двигается на нем быстрее, почти прыгая, ягодицы шлепаются о мокрые бедра, с каждым вздохом с ее губ срывается короткий вскрик, глаза у Минцзуэ делаются стеклянные, как ее незрячий глаз. Он сталкивает ее с подушки на циновки, член выскальзывает, и Ксиеронг издает стон сожаления, сжимая колени и проталкивая ладонь между ног – она чувствует спазмы. Минцзуэ расталкивает ее бедра коленом и ложится на нее, Ксиеронг раздвигает ноги и оплетает своими ногами его: он прижимает ее ладони к полу, забираясь сверху и пришпиливая ее, как бабочку. Его волосы покрывают ее словно плащом, в темноте она видит только его черные глаза и влажный, крепко сжатый рот. Член не входит сразу, он тыкается между ног, скользит головкой по клитору. Минцзуэ тяжело опускает руку, чтобы помочь себе, Ксиеронг нетерпеливо оттакливает ее руку, он берет ее за запястье – и позволяет обхватить его член рукой, недлинный, но толстый, покрытый взбухшими венами. Ксиеронг смотрит ему в глаза с восторгом, приоткрыв рот, и, когда он снова входит, она издает долгий, сладкий стон. Минцзуэ сгребает ее всю, наваливается всем телом и кроет, словно бык. Сплетенные тела бьются в экстатическом опьянении, Ксиеронг стонет, захлебываясь, колотя пятками по полу. Так сильно бывает не каждый раз – но даже неделя разлуки в этот раз кажется слишком долгой. Минцзуэ кончает с криком – момент, когда его полностью оставляет самообладание. Он обмякает, но прежде, чем Ксиеронг успевает почувствовать себя раздавленной, падает на циновки. Она прижимает руку ко лбу, ко рту, закусывая внутреннюю сторону ладони. Минцзуэ дышит тяжело, с хрипами, как будто только что собственноручно победил армию тысячи тысяч. Пальцы раскрывают ее вторую ладонь, сжатую в кулак. Он берет ее за руку и Ксиеронг тут же захватывает его ладонь, проталкивая пальцы между пальцев. «Почему ты никогда не скажешь, что мы мой наложник?» - спрашивает она, помолчав. Не Минцзуэ поворачивает к ней голову. Выражение плохо сдерживаемого несогласия на его лице стоит того, чтобы его увидеть. Ей становится смешно, но она сдерживает себя. «Ты же говоришь, что я твоя наложница». «Разве это так важно?» - упирается он. «Конечно, важно. Я же не твоя собственность как стадо быков или твоя драгоценная красная глина...» Ше Ксиеронг прижимает руку ко лбу и смотрит на Минцзуэ сквозь раздвинутые пальцы. Не Минцзуэ смотрит на нее с тем же строгим и огорченным выражением, что он иногда смотрит на Не Хуайсана. «Ты – не моя вещь, ты моя госпожа. Я люблю и уважаю тебя». «И поэтому ты называешь меня наложницей?» - мягко уперкает его Ксиеронг. В ее манерах мягкость, но в ее словах иглы. Минцзуэ морщится. «Это не в счет. Ты первая сказала о наложницах. Когда мне было семнадцать, да и после, я не бегал загядывать под юбки рабыням. Я тренировался». «В это сложно поверить... – начинает Ксиеронг, но обрывает себя. – Впрочем, я не права. Ты не похож на такого человека. Это все – отголоски прошлого. Давай забудем о них». «Я хочу чтобы ты стала госпожой ордена Цинхе Не, - говорит Минцзуэ, помолчав. – Тогда все мое станет твоим. И не будет обид, кто чей». Ксиеронг не отвечает, охваченная чувствами.*** *** ***
Не только на шее Не Минцзуэ остается след от зубов, которое он рассматривает в зеркало из черного оникса, но и на спине остались царапины от ногтей госпожи Ше. Эти сложно разглядеть, но он чувствует как они саднят под одеждой. Не Минцзуэ качает головой. Он не может показаться за ужином в столь непристойном виде. Выходом станет платье со стоячим темно-зеленым воротником, который застегивается на шее сзади пуговицами из зеленоватой меди в черных петлях из шелкового шнура. Волосы спутались, чтобы их расчесать, уходит время. Минцзуэ старается делать это так же спокойно, как Хуайсан, но все равно на гребне остаются вырванные волоски. Не пожелав разбирать пряди руками, он втыкает гребень в волосы, спуставшиеся под затылком, и тянет. Младший брат всегда приятен, ухожен и хорошо одет. Попытки сделать из него воина разбиваются, как прибой о камни. Минцзуэ чувствует себя разочарованным, когда думает о будущем Хуайсана, и раздражается, когда попытки исправить положение дел ни к чему не приводят. Веера и кисти! Сегодня он чувствует досаду по другому поводу – умение брата ухаживать за собой ему бы не повредило. В зеркале отражается не глава ордена Цинхе Не, а молодой адепт, только-только слезший с сеновала. В объятиях Ксиеронг время пролетает незаметно, но тот не может называть себя благородным мужем, кто не знает дисциплины. Минцзуэ опирается рукой о стену, поправляя заколку в волосах. Он думает, не послать ли за братом, чтобы тот помог ему привести себя в порядок. Это несколько унизительно, но Минцзуэ не может допустить, чтобы слуги или Цзинь Гуанъяо, прибывающий к ужину, застали его таким – с припухшими губами, следами зубов на шее и растрепанными волосами. Неожиданно женские руки касаются его шеи сзади – мягкие, с удлиненными ногтями. Ше Ксиеронг! Минцзуэ испытывает минутное облегчение. От нее пахнет фиалками и мятой, этот запах неизменно успокаивает его нервы. «Я не слышал, как ты вошла». Она улыбается, он был уверен, что она улыбается, расправляя и застегивая воротничок. Закончив, она целует его в спину сквозь одежду и обнимает за талию, просунув пальцы под пояс. Он накрывает ее руки своими, чувствуя, как она пытается равязать узел его пояса. «Не сейчас, - он запрокидывает голову назад. Обычно тогда Ксиеронг тыкает его пальцем в затылок. – Ночью. Еще раз». «Зачем ждать до ночи, - шепчет незнакомый женский голос, - если я могу залечить раны господина Не Минцзуэ, оставленные моей госпожей, сейчас». Минцзуэ поводит плечами, стряхивая женщину с себя, и разворачиватся. Служанка! «Что ты забыла в моих покоях?» - спрашивает он требовательно. Как она подкралась? Эти дневные удовольствия лишают его бдительности. Скоро станет как старик Цзинь, погрязший в сладострастии настолько, что не видит дальше своей постели. Служанка Ше Ксиеронг с лисьими глазами только улыбается, не раздвигая губ. Ее платье приспущено до плеч, за ухо заткнут цветок магнолии. «Я слышала, господин Не – ценитель женских плеч, - она провела пальцем по своим тонким, словно из слоновой кости выточенным ключицам. – Возможно, я могу развлечь его некоторыми видами?» «Вон», - бросает Минцзуэ, отворачиваясь. Она застегнула воротник слишком туго, он просовывает пальцы под воротник и оттягивает его, делая глубокий вдох. «Госпоже Ше не нужно ничего знать, - служанка проводит рукой по его спине, лаская. – Возможно, ради разнообразия вы хотели бы попробовать с нежной женщиной, которая знает, как помочь мужчине достичь расслабления». «Эти же услуги ты оказывала Цзинь Хуаронгу?» - спрашивает Минцзуэ. Служанка снова касается его пояса, на этот раз проводя ладонью по животу. Он хватает ее за запястье, его лишь на мгновение заедерживается на ее ключицах, самой верхушке груди, выглядывающей из платья. «В этом нет ничего предосудительного, - служанка вкрадчиво улыбается. Его пальцы обхватывают его запястье, массируя чувствительные точки под большим пальцем. Поднятые плечи Не Минцзуэ опускаются, когда тело расслабляется помимо воли. – Вы так красивы, господин Не. Невозможно не любоваться вами, когда вы...»*** *** ***
Ше Ксиеронг стоит у каменного фонаря. Веер она складывает и кладет в рукав платья. От пруда тянет стылостью, призрачная дымка над водой витает как воспоминание об оставленном позади жарком дне. В главном зале накрыты столы, закуски и вино расставлены. Музыканты, которых пригласил Не Хуайсан, настраивают инструменты, Ше Ксиеронг слышит вскрики струн. Куай Ху Ли выпрыгивает из бумажных дверей. Полоска золотого света от соляных ламп в зале падает на красный глинянный порог, покрытый причудливым узором. Ше Ксиеронг складывает руки на груди. Куай Ху Ли прикрывает за собой дверь и оглядывается по сторонам, щуря глаза. Она щелкает пальцами, отчего все огни в саду гаснут. Поднимается звенящая тишина, в которой не слышно ни голосов из зала, ни звуков ночного леса за стеной. «Что?» - спрашивает Ше Ксиеронг резко. Куай Ху Ли тонко усмехается. «Госпожа, все, как я и говорила». «Что ты говорила? - черты Ше Ксиеронг делаются острыми, как клинок. – Не тяни!» «Я показала господину Не Минцзуэ некоторые из моих прелестей. Я даже наслала на него маленькое заклятие очарования. Я показала ему, что делает расслабляющий массаж...» Ши Ксиеронг выхватывает веер тем же движением, что выхватила бы меч, и с силой бьет Куай Ху Ли по голове. Та вовремя поднимает руку, выставляя вперед локоть. «На руке, только на руке! Госпожа, ну и тяжелый у тебя удар, - жалуется Куай Ху Ли. – За что ты меня бьешь? Ведь господин Не Минцзуэ меня выставил». «Выставил?» «Да-да, - Куай Ху Ли опускает руку и возвращает на место цветок магнолии, выпавший из-за уха и повисший в пряди волос. – Он схватил меня за руку и вытолкал из покоев. А так же сказал, что после ужина мне достанется кнута, если я не найду самую глубокую и темную нору, чтобы забиться в нее и не смущать ваш взор своей подлостью». Ше Ксиеронг схватила Куай Ху Ли за руку. Ее глаза метали молнии. «Если ты пытаешься меня обмануть...» «Моя госпожа. Разве я дала вам повод сомневаться в себе хоть раз? - Куай Ху Ли накрывает ее рукой свою руку. – Я стала любовницей вашего мужа для того, чтобы спасти вас от его необузданных желаний. Я бы скорее умерла, чем соглала вам или причинила вам боль. Поверьте мне, Не Минцзуэ не станет бросаться на служанок или соблазнять ваших заклинательниц. Это не в природе Быка». Ше Ксиеронг отпускает ее руку и отворачивается, подняв сцепленные в пальцах ладони к груди. Куай Ху Ли берет ее за плечи и обнимает, расправляя волосы. «Я хочу расторгнуть эту помоловку», - говорит Ше Ксиеронг ожесточенно. «Почему же? Он любит вас». «Это не самое важное! Самое важное – то, во что я первращаюсь рядом с ним. Я попросила тебя соблазнить его, что бы развеять мои страхи. Мои страхи! Почему я, госпожа ордена Лисо Ше, должна бояться, что потеряю любовь господина Не? Эти чувства превращают меня в животное». «Вы всегда успеете оставить господина Не. Но, может быть, не стоит торопиться с выводами? – Куай Ху Ли отстраняется, расчесывая пальцами волосы госпожи Ше и поправляя тонкие, как паутинка, заколоки у нее в волосах. – Вы имеете право быть одной. Но вы имеете и право и быть человеком. А человеку зачастую нужен другой человек». Ше Ксиеронг смотрит на Куай Ху Ли через плечо. «Я не хочу стать одержима этим другим человеком». «Вы не станете. А если станете – вы знаете, как себя защитить». «Смешно, что из нас двоих у тебя больше веры в меня, чем у меня – в себя». «Отчего же госпожа Ше потеряла веру в себя?» Цзинь Гуянъяо выстуает из-за колонны, держа в руке бумажный светильник на палочке. Куай Ху Ли незаметно дует в кулак и звуки возвращаются в сад. Ше Ксиеронг подбирается, лицо ее делается замкнутым. Она вглядывается в черты Цзинь Гуянъяо, но лицо его выражает все ту же мягкую, услужливую доброжелательность. «Говорят, такое случается с невестами перед свадьбой, блистательный господин Цзинь», - Куай Ху Ли делает в его сторону легкий поклон. «Ох, разве я блистательный, - лицо и голос Цзинь Гуанъяо выражают смущение. – Мои скромные заслуги позволили мне стать частью ордена Цзинь, за что я бесконечно благодарен заступничеству господина Не. Могу ли я поздравить госпожу Ше с изменениями в ее жизни?» «Куай Ху Ли слишком много разговаривает, - Ше Ксиеронг поджимает губы. – Это не новости, о которых я сейчас готова была бы объявить публично. Я бы предпочла тишину». «Да, счастье любит тишину, - Цзинь Гуанъяо склоняет голову на бок, соглашаясь. – Позволите сопроводить вас в зал? Сделаем Не Минцзуэ сюрприз». «Конечно». Поклонившись еще раз, Куай Ху Ли оставляет их. Ше Ксиеронг смотрит на Цзинь Гуянъяо, сомневаясь. «Могу я надеятся на то, что вы сохраните мой секрет?» «Безусловно, - он берет фонарик в другую руку, цветные огоньки скачут по полу. – Я сохраню все ваши секреты – и те, которые вы поведали вольно, и те, которые узнал невольно». Ше Ксиеронг замирает, делая глубокий вдох. Цзинь Гуанъяо касается ее руки. «Я ваш друг. Я ничего не прошу взамен. Разве только одного – что вы отнесетесь к моим секретам так же бережно, как и я к вашим».