«Самый грустный в жизни момент — это когда человек, подаривший тебе самые лучшие воспоминания, сам становится им.»
***
— Да, сегодня у нас на уроке была тема профессий. — девочка шла вперёд и рассказывала о проведённом сегодня в школе дне. — Ого. И что вы обсуждали? — мужчина заносил школьную сумку в дом, следуя за дочерью. — Какие бывают профессии, какую пользу они приносят, а ещё какие опасности у них бывают. Ты знал, что ни одна профессия не может быть без риска? — она повернула голову, чтобы посмотреть на отца, попутно снимая тёмно-синий пиджак и садясь на стул. — Конечно. Все профессии по-своему опасны и тяжелы. — он прошёл к холодильнику, чтобы налить ей сок. — Ох! — вспомнив кое-что важное, воскликнула она, да так, что глаза заблестели и улыбка стала до самых ушей. — А ещё мы обсуждали какую профессию бы хотели выбрать в будущем! — И какую же выбрала ты? — поставив стакан с апельсиновым соком перед ребёнком, отец также уселся на стул рядом, чтобы послушать. — Я... Так долго думала об этом. — её лицо немного поникло, появилось напряжение в бровях. — И не могла выбрать потому что... Не знала, что я умею, в чём хороша и что будет хорошим выбором. Но мама сказала, что мне стоит выбирать из того, что мне самой нравится и что будет делать меня счастливой. — Верно. И... Кажется, ты всё-таки смогла ответить на этот вопрос? — Да! — хлопнув в ладошки, радостно ответила она, вновь вернув улыбку на лицо. — Я хочу быть полицейским! — Как неожиданно... И опасно. Почему же? — отец искренне удивился такому ответу. — Потому что... Полицейские такие крутые и сильные! Они раскрывают дела и создают порядок для всех. Я тоже хочу. А ещё это опасно, но от того и интереснее! Каждый день не будет похож на другой. — отпив сок, она продолжила. — Нам надо было написать небольшое сочинение на тему выбранной профессии и небольшой девиз, который как бы будет помогать нам стремится к нашей мечте. — Занятно. И что же ты придумала, искорка? — он прошёл ближе и погладил её по макушке, заглядывая в ярко-зелёные глаза. — «Я буду защищать тех, кто не может защитить себя сам» Тебе нравится? — с надеждой, девочка смотрела снизу вверх и ожидала ответа от родителя. Ей было это до безумия важно. — Главное, что тебе нравится. — от него последовал поцелуй в макушку. — И да. Мне тоже кажется это замечательным. Ты молодец! Обязательно расскажи и маме. — А ты не собираешься ругаться? — её лицо стало таким заинтересованным и даже пожалуй взволнованным. — Почему же я должен? — он вскинул брови и приостановился, ведь уже хотел уйти переодеваться. — Потому что... Это ведь так опасно. И мама, наверное, тоже будет волноваться, а ещё... Наверное, не разрешит мне быть полицейским. — теперь лицо стало грустным, потеряло всякий энтузиазм и она уселась на стул ровнее, что даже плечи опустились вместе с головой и взглядом. — Конечно, это опасно. И я и мама, хотим, чтобы ты была в безопасности, прожила свою жизнь как можно дольше. — он приобнял её за плечи и выдержал паузу. — Но если это делает тебя счастливой и это то, о чём ты мечтаешь, что хочешь, тогда... Как же мы можем ругаться и запрещать? Не переживай. Всё будет хорошо. Просто выбирай, то что хочешь, а мы с мамой всегда тебя поддержим и будем помогать. Теперь радость решила вновь вернуться, чтобы девочка весело подпрыгнула на стуле и посмотрела на папу. — Честно? — Честно. — Спасибо! — она встала на стул ножками, чтобы обнять родителя за шею. — Я люблю тебя, пап! Но затем вновь завязался разговор, когда она отстранилась и посмотрела в его лицо: — А как ты думаешь, бывают ли идеальные убийства? — от такого вопроса, что не очень клеился с весьма весёлым голосочком, отец опешил и слегка посмеялся. — Что за вопросы такие? — Ну, я просто подумала, что такое, наверное, тоже бывает? Некоторые дела полиция раскрывает очень долго или совсем не может. Я в фильмах такое видела. — Ну... Бывает, конечно. Не всегда всё идёт легко и просто. — Я решила сама придумать. — И что надумала? — А что если... Убить человека сосулькой? Ну, такой заостренной, как на крышах свисают. — Уже весьма заинтересован. Продолжай. — предлагал он скорее в шутку и с небольшим интересом. — Ну... Если воткнуть, то человек умрёт, верно? — она дождалась согласного кивания головой. — А потом сосулька растает или можно самому её побыстрее растопить и тогда никто не найдёт орудия убийства! И даже в теле никаких следов толком и не останется от льда. — Логично, но... Вряд ли сосулька может быть такой крепкой, чтобы пробить человеческое тело, не думаешь? Кости крепкие, кожа эластичная, а остриё не такое уж и острое. Её лицо слегка насупилось и она, приложив руку к подбородку, стала размышлять. — Хмм... Думаю, ты прав. Но если доработать это... — дочь перевела взгляд в его глаза. — А может у какого-нибудь полицейского спросить? На улице же они иногда ходят. — Ооо... А вот тут мы притормозим, ладно, искорка? — он вновь опешил и попытался приостановить её пыл в этой идее. — Боюсь какой-нибудь сержант не правильно тебя поймёт. — Так я же объясню! — Что? Что семилетняя девочка хочет придумать идеальное убийство с помощью сосульки? И когда полицейский придёт к нам домой от такого, то мама будет совсем уж не рада, не думаешь? — Ох... — до неё только дошло и она звонко рассмеялась. — Ха-ха, прости! Я поняла тебя. Кажется, я совсем забылась. — Ничего страшного, но ты это... По скромнее, ладно? Папа заулыбался и подбил её носик пальчиком, а от того она поморщилась, опять похихикала и заговорила вновь: — О! А ты знал? Что у коал отпечатки пальцев очень похожи на человеческие! — девочка резко перескочила на другую тему и вновь с горящими глазами. — И если сделать преступление и пустить их туда, то они всюду наследят и полиция будет очень долго разбираться с этим делом! Представляешь, какие у них будут лица, когда поймут, что здесь замешаны коалы! Целая преступная банда считай! Дочь вновь звонко расхохоталась, а родитель подхватил. И хватает же уму думать о таких глупостях, пускай и столь забавных, да и потом так смеяться с них, будто в порядке вещей. — И у них обязательно будет своё бандитское и крутое название. Идеи? — отец положил ладонь на её голову. — Ага! Надо бы придумать что-нибудь классное... — теперь у неё была новая пища для размышлений. — Даже не буду спрашивать, как так получилось, что вы оба придумываете название для преступной банды коал. — в комнату зашла мама и слегка улыбнулась, когда увидела счастливые глаза дочери, что была рада её увидеть. — Мама! — радостно воскликнула девочка и вскинула руки вверх. — Ты сегодня дома, да? — Да, Лотти, я сегодня весь день дома. — мать прошлась ближе к ребёнку, чтобы обнять и поцеловать в лоб, а та крепко обняла её за шею. — Это так здорово! У меня столько всего накопилось, что я хочу тебе рассказать! — Только не про идеальные убийства, хорошо? — отец помотал дочку по макушке, чем растрепал рыжие волосы, и затем прошёл ближе к гостиной. — Вот это маме точно не понравится. — Эй! Причёску испортил! — она поправила её и после недовольно насупилась, глянув на него. — Хороший ведь вариант с сосулькой был! Я сама придумала! — А я уже слышала. — мать улыбнулась. — И если честно... Удивлена таким экстраординарным вопросам. — Экста... экстро... Чего? — лицо девочки сморщилось, а родительница посмеялась. — Это значит что-то очень необычное. — Ааа... — протянула она и улыбнулась. — Я запомню. И раз ты слышала, то что думаешь? Сработает? — О-о-о... Такие вопросы точно не ко мне, милая. Да и вообще, а где же вопросы на подобии... Почему небо голубое? Или трава зелёная? — мама поправила белый воротник её блузки и заглянула в зелёные, блестящие глаза. — Видела сегодня двойную радугу на небе? Как думаешь почему так бывает? — Пф-ф-ф! — фыркнула дочь и деловито сложила руки на груди. — Потому что от капель дождя свет ломается дважды, а не один раз. Это банальное оптическое явление. — Преломляется. — поправила мама и затем огладила дочь по щеке. — Но в сути верно. Молодец. После она не забыла тыкнуть её по носику и заулыбаться. — Беги переодеваться. Сейчас мы с тобой съездим в магазин и накупим чего-нибудь вкусненького. — Ура! — дочка побыстрее спустилась со стула и, шумно топая ногами, побежала к себе в комнату. — Тортик! Уже было слышно где-то в глубине комнат, но всё ещё столь радостно. — Ты так и не придумала название для банды коал? — задал вопрос Коннор, переведя взгляд с телевизора на Шарлотту, что сидела рядом. — Неа. — она помотала головой и тоже повернулась к нему. — И идеального убийства, увы, тоже. И да, я была очень странным семилетним ребёнком. — По мне так просто весьма любопытным. И это... Очаровательно. — он улыбнулся и затем перевёл задумчивый взгляд на экран. — Знаешь... Это была хорошая идея. Я имею ввиду то, что твоя мама очень много снимала вашу семью, даже если и простые будние дни. — А... Да. Она говорила, что так у меня всегда будут воспоминания и просто, чтобы у нас был богатый семейный архив. И безопасность это прибавляло. У нас дома и на территории были камеры, а иногда, кстати, летал и снимал небольшой дрон. Я быстро привыкла, потому что это было чуть ли не с детства. Да и он почти не шумел, так что не отвлекал. — Сейчас ты почти и не фотографируешься. Не любишь попадать в кадры. — Да... Как-то... Не хочется. Я уже привыкла даже, что почти и не могла улыбнуться искренней улыбкой. Только вот сейчас... Более-менее начала. — она повернулась и улеглась на чужое плечо, подняв глаза. — Джейн, кстати, тоже любительница пофотокать, да видео поснимать. У неё целая куча моих фото, но которые она сделала исподтишка. Хах... Но я не особо против, пускай делает. Да и впрочем случайные фото такие... Красивые и классные. Порой правда ещё смешные ужасно. — Я тоже так считаю. Это красота мгновения. Не подстроенные эмоции. Настоящие. И я парочку у неё даже видел. Она и меня фотографировала порой. Но одна фотография больше всего понравилась и я хотел бы её распечатать. Чарли вопросительно глянула, а он продолжил: — Там ты и я на дне рождении Барри. Ты выглядела очень мило, потому что Гэвин рассказал свою матершинную шутку и ты от смеха навалилась на меня. Я до сих пор помню твой смех с похрюкиванием и как тебе уже начинало не хватать воздуха. — Коннор провёл по щеке пальцем, чем заставил подрагивать рыжие ресницы от этого нежного касания. — Это было полгода назад... — У меня очень хорошая память. — он слабо ухмыльнулся. — И всё что связанно с тобой я помню лучше всего. В моей программе — ты всегда стоишь в приоритете. — Хах, подожди... Это типа... — Шарлотта поднялась, но чтобы полностью посмотреть в его лицо, слегка улыбаясь при этом. — У меня вроде как права администратора имеются значит? Я могу тебе что-нибудь сказать... А ты обязательно это постараешься выполнить? — Мне уже даже становится страшно... — видя эти хитрые глазки, Коннор действительно слегка напрягся. — Не бойся... Я не собираюсь этим пользоваться... — Чарли приблизилась ближе, а тон всё сходил на более низкий, приобретая хрипотцу. Она прикусила нижнюю губу, прежде чем продолжить. — Ну... Или может иногда. Касается его губ, уже чувствуя, как руки любимого располагаются на талии, чтобы притянуть ближе, обнять, стиснуть, но лишь бы никуда не ускользнула и не ушла. Не прекратила своих действий. Тишина комнаты начала нарушаться от чмоканий и шумных вздохов, от ёрзания на диване и даже от столь тихого шелеста одежды. А затем прозвучало резкое гавканье. — Гард! — Чарли отстраняется от Коннора, что успел завалить её на спину и нависнуть сверху. — Всё хорошо, Гард, я в порядке. Подожди! Пёс то и дело словно пытался разъединить парочку, что даже схватил Коннор за руку зубами и стал активно тянуть. — Он ревнует тебя. — сообщил он и улыбнулся, когда смог забрать свою руку обратно. Пёс хватался не сильно больно, но старался не мало, чтобы увести его в сторону. — А так не далеко и я начну ревновать. — К собаке? — Шарлотта посмеялась, лёжа под парнем и смотря в его глаза. — Ты так часто возишься с ним, говоришь такие ласковые прозвища, а ещё безумно любишь его карие глаза. Так что да... — он потянулся, чтобы звонко чмокнуть её в губы. — Я очень ревную. — Я обожаю твои глаза тоже. Обожаю, когда они смотрят на меня так заинтересовано и блестят от жизни. И тебе я тоже уже дала сто тысяч милых и дурацких прозвищ! — насупившись, Чарли слегка стукнула Коннора по плечу, но не удержалась надолго и заулыбалась вновь. Стала оглаживать воротник его чёрной футболки, прежде чем заговорить. — А ещё... Я очень люблю тебя. Ухватившись за щёки любимого, она утягивает его в новый поцелуй, однако Гард вновь проявляет недовольство и начинает то пытаться уцепиться за руку Коннора вновь, то виляя хвостом, тыкаться мокрым носом в щёку Чарли. — Фуууу... Стой! Я вся в слюнях теперь! — фыркает она, наконец начиная подниматься. — Кажется, его стоит выгулять перед сном. — Да, я собирался. — Коннор уже встал, чтобы пойти делать. — Уверен? Пару секунд назад твои руки уж слишком шаловливо юркнули под мою футболку и уж точно с некой надеждой на продолжение... — она обняла его за шею, когда они оба встали на ноги. — А ты, я посмотрю, обратила на это не мало внимания, да? И что бы это могло значить... — Коннор погладил её голову, смотря в зелёные глаза, что выглядели столь игриво. — Что я... — Шарлотта приблизилась ближе, чтобы он слышал её шептания. — Иду в душ... И очень-очень... Буду ждать тебя с прогулки. — Тогда я постараюсь... Очень-очень... Быстро вернуться. — склонившись, он начал ей нашёптывать на ухо. — Не торопись... Пусть Гард погуляет хорошенько, а мне всё равно надо немного подготовиться и настроиться. — тыкнув Коннора в нос на последок, Чарли отстранилась и лёгким игривым бегом направилась в комнату, изредка поворачиваясь и кидая милые улыбочки. Коннор же и без того то и дело стоял и улыбался на это. И всё-таки смог пойти выгуливать собаку, а не сорваться, чтобы последовать за Шарлоттой.***
— Как он? — задаёт вопрос Рид, видя Андерсона. — Всё ещё в ступоре. — отвечает рядом стоящий Ричард. — Он сейчас ни на что не реагирует. Думаю шок должен сойти в течении ближайших двух часов. — Пистолет? — Гэвин просто хочет во всём убедиться до конца. — У меня всё ещё. — Хэнк приподнял оружие, но тут же убрал за пояс. — Но думаю всё равно надо следить за ним. Он найдёт иной способ, если сильно захочет. Андерсон смотрит на дверь, куда они с Ричардом только пару минут назад отнесли Коннора, пока он не очнулся. Джейн с Барри уже уехали домой, ибо больше не могли находится в больнице. Слишком много потрясений, да и ребята не желали ей столько волнений и стресса будучи беременной, а потому сказали ехать отдыхать. Для неё сегодня большая потеря. Потеря лучшей подруги. И нельзя, чтобы это отразилось ещё и на ребёнке. — А что на счёт самоуничтожения? — важная деталь, что всплыла в мыслях Гэвина. — Отключив его, я блокировал эту возможность, но лишь на временно. Коннор очнётся и скорее всего будет замкнут в себе, в размышлениях и рано или поздно найдёт лазейку. Я могу и дальше делать блокировку время от времени, но он всё равно будет то и дело находить ответы и ломать стены. К тому же никто не отменяет традиционные методы. Например, уже был пистолет, а может быть и нож или он может вырвать свой тириумовый насос. Вариантов множество. За ним нужно следить, ведь мы уже заметили, что у него есть наклонности в эту сторону. — Блядь... — устало произносит Рид, отворачиваясь в пустоту коридора. Он понимает, что всё буквально усложнилось в один момент в десятки раз. И на самом деле сейчас и сам не прочь дать слабину, взять пару дней отгула и, возможно, не плохо так напиться. У него были напарники и порой они умерли, были какие-то близкие люди, которых он не побоится назвать друзьями и те, увы, тоже при нём встречали смерть, но Чейз... Это скорее даже неожиданный удар откуда не ждали, а потому так тяжко и заставляет грустить сильнее. И Гэвин тоже хочет закрыться сейчас, тишины, сесть и просто пялиться в одну точку, однако поступив так, понимает, что не сделает ничего хорошего и тем более, когда лишняя помощь очень даже не помешает. Он разделяет чувства Коннора в данной ситуации, как и другие товарищи, которым Шарлотта была не безразлична, но в то же время осознает, что для Коннора эта потеря слишком тяжела. У самого ведь также было. Первые потери такие невыносимые, бьют так, что кажется в жизни больше не встанешь, а тут? Для Коннора Шарлотта была едва ли не всем, а теперь её нет. Умерла. Мертва. Труп. Никто не отменял характеры и переносимость каких либо моментов, а Коннор пускай и держится на работе, как самый настоящий и серьёзный боец, но то, что произошло сейчас слишком личное, слишком болючее. Его характер на деле же не был никогда слишком бойким: Коннор мягок, неконфликтен, рассудителен скорее, чем инициатор лишних драк или споров. Так что его реакция весьма ожидаема. Он сдаётся. И сейчас Гэвин понимает, что Хэнку будет тяжело с ним справится, да и остальным тоже, так что берёт на себя часть обязанностей, чтобы этот дурак не убил себя. Очередных потерь совсем не хочется и тем более так скоро. Поэтому нельзя дать себе слабину, ибо от этого не мало зависит. — Ладно. — Рид поворачивается к коллегам. — Следим за ним в оба глаза. Капитану уже сообщили, что он берёт отгул по... Личным обстоятельствам. На счёт Чарли Кристина сказала сама разберётся. Так что молчим в тряпочку о ней, если так надо. Выясним обо всём позже. План, конечно, отстой, как думается ему самому, но иных выборов особо и нет. — Я отвезу его к себе. Почаще заглядывайте, если что. — Андерсон махнул рукой, когда отправился к Коннору, надеясь, что тот уже очнулся. — Обо всём постараюсь сразу же сообщать. Будьте на связи. Оставив их двоих, те стояли абсолютно молча. Вскоре Гэвин сорвался с места и просто ушёл, а Ричард же решил, что Хэнку не помешает лишняя помощь с Коннором.***
— Мам... Я очень хочу быть такой же как ты. — девочка грустно вздохнула, будто не надеясь, что слова хоть когда-то исполняться в реальности. — Почему же? — мать отвлеклась от ноутбука и взглянула на дочь. Увидела у неё нотки грусти и тут же всполошилась. — Потому что ты сильная и умная, трудолюбивая и красивая. Я хочу быть такой же. — И почему же так грустно звучишь, милая? — мама пододвинулась ближе, чтобы плечом задеть маленькую собеседницу. — Потому что... У меня не получится. — От чего же такие выводы? Ещё рано подводить итоги. Тебе всего лишь семь, а впереди ещё немало всякого. И я думаю... — женщина поцеловала её в рыжую макушку. — Ты будешь ещё лучше, чем я. Во много-много раз. — Я не хочу быть лучше. Я хочу быть такой же. — Шарлотта обернулась к ней с лицом полным печали. — Но так... Не бывает, Лотти. — заглядывая в зелёные глазки, что едва были видны из-под рыженьких ресниц, Роксана огладила детскую щёчку. — Не бывает одинаковых людей. Ты вырастешь и быть может у тебя будут мои черты, но ты... Ты будешь чем-то своим. Уникальным. И знаешь что? Лотти приподняла голову, ведь мама подняла её за подбородок. — Это прекрасно. Это прекрасно, что мы все такие разные и необычные. И я верю... Что ты станешь замечательным человеком и проживёшь очень долгую, счастливую и яркую жизнь. — Именно поэтому я и говорю, что у меня не выйдет быть похожей именно на тебя. — девочка делает небольшую паузу и затем столь печально произносит. — Но если я буду другой, не столь замечательной... Меня же всё равно можно будет любить? Я буду нравится кому-то и они будут хотеть дружить со мной? — Ох, искорка... Конечно же! Конечно, ты найдешь тех, с кем тебе будет комфортно и кто полюбит тебя. Так тоже не бывает, чтобы ты совсем никому не понравилась. И тебе не надо быть идеальной или замечательной и подстраиваться под кого-то. Просто... Будь хорошим человеком, ладно? Не обижай других, но оставайся сильной и умей защититься; помогай, однако осознавая, что делаешь это не ради выгоды, что кто то поступит для тебя так же и в ответ. Не завидуй, а иди своим путём. И помни, что каждая ошибка — это не провал, это способ начать иначе, зная новое и куда больше не оступаться. Ищи во всём светлую сторону и просто... Живи. Живи свою прекрасную жизнь, Лотти. Роксана гладила Шарлотту по щеке, а у самой уже подрагивал голос, то и дело хотелось заплакать. Возможно ли от того... Что всегда самой хотелось услышать такие же слова от своей матери? Или хотя бы от отца. Но этого не было. Приходилось идти во взрослую жизнь фактически самостоятельно и столь тяжело от того. Но свою же дочь она этого не лишит. Сделает всё, что той так хочется. Будет поддерживать и помогать, ведь её маленькая искорка всего этого заслуживает. — Ты уже выпила таблетки? — мама громко шмыгнув носом, оглядела стол и заметила белую коробочку. — Нет ещё. Я... Не хочу. — Шарлотта опускает взгляд, будто чувствуя, что натворила что-то очень плохое. — Но так надо, милая. — Роксана гладит её по голове, говорит столь мягко, а затем берёт упаковку. — Но... Зачем? — девочка поднимает недоумённый взгляд. — Я же даже не кашляю и не чихаю. Я хорошо себя чувствую, мам. — Это... Не такие таблетки. Не от простуды. — мама уже налила стакан в воды их графина. — Но их обязательно надо пить. Она передаёт ей белую таблеточку и стакан. Шарлотта же смотрит на лекарство и не торопится пить. — А все их пьют? Взрослые? И другие дети? Я не видела... — опять не пьёт, лишь задаёт вопросы. — Ох... Нет. Только таким, как ты. — Таким... Как я? Но какая я, мам? — Ты немного болеешь, Лотти. — Роксана садится на коленки перед дочерью и опять гладит по щеке. — Это невидимая болезнь. Её нельзя так просто взять и обнаружить. — Я умру от неё? Умру, если не буду пить лекарства? — Что? Нет! Ты не умрёшь! — мать столь серьёзно, но и резко сказала последние слова, что Лотти опешила и застыла с распахнутыми глазами. Роксана же поспешила смягчиться. — Ты не умрешь, Шарлотта... Я не позволю этому случиться. Никогда. Это... Витамины. Чтобы ты была крепкой и сильной. Здоровой. И я... Просто прошу тебя послушаться меня, ладно? Ты же мне доверяешь, верно? Шарлотта задумалась, однако в этот раз на удивление дольше, чем раньше и особенно на такой вопрос. Возможно... Всё меняется? — Да, конечно, я верю тебе. — слабо улыбается и пускай всё ещё не хотя, но выпивает таблетку. — Но ты же расскажешь мне когда-нибудь, правда? — Обязательно. Я обещаю тебе, золотце. Я обязательно тебе всё расскажу. — женщина целует её в лоб, а затем нежно улыбается. Слышится звонок телефона на столе и они обе обращают на него внимание. — Прости, но мне надо ответить. Работа ждёт. — Конечно. И каждый разошёлся по своим делам. Но у Роксаны же в мыслях то и дело крутится, что дочь стала больше спрашивать, у неё уже назревают подозрения. Конечно. Она умна несмотря на свой возраст, да и... Неизвестно и молчание кого угодно начнут напрягать. Слепая вера в родную маму тоже может пошатнуться и особенно, когда она поит тебя таблетками не понятно от чего. Шарлотта же идёт к себе, оставив маму. Сейчас много работы и отвлекать её будет не очень хорошо, как она думает. Но в голове то и дело крутится их недавний разговор. Зачем же ей пить таблетки, если она здорова? Почему мама так резка, если упомянуть хоть раз свою же смерть? Но вскоре ответы приходят сами. Мама так сильно её любит, что не хочет терять. Не хочет, чтобы её любимая и единственная дочь умерла. Разве это не логично? Но почему же не рассказывает правду? Почему не сейчас? Разве бы она не смогла понять всё как надо и не смотря на малый возраст? Хотя бы просто чуток объяснения, даже если и не поймёт. Почему же мама молчит? Что она скрывает?***
— Коннор... — произносит Хэнк. В доме сейчас так тихо, телевизор, в который тот пялиться, стоит на самой маленькой громкости. Вряд ли ему вообще интересно, что там идёт, а скорее... Он просто смотрит куда-то перед собой. — Я понимаю, что тебе тяжело. И ты прекрасно знаешь, что я говорю это не с ровного места. В моей жизни было тоже достаточно потерь. На работе или же личных. Ты видел, что смерть Коула сделала со мной. И ты сам видел, что... Такое тоже можно пережить. Но Коннор даже не шелохнулся, не отреагировал. Он перестал имитировать дыхание ещё когда увидел как везут Шарлотту накрытую белой тканью, а до этого перестал моргать. Теперь он будто манекен, кукла, просто чучело. Потому что и смысла-то во всём этом и нет. Ради чего ему стараться и быть живым? Для других? Но он был счастлив быть живым для неё. Но её... Больше нет. Она мертва. И он теперь тоже. С момента как они вернулись с больницы прошло часа два. Хэнк помог Коннору встать на ноги, но тот будто в трансе поддался под ручки и его увели к машине. Ричард всё то время поглядывал на собрата, чтобы проанализировать состояние. Стресса нет. Он уже миновал его и в тот же момент его мгновенно поглотила и накрыла апатия. Равнодушие. Ступор. Шок. Он завис, ведь более пытаться понять что происходит не хотелось и не надо было даже. Он уже знает. Уже понял. Один единственный итог. И отрицать очевидное уже будет лишним и не к месту. Его, столь молчаливого и не сопротивляющегося, довели до дивана, и все эти часы он сидел там. Как человеку, ему не надо питаться, не надо ходить в уборную, не надо спать. У Коннора нет потребностей, так что он может сидеть так очень долго. Пока не пройдут все сто или более лет и уж тогда система устареет, не получая обновлений; программы начнут самостоятельно выключаться, механизмы уже не смогут должным образом работать, тириум иссохнет без пополнений, а от того всё тело начнёт потихоньку выходить из строя и затем придёт полное его отключение. Но как же Коннору хотелось, чтобы прямо сейчас оно и произошло. Хотя программа из-за критических внутренних конфликтов и так самостоятельно вырубила большую часть модулей, чтобы не реагировать на внешние раздражители и помехи, не нагружая и без того встревоженную систему. Не хочется больше слышать и видеть, так что именно это Коннор и делает этого. Смотрит в одну точку, не обращая внимания ни на что больше. Скин отключил часть чувствительности, чтобы не ощущать касаний. Не отвлекаться. У Коннора были потребности. Не мало. Но все они были тогда, когда она... Была жива. И Шарлотта тоже была его потребностью. Самой главной. Ему было важно, чтобы она была рядом и жива. Знать, что она скоро будет дома или уже ждёт его там. Приятно было видеть её и за рабочим местом напротив его стола в офисе. Слышать голос, что ласково и привычно произносит его имя, видеть улыбку, только стоит поймать её взгляд с далека. Ощущать касание до рук, когда им удавалось встретиться в коридоре при передаче бумаг или кофе. Была возможность обнять её, вдохнуть сладкий запах парфюма или природный, что стал таким родным. Запах, который он не чувствует, как люди, но запах... К которому он стремился изо дня в день. С работы, с задания, с магазина, с прогулки. Ему хотелось уткнуться в её волосы хотя бы на мгновение, чтобы понять, что он жив, что она рядом и что он вновь там, где его любят. Дома. Рядом с ней всегда был дом. В любом месте, где бы они не были. С Шарлоттой он был живым, был счастлив. Испытывал весь спектр эмоций. В них был смысл. Но сейчас... Что? Есть ли смысл двигаться дальше? Когда нет этой опоры больше? Ведь так нечестно. Это жестоко. Шарлотту забрали так резко. Он не был готов. Да и пожалуй... Никогда бы и не был вовсе. К такому нельзя подготовиться. Собраться силами, чтобы легко пережить. Нельзя просто принять тот факт, что любовь буквально всей твоей жизни вырвали и не оставили от неё даже несчастного и утешающего кусочка. Даже не дали увидеть её тела. Не пускают к ней. И на удивление от того проявляются эмоции, однако сплошь негативные. Злость, отчаяние, обида, раздражение. Как они смеют не пускать его к ней? Она и он были так близки! Больше, чем все остальные. Раздражают. Они не имеют права так просто лишать его возможности просто увидеть хотя бы... Её тело. Лишают его даже такой простой возможности...***
— Гэвин? — Ричард стучит в дверь уже третий раз, но ему не открывают. Он уверен, что Рид сейчас именно у себя дома и что игнорирует его. Хотя в голове и есть свои мысли по этому поводу, но он пропускает их мимо. Не хочется делать выводы заранее. — Гэвин. Я знаю, что ты там. — но и после этого ничего не изменилось. Ричарду пришлось прийти к нему домой, ведь на работу Рид просто напросто не вышел. Прошло два дня с момента как они узнали о том плохом известии. Барри и Джейн нашли в себе силы прийти на работу, но было заметно, что подавлены, общались с коллегами через раз или очень неактивно. Да и сам Ричард тоже выглядел мрачнее тучи. Он подозревает это потому, что все в офисе вообще к нему толком не подходили, хотя ранее такого в такой степени не наблюдалось. Рид же приходил тоже, но был весьма нервный от любого касания, попытки позвать куда-то или просто о чём-то попросить. Вскоре все перестали пытаться. Даже пошли слушки по офису какие-то. Всем было странно, что Коннора и Шарлотты нет, тем более сразу вместе. Коллеги знают статус их отношений, знают и их всю компанию, так что детективская сноровка даёт о себе знать. Они начинают понимать, что что-то случилось и, видимо, не шуточное, раз ребята все такие угрюмые, а двое из них и вовсе отсутствуют. Но сегодня же Гэвин на удивление тоже не появился в департаменте, хотя и отгул вроде не брал. В какой-то момент капитан попросила узнать, что с детективом Ридом, ибо на звонки он не отвечал, на почту тоже. Так что съездить к нему было единственным логичным и правильным решением. И Ричард вызвался на это задание. Приехав, он увидел машину у дома, что даёт понять, что Гэвин, вероятно, дома. Однако теперь ему не открывают, но он весьма не слабо готов добиться своего. Ричард знает, что Рид хранит запасные ключи во дворике у забора. Он тогда рассказал это совершенно случайно и объяснился тем, что все ищут ключи у дверей, под ковриком или в чём-то типа того, а у него они прямо у калитки забора. Мол, там искать никто не додумается. Это даже было весьма забавно, а также Ричард провёл параллель между Гэвином и Шарлоттой. У той пароль на телефоне четыре нуля, ибо она сказала, что никто не подумает, что у кого-то такой дурацкий и банальный пароль. Принцип: «Спрятать на видном месте» во всей красе. И на удивление он у них работает. Работал. И действительно найдя там ключ, Ричард входит в дом. Впереди тут же встречает коридор, который весьма мало освещён, хотя на улице ещё не совсем темно. Вечер, но пасмурный, так что через окна светит серый свет. Идёт тихо, словно ожидая каких-то неожиданностей, но пройдя в гостиную, обнаруживает пропажу, что собственно и искал. Гэвин спит прямо на столе и лицом в него, держась за бутылку чего-то явно алкогольного. Виски. Уже почти кончилось, но на два стаканчика ещё хватит. Однако самого стакана нет, так что становится ясно, что тот хлестал из горла. Гэвин был трудоголиком. Он любит работу копа. И на удивление, но никогда не опаздывал на службу. По крайней мере на очень сильно и очень редко на час. Наоборот, Рид часто оставался на работе допоздна, ведь знал, что дома его никто и не ждёт. Был только он и его работа. Дома он просто ночевал, чтобы повторять круг каждый божий день и изредка проводя некоторые выходные в баре или с коллегами, а порой наведывался в клуб. После того, как он познакомился с Шарлоттой и вскоре образовалась их собственная компания, то стал чаще проводить время где-то ещё. Иногда с Чарли выбирался в кафе или бар, но следил, чтобы эта рыжая заноза не напивалась слишком сильно, иногда болтал с Барри или Джейн в кафетерии. В какой-то степени стал относиться к андроидам близнецам более спокойно, даже сам заводя разговоры. И это всё не говоря о совместных заданиях, работах под прикрытием, праздниках и событиях, которые они проводили всей дружной компанией. Жизнь Рида действительно чуток изменилась после тех событий в декабре три года назад, как и собственно пожалуй и у всех. Связующим звеном стала Чейз, но, кажется, никто и не был против, а наоборот, все привыкли, стали дружны, нашли в друг друге что-то интересное, новое и смогли это даже принять. Стали друзьями. И теперь... Один друг мёртв. Тот самый. Связующее звено выпало и компания отдалилась, разошлась, чтобы переживать горе в одиночку, хотя казалось бы, должно было сблизить и они должны были быть вместе в этот тяжкий момент. Но нет. Возможно, просто пока что надо время поразмыслить по одиночке и принять всё, а уж потом... Объединиться и вернуться в прежнее русло. Но... Вряд ли это русло вот именно будет, как прежде. Подойдя ближе, Ричард анализирует его состояние, однако кроме опьянения ничего не находит. — Ты задолбал меня. — неожиданно Рид сам заговорил, но слегка заплетаясь языком, да и так басисто. Начал поднимать голову и тело вскоре. — Всё? Доволен? Теперь вали на хер. — Тебя ищут на работе. — Ричард садится рядом и смотрит, как Гэвин, откинувшись на спинку стула, медленно водит взглядом по столу. — И ты, я вижу, сам прекрасно понимаешь, что алкоголь и запой — это не выход в данной ситуации. Я пришёл не тыкать тебе за это, а убедиться, что это не зайдёт дальше, чем следовало бы. — Хах... — Рид ухмыляется, понимая, к чему ведёт неожиданный гость. — Лучше за собой смотри. Тебе, я вижу, не так уж и тяжко. — Мне тяжко. Она была моей напарницей в течении очень длительного времени. Она была моим первым и самым близким другом; человеком, что был рядом, когда я только попал в общество. Дала мне имя. Помогла привыкнуть, найти свои интересы и поддерживала, если у меня что-то не выходило или было плохо. Шарлотта важный в моей жизни человек, как и для тебя, как и для других. Просто... Иногда я предполагал такие исходы. Делал предположения. — И? Ты типа заранее готовился, что она умрёт? — Рид отхлебнул коричневой жидкости и даже не поморщился, когда ему вновь упомянули и тем самым напомнили, чья смерть произошла. Да. Это реальность. Шарлотта мертва. Именно она, а не кто-то другой. — Нет. Это не значит, что я был морально готов. Я как и многие люди при одной такой столь неприятной мысли о будущем, что Чарли может умереть, тут же отмахивался и старался уйти от этого. Мне это не чуждо, как и всем. Я тоже не хотел думать в таком негативном ключе. И мне тяжело. Это огромная потеря как дня нас, так и для всех. Шарлотта не была плохим человеком. Она отличный офицер, и не заслужила смерти в столь молодом возрасте. — Заткнись. — морщась, произносит Гэвин. Ещё и про возраст взял ляпнул, будто он сам об этом не задумывался. Ей всего лишь едва двадцать пять, а теперь... Она мертва. Такая молодая, а ведь впереди ждала целая жизнь и столько всякого. — Просто захлопнись. И вали уже отсюда. Он отмахивается рукой и отворачивает голову в другую сторону. — Гэвин. У тебя есть опыт. И твой характер куда крепче, чем у многих людей. Я не говорю, что ты не имеешь права на слабость или на желание побыть одному. Но... Если не ты, то никто другой. Твоя помощь нужна сейчас, как никогда. Джейн беременна, и они с Барри волнуются от этого, а также как и мы они оба переживают потерю. Хэнк уже в таком возрасте, что не может везде поспевать и держаться ровнее. Чарли была ему близка, а теперь ещё и с Коннором беда: он впал в шок и склонен к тому, что хочет убить себя. Я стараюсь держать всё, чтобы ничего не развалилось, но мне нужна помощь каждого. И в тебе я вижу большую поддержку и силу в этом плане. Нам надо спасти Коннора. Ты же сам понимаешь, что его смерть ничего не принесёт, а сделает лишь хуже. Всё развалится до конца, а склеить уже не выйдет. Всё, что было между нами всеми, вся наша компания станет лишь воспоминанием, а с этими событиями лишь приобретёт негативную окраску. — Я не хочу. Я задолбался уже всех терять. И с Шарлоттой... Этого уже достаточно. Больше не хочу. — Хорошо. Я понял. Прости, что потревожил. — Ричард встаёт и идёт к выходу. Есть ещё много дел, которые ждут, что с ними хоть что-то сделают. Нельзя давать слабину сейчас. — Пожалуйста, не пей слишком много и не забывай о воде, а также еде. Твой организм скажет тебе спасибо. Теперь Ричард окончательно покидает дом Гэвина, ведь ему понятна его позиция и состояние. Сейчас, возможно, было слишком рано просить о чём-то. Да. Нужно время. Всем просто нужно время. Смириться с мыслью, что Шарлотта... Мертва.***
Проводя пальчиками по виску, где некогда висел горящий диод, Шарлотта смотрит в карие глаза, что находятся так близко. Серый кружочек, что раньше светился тремя цветами: голубой, желтый и красный, теперь же лежал в сторонке и не был частью Коннора. Это теперь некий пережиток, но не самый плохой. Кожа быстро покрыла белый пластик и не осталось даже маленького следа или шрамика. Чарли смотрит туда и тихонько гладит, откладывая нож в сторонку. — Всё хорошо? — задаёт вопрос с волнением и нежно, тихонько. — Не больно? — Уже нет. — проморгавшись, Коннор первым делом заглянул в зелёные глаза напротив и улыбнулся, когда понял, что всё в норме. — Всё хорошо. Спасибо. Он целует ладонь, что ласково гладит его. — Знаешь... Ты всегда мог его оставить, если хотел. — Я не хотел. — Ты сам? Или по какой-то конкретной причине? Шарлотта ловит вопросительный взгляд и сразу же объясняется, хотя причина такая странная, как кажется ей: — Ну... Может, ты хотел, чтобы мы не отличались? Чтобы ты был больше похож на человека, потому что... Я человек. — Я... Первоначально так и хотел на самом деле. — запнувшись, он честно признаётся. — Думал о том, чтобы тебе было комфортно. Негативное отношение к андроидам до сих пор не прошло и противники порицают тех людей, кто относится к ним лояльно и с добротой, а также, конечно же, и тех, кто вступает с ними в отношения и браки. Они тыкают, ругаются, осуждают и бранятся на это, а это в свою очередь может заставить не слабо смущаться, чувствовать сильную тревогу и прочие переживания. Я не хочу тебе такого. — Но мн... — Тебе всё равно. Я довольно быстро вспомнил и понял, что ты не беспокоишься за это. Ты будешь защищать наши отношения и меня лично. Всеми силами, что у тебя есть и ни разу не будешь ощущать сомнение за то, что мы с тобой стали встречаться. Это не то, что может заставить тебя передумать или пошатнуть уверенность. И теперь... — Коннор берёт девичью ладонь в свою руку и смотрит на неё какое-то время, а затем же заглядывает в усыпанное веснушками лицо. — Я выбираю это, потому что я просто хочу этого сам. Если бы хотел оставить, то сделал бы, и я знаю точно, что ты бы поддержала меня, была бы рада и такому исходу. Шарлотта немного зависла, слушая с приоткрытыми губами, а затем они расплываются в нежнейшей улыбке, что кажется на глазах копятся слезинки. — Когда я помогала тебе становиться человечнее и познавать какого это быть живым, то... И сама чувствовала, что словно я становлюсь лучше. — послышалось слабое шмыгание носа, а голос слегка дрожал, говоря столь важные слова и откровения, но лишь потому, что она вкладывала в это большой смысл и искренность. Свои чувства. — Как моя чёртова никчёмная душонка хотя бы перестает быть такой никчёмной. Знаешь... Я так горела этой идеей помочь тебе во всём, познать, что значит жить. Мне так нравилось это. И я наконец чувствовала себя... Не живой, но живее, чем было. Была так счастлива, когда ты становился счастливее и думала, что наконец нашла то, что мне по душе с тех самых долгих пор, когда я полностью выгорела. И я... Хочу, чтобы так было и дальше. Буду поддерживать тебя всегда и во всём чём смогу. Постараюсь быть всегда рядышком. Чарли приподнимается на колени, чтобы возвыситься над любимым, а тот лишь слегка задирает голову и располагает руки на её талии, чтобы она не упала с дивана. Шарлотта смотрит так заинтересованно, как маленький ребёнок, который увидел что-то красивое, яркое и новое. Её глаза блестят то ли от любопытства, то ли от слёз, что дай им малейшую возможность и они тут же начнут капать. Коннор чувствует, как чужой лоб касается его; он ощущает, как кончик носа любимой слегка задевает его переносицу и сам смотрит исключительно на неё. Никуда более он не отведёт свой взгляд. Перед ним сейчас нечто прекрасное, нежное, изящное. Её тёплое дыхание опаляет его лицо. Между ними так мало расстояния, что создаётся будоражащее таинство. В лофте так тихо, что он отлично слышит, как бьётся её сердце. Ощущает своими руками, как подрагивает её тело: не от холода, а от эмоций, что смешались воедино. От трепета. — Я люблю тебя, Коннор. Каждым уголком и частичкой моего разума. Всем сердцем. Люблю тебя любым. — на пару мимолётных секунд губами прислоняется к столь ровной переносице. Слезинки капнули ему на щёки, когда она закрыла глаза, а затем они скатились, будто были его. — Мне всё равно на чужие взгляды, слова, мнения и осуждения. Рядом с тобой я так счастлива. Свободна. И я хочу дарить тебе этой любви как можно больше, чтобы ты просто утонул в ней. Потому что ты заслуживаешь этого. И мне не нужно ничего взамен. Просто тот факт, что я могу любить тебя мне уже нравится, а остальное... Смотрит на щёку, затем касается и нежно гладит её. — Всё это... Заглядывает вновь в глаза. — И даже это... Целует, но не требуя, а нежно, с чувством, со всей любовью, что испытывает к нему и хочет сейчас показать через этот небольшой жест. — Всё это сводит с ума. Все эти касания к тебе или когда ты касаешься меня. Для меня этого уже сполна, чем я могла даже думать и мечтать. Держать тебя за руку, Коннор, и идти с тобой рядом... Нет большего счастья. Коннор молчит не в состоянии сказать хоть что-то. Так хочется выразить всю его любовь в ответ и без всяких слов. Он касается её щёк и вытирает мокрые дорожки. Зависает, завороженно рассматривая её. Видит, что его возлюбленная всё ещё так грустна, хочет плакать, но старается больше этого не делать. Коннор знает, что Шарлотта просто не хочет его сейчас расстраивать своим печальным видом. Но ему так нравится, когда любимая плачет. Она отпускает все эмоции, будь то хорошие или негативные. Ей так становится легче и так у неё выходит справляться со всем. Он даст и будет давать ей эту возможность всегда. Коннор, прикрывая веки, прислоняется к ней лбом. Начинает говорить очень тихо, успокаивающе: — Всё будет хорошо... — шепчет, но уверен, что Шарлотта точно слышит его. — Для меня нет большего счастья, когда ты рядом. И я буду с тобой до самого конца. Буду держать твою ладонь как можно крепче и никогда не отпущу. Единственное, что нас разлучит... Только лишь смерть. И даже с ней... Я буду бороться, если она захочет забрать тебя.***
— Почему произошла смена капитана? — задаёт вопрос Джейн и тут же ловит взгляд Кристины. Они сейчас всей компанией у Хэнка дома, ведь менеджер семьи Шарлотты объявила о небольшом собрании, как и обещала в больнице. Нужно выдать инструкцию по дальнейшим действиями и некоторые другие детали. — Я видела, что ты была в офисе. — объясняется Хилл. — Так надо было. — Кристина звучит одновременно твердо, но и не слишком серьёзно. — Были некоторые проблемы касательно Шарлотты и нужно было, чтобы начальство перестало искать её, но чтобы никто не знал, что именно произошло. — Так... Три дня прошло. — Барри сбит с толку, задавая следующий вопрос. — Ты сказала, что скажешь нам инструкции. Зачем? — Это касательно безопасности семьи Романовских. Никто не должен знать, что Шарлотта мертва. Это создаст шумиху и семейные бизнес-дела рухнут, узнай об этом конкуренты. К тому же в целом не нужна огласка. — менеджер осмотрела лица всех присутствующих. Поникшие, грустные, такие усталые. Им всё ещё тяжело осознавать всё это. — Вы тоже должны держать это в тайне всеми силами. Если будут спрашивать, то скажите, что она уехала на родину. Если будут более точные вопросы, то скажите, что произошёл конфликт или ссора, но не уточняйте конкретно. Скажите, что это личное. Если вдруг к вам будут подходить другие люди вне офиса не давайте абсолютно никаких комментариев. — И мы должны просто врать? — задаёт вопрос Рид, но перед этим слышно фыркнув. — Просто делать вид, что всё нормально? А она не заслуживает сожаления со стороны? Чтобы её коллеги, с которыми она тоже была знакома и дружила, не могли выразить соболезнования? Будто она просто исчезла, не быв никем! — К сожалению, но так придётся. Во многом это не мои распоряжения. — Кристина поднялась с места и вновь смотрела на всех. — К вам также будут отправлены некоторые документы, но вы сами узнаете какие и для чего. У вас будет время всё обдумать и принять решение. Чуть позже я ещё раз приду к каждому лично для подписей и изучения вашего окончательного ответа. Менеджер уже собирается уйти, как слышит голос. — Она ведь жива, да? — вопрос был задан Коннором, что стало неожиданностью для всех. Он ведь три дня то и дело молчал, не проронил и слова, не выразил эмоций или каких-то знаков не подал тоже. А тут весьма твёрдо заговорил. Кристина смотрит на него немного озадаченно. Она видела его раннее состояние, но что же изменилось теперь? — Она жива, верно? — ещё серьёзнее задаёт вопрос Коннор. — Чарли ведь не умерла... — Коннор... — менеджер осознаёт, что происходит, как и, пожалуй, все. — Прости... Но Шарлотта ме... — НЕТ! — он тут же срывается с дивана и идёт к ней, сжимая кулаки и скалясь. — Ты врёшь! Ты просто врёшь! Это она попросила тебя, да? Голос Коннора и подача звучат весьма психованно и раздражённо. Даже его движения тому подтверждение. Он весь напрягся, словно готовый вступить в бой или сломать что-то. — Это ведь Чарли просила не пускать к ней и делать вид, что она умерла? Просто не хочет, чтобы мы видели её в ослабшем состоянии. — Коннор. Я говорю правду. Шарл... — НЕТ! ОНА НЕ МЕРТВА! — Коннор срывается на крик, а Гэвин и Ричард хватают его за плечи, однако рывком ему удалось освободиться и сделать ещё пару быстрых шагов к Кристине. — Ты сказала, что распоряжения не твои, а чьи тогда? Чьи?! — У компании есть партнёры, которых нельзя подводить. Также есть договора, соглашения и обещания. — Нет... — он отступается, слегка мотая головой, отрицая слова сказанные ею только что. — Нет-нет-нет... Ты же врёшь, Кристина. Просто скажи правду. Мы имеем права знать и нам можно доверять. Ты сама знаешь это. Коннор словно вспомнив что-то, начинает восклицать, тыкая себя в грудь. — Мне! Скажи только мне! Я и она были близки! Я могу знать! — Никто не имеет из вас право, но вы уже что-то знаете. Шарлотта умерла, Коннор. Прости, но тебе придётся принять этот факт, каким бы неприятным он не был. — конечно, она не хочет его расстраивать, да и видит, что каждый раз ломая его надежду своими ответами, лишь заставляет злиться сильнее, стресс растет и Коннора уже потряхивает от эмоций. — Где её тело?! Я хочу видеть его! Ты не можешь запрещать этого! — он срывается и хочет пойти ещё ближе, но в эту попытку во много раз решительнее, а от того опаснее. — Она заслуживает нормальных похорон! В окружении близких! Зачем вы прячете её?! — Её тело отвезли в Россию. — Кристина держится ровно, что даже диод не сменил цвет ни разу. — Так чт... — ТЫ ВРЁШЬ! ЕЁ РОДИТЕЛИ ПОХОРОНЕНЫ ЗДЕСЬ! — всё-таки резко дёрнулся, что Ричарду с Гэвином пришлось быстро схватить его за руки вновь, а тот лишь рвался вперёд, как злая собака на цепи. — НЕТ СМЫСЛА ОТПРАВЛЯТЬ ЕЁ ТЕЛО НА РОДИНУ! ЗНАЧИТ ТЫ ВРЁШЬ! — Коннор. — менеджер словно хочет этим его успокоить за один раз. Отрезать все пререкания. Но это, очевидно, не работает. Коннор пыхтит, ведь имитации дыхания вернулась, чтобы остужать нагревшийся корпус; моргает вновь, но лишь чтобы показать полный спектр негативных эмоций, а особенно злости. Раздражения. Ярости. Он пытается вырваться из чужой хватки, ведь ему так хочется вцепиться в Кристину сейчас и выбить из неё всю правду до единой капли. — Она ведь врёт! Здесь что-то не так! Разве вы не видите?! — Коннор смотрит по сторонам и спрашивает всех присутствующих и наблюдающих товарищей. — Шарлотта жива! Она не могла умереть! — Коннор... — тихонько произносит Джейн, видя, что её друг не в состоянии принять жестокую реальность. — Но это... Правда. Её ранения... Были несовместимы с жизнью. — Какие?! Нам даже ничего не сказали! Мы сами ничего не видели! — Пулевое ранение в правое плечо и в левое бедро, тем самым большая кровопотеря, но это не основная причина. — говорит Кристина хоть немного информации. — Её закинули в холодную воду, в которой она пробыла по меньшей мере пятнадцать минут. И всем становится, как день ясно. Шарлотта утонула. От ран она не смогла нормально всплыть, а от холода сжало мышцы и лёгкие. Пятнадцать минут. Чарли пробыла там пятнадцать минут минимум. Она тонула и никто не помог ей. Она и сама себе не смогла помочь. Что Чарли испытывала в этот момент? Это адская боль, когда не можешь вдохнуть и капельки воздуха, а затем это мгновение, когда всё же делаешь вдох, но в нос тут же бьёт тяжёлая жидкость, которая всё время то и дело сдавливала тебя, пока ты шёл ко дну. Это лишь болезненно продлевает жизнь, которая всё равно уйдет. Которая... Всё равно ушла. Коннор затих, осознавая, как умерла любимая. Шарлотта задыхалась. Захлебнулась, нахватавшись воды напоследок, в попытках выжить. Нет. Он всё равно не верит. — Это не правда! Пока мне лично не покажут её тела — я не собираюсь верить в эти грёбаные слова! Ты не можешь так поступать! — Но так и есть... — менеджер подходит к затихшему Коннору, что смотрит в пол, а его зрачки то и дело дёргаются. — Я сожалею, Коннор. И знаю, что Шарлотта для тебя очень много значила, но порой... Так бывает. Любимые и близкие уходят из нашей жизни. Иногда столь быстро и болезненно, так жестоко. Пожалуйста... Оставайся сильным. Дай времени пройти и ты увидишь, что... Станет ле... Не дал ей договорить, подняв хмурый взгляд, а затем дёрнулся и смог вырваться из рук не ожидавших Рида и Ричарда. Тут же идёт к выходу. — Куда ты? Стоять! — рявкает Гэвин и на что тот столь резко оборачивается и вскрикивает: — Вы не можете меня держать тут! Не вам решать! — Собираешься убиться, да? — Рид спрашивает с ехидством, понимая, что прав. Не прогуляться же он пошёл, чтобы дух перевести, да в себя прийти. — Не твоё дело. — голос Коннора пропитан желчью, звучит столь сипло и яростно в тоже время. Затем он неожиданно хмыкает. — Хах... Шарлотта ведь была права. Это моя жизнь, и если я хочу убиться, то я пойду и сделаю это, а вы... Не смеете меня останавливать! — Да нееее... — Рид ухмыльнулся, протягивая слова. — Просто скажи, где тебя потом по кусочкам собирать, а то как-то в падлу искать, знаешь. На это Коннор лишь сжал челюсти сильнее. — Шарлотта оформила бумаги на наследство полгода назад. — говорит Кристина, словив карий взгляд Коннора. — На тебя, Коннор. Также ваши животные остаются на твоём воспитании. У тебя есть ещё некоторые обязанности, которые ты не можешь просто взять и бросить. — Мне это не нужно! Ничего больше мне вообще не нужно. — он неожиданно резко тыкает в сторону. — Мне нужна Шарлотта! — Она хотела, чтобы наследие процветало дальше. Оставила тебя за главного и ответственного в данном случае, потому что доверяла больше всего. Можно считать, что это её последняя воля. От этих слов он лишь рычит сквозь зубы. — «Последняя воля.» — Мне плевать! — всё-таки срывается и покидает дом. Джейн рвётся за ним, но и не успевает толком, ибо Рид и Ричард рванули ещё быстрее.***
— Бу! — Шарлотта выскакивает из большого мусорного контейнера, но не рассчитав всё, тот начинает наклоняться и она вместе с ним. Всё-таки грохнулась с воскликом «ой» и поздним осознанием, что падает. Смогла перевернуться и раскинуть руки в стороны. — Ай... Жалобно простонала она и надула губы. Валяется теперь и пыхтит, да хмурясь, хныкает. — В порядке? — Коннор смотрит сверху вниз и слегка хмыкает на эту картину, что лицезреет. — Да... — всё также жалобно отвечает Чарли. — Как ты залезла в мусорный контейнер? — присел он на корточки рядом с ней. — У тебя даже ни один сустав не хрустнул. — заметила она. — Хотя оно и ясно. Ты ж андроид. А вот если я присяду, то прохрустит всё, что возможно и даже больше. — Так что насчёт контейнера? — А! Это я тя напугать хотела опять. Не получилось чёт. — Чейз начала кряхтя подниматься, а Коннор подал ей руку, чтобы помочь. — Ты напугался? — До ужаса. — прикрывая глаза и прикладывая ладонь к своей груди, «честно» признаётся он. — Ты так больше не делай, а то у меня инфаркт будет. — Ха-ха... Дурак... — она слабо шлёпает его в грудь и слегка отталкивает от себя, но при этом смеётся. И даже через полторы недели после этого... — Бу! — Шарлотта выскочила из ванной комнаты, мимо которой проходил Коннор. — Напугался? Задаёт она вопрос, стягивая с лица тканевую, белую маску для лица. Начинает размазывать остатки пальцами. — В этот раз ты меня прям подловила. Я аж почти вскрикнул. — он улыбается, а затем лицо становится озадаченным и заинтересованным. — Что за процедуры? — Да так... — произносит Чарли дёрнув бровями, а затем хмыкает. — Это же только у меня из нас двоих вскоре должны будут появиться морщины и седина. — Думаю... В твои двадцать два об этом рановато задумываться, тебе не кажется? — он начинает помогать, подушечками пальцев осторожно размазывая средство от маски, что осталось на её лице. — А вот нифига! Как в тридцать у меня появятся и всё! Придётся тебе срочно девушку помоложе искать. — Очень оптимистичные прогнозы. Они могут появится и в двадцать пять. Чейз от такого лишь насупилась. — Ну вот! Расстроил меня теперь! — она шлёпнула его по плечу, но едва ли ощутимо. — Да и вообще! Ну нужна мне вот эта вся фигня. Масочки, крема, косметика и прочие процедуры. В этом доме, чтобы ты знал, усы растут только у меня! — она пригрозила пальцем и после тут же уточнила. — Не считая животных. — А я думаю тебе бы пошли усы. — от этого Коннор тут же получил очередной шлёпок и чуток сильнее предыдущего. Заулыбался на это хмурое и надутое лицо напротив. — Хочешь, чтобы и у меня были усы? Или борода? — А ты же можешь, верно? — Вообще-то да. Для работы под прикрытием мне были внедрены некоторые функции или я могу внедрить их по желанию и оплате. Шарлотта чуток задумалась, видимо, примеряя на Конноре всё это. — Не. Не надо. Тебе и так сойдёт, я думаю. Хотя вдруг ты желаешь, конечно, то смотри сам. Но если честно... Не люблю, когда всё колется во время поцелуев. — наконец выкинув маску в урну, Чарли обратно посмотрела на Коннора. — Ну я же привык. Пару секунд на соображение и осознание его слов, а затем она начинает хлопать его по плечам и спине. — Ах, ты! Гадёныш какой! Я же сейчас обижусь! — Шарлотта не удержалась надолго и просто рассмеялась вскоре. — Не, ну ты серьёзно? Взял меня и обидел! — Я просто пошутил, ты же знаешь... — Коннор приобнимает её, чтобы успокоить, пока та стоит сложив ручки на груди, делая вид, что не собирается прощать его. — Вот-вот! — Чарли деловито пригрозила пальчиком. — То-то же. Чтоб я такого больше не слышала, понял? — Понял-понял. — Коннор напоследок поцеловал её в щёку и отправился ближе к выходу, попутно говоря. — На самом деле я люблю тебя всю и любую. И даже твои чудесные усы, которые больше, чем у меня. На это Чарли встрепенулась и подбежав к дивану, схватила подушку, чтобы запульнуть в Коннора. Тот же ловко увернулся, а напоследок успел широко улыбнуться, скрываясь за дверью и уже за ней слыша её восклик: — Это всего лишь невинный пушок! Даже когда после этого прошло почти две недели, Шарлотта не оставила попыток напугать Коннора. — Ууу! Я призрак! — она была накрыта полупрозрачной белой шторкой, ибо до этого пряталась за толстой цветной тканью по одному из боков, а затем вышла, когда Коннор проходил рядом. — Ты напугался? — Какое красивое приведение. — он улыбнулся, обратив на неё внимание. — И ты будешь каждый раз спрашивать напугался ли я? — Ага. А как же мне понять, что ты напуган? Диода нет, ты толком и не дёргаешься, даже не говоришь ничего по типу: «Господи!» или «Боже мой!» — Ох, поверь... Я до глубины души в полнейшем ужасе, что даже забыл напугаться. — заверил он её и заулыбался. — Ну и пожалуйста, ну и не надо! Когда-нибудь я обязательно напугаю тебя и ты реально напугаешься. Вот-вот! Запомни мои слова! — Шарлотта даже пригрозила ему пальцем. — У меня хорошая память. Не беспокойся. Буду ждать этого момента. — А ты не жди! — насупилась Чейз. — А то так страшно уже не будет и весь мой план будет зря! — А ты строишь планы, когда пугаешь? — Коннор вздёрнул бровью. — Ну да, а ты что думал? Я случайно что ли их придумываю? — она смотрела на него, но вскоре после небольшого молчания сдалась. — Ладно. Я и вправду придумываю первое, что попадается на глаза, но не значит, что я совсем не стараюсь! Мне тут так смешно, что я еле сдерживаю себя, чтобы не хихикать и как дурочка не выдать себя раньше времени! Коннор смотрел на то, как любимая вот именно что захихикала и продолжала улыбаться, глядя на него снизу вверх. Их всё ещё разделяла столь тонкая и полупрозрачная ткань штор, которая шевелилась от любого движения Чарли. Возможно, молчаливая пауза затянулась, ведь Шарлотта уже перестала улыбаться и просто смотрела и не понимала, почему любимый рассматривает её, совсем ничего не говорит, а затем тыльной стороной пальцев стал невесомо касаться разделяющей их ткани. Наконец перевёл взгляд в её глаза и Шарлотта опешила. Коннор выглядел так ласково и мечтательно; он слегка улыбался и был невероятно красив и прекрасен в свете яркого дневного солнца. — В один день... — начал он весьма неожиданно спокойно. — Я хочу снять её с тебя... Шарлотта растерялась, не сразу поняв его слов. В голове начался глубокий и быстрый мыслительный процесс, но ничего толком на ум не приходило, пока... Она в один момент всё же не догадалась о чём речь. От осознания её щёки тут же охватил жар, что пришёл с шеи, а в животе прошлась волна и после будто образовалась пустота, но такая щекочущая, будоражащая и чуток приятная. Даже ноги стали слабеть и дрожать, как и руки, но Чарли смогла всё это выдержать и преодолеть. — Тогда... — начинает она не менее тихо. — Я буду ждать этого дня...