Just you

Теперь, когда Баки снова стал человеком, Клинт может выдохнуть и спокойно осмотреться. Странно находиться в доме Баки без его прямого разрешения. Он, конечно, обрадовался, когда очнулся, но он все еще приходил в себя после тех препаратов, которые ему вкололи. Похоже, больше никого не беспокоит, что Клинт все еще здесь. Стив внизу, а Наташа — как доблестный пограничник патрулирует окрестности. Ну, Клинт говорит себе, что ему нужно осмотреться, но на самом деле ему очень нужно в туалет. Когда он выходит из комнаты, Стив поднимает голову, хотя Клинт готов поклясться, что не издал ни звука. Возможно, дело в запахе. Чем бы это ни было, это странно. Надо будет подумать об этом. Иметь рядом людей, которые всегда знают, где ты находишься, — непросто. Клинт привык к своему умению подкрадываться, это с самого детства являлось важной частью его жизни. От мысли о том, что эти люди всегда смогут найти его, Клинту становится страшно. Он стряхивает это ощущение. Они хорошие люди. Он установил это опытным путем. Они не воспользуются этим. Стив отворачивается с таким видом, будто ему нет никакого дела до того, что Клинт бродит по дому его лучшего друга. В детстве у Клинта тоже был дом, но он его плохо помнит. А потом была бесконечная череда приемных семей и приютов, ну, и, в конце концов, — цирк. Там его домом была половина фургона. Грязная и набитая кучей вещей. Там никогда нельзя было побыть в одиночестве. И там он никогда не чувствовал себя в безопасности. Здесь же… здесь Клинт ощущал себя защищенным от остального мира. Здесь Клинт мог дышать. Тут было по-домашнему уютно. Такое место можно было увидеть по телевизору или в кино. Клинт и не знал, что существуют такие места, как это, с их теплыми деревянными стенами и уютным беспорядком вещей. Гостиная занимала половину первого этажа, но потолком над ней была уже крыша. Второй этаж тянулся вдоль длинной стены балконом. Клинт мог выглянуть из коридора и прямо под собой увидеть сидящего на диване и рисующего что-то в альбоме Стива. Стив снова поднимает взгляд, потом — одну бровь и ободряюще улыбается. Клинт почти уверен, что шериф еще не совсем простил его за вранье, но к разговору об этом он будет готов лишь после того, как ему удастся отлить. — Ванная? — произносит он одними губами. Баки тихо похрапывает в комнате позади него. Стив поднимает руку и показывает на дальнюю дверь. Клинт благодарно кивает и идет туда. Если бы раньше его спросили про дом Баки, он ответил бы, что, скорее всего, в нем все только самое необходимое. Теперь же он видит, что здесь повсюду лежат салфетки и стоят всякие безделушки. Этот дом похож на жилище семьи, а не одного человека. После того, как Клинт моет руки и выходит, Стив жестом зовет его вниз. Клинт собирается и старается не чувствовать себя так, будто идет на эшафот. Пытаясь хоть как-то отвлечься, он смотрит по сторонам и замедляется, увидев фотографии. Это семейный альбом, висящий на стене. Клинт сразу узнает Баки. Тот держит на руках ребенка поменьше, стоя вплотную к озорно улыбающемуся худенькому светловолосому мальчику, а у их ног сидит девочка с вьющимися темными волосами и обнимает щенка, который так быстро виляет хвостом, что на фотографии тот кажется просто размытым пятном. Тут есть и более поздние фотографии: пытающийся выглядеть круто подросток в кожаной куртке, Стив с Баки в костюмах, чувствующие себя не в своей тарелке. Баки, — такой, каким он, должно быть, был в самом конце подросткового периода — дерзкий и красивый, выглядящий так, словно ему принадлежит весь мир. Клинту хочется дотронуться до его улыбки и взъерошить волосы. Это жизнь Баки в фотографиях, на которых почти всегда присутствуют и женщина с мужчиной, должно быть, родители, и подрастающая девочка, должно быть, сестра, которая уехала. Клинт вспоминает свои детские фотографии и вздыхает. Ему всегда было сложно улыбаться. Почему он не мог просто улыбнуться, как все остальные дети? Как его отец вырастил такого сломленного ребенка? Ни одна из улыбок на стене не кажется вымученной. По глазам этих людей видно, что они любят друг друга. Клинт прикусывает щеку и, дойдя до нижней ступени, смотрит шерифу Роджерсу в глаза. Выражение его лица совсем не такое, какого он ожидал. Стив спокоен, и он не смотрит на Клинта. Он смотрит мимо — на стену. — Это дом его родителей, — говорит шериф. — Он почти ничего не поменял тут. Думаю, ему кажется, что они обиделись бы. Клинт молчит, потому что это довольно странное начало разговора. Он смотрит на Стива, пытаясь понять, что происходит. — А они обиделись бы? — спрашивает Клинт. Стив хмурится и внимательно смотрит на него одним из тех оценивающих взглядов, каким на него иногда смотрят люди в Таймли. — Нет, — качает головой он. — Теперь это его дом. Его родители не хотели бы, чтобы он жил в мавзолее. Я все время говорю ему, чтобы он сделал ремонт, но он просто меняет тему, — он пожимает плечами. — Надеюсь, сейчас он сможет заставить себя сделать это. — Э-э… — говорит Клинт, потому что правда не понимает, что это должно означать. — Ага, ясно, — он кивает и сует руки в карманы. Что вообще нужно делать с руками? Что он обычно с ними делал? Обычно они совершенно бесполезно висели по бокам. — Садись, — говорит Стив и кивает на диван. Тот выглядит удобным и уютным, как и вся остальная мебель в доме. — Что с ними случилось? — спрашивает Клинт. — Заболели, — отвечает Стив. — И не поправились. Это произошло, пока Баки был… пока Баки не было. Клинт кивает. Он хочет, чтобы Стив поскорее покончил с этим: сказал, что он недостаточно хорош для Баки и просто вышвырнул его вон. Вместо этого они долго сидят в тишине. Отсюда Клинт не слышит храп Баки, но уверен, что слышит Стив. У оборотней ведь хороший слух? Клинт думает о тех вещах, которые слышали окружающие его люди, а он об этом даже не догадывался. — Он будет злобным засранцем, когда проснется, — улыбается Стив. — Видел бы ты его после того, как он попал в капкан… Ужасный, ужасный пациент. Придется тебе приглядеть за ним. — Ладно, — кивает сбитый с толку Клинт. — Но… ты… — А мне надо вернуться домой. Тони, наверное, уже все там переоборудовал… — Стив с любовью вздыхает. — Когда что-то случается, он начинает придумывать всевозможные меры безопасности, которые я потом обязан применять «для блага стаи». — Ты хочешь, чтобы я остался? — спрашивает Клинт. Стив, наклонив голову, смотрит на него, и Клинт тут же воспоминает собаку Тони — Капитана. Который вовсе не был никакой собакой, а был Стивом. Ну, это кроличья нора, в которую Клинт не хочет падать. Однако постоянное состояние веселья Тони теперь имеет гораздо больше смысла. — Я думал, ты хотел остаться, — хмурится Стив. — Ты сказал Баки… — Да, но… — Клинт замолкает. — Ты точно не будешь против? — Я же сказал, что нет. Ты мне не веришь? — Люди часто говорят не то, что думают, — пожимает плечами Клинт. — Я хочу сказать, что он твой лучший друг. А я… бездомный преступник, из-за которого чуть не убили твою… стаю. Ты мог просто проявлять вежливость. Стив понимающе кивает, и Клинту начинает казаться, что он понимает его лучше, чем сам Клинт понимает себя. — Ну… я не сильно вежливый человек, — с кривой усмешкой говорит Стив. — Я уважаю тех людей, которых уважаю, а остальных… ну, Наташа говорит, что я прямолинеен, как асфальтовый каток. Клинт усмехается. Странно разговаривать вот так с шерифом, но Стив тоже человек… человек-волк. — Я знал, что ты останешься с того момента, как ты появился, — Стив улыбается той хитрой улыбкой, которую Клинт видел на фото на стене. — Знал, что ты останешься с Баки, потому что видел вас тогда на крыльце. — Знал? — у Клинта буквально открывается рот. Откуда он мог знать? Клинт тогда даже не подозревал о существовании оборотней. И Клинт уехал из города. Если бы не Баки, он бы не вернулся. Скорее всего, его закопали бы где-нибудь в лесу. — Баки не разрешал гладить себя… много лет, — Стив пожимает плечами. — Он был очень ласковым и игривым щенком, но в последние несколько лет… я всегда надеялся, что появится кто-то… И вот появился ты. — Появился я… — медленно произносит Клинт. Похоже, все это является чем-то большим. Большим, чем украденный миллион. Большим, чем оборотни и пытающиеся убить его циркачи. Большим, чем то, к чему он готов. Клинт избегает обязательств. — Да. Найти пару, это важное собы… — начинает Стив, как будто Клинт должен знать, о чем это он. — Пару, — заторможено повторяет Клинт. — Постой, шериф, погоди… я что-то не понял… У Стива появляется морщинка между бровями. Да, обычно Клинт так и действует на людей. Это у него получается просто замечательно. — Баки ничего тебе не сказал, — вздыхает Стив. — Между тем, пока был волком и человеком не в себе? Нет, думаю, у него не было времени. Стив краснеет и начинает неловко ерзать. Клинт впервые видит его таким смущенным, и это удивительно приятно, но в тоже время ужасно. — Так что там с этими парами? — спрашивает он. Стив открывает рот, потом закрывает, смотрит на дверь в комнату Баки, потом на сад за окном и на бегающую там лису-Наташу. — Тебе надо поговорить об этом с Баки, — вздыхает Стив. — Хорошо, — кивает Клинт. — Но это прозвучало как-то… по-особенному. — Тебе действительно надо поговорить об этом с Баки, — повторяет Стив. — А мне пора. Он вскакивает и практически бежит к двери. Клинт не пытается остановить его. Он, похоже, пока вообще не в силах пошевелиться. Он тупо смотрит в спину удаляющемуся Стиву и думает, что ему надо еще кучу всего узнать об оборотнях. А то ему начинало казаться, что он попал в мир, в котором действуют совершенно другие правила, а все окружающие считают, что он их знает. Он всю жизнь старался следовать правилам, придуманным другими, но как только у него начало получаться, кто-то выбросил их в окно и предложил ему совершенно новый набор. Он все еще сидит на диване, когда заходит лиса-Наташа. Вернее, Клинт думает, что это — Наташа. Может, у них несколько оборотней такого вида. Черт, а может, это вообще обычная лиса. Неужели он впустил в дом Баки случайную дикую лису? Это было бы отстойным гостевым этикетом. Но из задней комнаты выходит полностью одетая и невозмутимая Наташа, и Клинт облегченно выдыхает. Как вообще можно отличить ее от любой другой лисы? — Я думал, ты прикидываешься сторожевым псом, — говорит он, когда она садится на место Стива. — Меня сменил Сэм. Что случилось? — Ничего, — слишком быстро отвечает Клинт и пожимает плечами, зная, что она видит его насквозь. Наташа устало вздыхает и закатывает глаза. — Ты, вроде, неплохо пережил тот факт, что мы можем превращаться в животных, а теперь что… ты снова на взводе. Тебе что-то сказал Стив? — Во-первых, — начинает Клинт, — когда я узнал про вас, тебя рядом не было, поэтому ты не видела, насколько сильно я испугался. К тому же, меня вот-вот должны были убить, а Баки… Баки… короче, в тот момент мне было о чем попереживать и без этих мыслей об оборотнях. А во-вторых, я понятия не имею, о чем ты. — Ты не умеешь врать, — говорит Наташа. — Что сказал тебе Стив? Клинт вздыхает. В конце концов ему все-таки надо будет с кем-нибудь поговорить. — Он… он назвал меня парой Баки. Наташа понимающе кивает. Клинт рад, что хоть кто-то что-то понимает. Наташа тихо бормочет что-то, — Клинт думает, что это что-то оскорбительное, — а потом качает головой. — Стиву нужно научиться не лезть в чужие дела, — говорит она. — Он всегда пытается помочь, — она кладет ладонь Клинту на колено. — Ты боишься. — Ну, если бы кто-нибудь из вас собирался разорвать меня на куски, вы бы уже это сделали, — пожимает плечами Клинт. — Да, но ты боишься не нас. Ты боишься обязательств. — И ничего я не боюсь, — воинственно вскидывается Клинт, а Наташа прищуривается. — Это большое давление. Стив не понимает, какой вес взваливает на плечи людей, — устало говорит она, снова откидываясь назад. — Это не плохо, но он верит в невозможное. Правда, потом он почти всегда оказывается прав, и это действительно оказывается возможным. — Все думали, что Баки погиб, — без пауз продолжает она. — Все об этом говорили. Его родители в это не верили. Его сестра в это не верила. Я в это не верила, но Стив был единственным, кто не верил активно. — Не понимаю, какое отношение это имеет ко мне, — говорит Клинт. — Стив был прав, — продолжает она. — Баки не умер. И вот какое отношение это имеет к тебе: Стив верит в тебя. Верит, что ты сможешь это сделать. — Он думает, что я как-то смогу исцелить Баки? Но Баки не нужно лечить. — Нет, он так не думает. Баки действительно не нужно лечить. Он, конечно, сейчас не такой, каким был прежде, но он не сломлен. Стив думает, что с тобой Баки будет счастлив. Он верит, что с этой задачей ты справишься. — А ты так не думаешь, — поднимает бровь Клинт. Она хмыкает. — Нет. Так не думаешь ты, — парирует она. — Но Стив обычно прав в подобных вещах. Это, конечно, бесит, но… — Мы с Баки даже не были на свидании, — качает головой Клинт, — а вы говорите «пара». — Да, — кивает Наташа. — Когда ты так думаешь об этом, это может показаться несколько… пугающим. — А как же я должен об этом думать? Наташа пожимает плечами. — По одной проблеме за раз. Вот, например, подумай пока о том, хочешь ли ты уехать? — Нет, — после минутных размышлений отвечает Клинт. Наташа улыбается так мягко, что Клинт начинает подозревать, что она довольна. — Тогда не уезжай. А завтра снова подумай об этом и снова прими решение. Ни одно из принятых тобой решений не обязано быть чем-то постоянным. Самые важные вещи — это те, которые ты продолжаешь выбирать снова и снова. Клинт задумывается. Он не совсем понимает ее, но, кажется, понимает ее чувства. Сегодня он хочет быть с Баки, так что это то, что он должен сделать. Завтра — это завтрашняя проблема. Вообще-то, именно так он и жил всю свою жизнь. Наташа остается, а потом просыпается Баки. Клинт его не слышит, но Наташа вдруг наклоняет голову и начинает прислушиваться. Потом встает и легко чмокает Клинта в лоб. — Иди к нему, — говорит она. — И не переживай. Оставь будущее будущему. Думай о том, что будет сегодня. — Спасибо, — вздыхает Клинт. Он говорит это серьезно, даже если это так не звучит. Наташа уходит, а Клинт поднимается наверх, открывает дверь в спальню и видит, как Баки встает с кровати. Вот это действительно проблема. *** Они не падают в объятия друг друга. Потому что слово «пара» все еще висит между ними. Клинт не знает, что это значит, и не хочет спрашивать, потому что вопрос сделает это реальным. Так что Клинт больше играет в няню, чем в любовника, даже в те моменты, когда Баки смотрит ему в глаза, и между ними пробегает волна жара. Он кормит Баки, дает ему воды и пытается вспомнить, что в таких случаях делали для него мама, а потом Барни. Баки слаб, но не из-за ран, а из-за постепенно выветривающихся наркотиков. Так прошло всего два дня, думает Клинт, скоро все образуется. Между ними висит напряжение, но они не отходят друг от друга дальше, чем на несколько футов. Клинту кажется, что они связаны какой-то невидимой нитью. Клинт переживает, что Баки упадет и ударится, а Баки, похоже, просто хочет быть рядом. Клинт немного скучает по своему большому черному волку. Он вспоминает, как бился об пол виляющий хвост, и вздыхает. Баки-волк был намного ласковее, чем Баки-человек; Клинту хочется почувствовать хотя бы чье-нибудь прикосновение. — Я приготовил свободную комнату, — резко говорит Баки, спускаясь в гостиную, в которой Клинт смотрит телевизор. — Так что тебе не обязательно оставаться со мной. — Отлично, — говорит Клинт, пытаясь не чувствовать себя обиженным. В этом есть смысл, конечно, есть. Он сам говорил: они еще даже не были на свидании. Конечно, он больше не нужен Баки, ведь Баки здоров. Он больше не рычит по малейшему поводу. — Ты хочешь, чтобы я вернулся в пансион? — спрашивает он. — Нет! — быстро отвечает Баки. Клинт немного расслабляется. — Просто… тебе нужно собственное пространство. — А-а-а… — тянет Клинт. — Хорошо, спасибо. Его собственное пространство. Обычно оно приводило Клинта в восторг. Правда до пансиона его у него никогда не было. Теперь ему его предлагали, и это было немного похоже на пощечину. Не то чтобы Клинт заслуживал чего-то другого. В свободной комнате красиво, и кровать удобная, но рядом нет теплого тела, окно совершенно с другой стороны и не пахнет Баки. Это… Клинт почти не спит. На следующий день Баки проводит большую часть времени в волчьей форме. Клинт задумывается, является ли это своего рода восстановлением, или это для того, чтобы не нужно было говорить. Клинт в любом случае не стал бы винить его, но он чувствует себя как-то… одиноко. Поговорить не с кем, а что еще хуже, — даже будучи волком, Баки держится от него на расстоянии. Клинт ищет в кухонных шкафчиках что-нибудь съестное, когда хлопает входная дверь. Он выглядывает из-за дверцы и видит, как в лесу исчезает черный мех. Зашибись. Он один в хижине в лесу. Примерно так начинается каждый второй ужастик. В тот день Баки не возвращается. Когда следующим утром Клинт в одних боксерах покачиваясь и почесывая грудь заходит на кухню, Баки поднимает на него взгляд и медленно осматривает с ног до головы. Клинт очень надеется, что в этих боксерах нет дырок. В руке Баки держит кружку с кофе, которую протягивает ему. — Я подумал, что тебе это может понадобиться, — несколько грубовато говорит он. — М-м-м, да, — кивает Клинт. — Горячий парень с чашкой кофе. Что может быть лучше… — тянет он. Для цензуры еще слишком рано, но Клинт решает не переживать по этому поводу. К тому же Баки довольно улыбается. — Э-э… спасибо, — быстро добавляет Клинт. — Без проблем, — пожимает плечами Баки. — Ты как-то сказал, что тебе нужно, по крайней мере, три кружки, чтобы начать нормально функционировать. — Я сказал? — спрашивает Клинт, потому что не помнит, как говорил кому-то об этом. А, нет… он говорил волку. А волком был… есть… Баки, так что точно — он сказал Баки. — А-а-а… да… когда ты был пушистым. — Ага, — кивает Баки, глядя в пол. — Слушай… Мне правда очень жаль. — В смысле? — Ну… я шпионил за тобой. И врал о том, кем являюсь. — Вряд ли ты мог просто подойти и сказать «кстати, тот волк, что околачивается возле тебя, это я», — пожимает плечами Клинт. — Но я не должен был… — Мне нравилась твоя компания, — перебивает Клинт. — Ты был хорошей компанией. Баки хрипло смеется. — Правда. Когда не пытался испепелить меня взглядом до смерти. Я думал, ты убьешь меня еще в первый вечер, когда я пришел в бар. И закопаешь в лесу, чтобы никто не нашел. Баки издает какой-то странный звук — очень похожий на скулеж, — но быстро замолкает. Клинт удивленно смотрит на него. — Прости, — говорит Баки. — Это… Я все еще слишком близок к обращению. Клинт поднимает бровь, и Баки краснеет. Клинт улыбается. — Точно… Ты не… Инстинкты, — говорит он так, будто это слово все объясняет. — Просто… может, ты не станешь при мне говорить о… своей смерти. — Хорошо. Похоже, для шуток об этом еще слишком рано. — Не думаю, что для шуток об этом когда-нибудь настанет время, — качает головой Баки и глубоко вдыхает. — Тебе не нужно меня бояться. — А я и не боюсь. — Нет, боишься, — говорит Баки, и Клинт выпрямляется. — Нет, не боюсь. — Не сейчас… сейчас ты… обижен, — говорит Баки, стараясь не улыбаться. — Прости. Я ничего такого не имел в виду, но от тебя пахнет страхом. Я не хотел задевать твою гордость. Если бы ты был волком, ты бы надулся. Это… — он замолкает и становится серьезным. О, точно… оборотни. Клинт морщится. — А нет никакого способа отключить твой волшебный супернос? Баки отшатывается. — Нет. Это своего рода… стайная вещь. Клинт вздыхает. Ему абсолютно не нужен нос оборотня, чтобы понять, что сейчас он обидел Баки. Эх, было намного проще, когда он не знал, что волк и человек — одно и то же. — Ладно, прости, — тихо говорит он и ставит кружку на стол. Потом поднимает вверх руки, потягивается и наклоняется, чтобы достать до пальцев ног. Когда он поворачивается, Баки уже нет, а на столе дымится его кофе. *** Клинт не знает, чем заняться. Стив попросил его присмотреть за Баки, поэтому он не может уйти. Кроме того, он не хочет просто… бросать его. Мысль о том, что Баки вернется в этот полный воспоминаний дом и обнаружит, что Клинт ушел, ему совершенно не нравится. Он смотрит по телеку какую-то детскую передачу с героями в ярких костюмах, поющими веселые песни, а потом идет искать себе дело. Теперь он живет за счет Баки, значит, он должен быть полезен. Бесполезные люди не могут оставаться рядом. Он идет к окну, чтобы посмотреть, не мелькнет ли там знакомая темная фигура, но видит лишь убегающую рыжую лису. Значит, она наблюдает за ним, а не за Баки. Это хорошо. Как ни странно, от этого ему становится легче.  Клинт отходит назад, и под ногами скрипит половица. Он смотрит вниз. Ну, наконец-то… Клинт облегченно выдыхает. У него есть занятие. Под раковиной он видел ящик, набитый всевозможными инструментами. Похоже, им давно не пользовались — он весь в паутине. Сразу после того, как Клинт сворачивает ковер, он задумывается, хорошая ли это идея. А потом вспоминает, что раньше его это не останавливало. *** Когда приходит Сэм, Клинт, с верху до низу засыпанный опилками, пытается зубами вытащить занозу из большого пальца. Брови Сэма взлетают к волосам. — Та-а-ак, — тянет он. — А я-то, наивный, подумал, что после того, как тебя чуть не прикончили, ты хоть какое-то время отдохнешь. — Бывало и хуже, — машет рукой Клинт и широко улыбается. Странно, но после этого Сэм начинает хмуриться. — В чем дело? Баки нет, но я могу передать сообщение. — Как будто я пришел полюбоваться уродливой рожей Барнса, — фыркает Сэм. — Нет, я принес кое-что тебе, — он выходит за дверь и возвращается с пакетом. Вернее, с пакетами. — Ты, похоже, слишком торопился покинуть нас, поэтому забрал не всё… и, да, еще я забрал твои вещи из цирка… Подумал, они могут тебе пригодиться. Клинт узнает свою сумку с луком и, отряхивая руки, встает. — Спасибо… Вот здорово, я… До этого момента он даже не понимал, насколько был выбит из колеи. Он с трудом сглатывает. — Хочешь кофе? — спрашивает он. Сэм кивает. — Немного кофеина мне не помешает. Сэм явно бывал здесь раньше, — он отлично ориентируется на кухне. Они садятся за стол на немного шаткие стулья (Клинт делает себе пометку на будущее) и пьют кофе. Ну, Сэм делает глоток за глотком, а Клинт пьет так, будто умирает от жажды. На его взгляд это единственный правильный способ пить кофе. Они делали это десятки раз, но на другой кухне и при других обстоятельствах. Сэм молчит, но Клинту кажется, что каждый его глоток полон осуждения. Он знает, что это не так, но мозг убедить не так-то просто. — Что значит «пара» для оборотней? — выпаливает он первое, что приходит ему в голову. Сэм медленно делает еще один глоток, потом ставит кружку на стол, складывает руки на груди и откидывается на спинку стула. — Баки тебе не сказал? — Баки ни черта мне не сказал. Это Стив. Сказал, а потом отказался объяснять. — И теперь ты сходишь с ума, — кивает Сэм. Это даже не вопрос, он просто видит, что Клинт сходит с ума. Или чует своим суперносом. — Я не схожу с ума. — Ты буквально поднимаешь половицы, — хмыкает Сэм, многозначительно оглядывая гостиную через плечо Клинта. Как же его бесит, что Сэм почти всегда оказывается прав. — Напомни поблагодарить Стива за то, что теперь мне придется все это расхлебывать, ладно? Выражение его лица — смиренное и немного усталое — подразумевает, что Стив не в первый раз вынуждает его отвечать на вопросы, на которые сам предпочел не отвечать. — Обязательно. Так ты расскажешь, что происходит? — спрашивает Клинт. — Постараюсь, — вздыхает Сэм. — Во-первых, тебе нужно узнать две вещи. Я не родился оборотнем и я не волк. Так что все, что я знаю, — это мой собственный опыт и рассказы других. — Ты не волк? — ошарашенно моргая спрашивает Клинт. Он знал, что Наташа — лиса, а Ванда с Пьетро — койоты, и думал, что… — И кто же ты? — О, ты даже не представляешь… — ухмыляется Сэм. — Я бы показал, но Барнс расстроится, если я соблазню тебя своей удивительной формой. — Почти уверен, что смогу противостоять твоему обаянию, — качает головой Клинт. — До сих пор мне это отлично удавалось. Сэм улыбается шире. — Мой оборотень просто потрясающий, — говорит он. — Но давай серьезно, Роб… Клинт… Чувак, как же чудно так тебя называть… Вся эта история с парой, не позволяй ей отпугнуть себя. — Значит, это важно? — спрашивает Клинт. — И да, и нет, — качает головой Сэм. — На данном этапе — нет. Но… Слушай, давай так… скажи, что ты сам обо всем этом думаешь. — Это какая-то жуткая связь с оборотнем? — Ну… в некотором роде, — ухмыляется Сэм. — Думай об этом, как о браке с оборотнем. — Понятно… — вздыхает Клинт. — Это, скорее, то, что может случиться в будущем. А пока вы можете встречаться, узнавать друг друга получше… а потом вы вообще можете не захотеть становиться парой. — А кольца там есть? — Это скорее… укус. Ты видел след на шее Тони? — Шрам? — спрашивает Клинт. — Да. Это его знак принадлежности. Большинство не носят их так открыто, но шея традиционна. Я не знаю, пришли они к этому потому, что Стив в душе несколько старомоден, или потому, что Тони эксгибиционист. Но да, они пара. — Стив говорил не так. Это было больше похоже на то, что все предрешено. — Ну… я не лучший источник информации, потому что сам мало что в этом понимаю. Очевидно, это должен сделать волк. Наташа говорит, что это идиотизм, но… Ты же в курсе, что оборотни чуют людей? — Да, — кивает Клинт. — Ты тоже можешь? — Вроде как… — Сэм качает ладонью из стороны в сторону. — У меня полно других талантов. Так вот, оборотни могут учуять потенциальную пару. — Именно так я пахну для Баки? — спрашивает Клинт. Сэм кивает. — Акцент на слове «потенциальную», — для ясности добавляет он. — Она не одна, и это не высечено на камне. Это просто особая форма влечения оборотня. — Вы ведь, ребята, понимаете, что все это жутко? — спрашивает Клинт, потому что понятия не имеет, как к этому относиться. С одной стороны — хорошо, что он не связан с Баки чем-то таким… эдаким, а с другой, он чувствует себя немного разочарованным, как будто потерял то, чего на самом деле не имел. Как же это глупо… — О, естественно. Оборотни — довольно странные существа. Не знаю, что еще тебе сказать. Но они хорошие люди. Не позволяй Стиву запугать себя. — Думаешь, мне следует остаться. — Хочешь сказать, что сможешь прямо сейчас выйти за эту дверь? — Сэм с вызовом поднимает бровь. — Я видел, как ты смотришь на задницу Барнса. — Какой же ты придурок, — качает головой Клинт. — Мы хорошие люди с очень узкими личными границам, — говорит Сэм. — Ты привыкнешь. Клинт согласен. В цирке было не так много личных границ. Трудно сохранить в тайне личную жизнь, когда живешь в фургоне с двумя парнями, а стены тонкие, как бумага. В Таймли намного больше конфиденциальности, чем там. — А мне вообще можно уйти? — спрашивает Клинт. — А почему нет? — Там снаружи Наташа… если только это не какая-то другая лиса. Я подумал, может, она… — Ты решил, что она здесь, чтобы помешать тебе уйти? Ну, Роджерс… Если она здесь не для этого, то для чего же? — Твой… цирк уехал. Стив, конечно, провел с ними беседу, и, скорее всего, они не вернутся, но мы подумали, что будет лучше, если кто-нибудь постоянно будет здесь. На всякий случай. — Она там, чтобы… защитить меня? — спрашивает Клинт, выглядывая в окно, но Наташи не видно. Он думает, что осенью она бывает практически незаметна. — Да, я думал, ты знаешь. Мы с Нат и несколько человек из города дежурим по сменам. — Несколько человек из города? — У тебя гораздо больше друзей, чем ты думаешь, Клинт. Хотя тебе придется купить выпивку половине города за то, что ты им соврал. Клинт кивает. Это выглядит слишком простым, как будто кто-то ждет своего часа, чтобы наказать его за то, что он осмелился надеяться. Но всякий раз, когда он думает, что вот-вот что-нибудь случится, ничего не происходит. — В любом случае, спасибо за кофе, — говорит Сэм. — А теперь моя очередь охранять тебя. Присмотришь за моими вещами? — спрашивает он, направляясь к двери и снимая майку. Да, Клинту придется поскорее привыкнуть к обнаженке. Клинт видел трансформацию всего два раза. Это был окровавленный, падающий в грязь, Баки, превращающийся из волка в человека, в то время как Клинт кричал и пытался дотянуться до него, а затем, когда тело Баки ломало и корежило, а сам он выл от боли. Это совсем не похоже на обращение Сэма. Его переход от человека к оборотню ровный, гладкий и плавный, как самые дорогостоящие спецэффекты. Вот был Сэм, а вот уже на крыльце дома Баки сидит хищная птица. — Ага, неплохо… круто, — кивает Клинт. — Но мне все равно больше нравится Баки. Раздается клекот Сэма, и Клинт краснеет, когда понимает, что сказал. Не то чтобы он не знал, что все остальные в курсе, но сам он сказал это в первый раз. Сэм взлетает, а Клинт смотрит ему вслед и думает, каково было бы вот так летать. Ему всегда нравилась высота. Какая-то часть внутри него шепчет «может… однажды», но он решает пока не думать об этом. Его жизнь и так — полный кошмар, ему только обращений не хватает. Ему нужно успокоиться и восстановить равновесие. Он идет в дом, точно зная, что хочет сделать. *** Это казалось хорошей идеей, но Клинт не учел историю. Лук напоминал ему о предательстве. Этот лук подарил ему цирк. Это лук, стрелять из которого научил его Трикшот. Это лук, с которым он работал у Жака. Он натягивает тетиву, но что-то не так. Что-то неправильно. Он как будто держит стрелу слишком крепко, или лук стал слишком тяжелым. Он не может понять, в чем дело. Стрела соскальзывает, а плечо поднимается не на ту высоту. Все неправильно. Он не может сделать это так, как нужно. Справа раздается какой-то звук, и Клинт резко оборачивается. Стрела готова к полету, но это Баки-волк. Сидит между деревьями и смотрит на него. — Привет, — говорит Клинт, быстро опуская лук. — Прости, я немного нервничаю. Баки вздыхает, медленно подходит к нему и тычется носом в руку, поднимая ее вверх. Точно. Он пришел сюда с целью. Теплая тяжесть прижимающегося к ноге Баки успокаивает. Клинт кладёт стрелу на тетиву и снова поднимает лук, но не может вспомнить, что делать дальше и как вообще дышать. Он делал это так долго, что это уже стало инстинктом, а сейчас пальцы кажутся неродными, слишком согнутыми или слишком прямыми, или… Баки подталкивает его головой, как будто прося продолжить. Клинт вздыхает и разжимает пальцы. Стрела летит в дерево. Сердце бешено колотится, ладони вспотели. Клинт чувствует себя так, будто пробежал марафон. Он берет еще одну стрелу. На этот раз дышать легче, а руки дрожат не так сильно. Стрела попадает не туда, куда он хотел. Никто бы этого не заметил, учитывая, что он стрелял по деревьям, а не по мишеням, но он знал. И этого достаточно, чтобы ощутить разочарование. Воздух за спиной приходит в движение, теплая тяжесть с ноги исчезает, и в ухе раздается шепот: — Расслабься и дыши, — говорит Баки, и у Клинта по спине бегут мурашки. — Ты сможешь, Хоукай. Рука держит лук слишком крепко — даже костяшки пальцев побелели. Клинт немного ослабляет хватку. — Вдохни, — говорит Баки. Клинт знает, что Баки голый, и ему очень хочется посмотреть, но происходит что-то странное, какая-то магия — он не может видеть его, а может лишь чувствовать и слышать голос. Вдох… выдох… вдох… — Умница. А теперь расслабь плечи. Рука Баки обнимает Клинта за пояс, и того обдает жаром. — Не торопись. И не думай. Ты знаешь, как это работает. Это часть тебя. Так же, как обращение — часть меня. Ты не сможешь выстрелить, думая об этом. Откуда Баки знает, думает Клинт. Как он смог прочитать мысли, о которых Клинт даже не подозревал. Он выпускает стрелу. Та попадает именно туда, куда надо. — Еще раз? Клинт кивает. Он знает, что стоит самостоятельно, но ему кажется, что Баки поддерживает его. Он стреляет снова, и снова, и снова, и разочарование исчезает. Уходит с каждой попадающей в цель стрелой. Дыхание выравнивается, и внутри что-то меняется. Все снова становится на свои места. У Клинта заканчиваются стрелы, но он продолжает стоять, дыша вместе с Баки, чувствуя, как расширяются их грудные клетки, чувствуя его щекочущее дыхание на своей шее и думая об укусах, волках, стабильности и обязательствах. — Спасибо, — говорит он. Рука Баки напрягается, и Клинту кажется, что сейчас она опустится ниже, туда, где у него определенно стоит, но этого не происходит. Баки убирает руку. — Не за что, — говорит он. Когда Клинт оборачивается, то видит лишь исчезающий в лесу пушистый черный хвост. — Однажды тебе придется закончить то, что ты начал, — говорит он деревьям, и ему кажется, что в ответ он слышит вой. *** На следующий день происходит почти тоже самое. Клинт встает, идет на кухню, Баки варит ему кофе, и у них происходит короткий, неловкий разговор, пока Клинт не проливает кофе и не пытается вытереть его. Когда он оборачивается, Баки уже нет. *** Когда Баки выбегает из дома, то слышит, как над ним смеется дежурящая сегодня Шерон. Он игнорирует ее. Проблема в том, что… ну, проблема в том, что он уже дважды приставал к Клинту и оба раза ему отказывали. Клинт только что потерял семью, дом, брата, привычный образ жизни — все одним махом. Ему сейчас точно не нужен озабоченный оборотень, круглосуточно трахающий его ногу. Так что Баки ведет себя как джентльмен, как хотела бы мама. Он практически слышит ее голос, говорящий «дай бедному мальчику отдышаться, прежде чем забрать его себе, Джеймс». Вчера Клинт последовал за ним… ну, не совсем. Он вышел, чтобы пострелять, и Баки не сумел устоять перед соблазном, когда понял, что с ним что-то не так. Он вмешался и попытался успокоить его. Баки все это пережил и знал, как с этим справиться. Он не мог просто остаться в стороне. А потом ему пришлось обратиться, чтобы поговорить с Клинтом, и он почувствовал твердые мышцы его живота и его запах… Баки был буквально в секундах от того, чтобы прямо там воспользоваться его замешательством. Но он твердо решил не давить. Он не собирался брать. Если Клинту нужно время и пространство, Баки даст ему разобраться в себе и не станет торопить. Клинт — не оборотень, у него нет подобных инстинктов, и он не чувствует в Баки пару. Так что Баки будет ждать, даже если это приведет к тому, что Клинт отремонтирует половину его дома. Он ждет, пока не пробьет полночь, прежде чем вернуться домой. Наташа сидит на крыльце и смотрит на него. Баки не обращает на нее внимания. В гостиной горит свет, но он слышит ровное дыхание спящего Клинта, поэтому тихо заходит и идет к лестнице. Он почти доходит до нижней ступени, когда его практически нокаутирует густой запах возбуждения. Уши улавливают внезапно участившееся сердцебиение и… Баки поворачивается и видит сидящего в кресле сонного Клинта. У него на коленях старая книга, и он, моргая, смотрит на что-то намного ниже груди Баки. Возбуждение нарастает, и Баки почти стонет от этого запаха. Ему хочется завернуться в него, укрыться им, спрятаться в нем. Хочется разобрать Клинта по частям, найти все способы сохранить этот запах как можно дольше, сделать все, что можно, чтобы сердце Клинта ускорилось. Он хочет потрогать, попробовать, насладиться им. Рычание поднимается из груди, и он не может сдержать его. Он делает шаг вперед, понимая, что все его желания написаны у него на лице. Клинт смотрит на него, и в его взгляде приглашение, но Баки должен спросить. — Почему ты все еще здесь? — в голосе больше волка, чем человека. — А где мне еще быть? Это не тот ответ, который нужен Баки, и он почти стонет от этого. Он не хочет, чтобы его дом стал местом, где Клинт остается из-за того, что ему некуда идти. Он не хочет быть запасным вариантом. Он хочет, чтобы его выбрали. На этот раз для чего-то хорошего. — В пансионе, — пожимает плечами Баки. — Где-нибудь в нормальном месте. Клинт косится на него, запах замешательства становится насыщеннее. — Но ты же здесь… — растерянно говорит Клинт. У Баки шумит в ушах, и это почти заглушает окружающий мир. Вот они, эти слова. Это выбор. Решение, которого так хотел Баки. Он идет вперед. — Скажи, что хочешь этого. Скажи, что хочешь меня, не говорит он. Запах возбуждения Клинта становится сильнее, подпитывая желания Баки. Он видит, как двигается кадык, когда Клинт сглатывает, и думает, что, похоже, у него тоже пересохло во рту. Он садится на корточки между ногами Клинта, но не трогает его. Он хочет дождаться окончательного ответа. Клинт приоткрывает губы и облизывает их. Баки отводит взгляд от его языка и смотрит в широко раскрытые глаза. Клинт выглядит так, будто видит перед собой нечто совершенное, а не побитого жизнью урода. Клинт медленно поднимает руку и осторожно заправляет лезущую Баки в глаза прядь волос за ухо. Кожи касаются лишь кончики пальцев, но этого хватает, чтобы по телу Баки забегали огненные искры. — Ты хочешь этого? — спрашивает он, жалея, что в прошлый раз сформулировал это как требование. Это не требование, это просьба, мольба. Он чувствует себя так, будто все его нервные окончания вдруг стали мега чувствительными. Инстинкты начинают бунтовать, посылая в мозг мысли о том, что это пара, что этот человек принадлежит ему. Но это неправда. Клинт принадлежит себе, и он еще не ответил… — Черт, конечно, да, — выдыхает Клинт, и у него такой же хриплый голос, как у Баки. Баки резко подается вперед, обнимает его за шею и целует. А потом чувствует на голой коже поясницы грубую ткань джинсов Клинта и понимает, что уже стоит, держа его на весу, а он обнимает его за пояс ногами. Баки чувствует жар его возбуждения в районе своего живота, но оторваться от его губ не может. Проще всего было бы уложить Клинта на ковер, но что-то внутри Баки говорит, что сейчас нужно все сделать правильно. Потом у них будет секс и на ковре, и на кухне, и у стены. Вернее, он на это очень надеется. Но это потом. Прямо сейчас он все сделает правильно. Он отрывается от губ Клинта и смотрит в затуманенные глаза. — Держись крепче. Клинт стонет и подчиняется. Баки нужно подняться по лестнице и отнести Клинта к себе в постель, чтобы уже наконец потрогать вожделенное тело. — Черт, это горячо, — выдыхает Клинт и улыбается. — Никогда не думал, что решусь на обжимания с… волком? Баки подается вперед, чтобы попробовать на вкус эту улыбку, и почти опрокидывает их. Клинт хватается за перила, и ему удается удержать их в вертикальном положении. Когда Баки отстраняется, то видит, что он продолжает улыбаться, но теперь в его взгляде обещание. Баки целует его в шею. Не кусает, нет. Пока. Может, когда-нибудь… Он быстро поднимается на второй этаж и замирает, понимая, что не может открыть эту чертову дверь. Он стискивает зубы, раздраженно рычит и начинает подумывать о том, чтобы к чертовой матери выбить ее ногой, но Клинт гладит его по щеке и заглядывает в глаза. — Что случилось? Поговори со мной, — просит он. — Если ты не… Я пойму, если ты сомневаешься, я ведь не… — Ты идеален, — рычит Баки. — Просто у меня не хватает рук, — кивает на дверь он. Клинт оглядывается через плечо на упрямое дерево, которое отказывается подчиняться мысленным приказам Баки, и смеется. — Ясно. Потом откидывается назад, и Баки почти сносит крышу от его акробатических способностей. Ну, и еще от того, насколько идеально он прижимается к его стоящему по стойке смирно члену. — Ты будешь пахнуть мной, и все почувствуют на тебе мой запах, — говорит Баки, не в силах удержать при себе свои мысли. — Это кому нужно? — спрашивает Клинт. — Тебе или волку? — Нам обоим, — отвечает Баки и целует его в шею. — Это станет проблемой? — Нет… думаю, мне это вроде как нравится, — немного удивленно говорит Клинт. — Это… заводит. — Это ты заводишь. Клинт справляется с ручкой, и дверь, наконец, распахивается. Баки практически вваливается внутрь. Теперь уже недалеко, всего несколько футов. Клинт вздыхает, смотрит на него томным взглядом, развратно облизывается, потом наклоняется почти вплотную к уху, прикусывает мочку и выдыхает: — Я твой. Это приводит к короткому замыканию всей системы Баки. Он вздрагивает, как от удара током, в два широченных шага преодолевает расстояние от двери до кровати и опускает на нее Клинта. Тот — засранец — смеется. Баки ложится на него и тесно прижимается бедрами, оставляя влажные следы на его майке. Клинт улыбается. — О, д-а-а, — самодовольно тянет он. — Похоже, это работает. Баки смотрит на него сверху вниз. Клинт все еще слишком одет. Баки нужна его кожа, чтобы прикоснуться, погладить, потрогать ее всю, каждый ее дюйм. Он тянет вверх подол майки, снимает ее и бросает куда-то на пол. Потом приходит очередь джинсов, трусов, и вот, наконец, это именно то, чего он хотел. Клинт, голый и великолепный, улыбается ему, лежа на его кровати. Баки втягивает носом воздух. И запах почти правильный. Баки обхватывает ладонью его член и стонет от облегчения. Прекрасные ощущения. Сначала Баки хочет просто по-быстрому отдрочить ему, но потом вспоминает все свои сны и желания и решает для начала убрать это самодовольное выражение с его лица. Клинт должен начать задыхаться и умолять. — Не двигайся, — говорит Баки. В его голосе слышатся и приказ, и мольба. — Поверь, я никуда не денусь, — улыбается Клинт. — Хорошо, — улыбается в ответ Баки, пытаясь изгибом губ рассказать ему о своих намерениях. Улыбка становится не такой широкой, и Клинт сглатывает. Похоже, Баки удалось донести свою точку зрения. Он открывает тумбочку, достает презервативы и смазку и возвращается на кровать. Кладет их на простыню и не может удержаться от того, чтобы не провести ладонью по телу Клинта. От лежащего под головой локтя, вниз по груди, по животу к крепко стоящему члену. Он берет его, несколько раз вверх-вниз двигает рукой и замирает, восхищенно глядя на закрывшего глаза и приоткрывшего губы Клинта. — Я могу весь день любоваться тобой, — говорит Баки. Клинт открывает глаза и неуверенно смотрит на него. — Ну… я действительно устроил неплохое шоу. — Я здесь не для шоу, — качает головой Баки. — Я хочу видеть тебя. Только тебя. Никаких масок, никаких представлений, только ты. — Черт, Баки… Ты… Не говори так. — Как? — изображая невинность, спрашивает тот и, перекинув через него ногу, садится ему на бедра. Потом берет презервативы и рвет зубами обертку. — Например, какой ты чертовски красивый, когда никем не притворяешься? Не дергайся, — говорит он, видя, как напрягается Клинт, когда он начинает раскатывать по его члену презерватив. — Тебе больше не нужно прятаться. Это слишком. Клинт широко раскрывает глаза и перестает дышать, когда Баки соскальзывает по его телу вниз и берет его член в рот. Клинт вцепляется ему в волосы так, будто боится, что Баки внезапно исчезнет. Баки стонет, продолжая выписывать языком узоры. Клинт выдыхает его имя и напрягается. Баки выпускает член изо рта и мягко дует на влажный латекс. Клинт дергается, и член, подпрыгнув, толкается Баки в щеку. — Ну… давай… — Не торопись, — ухмыляется Баки. — Мог бы уже давно это сделать, — говорит Клинт. Румянец его щек делает голубизну его глаз пронзительно-ультрамариновой. — Например, вчера. Когда стоял у меня за спиной. Голый. — Надо было, — соглашается Баки, а потом снова возвращается к члену. Он уже и забыл, насколько ему это нравится. Сейчас это ощущение власти, которое он испытывает с членом Клинта во рту, буквально сводит его с ума. Он начинает помогать себе рукой, а потом стонет. Клинт сквозь зубы матерится. Баки не хочет торопиться, но у него заканчивается терпение. Он снова выпускает член изо рта и подтягивается повыше. Целует Клинта в плечо и заглядывает в лицо. — Тебе бы это понравилось? — тихо спрашивает он. — Понравилось, если бы я прямо там отдрочил тебе? Посреди леса, там, где кто-нибудь мог тебя увидеть? Весь мир увидел бы, как ты умоляешь меня. Увидел бы, что ты мой. — Да, — выдыхает Клинт. — Но не так сильно, как то, что ты сделал бы. Он обнимает Баки, переворачивает его и укладывается сверху. Баки слышит, как бьется его сердце, и чувствует его запах. Он глубоко вдыхает и закрывает глаза. От горячего прикосновения языка к соску он вздрагивает и вскрикивает. — Вся эта нагота… — говорит Клинт, продвигаясь с поцелуями к другому соску. — Я ее категорически одобряю. — Рад, что ты принимаешь нашу культуру, — улыбается Баки. Клинт ухмыляется и прижимается губами ко второму соску, а потом нежно прикусывает его. Баки стонет, и у него дергается член. — Моя очередь, — говорит Клинт и берет его в руку. Баки откидывает голову и выгибается. Хватка Клинта становится крепче и увереннее. Ладонь двигается так, будто они делали это сотни раз. Он проводит большим пальцем по головке и притирается пахом к его бедру. Баки начинает задыхаться, ему нужно больше. Движения Клинта у его бедра ускоряются. Баки открывает глаза. Клинт смотрит на него, а потом начинает нетерпеливо целовать. Баки обхватывает его руками и снова переворачивает их. Втискивает колено между его ногами, отдавая бедро в его полное распоряжение, а сам сжимает крепче его руку у себя на члене. — Давай, — говорит он. — Покажи мне себя. Клинт жалобно хнычет и смотрит на него снизу вверх. — Держу пари, ты великолепен, когда кончаешь, — говорит Баки, покусывая его подбородок и не прекращая медленного движения своей руки на руке Клинта. Он смотрит ему в глаза, такие голубые, широко открытые и созданные, кажется, специально для него. Он слышит его прерывистое дыхание и ритм биения его сердца. Запах Клинта повсюду, а вкус кожи — у Баки во рту. Все его чувства полны им. Баки смотрит на него, а потом говорит — нет, почти рычит: — Давай. Вместе. Свободной рукой Клинт вцепляется в простыню и начинает резче толкаться Баки в ногу. Баки перехватывает его руку у себя на члене поудобнее и тоже ускоряется. Через несколько секунд Клинт кричит, и Баки тоже накрывает. Их сперма смешивается на груди Клинта, и Баки, тяжело дыша, падает рядом. Он смотрит на Клинта и сыто вздыхает. Его пара, помеченная и голая у него в постели. Пока все в этом мире совершенно правильно. — В следующий раз я тебе отсосу, — лениво говорит Клинт. — В следующий раз… — начинает Баки, расставляя акценты, — …я хочу, чтобы ты был внутри меня. Он представляет, как медленно опустится на член Клинта, и этого почти достаточно, чтобы у него снова встал. Клинт быстро поворачивается к нему и расплывается в предвкушающей улыбке. — О-о… Давай сейчас… — Завтра, — говорит Баки, потом собирается с силами и встает. Тяжело уйти от расслабленной, удовлетворенной пары. Но кто-то должен привести их в порядок. В конце концов, это дом Баки. Клинт почти спит, когда Баки возвращается с мокрой губкой, но начинает хихикать, когда тот обтирает его. — Щекотно, — бормочет он, а потом смотрит вниз. — Знаешь, а мне вроде как понравилось, что ты пометил меня. Вот ужас-то… Баки рычит, а Клинт ухмыляется. Да, Баки подозревал, что он будет совершенно невыносим. Он наклоняется и целует свою хитрожопую заразу. Это медленный, сонный и расслабленный поцелуй. Поцелуй после оргазма. Баки понимает, что рычит, когда Клинт начинает успокаивающе гладить его по голове. — Ну… Хочу тебе сообщить, что теперь я твой, а ты мой. И что я никуда не уйду, — не очень внятно говорит Клинт. В Баки просыпается собственническое чувство — хотя, похоже, оно и не засыпало — и тихо выдыхает «ДА-А-А…». Он укрывает Клинта одеялом, крепко обнимает, утыкается носом ему в шею и спокойно засыпает, окруженный их общим запахом и теплом.