Милый друг, ты у меня в груди

1917

      Холодный вечер. Скоропостижно пришла осень, от того Сергей Александрович находился ещё в более понуром настроении, чем пару недель назад. Тяжело было думать, что причина этому именно погода, а не водоворот всех событий, что случились в его жизни. Он шёл по уличной брусчатке глядя себе под ноги и о чём-то думал, небосвод был затянут серыми тучами могло показаться что сама погода передавала настроение поэта, накрапывал дождь. Собираясь впопыхах навестить своего знакомого Горького, Есенин даже не застегнул пальто, а так и кинулся на улицу, которая встречала его холодным северным ветром в лицо. Вокруг одна сплошная серость, в голове и наяву, всюду. Путь поэта проходил как раз через аллею лип. В голове вдруг отчаянно отозвались воспоминания летних дней и запахов цветения. Сейчас же все это заменил запах сырости и дыма. Шмыгнув носом, и стряхнув с себя какую-то невидимую пыль вместе с маленькими каплями, Есенин остановился около лавочки, доставая пачку дешёвых сигар. Идея оказалась провальной, всё-таки курить под дождём хоть и под небольшим было не лучшей идеей. Капли становились крупнее и всё чаще падали на плечи Сергея. Сделав глубокий вдох, он выбросил уже промокший табак. И вновь поспешил туда, где его уже ждали. Квартира Горького была довольно просторной. Небольшой столик с бокалами занимал важное место в центре гостиной. Здесь в разных местах комнаты расположились поэты, желавшие поговорить о жизни, и уж тем более о творчестве. Появление Есенина ждали многие, и не успел тот снять своё пальто, накинулись на него с ненавязчивыми просьбами прочесть «что-то из новенького». Он же, натягивая улыбку, отнекивался ссылаясь на ужасный настрой. Запах табака в помещении напомнил ему о сигаретах, которыми поэт так и не смог воспользоваться на улице. Курить в толпе народа было крайне невежливо, Есенин нашёл себе комнату, которая пустовала, но доступ к ней имелся у всех. Да и кому нужно было одиночество, когда все пришли вести светские беседы заводить новые связи в светских кругах. А зачем пришёл Сергей Александрович? Сам он даже не знал ответа на этот вопрос. Наконец сделав первую затяжку, он плюхнулся в кресло напротив окна, и погрузился в себя. Взгляд его был прикован к окну, по которому медленно стекали дождевые капли было слышно постукивание воды по окну с карнизом. Есенин на мгновение уголки губ приподнялись от мысли, пришедшей к нему. «Я ведь как эта капля, медленно сползаю вниз в самую пропасть» — поэт поёжился, во всем теперь ему виделись грусть и тоска. С двух сторон эти два факта сдавливали виски. Все эти сумасбродные мысли оставаться в тени только после пары рюмок водки. К сожалению, в бокале, прихваченный с собой находилось нечто иное как терпкое белое вино. Он поболтал содержимое в стакане оценивая, и, потушив окурок, в пепельнице на маленьком столике рядом с собой. Отпивая вино, сразу же легким жжением обволокло всё горло, но это ощущение было вполне привычным для поэта, а именно не доставляло дискомфорт. Он снова взглянул в окно, проверяя появляются ли снова никчёмные мысли, и на удивление они становились каким-то серым фоном на затворках сознания. Теперь Есенин смог прикрыть глаза и вслушаться в музыку ливня.       Тем временем в первой комнате, всех ошарашило появление Владимира Владимировича, по его лицу можно было сказать, что он был настроен скептически и достаточно серьёзно. С плаща, в котором он прибыл всё ещё стекала вода, но Маяковский этого не замечал или просто на просто игнорировал. Он равнодушно оглядел присутствующих, подался к столу с горячительными напитками. Люди, находящиеся здесь знали, что, если поэт находится не в настроении, а по нему это всегда можно было видеть, лучше разговоров не заводить. От того и сам Владимир был рад, что никто его не трогает и не умоляет читать что-то из своих произведений. Многие просто знали к чему приведёт эта просьба — сразу начнутся жесткие обсуждения политики и мировоззрений. Единственной причиной, ради чего Маяковский появился здесь, было обсуждение ситуации в стране, ведь в доме у Горького кроме поэтов собирались и те, кто находился в непосредственной близости к правительству, а также люди, готовые устраивать революции. Сейчас же он не видел никаких знакомых лиц, с которыми мог бы обсудить свои идеи, поэтому прошёл дальше от шума разговоров и ненужного трепа. Первым, что увидел Владимир в соседней комнате, был силуэт сидящего в кресле человека. По светлым кудряшкам, он точно понимал кто перед ним. А вот сам Есенин будто не замечая вошедшего, погруженный в себя. На столе мужчина распознал пустой бокал.       — Что же вы, Сергей Александрович, толпу не забавляйте своими стихами? — Маяковский старался говорить громко. Хотя это и выходило, само собой. Ему показалось, что Есенин вздрогнул от этих слов, но точно этого утверждать Владимир не мог. Сергей даже оборачиваться не стал, а протянуто произнёс:       — Уверен вы бы со своими нелепыми призывами справились лучше. — слова обиженного, вызвали у Маяковского шумный вдох. Поэт умел держать себя в руках, когда это было необходимо, а портить себе вечер колкостями желания не было ни у кого. Владимир, присел в соседнее кресло вытягивая ноги вперёд. Ему легко удалось проследить за взглядом Есенина и тоже глянуть в окно. Но не найдя там ничего интересного, быстро потерял интерес в наблюдении за дождём.       — Признаюсь, нахожу вас странным, — наконец прервал молчание Маяковский, чем вызвал на лице коллеги вопрос, — вы обожайте внимание, а сейчас скрывайтесь от всех выбирая компанию плохой погоды. Пару минут они снова молчали. А после Сергей выдал.       — А что же можно о вас подумать? Раз вы предпочли моё общество?       — К сожалению, там нет тех, кого я хотел увидеть, — Владимир сделал глоток из своего бокала, — одни дураки, один одного глупее, пытаются завести весомые знакомства, чтобы потом ими пользоваться. Море лести и никто вам, дорогой друг, правды не скажет о том, каков на самом деле ваш талант, а если и скажут, то вряд ли это будут добрые слова, побуждающие вас и дальше работать не покладая рук, а именно писать, писать и писать.       — Позвольте тогда узнать, что вы думайте о моем таланте? — Есенин знал ответ своего соперника, но всё равно хотел услышать это от него.       — Каждый человек талантлив в чём-то своём Сергей Александрович, не буду утверждать, что ваш талант писательство, потому что не согласен с вами практически во всем. — Маяковский точно знал, что его слова заставили Есенина задуматься. И правда, поэт опустил голову на руки, что он не мог увидеть ничего вокруг, дал возможность Владимиру рассмотреть его более детально. Со стороны он казался маленьким. С последней их встречи прошел год, но изменения в Серёже, Маяковский уже мог найти они были не существенны для кого-либо. Он похудел, и сменил своё одевание с деревенской рубашки на более официальный стиль. Теперь в этом весёлом человеке будто поселилась разъедающая изнутри тоска. Все эти наблюдения заставили Владимира помрачнеть, появилось желание узнать в чем причина этих перемен. Но прямо спросить он не смел, с его стороны это звучало бы как переживания, которые поэт не хотел показывать. Точно не сейчас.       — Давно хотел услышать от вас, что такое любовь? — этот вопрос задал Маяковский совершенно неожиданно для самого себя. Предполагая, что любимая тема Есенина заставит его взбодриться.       — Что ж, это живое, светлое чувство, когда сердце бьётся так быстро, что еле-еле успеваешь дышать. Любовь является как спасение беспокойного повесы. О, если бы вы знали, какой жар можно испытать, когда касаешься любимого человека! Тебя словно пробивает током! — Сергей будто ожил, вскакивая с кресла и становясь напротив Маяковского, — Мне так часто не хватает слов, чтобы описать всё, что ощущает человек, когда влюблён. Владимир улыбнулся, перед ним стоял оживший тот самый Есенин, с немного наивными, но такими проникновенными произведениями.       — Из-за ваших слов можно подумать, что любовь подобна гриппу, — тот усмехнулся.       — Да нет же! — Есенин аж топнул ногой и замахал руками, — это болезнь, но не та, о которой вы думаете. Болезнь сознания! Где вас кидает словно корабль по волнам неизвестности! А потом резко выбрасывает на сушу. — он запнулся, снова меняя выражение лица на понурое разочарование.       — Так вы, Сергей Александрович больны? — заметив эту смену, спросил Маяковский.       — Я не знаю, — тихо ответил Есенин, снова занимая свое место, — слишком долго пытался понять, что такое на самом деле чувство любви и не заметил, как потерялся в этом мире… Владимир, давайте все это останется между нами? Поэт посмотрел прямо в голубые глаза, умоляющие его сохранить в тайне их разговор. Он помолчал, что означало согласие. И Сергей облегчённо выдохнул, закрывая глаза.       — Вам бы съездить в санаторий какой, не знаю есть ли хорошие в Москве, — сказал Маяковский.       — Вы правы, но думаю скоро в этом не будет нужды, Маяковский будто бы уловил какой-то тонкий подтекст этой фразы, но он не знал, язвит ли Есенин или говорит правду. Именно поэтому слова поэта были упущены, и забыты Владимиром до определённого времени.