Сергей Есенин
Владимир всё прекрасно понял, что слова, которые он сказал о произведении Сергея обидели его натуру. Но находясь в раздражённом состоянии, он не придумал ничего лучше. — Мы не должны совмещать наши отношения и работу. — А у нас отношения? — спросил Есенин, в попытках убрать преградившую путь руку Маяковского. Сейчас Сергей бы заплакал, выпитый алкоголь туманил разум и делал его еще более эмоциональным, но поэт упрямо держался, не спуская глаз. — Хорошо, чего ты хочешь? — не отвечая на предыдущий вопрос, спросил Владимир. — Мне от вас ничего не нужно это вы меня держите тут. Понимание, что он теряет Есенина пришло к Маяковскому сразу. Эти слова заставили его отпустить Сергея, который ни сказав больше ни слова, поспешил назад. Оставшись одиноко стоять в какой-то из комнат. А ведь Есенин только что бросил его, а по какой причине? Владимир же просто не хотел лишних слухов и старался не раскрыть себя. Если бы он возразил… Возразил? Поэт широко распахнул глаза. Спонтанная идея, сразу решилась быть исполненной. И Маяковский поспешил в зал к гостям. Друзья сразу стали звать его снова присоединится к их посиделке, но Владимир не направился к ним, а выхватил с подноса, который носил в зале официант, из внутреннего кармашка пиджака доставая ручку. Сейчас он стоял в середине зала, и резкий звон стука по стеклу заставил обратить на себя внимание всех присутствующих — Внимание! Дорогие писатели! — кричал Маяковский, стуча ручкой по бокалу, — я хотел бы объявить благодарность, что вас сегодня здесь много и сказать очень важные слова. Наверняка каждый из вас знаком с творчеством Сергея Александровича Есенина. Его произведения полны красок и чудесной рифмы. Когда-то я заявил, что он бездарен, но всё это было выражение зависти и на самом деле, я считаю, что он самый лучший писатель этого века! — в окончании своего монолога, Маяковский с размаху кинул бокал себе под ноги и тот со звоном разлетелся на тысячи осколков. Глянув кратко на ошеломленные лица, и найдя в этих лицах Есенина, широким шагом он поспешил удалиться, хватая своё пальто с вешалки. Люди, находившиеся в зале, сразу зашептались, а друзья Владимира притихли изредка, перекидываясь каким-то фразочками. Есенин еле заставлял себя дышать, то, что сейчас произошло поразило его настолько, что он поперхнулся вином. Несколько минут он стоял бледный и пропускал мимо ушей, всё что слышал от Николая. Внезапная рука друга на плече заставила его вздрогнуть. — Думаю вы любите друг друга, — с улыбкой сказал Клюев, — это можно заметить, по его и твоим глазам. — Но зачем он… — Сергей запнулся, понимая, что изначально то, что Маяковский осудил его произведение ему и не понравилось. А теперь, он не был удовлетворён тем, что сказал Владимир. — Понимаешь Серёж, ошибки совершают все, а если он делал так, чтобы никто не узнал о ваших отношениях то это даже не ошибка, — Николай убрал руку с плеча друга, — меня все кругом называют геем и с этим тяжело жить, может именно от этого тебя и оберегал Маяковский. Есенин почесал затылок, в задумчивости он слышал слова Клюева каким-то эхом. — Тебе нужно поговорить с ним, и даже возможно есть за что извинится, — подытожил мужчина легонько кивая, в знак прощания и направился в глубь комнаты. Есенин понял, что здесь ему делать был нечего и сейчас больше тянуло к Владимиру, туда он и направился. За месяц здесь ничего не изменилось, только около дома Маяковского начинал зацветать персик и запах цветков был божественен. В любой другой ситуации Сергей точно бы остановился чтобы насладиться таким подарком весны, но не сейчас. Он ходил возле входной двери Владимира и думал, как правильно начать разговор с порога или по-другому. Решившись он нажал на звонок. Пару минут никто не открыл, но после дверь распахнулась и на Есенина смотрели знакомые тёмные глаза. — Володь, — тихо начал Есенин сминая в руках край шарфа, который был накинут поверх пиджака, — я хочу извинится в тот момент не подумал о том, что нужно сохранять видимость того, что мы в конфликте, — тишина резала уши, но Сергей больше не смел ничего сказать, только ждал. Маяковский вздохнул, отходя в сторону чтобы Есенин смог зайти. — Мне жаль, — всё-таки добавил поэт, опуская глаза. — Ты же знаешь, что я не обижаюсь на тебя? — голос Маяковского прозвучал так нежно, что Сергей нерешительно поднял взгляд, — Я на самом деле считаю, что твои произведения замечательные, и под стать тебе. А значит они столь же необычны и эмоциональны. Ладонь Владимира легла на щёку поэта, который даже вздрогнул от этого касания и чувства тепла руки мужчины. — Серёжа, Серёжа… — Маяковский оглядел его, — Давно не болел? — со всей серьёзностью спросил он. От чего Есенин улыбнулся. Он действительно был одет не по погоде, хоть весна была в самом разгаре, но суровый здешний климат всё равно делал дни холодными и часто дождливыми. А он уже сейчас, когда все предпочитали плащи или пальто, ходил только в одном длинном шарфе, который совмещал с костюмом. Поведение Маяковского теперь вызывало у Сергея искреннее удивление. Мужчина прислонился к его лбу губами и легонько поцеловал, его рука легла на талию Есенина и плотнее прижала к себе. Владимир опустил голову до шеи Есенина, и вдохнул аромат одеколона, так тонко подходящего именно его Серёже. — Я скучал по тебе, — шепотом признался поэт и горячими губами прислонился к шее мужчины. Он только-только закончил пить кофе, оттого его губы всё ещё были обжигающими для холодной кожи Есенина. Поэт тихо выдохнул, ощущая появление мурашек. Тут наедине с Владимиром, ему было хорошо и спокойно. Одурманенный поцелуями его шеи и щёк, Сергей почувствовал, как силы стоять его медленно покидают, и отступив на шаг назад, оказался у стены. Шаг к нему сделал и Владимир, двумя руками снимая с сначала шарф, а потом и пиджак Есенина оставляя его только в рубашке и бабочке. Он был воистину красив, вот так беззащитно прижатый к стене с розовым то ли от мороза, то ли от стыда щеками. Понимая, что в руках себя нужно держать, ведь Сергей только пришел к нему, а он сразу готов раздеть поэта, Маяковский собрался отойти, но Есенин резко схватил его за руку. — Стой, — сказал он, рукой поправляя съехавшие кудри назад. С вопросом Владимир взглянул на него, и сразу не понял следующего действия поэта. Тот встал передним на колени, снизу-вверх всё ещё глядя на Маяковского, и осторожно протянул свои руки к его ширинке брюк. Владимир хотел возразить, остановить поэта, но с этого ракурса он выглядел ещё прекраснее. Справившись с ширинкой и лямкой нижнего белья, перед Есениным предстала плоть Маяковского. Он уже начинал возбуждаться, но не торопил Сергея. И тот уверенно поглотил член мужчины, движения начались сначала медленные, а потом чуть быстрее Владимир запрокинул голову и громко вздохнул. Есенин помогал себе рукой, языком проводил по головке, изредка поглядывая на наслаждения Маяковского. — Ох… Сергей… — простонал Владимир, хватая поэта за его белые кудри. Он стал легко нажимать на голову Есенина заставляя его брать глубже, но у Сергея не было привычки, и он сбивался с дыхания и неудачно поперхнулся. Сделав ещё одно неглубокое движение, он достал плоть Владимира из своего рта, и попытался отдышаться. Растрёпанный и красный, он возбуждал Маяковского, который забыв, что он хотел держать себя в руках потянул Сергея вверх за его бабочку. — Ты сам напросился, — сказал Маяковский усмехнувшись и всё ещё держа Есенина за бабочку, притянул его в поцелуй. Не отрываясь, Руки Владимира стали расстёгивать рубашку Есенина снизу вверх, но полностью её снимать Маяковский не захотел, и закончив поцелуй развернул Серея впечатывая его грудью в стену. Быстро лишая его всей ненужной нижней части одежды, он хлопнул по одной из ягодиц, и ждал её словно выжимая стон из Есенина. — Помнится мне в руки попал один твой сборник, — Маяковский перешёл на эротический шёпот запуская свою руку в волосы поэта и оттягивая его голову назад, — где я прочёл очень интересное стихотворение, правда я его переделал, — Владимир накрыл своей другой рукой плоть Есенина и тот издал стон. — Мне бы парня — белого, белого Ну а в прочем какая разница Я прижал бы его силой к дереву И в задницу, в задницу, в задницу… На последних словах, Маяковский стал медленно вводить свой член в Сергея. Хорошо увлажнённый, он легко вошёл внутрь. — М~ах… — от напора Мужчины Есенин застонал ещё громче, чувствуя легкую боль, которая медленно сменялась желанием. Он знал, что, расслабившись и отдавшись в руки Владимира, станет лучше. Рука Маяковского тем временем сжимала и двигалась в такт движению его плоти, по члену поэта. А другая державшая голову Сергея за волосы перешла на его грудь, и мял сосок переходя на другой. — Тебе нравится Серёжа? — Шёпотом спросил Владимир, кусая мочку уха Есенина. — Даа… — простонал поэт. — Тогда проси, чтобы я помог тебе, — хитро усмехнулся Маяковский, останавливаясь, но оставаясь всё ещё внутри. — Помоги мне, Володя… Пожалуйста! — толчки стали усиливаться, а рука ускорятся. Здесь в прихожей уже не хватало воздуха и оба задыхались от возбуждения, до момента как наступил пик. Последний толчок, последнее движение внутри Есенина, и они кончили почти одновременно: Сергей в руку мужчины, а Маяковский в него. Несколько секунд они ещё оставались в этой позе, прежде чем Владимир вышел из поэта. — Сергей, ты будешь со мной? — серьёзно задал вопрос Владимир, разворачивая к себе шатающегося от появившейся усталости. Он с отдышкой переспросил. — С тобой? — Да, моим парнем. — Ты шутишь, — Сказал Сергей, расстёгивая бабочку висевшую на шее и скидывая рубашку. Одежда неприятно прилипала к коже, а стесняться Маяковского после всего было бессмысленно. — Я на полном серьёзе предлагаю тебе отношения, — теперь Есенин встретившись взглядом с ним, точно понял, Владимир нисколько не шутит. — А как же публика? И поклонницы? — Подумаем об этом после душа, пошли, — отказа Маяковский и не ждал, поэт послушно направился в ванную, тем более сейчас это было действительно нужно. Сзади всё неприятно хлюпало и липло. Но одно Есенин знал точно, он согласиться на предложение Владимира, потому что сам хотел этого.***