Выше всякой похвалы

Взгляды Танджиро и Ренгоку встретились. Стало трудно дышать. Камадо немного занервничал и отвернулся. Сделав глубокий вдох, вернул себе самообладание. Тот случай на вечеринке Узуя в честь того, что ему одобрили первый концертный тур по городам, ничего не значит. Они были пьяны, да и влечения к Кёджуро не было от слова совсем. Ни в романтическом, ни – упаси, Господь! – подумал юноша, в сексуальном плане. Только дружеские чувства, не более. И уважение, соответственно. К тому же Танджиро уверен — Ренгоку не испытывает к нему каких-то особых чувств. Только недавно парень начал осознавать, что его «восхищение» Мудзаном, было совсем иным, отличным, в сравнение с «восхищением» к Ренгоку. Они почти полярные, как и сами мужчины. Уважение к Кибутсуджи было сродни болезненному обоготворению. Как оказалось, уважение было только частью спутанного комка отношения Танджиро к этому. Камадо вновь повернулся к Кёджуро, но уже внутренне спокойный и улыбнулся. (внутри историка что-то болезненно ёкнуло) Парня всё ещё держит мысль, что он болен. Что ему в принципе не должны нравится мужчины. Но ему от этого никуда не деться. Вспоминая слова Мицури о её помощи в этом непростом деле, Танджиро хотелось верить, что, может всё не так плохо? Что он нормальный? Его чувства — это не что-то аморальное и гнилое, а светлое, трепетное и настоящее? Кивнув недоумевающему Ренгоку, который сразу понял, почему, Танджиро забрал огромный торт из рук хмурого Иноске и молча пошёл в дом. Насупившийся любитель погонять по трассе на запредельной скорости многозначительно переглянулся с Зеницу. В один момент они оба перевели свой пытливый взгляд на Кёджуро, который тут же поднял руки в примирительном жесте, почуяв настрой парней. — Сам этим вопросом задаюсь. — Правдоподобно сделав удивление, сказал мужчина. Зеницу дёрнул бровью, но ничего не ответил.

***

Свет софитов, смех друзей, лёгкое платье с кружевами, тёплая ладонь любимого человека в твоей руке и обручальное кольцо на безымянном пальце; сегодня, обыденный поцелуй кажется таким удивительным, особенно под громкую какофонию радости и смеха, долгожданное «Горько», игривый звон бокалов и запах привычного, до дрожи родного одеколона. Мицури счастлива. Как и Обанай. Они запомнят это мгновение на всю жизнь, это не будет смутным сияжем, как рябь на воде, что расходится кругами и исчезает; они узаконили свои отношения, хоть было это из формальности. Они любят сильно, по-настоящему, до нежных слёз счастья, до мучительного ожидания кого-то из них с работы поздней ночью, даже до уютного молчания и мгновений спокойствия рядом с друг другом. Они любят, холят и лелеют свою связь. Камадо счастлив за них, как за своих друзей, учителей и семью. Но в первую очередь — как за людей. И когда-нибудь он тоже будет также беречь родного человека, а его будут оберегать в ответ. Но пока на горизонте есть несколько проблем, которые нужно решать и желательно быстро.