Утро вечера мудренее

Альбус Дамблдор не оставлял попытки сблизиться со мной. Я попытался игнорировать свое чутьё, подсказывающее, что дружба с Величайшим волшебником обернётся проблемой, и держался как можно приветливей. Отвечал на вопросы, какой предмет в школе мне нравится больше, какие отметки я получаю, но было видно, что Дамблдор в маггловской учёбе многого не понимал. Предметы в школе он знал поверхностно, о факультативах и спорте не имел не малейшего понятия. Я будто боролся с ветряными мельницами, пытаясь донести свою мысль директору Хогвартса, что начальная школа важна, как и среднее образование, и высшее. Он был поглощён в свои собственные размышления и следил за моим разговором с отцом, считывая мои эмоции. Я будто физически ощущал вмешательство в разум. Будто щекотка в черепушке или легкое давление на слой мыслей и чувств. Наконец меня озарило. Дамблдор меня проверял, достоин ли я учебы в Хогвартсе. Он колебался, стоит ли мне дать шанс. Более того, отец хотел меня убедить, что учиться в Хогвартсе оборотню — это привилегия. Они вдвоём создали как можно более непринуждённой обстановку, чтобы убедить меня в учёбе волшебству. — Ладно, — сдался я. — Я очень хочу изучать волшебные науки. Я убедил себя, что могу справиться и в маггловском мире, но, право же, мне будет не хватать навыков магических. Я хочу учиться в Хогвартсе! — заявил я со слезами и всхлипами. — Только я не думаю, что достоин этого. Я — ничтожество! — Что ты такое говоришь? — смутился отец. — Не наговаривай на себя. — И всё же я стал никем и ничем. У меня нет прав, нет будущего, нет надежды. — Уверяю тебя, Ремус, — вмешался Дамблдор, — надежда есть. Всегда. Если есть шанс дать новую жизнь, то ты используешь его, не так ли? Я вытер слёзы. — У меня есть шанс? — спросил я, покачав головой. — Я слабо верю в это. — Доверься мне, — с особой интонацией произнёс Дамблдор. — Всё будет хорошо. Если ты сомневаешься в себе и своих силах, то есть смысл довериться более сильному и могущественному волшебнику. Отец хотел меня утешить, а во взгляде Дамблдора я заметил мерцающий блеск. Я угадал, Дамблдору был нужен оборотень в школе именно такой. Сомневающийся, не определившийся, не имеющий в своём активе собственного достоинства и чести. Ему нужен был пёс, а не волк. «Волк рожден быть свободным», — подумал я. Я заметил копошение в голове, но представил, что ничего не замечал. Да я бы и вправду мог бы не осознавать, как вторгаются в мой мозг, только моя звериная ипостась наблюдала все признаки насильственного вмешательства, и я чаще всего не осознавал, откуда и что именно я видел и понимал. «Именно учеба в Хогвартсе даст мне свободу», — подчеркнул некто в моей голове. — Именно учеба в Хогвартсе даст мне свободу и чувство принадлежности к волшебному миру, — сказал я. — В школе найду друзей и покровителей, и я верю, что добьюсь великих целей. Дамблдор нахмурился, но тут же улыбнулся. — Я понимаю, — ответил он, — ты хочешь найти покровителя? Уверяю тебя, Ремус, у тебя он уже есть. — Спасибо, — дрожащим голосом проговорил я. — О другом таком покровителе я не мог бы даже мечтать. Я бухнулся на колени и потянулся к руке Дамблдора с перстнем. — Я заявляю… В голове будто щёлкнуло, и всё стало ясным. Я должен был покориться Альбусу Дамблдору! Он — величайший волшебник этого столетия, и именно он должен быть моим вожаком. Но сознание сопротивлялось. Я с трудом выдержал сильный порыв сказать необдуманные слова. За ними последовали бы десятки лет служения неопределённой цели. Ради всеобщего блага? Нет! Сознание расщепилось, и я, не выдержав нагрузки на природные ментальные щиты, погрузился в беспамятство и темноту. Проснулся глубокой ночью. Горела ночник в виде совы, отец сидел в кресле, на тумбочке стояли пузырьки с зельем и стакан воды. — Папа! — позвал я. — Что случилось? — Случился магический выброс, сынок, — ответил отец, подавая стакан с водой. — Ты сам прервал вассальный обряд, который бы призвал служить Дамблдору, и магическое обязательство, не исполнившись, спровоцировало стихийный выброс. — Я чувствую сильную слабость, — пожаловался я. — Ты сам виноват, — спокойно ответил отец. — Не нужно было противодействовать магическим потребностям выразить свое желание служить более сильному волшебнику. — Вот как, — бесцветно произнёс я. У меня не было сил спорить с отцом. Дамблдор каким-то образом принуждал произнести вассальную клятву, но что-то или кто-то помешал мне. То ли мое существование в теле Ремуса, то ли звериная сущность не позволили совершить такую ошибку. Я всё же склонился к мысли, что именно личность, моя личность, противостояла Дамблдору, потому что зверь знал, кому и когда нужно подчиниться и признать сильнейшего альфа-самцом. «Но я не зверь!» — хотел зарычать я. Это утверждение не имело смысла. Сутки в месяц я был зверем, и спорить с самим собой не было смысла. Это бы раскололо мою душу. Нужно научиться играть на своих инстинктах и действовать в собственных интересах. Волк чуть не проиграл. Альбус Дамблдор узнал о моей слабости раньше, чем я сам. Он знал об оборотнях всё, но знал ли он меня лично? Следовало догадаться. Дамблдор желал мне покровительствовать и подталкивал меня к этому решению, мягко и не очень воздействуя на мое сознание. Я заскрипел зубами, что даже отец услышал. — Тебе плохо? — спросил он участливо. — Ничего страшного, — успокоил я его. — Я постараюсь уснуть. — Я дам снотворное, чтоб не думать полночи о плохом. — Я так устал, что легко усну. Спокойной ночи! — Ночи! Отец ушёл к себе, а я, как нарочно, долго размышлял о своей судьбе. Я распланировал свою жизнь до двадцати лет, и мелкие неприятности вызывали лишь досаду. Вмешательство в собственную жизнь я не потерплю! Наивный я. Я ещё не знал, каково это — учиться в Хогвартсе. Незаметно я уснул. Снился мне последний бал в Хогвартсе, где я танцевал со Скаем, затем он переключился на девчонок, а я задыхался от ревности. Заставил себя не думать ни о чем и пригласил на танец рыжую красотку, затем робкого тёмненького парня, и я забыл о своих проблемах. Головокружительный танец продолжался до утра. Я понял, что перепутал сон с явью, так как голова продолжала кружиться. Внезапно меня затошнило, и я еле успел в уборную. Долгое время плескался в душе, пока удалось прийти в себя. — Ремус, иди завтракать! — позвал отец, стоило мне закончить с процедурами. Я спустился на кухню. Запах жареного мяса и картошки стоял обалденный. — Пахнет вкусно, — заметил я. И потянулся за едой. Несмотря на недомогание, я съел даже салат из помидоров и огурцов, который не любил, так проголодался. — Как себя чувствуешь? — спросил отец, колдуя над чаем. — Отлично! — ответил я. — Немножко отдохну, ведь в школу в понедельник. — Так что ты решил? — спросил отец, наливая чай себе и мне. — Я пойду в Хогвартс, только одновременно буду сдавать экзамены и в обычной средней школе, — сказал я. — Ты сможешь? Ты справишься? Глаза отца выражали обеспокоенность, но я успокоил его. — У меня есть план, как жить дальше. Его я и придерживаюсь. — Хорошо, — бодро ответил он. — Раз так, я встречусь с Альбусом и договорюсь обо всём. О замысле отца я узнал слишком поздно. Он сам принял вассальную клятву, не упоминая меня и каких-либо других родных. Это стоило ему потери должности в Министерстве, но Альбус поставил его на другую. Даже более доходную, но теперь отец был зависим от настроения начальства. Мне пришлось смириться. Я все больше занимался самообразованием и старался не огорчать своего отца. Научился следовать лунному циклу и с тех пор придерживался ему точно в срок. Учился на отлично и, хоть отец не говорил этого, но он гордился моими успехами. И всё же я беспокоился. Началось с безденежья, которого я не мог вытерпеть. Я был погружен в то, чтобы заработать для оборотней в будущем достойное место в жизни, что означало обеспеченную жизнь. Но отца будто подменили. Он стал тратить деньги на создание идеального зелья для оборотней, что мне начало это напоминать паранойю. Мерлин, я сам стал параноиком. Я стал следить за отцом и забирать деньги, чтоб спрятать в надёжном месте — в свой собственный сейф в Гринготтсе. Даже будучи ребенком, я мог положить деньги в банк, но потратить деньги мог только, став совершеннолетним. Это доставляло неудобство, но временное. Я спорил с отцом и ругался, и, счастью, отец не трогал деньги с моего счёта. — Возможно, ты прав, — нехотя признавался он, — я стал совершенно неуправляем. Я не замечаю, сколько денег уходит на проекты. Но ведь такое интересное исследование! Я сам узнаю много нового. — Лучше бы ты занимался благотворительностью, — ворчал я, раздражаясь, — так бы я точно знал, куда уходят финансы. Благотворительность строго регулируется. Ты же тратишь всё на исследования. — Когда-нибудь я окажусь правым, — заявил отец, — и зелье для оборотней изобретут. Главное, чтобы это сделали как можно раньше. Я желаю видеть своего сына исцелённым. Отец усмехался, а я рычал от неудовлетворённости. Мне хотелось крикнуть, чтобы он очнулся от созерцания воздушных замков, но, признаюсь честно, я хотел того же, что и он. Жалко было только финансовых ресурсов. К счастью, найти зелье для оборотней — было его единственным его желанием, и упрекнуть его в обычном транжирстве — верх глупости. У отца была цель, и я уважал его за это. Однажды он пришёл единственный раз пьяным и признался, что купил кое-какую должность в Министерстве. Он говорил, что я им буду гордиться. Но мне так и не удалось узнать, что за должность он купил, так как тут же отец уснул. Наутро он ничего не помнил из своих откровений. Я спросил его, о чем он вчера говорил, отец только сказал: — Я обеспечил твое будущее. Не волнуйся, всё будет хорошо. Я не поверил, но размышлять было некогда. У меня начались экзамены в начальной школе. Сдать их на отлично? Без вопросов. Мы надеемся, что вы продолжите обучение, мистер Люпин, и достигнете всех благ, которых вы заслуживаете. И вот, когда я совсем не ожидал, в последнюю неделю лета, когда я уже договорился с учителями из своей школы о сдаче зимой экзамены за новый семестр, пришло письмо из Хогвартса. Я до последнего момента сомневался в решении Дамблдора. Верил ли он мне? Вряд ли. Но он верил в моего отца, а я не хотел быть неблагодарным. Итак, я был готов идти в школу маггловскую, но сейчас совершенно растерялся. Каково это, быть волшебником? Я совершенно не представлял, как это могло быть, потому что отец не позволял мне общаться с другими детьми-волшебниками. Эта изоляция сыграла злую шутку, потому что я не знал, как вести с ними разговор и взаимодействовать с такими, как я, волшебниками. И я ещё не знал, как могу подружиться с другими ребятами и создать кружок «Мародёры». И менее всего мог представить, что встречу свою судьбоносную привязанность менее, чем через неделю. Я стоял на платформе 9 ¾ и внимал происходящему с восторгом и благоговением. Впервые я ощутил, что попал в сказку. Раньше реальность казалось обычной, скучной. Теперь передо мной открывались новые перспективы. Отец слегка меня подтолкнул. Я обнял его на прощание и последовал к поезду, чтобы занять место.