***
— Она пришла в себя. Я сразу проснулся. А потом… Вела себя странно. Мне показалось, что она меня не узнала. Вернее, она удивилась, что я ее муж. — Хочешь сказать, что у нее амнезия? — Сакура прищурившись посмотрела в красные из-за почти бессонной ночи глаза будущего Хокаге. — Наруто, она всего лишь поскользнулась на камне. — И ударилась головой! Его поражало спокойствие однокомандницы. Неужели она успела настолько очерстветь душой в своем госпитале, что так буднично говорит о сотрясении и недельной коме его жены и ее подруги? Конечно, она каждый день видит случаи и похуже, и уж тем более их не сравнить с военным месивом. Но хоть капля сострадания в ней должна быть? — Не кричи мне тут! Умник нашелся! Здесь только мне и Цунаде-саме можно кричать! — она угрожающе-медленно начала вставать из-за стола, как будто собирается прихлопнуть назойливую муху, — Я знаю, как ты переживаешь! Мне и самой на нее смотреть больно! Мы сделали все необходимое, Наруто, и твоя суета мне не помогает! Иди лучше к детям, они ее не видели несколько дней и тебя такими темпами забывать начнут! — она шноркнула носом, невольно проскочила мысль о Сараде, которая уже больше года не видела отца. Как назло подступили слезы, голос под конец дрогнул. Маневр показной грубой уверенности профессионала, к которому она всегда прибегала, чтобы встряхнуть и приободрить родственников шиноби, с лучшим другом не прокатил. Какая тут может быть маска? Какая игра? Она сама себе не верит. Боится. На осмотрах она слышала обрывки фраз, которые иногда шептала Хината. И они показались ей такими далекими от сегодняшнего дня, что она и сама давно начала подозревать, что простым сотрясением не обошлось. Из лепета больной она поняла, что Наруто нужно помочь, что она защитит его любой ценой, и еще, что ей нужно скорее закончить вязание. В одно из ночных дежурств она звала этого балбеса на помощь, говорила, что-то про Ханаби и свою вину.***
Хинату нашли под вечер, когда Наруто поднял шум. Он как обычно отсыпался после длительной миссии. В этот раз ему и впрямь пришлось попотеть — резко сменился ранг с сопровождения на защиту. Почти всю дорогу до места назначения отбивался от шайки с сильным мастером гендзюцу. Голову себе сломал, как от него отделаться, чтобы остальных обезвредить. В такие дни, что он мог, как следует выспаться, не став жертвой фломастеров или батутом. Она оставляла ему на столе бутерброды, записку, что и где взять в холодильнике, собирала детей и уходила до вечера в родительский дом или же к друзьям с такими же непоседами. Она любила, когда он возвращался ночью. Прежде всего, весь в дорожной пыли, несмотря на уговоры, он рвался в детскую — «ну пожалуйста, хотя бы в щелочку посмотрю», потом, стараясь не шуметь, шел в заранее, спасибо бьякугану и его громадной чакре, приготовленное горячее офуро. Она любила смотреть, как он жадно загребает палочками, как за обе щеки уплетает ее стряпню, как выворачивает карманы рюкзака, заполненные подарками для нее и детей. Он всегда умудрялся найти им какую-нибудь диковинную сладость, а ей доставались когда пряности, когда семена цветов из дальних земель или что-нибудь для ее рукоделия. Его было не сморить до рассвета. Расспрашивал обо всем, что с ними происходило во время его отсутствия, вплоть до того, сколько букашек поймал Боруто в саду и какими конфетами с Химавари поделился Шикадай, восклицая: «А я говорил, что, любит клубничные!», «Новый рекорд — 32!» Наговорившись вдоволь, они ложились спать, когда рассвет только начинал заниматься. Ей хватало на отдых пары часов. Улавливая сквозь чуткий материнский сон проснувшуюся в другой комнате чакру сына и дочери, еще до того, как они начнут хлопать дверьми и звать родителей. Она выползала из теплых объятий крепких рук на своей талии, поправляла одеяло, целовала в расслабленную переносицу и крадучись прикрывала за собой дверь. В тот день, проспав до обеда, он подкрепился вчерашним ужином, пробежался по незамеченным вчера новым детским рисункам на холодильнике, открепил один, где по силуэтам оранжевого и фиолетового цвета и двум таким же поменьше можно было понять, что нарисована их семья. Сложил вчетверо и положил во внутренний карман ветровки. От нечего делать поприкручивал расшатавшиеся створки шкафов на кухне, переставил диван ближе к окну (Хината давно просила) и вынес мусор. Промаялся еще немного пока солнце не стало клониться ближе к закату: прочистил слив в ванной (нет, он ничего не имеет против роскошной длины волос своей жены), подбил шиферину на крыше, распаровал детские носочки после сушки. Время тянулось, время ползло. «Пора бы им уже и вернуться», — решил выйти навстречу. Она не сказала, куда пойдет, но он решил, что вернее всего будет искать ее в родном поместье. Жена говорила, что хочет забрать свои детские вещи для Химы. Он по старой привычке, которая поначалу выводила из себя Хиаши, перемахнул через высокие ворота. — Нет, она уже ушла. Мы столько интересного нашли. Такие платья снова в моде! И для Боруто кое-что от Неджи. Шорты, еще безрукавки его любимые, — затрещала неугомонная Ханаби, — Как знали, не выбрасывали. А знаешь, ему так идет! Вы правильно делаете, что решили старые вещи поискать. Таких сейчас не делают. Ткань мягкая, теплая, прочная, еще ваши внуки будут носить. Не синтетика какая. Но сначала, конечно, мои дети. Я, кстати, еще не планирую, но никуда же не уйдешь от судьбы. А ты только вернулся? В выходные куда пойдете? Можно с вами? Я не буду мешать, за мелкими присмотрю… — Ханаби, тормози локтями, — Наруто знал, что она не из обидчивых, — Куда Хината пошла, не знаешь? — Нууууу, — все прерванные мысли сгрудились в голове, — она, она, кажется, нет, точно, могла пойти к Тен-Тен, купить для Боруто сачок. — А давно ушла? — спросил также без лишних замечаний. — Еще до обеда. Что-то неприятно кольнуло у него в голове, передалось в легкие резким испуганным вздохом, который бывает, когда ты вдруг осознаешь, что не выключил утюг или забыл закрыть входную дверь. — Ты чего, братик? — Ханаби еще хотела много чего ему рассказать, но передумала, заметив его озабоченность. — Ничего, просто… Показалось. Ладно, пойду дальше искать. У Тен-Тен в лавке он, конечно, ее не нашел. — Купила сачок, а уж куда они пошли не знаю. Так выросли малыши. Боруто уже четыре? — она умильно улыбнулась, вспоминая маленькие ручонки, вцепившиеся в ее косу. Ей явно было скучно за прилавком. Судя по всему покупка Хинаты была единственной за сегодня. — Четыре с половиной! — гордо заявил отец, — Пойду туда, где много бабочек. Сначала на тренировочную площадку. — Удачи в поисках. Ты заходи обязательно. Скоро новая партия кунаев поступит! — Хорошо, обязательно! — крикнул уже на бегу. Побывав на всех, даже отдаленных базах, обойдя все закоулки парка, он решил все же войти в режим отшельника. Природная сила Конохи удивляла даже его. Он чувствовал каждую травинку, каждую пташку в гнезде, каждый всплеск центрального фонтана, каждый шаг почтальона по гравийной насыпи за два километра от себя, даже слышал, как крошатся сырные чипсы на зубах Чоджи. «Ну же, Хината, где ты?» — как ни старался, он не мог уловить ее чакру. Вдруг воодушевился. Почувствовал энергию, похожую на свою, — дети. Они испуганы. Хима точно плачет, заходится всхлипами. Боруто держится, но так и искрится подавленностью, они вместе. А рядом еле мерцает ее чакра. Нет никаких чувств, эмоций, движений. Она спит? Спит пока Хима так разрывается? Быть того не может. Он направился на свет своего маяка. По дороге забежал в госпиталь, потребовал, чтобы Сакура непременно шла с ним. Встретил Кибу с Акамару, только что растративших заработок в мясном ресторане. Их уговаривать не пришлось. Теперь он и суровая подруга следовали за белым псом наперегонки с его хозяином. — Наруто, — дернул носом Киба, — Хима наделала в штаны, по маленькому. Стой, — замер у ствола разлапистой сосны, — У Хинаты рана. Крови немного. Болото, мох, пыльца камелии… Нам туда! Рванул вперед, ломая густые заросли бересклета. Теперь уже Акамару не поспевал за ним. В сумерках они заметили движение на берегу заброшенного пруда у южной окраины деревни. Светлая головка тут же бросилась к отцу, приклеилась к ноге. Он так и дошел до своих девочек. Химавари все еще плакала, только теперь беззвучно — устала, горько всхлипывала, запутавшись ручками в маминых волосах. — Хината, Хината! — Сакура упала возле нее на колени, сразу начала сканировать голову, увидев слипшиеся на затылке волосы. Хината лежала наполовину в мутной воде. Кое-где из нее выглядывали гладкие булыжники, покрытые мхом. — Боруто, сынок, что случилось? — Наруто сел на корточки рядом. Киба подхватил Химавари, чью мордашку, опершись ему на плечо, старательно начал вылизывать Акамару. — Мамочка упала. Я ловил бабочку. А мама говорила не убегать далеко. Она полетела вон туда, — пальчик указал в сторону запруды в десяти метрах от берега, — я побежал, а мама за мной. Ругала, что промокну и заболею. Я не послушался. Она упала. И ударилась. Хима плакса, а я не плакал, папа. Я за ней смотрел. — Ты молодец, Боруто. Иди к дяде Кибе. Наруто переглянулся с Сакурой, которая уже проверила зрачки и успела влить в рот Хинате какое-то снадобье. — Дышит, в сознание не получается привести. Срочно в госпиталь. Придерживай голову. Вот так, — она аккуратно передала ему в руки холодное тело, голову прижала к плечу, — Не отпускай руку. И согрей ее, окоченела. Посмотрела на Кибу с Химавари на закорках и Боруто, оседлавшего пса. — Справишься? — Да, приведу к Хьюга, — ответил собачник, провожая тревожным взглядом переливающуюся огнем точку.