Близко и бесконечно далеко

Спустя неделю Коноха встретила своего героя проливным дождем и ветром, грозящим смыть раньше времени осенние краски с деревьев. В день, когда Хината наконец пришла в себя, не дав с ней повидаться, Шестой отправил его в страну Земли для заключения очередного договора на поставку угля. Хоть и недолгая, но зима в листе порой заставала врасплох. Уголь был нужен для промышленных предприятий стратегического назначения, которым обычно хватало энергии ветра и солнца. «Понятно, чтоб не мешался. Знаю я, как вы со мной все обходитесь, когда нужно что-то скрыть, — Наруто сразу раскусил нехитрый и не единожды проверенный на нем план, — Ничего не поделаешь. Приказ — есть приказ». Он оставил непривычно пустой дом. Давненько же он не оборачивался на темные холодные окна, уходя на миссию. Нет, был один раз, но повод был до того радостный, что он и не вспомнил тогда о пронизывающем одиночестве, которое тянет свои щупальца из-под гулко захлопывающейся двери, о серой в любое время дня кухне, которую потом с особым мастерством разукрасила девушка в фиолетовом запахами из кастрюль и сковородок. Тогда Хинату по настоянию Сакуры заранее забрали в госпиталь дохаживать последние дни беременности. Все переживала, что «этот болван» не дает ей отдыхать — то просит выготавливать ужины по сытней, то беспорядок в доме разводит. Тогда он уходил на миссию в приятном ожидании, готов был свернуть горы, спасти еще раз мимоходом мир, если представится возможность. Теперь же он уходил в тревоге, чтобы вернуться в неизвестность. С рюкзаком за плечами Наруто без стука прошел в дом Конохамару, который вызвался приглядеть за детьми, пока он дежурил в больнице. В прихожей Наруто чуть не запутался в ловушке из бельевой веревки с пестрой вереницей детских носков и трусишек (надо отдать должное его ученику и сопернику — он никогда не боялся брать на себя ответственность за детей и их неожиданности). В маленькой комнатке почти всю площадь пола занимал рослый парень, растянувшийся поперек футонов. К одному его боку прижимался маленький комочек в жёлтой пижамке, сопел на плече, надежно согретый по спинке сильной ручищей. Сын же пристроил свои голые пятки на подушке под ухом достопочтенного внука. «Конохомару, спасибо! Ханаби будет через два дня. Если у тебя не получится, я договорился с Цунаде. Где взять вещи, знаешь. Обними их за меня, как проснутся. Не верь Боруто, что ему можно шоколад». Написал на полях свитка с одной из запечатывающих техник, что лежал развернутым на краю низкого стола под окном. Затаив дыхание, он ловко перевернул малыша головой на подушку, его тут же обездвижила свободная рука спящего друга. Сейчас, промокая до нитки, но не чувствуя холода, он шел привычной дорогой, а в груди бушевали чуждые ему волнения, совсем не такие как обычно — предвкушение теплой встречи на пороге, жалобы на новые шишки, поделки из листьев и веточек. Его тяготила неизвестность. Что если она еще в больнице? С кем сейчас дети? Куда пойти сперва — домой или в резиденцию? Он решил действовать так, если бы ничего не произошло перед его отбытием. Отчет, затем домой и по обстоятельствам. Сказать по правде, Наруто уже давно мечтал о каких-нибудь переменах. Не то чтобы ему прискучила спокойная семейная жизнь. Он каждый день ловил себя на мысли, не сон ли это. Не верил, что все, что у него есть, действительно принадлежит ему. В его жизни не было рутины. Или может он не понимал, что он ею окружен. Заботливо приготовленный завтрак, котомка с собой, поцелуй напоследок, задание опасное или дипломатическое, дорога домой, повисшие на шее малыши и жена с половником в руках. Нет, это не рутина, а его мечта. Да, мечты бывают разные, и эта — однозначно его. Но что же он хотел изменить, чего ему стало не хватать? Как-то после одной праздничной гулянки Киба, изрядно налакавшись, рассказал о своих отношениях с Томаки. Мол, сколько они уже знакомы, а когда уединяются — искры летят, как в первый раз. Она не претендует на его свободу, никогда не задерживается до утра. Сама по себе. Как кошка. Но и он не смеет ей указывать, ограничивать в чем либо. Никто ничего никому не должен и оба довольны. Наверно на краешке сознания Наруто завидовал той легкости, о которой говорил Киба, завидовал их взаимной легкости. Да, строптивую кошатницу и взбалмошного собачника объединяла только постель и уважение личных границ, была и любовь какого-то рода, замешанная на привязанности, страсти, общих интересах и укладе жизни. Они словно еще были юными парнем и девушкой, не связанными общей ответственностью. Их жизни не были сплетены в одну прочную нить. Нет, свою жизнь Наруто не поменял бы ни на день в шкуре Кибы. Ему просто хотелось вновь чаще видеть Хинату с беззаботным блеском в глазах, свободную от приготовления каш, слежения за выглаженностью его футболок и чистотой коврика в прихожей. Он хотел вернуть щепотку былой безрассудности, когда она могла совершить пробежку из ванной до шкафа с одеждой в одном полотенце, когда позволяла ему задрать себе юбку прямо в прихожей после долгой разлуки, когда на общих миссиях делала вид, что не замечает его, притаившегося за камнем, пока оттачивала техники клана в брызгах водопада, когда на фестивале фейерверков, сидя у него на плечах, притиралась так, что был слышен ее запах и жарко шее. Куда ушли эти маленькие шалости? Может быть, они выросли вместе с ними? А может они исчезли вместе с первым очарованием совместной жизни. Стали сначала привычными, а потом и вовсе обыденными? Может они испугались появления детей? Уступили место и время армаде забот — ночным бдениям, ежечасной стирке мокрых пеленок, чтению сказок. Перемен не хватало? Вот же они заявились нежданно — одной несчастливой случайностью одним солнечным днем. Помимо желания перемен, он порой, смотря на свою жизнь со стороны, давал волю неспокойным мыслям. А вдруг они тогда поторопились? Вдруг скорая женитьба и детки один за другим навсегда закрыли им другие пути? Может, Хината стала бы женой главы другого дружественного деревне клана, а он тогда смог бы со всем рвением отдаться службе и, быть может, уже давно за его плечами развевался белый плащ? Вдруг это были лишь ее слепая наивная детская любовь и его осознание себя наконец после всех военных потрясений и примирения с другом как вполне себе способного нравиться девушкам парня, которому попалась сохнущая по нему девчонка? Да, мысли эти были грубые, свободные от установки, что их любовь нечто из ряда вон — возвышенное, эфемерное, неповторимое, небывалое. Но кто, находясь в браке, никогда не мучился подобными рассуждениями о возможной лучшей жизни для себя и второй половины? Но это было на краешке сознания. На его крохотной, меньше пылинки, части. И эта пылинка каждый раз улетала в небытие, когда он подбрасывал вверх и ловил свой верещащий от восторга солнечный цветочек, когда отважный не по годам белокурый малыш прятал у него на груди слезы неудачного падения, когда на забитые усталостью мышцы опускались нежные руки, знающие все точки чакры. В круглом кабинете его ждали трое: Хокаге, Цунаде и их ученица. Судя по неестественному спокойствию на их лицах можно было предположить, что оправдались его самые худшие ожидания. — По опыту могу сказать, что сознание непредсказуемо. Кто-то сразу вспоминает все, оказавшись в привычных условиях. Кому-то нужен толчок — триггер из прошлого. Чаще всего память возвращается сама собой, но на это могут уйти годы. И бывает, что… Пятая не закончила мысль. Перед ней стоял тот самый мальчишка, который некогда доказал ей, что сможет пережить любую напасть, любую неудачу, преодолеть любые тяготы. Но она не представляла, как он себя поведет, если вдруг что случится с родным человеком, любимой женщиной, матерью его детей, ставшей его неотъемлемой частью, принесшей в его жизнь столько света и тепла в избытке, что можно ослепнуть, если не щуриться, глядя на нее с улыбкой. — Бабуля, я понял, — Наруто стиснул кулаки, — она может и не вспомнит ничего. Но это же очень редкие случаи? Вопрос повис в воздухе. Никто не взял на себя смелость сказать твердое «да», сказать, что это все временные трудности, и Хината обязательно и очень быстро восстановится. Слово взяла Сакура, в ее руках были какие-то длинные распечатки с графиками колебаний, снимки энцефалограммы, анализы и записи анамнеза. — Смотри. Этот отдел отвечает за долговременную память, — она указала на снимок, — И у Хинаты некоторые его части сейчас находятся не в стабильном состоянии. Вернее, они спят. Не могу однозначно заявлять, что она не помнит. Точнее сказать она не помнит, что нужно помнить, — медик испытующе поглядела ему в глаза (понял или нет?), и продолжила, — Ино использовала особую технику своего клана — Сайко Деншин. Но ей не удалось разрушить блок. Это может сделать только сам человек. Ино не подобрать ключ, если можно так сказать. Ключом или триггером, может быть все что угодно или целая совокупность случайностей. Это может быть даже один из ее завтраков. Она может вспомнить все, что забыла, если сойдутся все его составляющие: солнечный или дождливый день, овсянка или мюсли, чашечка кофе или апельсиновый сок, пение птиц за окном и те же чувства — радость, подавленность, ожидание… — Слишком много информации, Сакура, боюсь, Наруто сейчас не в том состоянии, чтобы это все усвоить, — оборвал ее седовласый сэнсэй, — Резюмируй в трех предложениях. Цунаде озадаченно опустилась в свое бывшее кресло, Какаши отвернулся к панорамному окну, любуясь грозой, превратившей раннее утро в густые сумерки, а Сакура, сглотнув ком нервов, продолжила: — Последнее воспоминание Хинаты — поиски Ханаби, тот заснеженный лес. Сейчас она дома, у отца, вместе с детьми. Приняла все, что узнала и, по уговору со мной, старается вести себя так, чтобы они не переживали за нее. — Постой, она их не помнит?! Порывистым движением ухватил волосы на затылке, чуть не выдрав клок, поднес кулак к губам, чтобы дать подруге возможность ответить. — Ты чем слушал, Наруто? Твоя жена сейчас, не считая внешнего облика, восемнадцатилетняя девушка, которая не гуляет после девяти, не знает вкуса алкоголя, краснеет и запинается при каждом твоем появлении. Уж поверь мне, она грохнулась в обморок, когда узнала, что вы начали встречаться после того, как вернулись с Луны, и дышала нашатырем после известий о поцелуях, переезде к тебе в квартиру, свадьбе, на которую съехались каге всех стран… Продолжать или понял, наконец? Ты для нее все ещё любимец всех местных девчонок на славе от спасения мира, все еще Наруто-кун, а не «муж, забери вещи из химчистки»! — Понял, понял. Так и правда лучше доходит. Понял, — он почесал лоб над изумленными бровями, — А мне, что мне делать? Он задал этот вопрос не конкретно кому-то из находящихся в кабинете. Он задал его себе, все еще до конца не верящему, задал детям, которые не знают, что с мамой, но уверен, переживают большой стресс, задал Кураме, который сейчас усиленно вспоминал черноволосую девчонку времен войны, ее смешные милые ужимки, спорящие с неимоверной решимостью. Он задал вопрос, чтобы не впадать в преждевременную панику, чтобы не надумывать лишнее и по пунктам хладнокровно составить план действий. Но что обычно делают в таких случаях, он не знал. Почувствовал на себе острый взгляд Пятой. — Делать что? Забирать ее домой — большой стресс, конечно. Но именно это нам сейчас и нужно: погрузить в привычную забытую среду. Веди себя как обычно. Во всяком случае — старайся. Пожалуй, все. Главное, о чем вы оба, несмотря ни на что, должны думать — ваши дети. Вот, кому сейчас нужна забота и внимание. Помоги ей быть для них той Хинатой, которую они знают. Большего от тебя и не требуется. Она смотрела своими карими в душу, достучалась ли? Конечно. Хоть он редкостный разгильдяй и отцовство в нем этого не исправило, все же он — удивительно чуткий, отзывчивый и мудрый, пусть и не все с ней согласятся. — Какаши, тебе слово. Кажется, ты хотел что-то важное сказать, — она покосилась на нынешнего Хокаге снизу вверх. — А, это! Я и запамятовал совсем, — он начал расхаживать по кабинету взад вперед, словно это помогло бы ему скорей закончить речь. То, что он ненавидел больше, чем ранние подъемы и спешку, — Коноха принимает посольство из крупных деревень по договору о сотрудничестве в области науки и медицины. Ты знаешь, что в такие дни для деревни важно, чтобы комар носа не подточил — у нас мир, спокойствие и гармония. Мы олицетворение силы и уверенности. Так вот. Неофициально, конечно, ты считаешься моим первым преемником. А это налагает на тебя ряд ограничений, а также долг соответствовать принятым представлениям о первом лице, правой руке, заместителе. Уловил, к чему я? Наруто тяжело вздохнул. Объяснять сэнсэю не пришлось. Нельзя, чтобы кто-либо из шиноби других деревень заподозрили, что с женой неофициального первого лица, спасителя мира, джинчурики девятихвостого что-то не так. Он лицо деревни. Ее главная надежда. — И еще. Разумней будет, если и свои тоже останутся в неведении. Знаем мы, Шикамару, Конохамару, ребята из восьмой, Хиаши и Ханаби. Наруто кивнул. — Ну все. Иди к ней. Она уже знает, что предстоит большое мероприятие, и согласилась вернуться домой, — подытожила внучка Первого. В кабинете повисло молчание. Наруто дошел до двери, обернулся. Голубые глаза просили о помощи, последнем напутствии, поддерживающем кивке. — Вали к жене! Ломает тут комедию! — подруга решила больше с ним не церемониться. По опыту знала — ему это только на пользу.

***

В прихожей он заметил две сумки с детскими вещами, из карманов высовывались морды мягких игрушек, другие отсеки бугрились очертаниями деревянных сюрикенов и кунаев. Хината, не замечая его тихого появления, крутилась у зеркала, висевшего над старым комодом. Где-то в дальних комнатах Боруто учил сестру делать какие-то приемы, громко подбадривая. Наруто постучал о косяк и вопросительно посмотрел на оторопевшую женщину, которая успела разглядеть едва наметившиеся морщинки на лбу. — Ты уже собралась? — он закинул на плечо сразу две сумки, припечатав о стенку парочку медвежат и зайца. — Ззздравствуй, Наруто-к… — Наруто, — мягко перебил. — Да, Наруто, — нотки в голосе стали смелей, — Пойду позову их. — Детей, — поправка вырвалась исподволь. — Да, позову наших детей, — она юркнула в соседнюю комнату. Что у нее сейчас в голове? Ни с того ни сего будь добра переедь в чужой дом ко взрослому мужчине с двумя детьми, выполняй все женские обязанности, выслушивай детские истерики, на людях делай вид, что ты покладистая жена и заботливая мать. Мало того, полюбуйся собой — первые мимические, выпитая грудь, потяжелевшие бедра. Когда она появилась с дочкой на руках, он на одну секунду подумал, что все эти волнения, опасения и предупреждения Сакуры просто чушь. Но потом поймал незнакомый взгляд, вопрошающий: «Что я тут делаю?», «Что я должна делать?», «Правильно ли я делаю?» Этот взгляд был полон тревоги, неопределенности, робости, неловкости. Всю дорогу до дома он твердил себе: «Веди себя, как обычно. Это твоя жена. Твоя Хината». Но как только он замечал ее боковым зрением, тут же впадал в тупой ступор, терялся, куда деть свободную руку, какой ногой сделать следующий шаг. На одном из перекрестков он ее чуть не потерял: завернула по направлению к его старой квартире. В неловком молчании они переступили порог, только дети оживились, радуясь, что наконец-то вернулись в место, где можно шалить без последствий для своей репутации. — На первом этаже у нас кухня-гостиная, ванная, туалет, комната для гостей. Наруто заметил новые вопросы в глазах жены и решил, как он это всегда умел, исправить неловкую обстановку непрерывающимися звуками своего голоса. — Выше — детская, комната для тренировок и наша…спальня, — нервно сглотнул: «Да, надо бы поаккуратней ей о нас и нашем», — Вот твое любимое кресло — напротив окна. Тут твое вязание. Держи тапочки, кстати. А здесь ты посадила, как же ее, ну такую — у нее листья, как у каштана. — Фатсия? — бросила через плечо. Она слушала в пол уха, привлеченная фотографиями в рамках, которыми были завешаны стены и заставлены полки. Вот они вдвоем в традиционных нарядах для бракосочетания, вот — на каком-то празднике улыбаются внезапному фотографу, вот — по-видимому, первые шаги Боруто, где Наруто с растопыренными, чтобы словить, руками, а это, скорее всего, одна из последних: Боруто задувает свечи на торте, сестричка тянется к кремовой розочке, а мать и отец украдкой помогают сыну справиться с упрямыми огоньками. — Этот цветок дарит уют, укрепляет семейные узы, возвращает гармонию, — она сама удивилась, что вспомнила такие тонкости. Язык цветов знала поверхностно: мак — веселье, ликорис — смерть, — У …нас…растут ирисы или фиалки? — почему-то ей вспомнились именно эти цветы. Как будто она когда-то радовалась их всходам. — Конечно! У …нас… целые поляны на заднем дворе были этим летом. Помнишь, мы вечерами пили там чай. Фиалки так пахнут. Специально садились по ветру, чтобы не пропускать. Помнишь? — Не знаю. И да, и нет, — она зажмурилась, встряхнула головой, — Я помню запах. Но я и прежде его знала. Я помню террасу, но там я еще сегодня не была. Я помню чашки — ярко-оранжевые с треугольниками по каемке. И помню еще что-то про лягушонка. — Смелого лягушонка? - буквально просиял в ответ. — Да, кажется. — Так это же ты сама придумала сказку, когда Хима испугалась лягушку! Ты помнишь! Ты помнишь! — его глаза загорелись озорным огнем, в голосе было столько восторженного ликования, будто он еще раз победили Кагую. Сорвался с места, привычно подхватил жену и закружил по комнате. Его распирало от душившего счастья. Она помнит. Помнит такие мелочи. Помнит их посиделки, помнит лягушонка и этот цветок, который едва проклюнулся. Забыв все на свете, он вертелся вокруг своей оси, хохотал и выкрикивал победные «Помнишь!» и «Даттебайо!». Но за всем весельем он не заметил, как ее руки протестно уперлись ему в плечи, как безуспешно пытались оттолкнуть, как ноги хаотично забились об его колени, не услышал тихое «отпусти». Наконец, коленка в живот охладила наивную неуемность. Согнувшись в три погибели, Наруто громко закашлялся, а его «пленница» успокаивала пульс, перемахнув от него подальше через столешницу. — Мамочка, а почему папа такой красный и кашляет. Он заболел? — Боруто был тут как тут. Тревога в его голосе заставила что-то внутри екнуть. В груди заныло. Такое незнакомое, странное. Сама не заметив того, она взяла его на руки, посмотрела в наполненные чистой тревогой голубые глаза, прошептала: — С папой все хорошо. Он подавился просто. Иди к сестренке. — А обед скоро? — Обед? — конечно, она же должна что-нибудь приготовить, — Да. Скоро. Папа, как раз пробовал… морковку. Малыш убежал, оставив родителей под спудом стыдной неловкости. Все еще кривясь от боли он выпрямился. Их по-прежнему разделяла столешница и спутанный клубок ее пострадавшей памяти. Она стояла, опустив голову, изучала узоры на ковре. — Прости, — прошептала еле слышно. — И ты меня, — он сделал шаг навстречу, но потом передумал, — Ты же понимаешь, что для меня ты… Не то… Что я могу с тобой… Черт… Что ты не чужая мне. И я соскучился по тебе. Прости. Я немного забылся. — Понимаю. Ты для меня тоже не чужой. Только предупреждай теперь, хорошо? Чтобы детей не пугать, - она не знала что говорить, вернее не понимала, что нужно говорить в ответ. Что будет правильным? Что лишним? — Договорились, — просиял мгновенной улыбкой Наруто, — Так что у нас сегодня на обед? _________________________________________ 1. Ирис - на языке цветов "хорошие новости, радостные известия". 2. Фиалка - на языке цветов "честность".