Близко и бесконечно далеко

— А ты видела, в чем она пришла? На заднем ряду полушепотом болтали две молодые мамочки, которые, как и Хината, привели своих детей на день открытых дверей в академию. Пока Шино рисовал на доске полосу препятствий и объяснял, в чем заключается задача родителей, они были поглощены беззастенчивым перемыванием косточек общих знакомых. Пятилетки же сидели за первыми партами и внимательно впитывали каждое слово учителя. — Да у нее другого ничего и нет. Пора бы ввести смертную казнь за ношение таких юбок, — сострила одна из подруг, калякая в блокноте для записей. - И не говори, миссис — «я не такая», — поддержала ее товарка, зыркнув на впередисидящую Узумаки. — Да она же всегда в мешках ходила, кажется, — не унималась первая. — Ну не скажи. Она же как-то его захомутала? — Значит, умела хвостом крутить. У них там какое-то общее задание было, кажется, а на безрыбье, как знаешь… Вернулись они уже вместе, а строила из себя такую невинность. Как он только повелся? Эта челка вечная, кофточки вязанные. На каблуках ее видела когда-нибудь, а чтобы губы красила или глаза? Она ж дома безвылазно сидит. Где ей знать, что сейчас модно? А грудь? Если без всего, то сейчас ниже колен верно висит. Х-х-х-ха. — А мой, так уверен, что у нашего героя в каждой деревне есть куда якорь кинуть, — прыснула смехом не сдержавшись. — Правда?! — изумилась другая сплетница. — Ну, знаешь, в каждой шутке доля шутки, — многозначительно сумничала собеседница, — Как-то же надо клан восстанавливать. — Да уж. Сложно ей придется. Если еще не гуляет, значит, точно начнет. Это же надо себя так запустить… Ой, кажется, закончил, разбивает на команды. Абураме, — хмыкнула, — Тот еще тип, я слышала, у него женщины никогда не было… только никому. — Врешь… Больше она их не слушала. К каждой новообразовавшейся команде был приписан родитель из числа шиноби. Хинате досталась сплоченная троица ИноШикаЧо. Ли, вопреки распределению, кинулся к Металлу, оттолкнув замешкавшегося Чоджи, а Ино уже вела за руки Сараду и Боруто, а сзади за ее юбку уцепился Денки с маленьким роботом в свободной руке. Хината осталась собранной: показать детям, как правильно метать кунаи, как концентрировать чакру, чтобы сделать пару шагов по отвесной стене, как помочь другу выйти из простого гендзюцу — вот, что было для нее важным. Замечая время от времени ухмыляющиеся лица на краю площадки, она задавалась вопросом, кого еще они могут обсуждать и, главное, чем защитники деревни, много раз рисковавшие ради них же своей жизнью, заслужили такое отношение. О себе она и не думала: от дел куноичи отошла лет пять назад. Но Шино. Он же учит их детей основам, раскрывает суть пути шиноби. Одинокая Тен-Тен? Которая предпочла собственное дело семье, да и кто знает, что у нее там на личном? Хината была уверена, что Тен-Тен все еще не смирилась со смертью Неджи. Красавица Ино и советник Хокаге Шикамару, чьи отцы погибли, даже не успев толком попрощаться с ними? Главврач госпиталя Сакура? Чей муж оберегает Коноху от опасностей, которые им могут сниться только в самых страшных снах. Неужели в людях, в женщинах, матерях, может быть столько желчи, столько злобы. Какая у них короткая память и какие длинные языки. Ее подопечные успешно справились со всеми преградами. Понятное дело — родители успели кое-чему научить. Хината сделала заметку, что уже сейчас видна командная работа тройки. Конечно, она не упускала из виду своего хулигана, который хвалился перед тетей Ино, что отец научил его делать теневого клона, но на деле выдал свою кратно уменьшенную копию, сдувшуюся через секунду. Всю дорогу домой Боруто делился впечатлениями, что-то показывал, отпрыгивал, бегал вокруг. Она отвечала, смеялась, но мыслями была далеко. Неужели она, обзаведясь семьей, опустила руки, перестала следить за своей внешностью? Хината смотрела в отражения низких окон, витрин, пару раз заглянула в лужи, которые испытывал на глубину сын. И впрямь, безразмерная юбка, на кофте кое-где катышки, кеды немного стоптаны, на щеках нет красок, волосы заплетены в свободную косу, ногти коротко обрезаны. А они правы. Эти две. В ней нет ничего, что может заинтересовать. Даже нижнее белье на ней состоит из обычных бежевых трусов и простого спортивного топа. Как вышло, что она стала бесцветной, стала простушкой. Нет. Не стала, а всегда такой и была. Но тогда, это не так бросалось в глаза: юношеская скромность, сдержанность, чистота. Такой ее привыкли видеть мальчишки из команды — ничего лишнего, удобство и свобода, простая одежда, обычный крой, неяркие цвета, аккуратные ногти и минимум косметики. Она никогда не чувствовала необходимости в чем-то большем, кроме особенных дат, не стремилась приукрашать себя, оставалась собой. Когда она вернулась из госпиталя в родное поместье, то поначалу не носила новую одежду, в которой ходила сейчас «взрослая» Хината, мать и жена. Она отыскала на чердаке свою старую форму, платья и юбки, в которых ходила в чунинскую пору и сразу после войны. Но, как оказалось, тот гардероб мало отличался от нынешнего. Появилась пара-тройка ярких свитеров (видимо, подарки Наруто), пара платьев для приемов гостей, а в остальном это были все те же летящие юбки, ниже колена, сарафаны на пуговицах, вязаные кофты, туфельки на низком каблуке и кеды. Но он же полюбил ее такой, рассуждала женщина, выходит, ей и не было смысла как-то меняться. «Взрослая» Хината, как она себя называла, не стала ничего выдумывать, гнаться за модой, идти против себя. Она вспомнила, что после войны сменила амуницию. Она была очень удобной: не сковывала движений, не мялась, но при этом очень обтягивала ее тело. И надо сказать, ей порядком надоели преследующие взгляды мужчин. Она задумалась, может быть потом, когда они уже стали встречаться, ей стала претить мысль, что кто-то, кроме Наруто, думает о ней, как о женщине, разглядывает ее, дает волю воображению. Поэтому она и вернулась к прежней форме, а с беременностью и появлением Боруто и вовсе не надевала непрактичных вещей. Но муж, похоже, никогда не жаловался, не предъявлял требований к внешнему виду. За тот месяц, что она его знает новым, она поняла, что для него главное, чтобы дома был порядок и покой, пахло едой, а дети встречали его здоровыми и радостными. А до того, какой его встречает жена, ему, по-видимому, дела нет. Дома в отражении большого зеркала в их спальне она, переодеваясь, оглядела себя придирчивым взглядом. Пожалуй, бедра стали шире, однозначно раздалась и пятая точка, животик был, но, если не прилагая особых усилий, втянуть его, то пропадал. Грудь. И тут они были правы. Она изменилась сильно. Хината и раньше заметила, что она стала больше, тяжелее, что лямки лифа затянуты повыше, чтобы лучше держал. Но только теперь она заметила, что без него она вытягивается вниз, меняет форму, принимая образ стекающей капли, а не острой пики. Она вспомнила Куренай после родов. Да, Мирай занимала все ее время, но, тем не менее, она успевала ходить на источники, по магазинам, порой ее видели на тренировочных площадках. Почему-то Хината не взяла в этом с нее пример. Хотя она всегда направляла ее, вместо матери, давала советы. Успокоила, когда Наруто не посчитал нужным поговорить с ней после битвы с Нагато, после ее признания. Он ответил ей грубо, когда выступила один на один, встала между ними. Да, его действия потом были красноречивей. Но это он опять же делал для деревни. Не для нее, пусть ее поступок и послужил открытию его второго дыхания. Ее поток мыслей прервал хлопок входной двери на первом этаже и топот по лестнице. Ее муж тренировался на заднем дворе, она уже привыкла, что он не возвращается полностью не пропотев, и была уверена, что у нее есть час-полтора одиночества. Он ворвался настолько стремительно, что она едва успела нырнуть в его футболку, так кстати брошенную на спинке стула. — Хина… — начал он еще на последней ступеньке и замер с открытым ртом, его лицо выражало приятное изумление, он даже не шелохнулся, чтобы удалиться, стоял и смотрел, но смотрел в глаза, ему хватило первой секунды на все остальное. Теперь он видел только ее испуг и неловкость и жалел, что не может подобрать для нее нужных слов. Таких, чтобы раз и навсегда она поняла одно — чтобы он ни делал, ни думал, ни говорил — это никогда не принесет ей вреда, не обидит и не расстроит. Мужчина сделал шаг, еще полшага навстречу. Она стояла, перебирая кончик тяжелой косы, мило скосолапив стопы. «Мы уже целовались. Мы уже стали ближе. Так чего же я замер, как болван, — подумал и, не отводя глаз, приблизился настолько, чтобы взять ее за руки, провести до локтей, которые в любое время года были нежными, — Как же мне этого не хватает. Улыбнись мне. Ну же! Обними меня». Он не прекращал говорить с ней, не разрушая дрожащей тишины. Только поднявшийся к середине дня ветер помыкал почти оголившимися ветками акации, стучащими о черепицу. Когда ее ладони легли на подреберье, у него внутри все встрепенулось, пошатнулся вперед и загреб в охапки ее волосы у шеи, посмотрел снизу вверх, подчиняя, но не принуждая. Ему казалось почему-то, что он обязательно должен показать ей свою силу, но не физическую. Чтобы она уловила его настрой и была в нем уверена. Он хотел ей показать силу своего твердого слова, своего обещания, высказанного единожды в день свадьбы, своего положения в этом доме, своего влияния на нее. За все годы, прожитые вместе, она всегда полагалась на его мнение, именно на эту силу. Да, он был не всегда прав, в некоторых вопросах вспыльчив, непримирим, был заносчив, когда дело касалось его умений, даже пустяковых, таких как сборка мебели или посадка деревьев. Но все его порывы были искренни, шли прямо от сердца. Она доверяла им больше чем самой себе. Поэтому, даже если он был не прав, она следовала за ним, прислушивалась к нему, ждала, как он рассудит. Наруто хотел, чтобы она сейчас, если не вспомнила, то почувствовала эту силу, которая сейчас говорила о том, что они родные друг другу, самые близкие люди, что ничто на свете не сможет разрушить эту связь, что ей можно не слушать голос разума, твердивший ей быть с ним осторожной, не позволять себе того, что она хочет, но боится признаться. — Тебе всегда шли мои футболки, — прошептал, не сводя настойчивого взгляда, который таил намек, заставивший густо порозоветь ее щеки и стыдливо отвести глаза. Он накрыл ее ладони своими, повел их вверх, оставил на своих плечах. Теперь между ними не было преграды. Длинная футболка подтянулась до ягодиц — он притянул ее за талию к себе, смял ткань, когда она встала на носочки и его губы нашли ее. В этот момент она и впрямь перестала спрашивать себя, что правильно, что можно. Просто следовала за ним, как делала это всю свою жизнь. Она поддавалась его касаниям, текла вольной рекой, подгоняемая его шумным дыханием. Его поглаживания спины под футболкой, заставляющие плотнее прижаться к его груди, поцелуи, которые с каждым разом становились все напористее, все несдержанней, его отчаянный хриплый шепот в висок, о том, как он скучал, как не может больше ждать, как хочет ее. — Наруто, дети! Увидят, — она уже с легкостью ощущала маленькие вихри чакры в пределах дома. Один из них сейчас на четвереньках карабкался уже на середине лестницы, а малышка упорно пыталась повторить его подвиг. Вслед за последним словом в ее сознание ворвалась череда ярких вспышек. Немигающие глаза глядели в пустоту перед собой. В голове начали проявляться какие-то картинки то четкими линиями, то спутанными набросками. Вот их кухня, перед ней он, такой как сейчас, ее халат развязан, его макушка, он припал к ней внизу, отрывается, смотрит вверх, облизывается, глаза горят какой-то странной жадностью. И снова его лицо, ее ноги у него на плечах, она лежит на столе, над ней покачивается люстра или это он трясется мелко, упирается лбом в ее щиколотку, вдавливается носом, затягивается. Теперь они на заднем дворе. Она видит свое отражение в окне: распущенные волосы, задранная юбка, сбившаяся майка. Видит его, возвышающегося сзади, сжимающего ее талию, его зажмуренные глаза, приоткрытый рот, напряженные, перекатывающиеся от каждого толчка мышцы плеч... — Хината, что такое? — он заметил ее внезапную отрешенность. Она слышит его, как сквозь толщу воды, все еще захваченная неожиданными воспоминаниями. Сакура говорила, что возвращаются первыми самые яркие, самые важные. Ее взгляд постепенно начал проясняться, часто заморгала, затрясла головой из стороны в сторону. — Н-ничего, я в порядке, — обхватила себя, опустив голову как можно ниже, чтобы избежать его встревоженного взгляда, — Мне нужно одеться. Медленно попятилась за приоткрытую дверцу шкафа, заставив его разомкнуть объятия, зашуршала по полкам в поисках домашней одежды. -Ты что-то мне хотел сказать, когда пришел? — в ее голосе звучала наигранная непринужденность. — А? Да, — незадачливо почесал макушку, прислушиваясь к приближающемуся детскому лепету, — Это… Тут такое дело. Хокаге передал послание — сегодня вечером торжественный прием гостей. А уже завтра первые лекции, — протянул тоскливо. — Как сегодня?! — выглянула, брови растеряно подскочили. — Это Какаши-сэнсэй. Скажи спасибо, что не за пять минут до начала узнали, — Наруто ничуть не удивило такое запоздалое приглашение. Его сэнсэй себе не изменял. — Что я обычно надевала? — она оглядывала гардероб, перелистывая плечики с выглаженными юбками, его безрукавками и яркими толстовками. Наруто нахмурился, припоминая: — Что-то длинное, кажется, с поясом. Но это давно было. Не помню, чтобы ты после рождения Боруто ходила на такие мероприятия. То зубки лезут, то животик крутит. Он не придал ее вопросу особого значения. Обычный обед, будут все свои, ну еще дюжины три гостей — подумаешь. Кому они там нужны. Ему было интересней узнать, как сегодня сын проявил себя в академии. — Ты лучше расскажи, как сегодня прошло? Шино важничал наверно? Хината все еще продолжала с надеждой перебирать стопки вещей. — Боруто показал все, что умеет. Ино замучалась с ним. Хорошо, что остальные в команде были не такие шустрые. И, кстати, Шино его похвалил, но сказал, нужно поработать над клонами. — И его это не обошло…- прошептал отец себе под нос с глубоким вздохом. — Научишь. Лучше тебя эту технику никто не применяет, — она вышла, натянув пуловер в полоску и любимую плиссированную юбку цвета индиго, — А мне повезло — ИноШикаЧо достались. — Ну эти ребята сами бы тебе мастер-класс устроили, — он подкрался к двери, — А кто это тут прячется? Будущий великий шиноби Конохи? — Наруто, не надо его приучать! — она подхватила малышку, только-только одолевшую последнюю ступеньку, — Молодец, Химавари, пойдем, мама покормит. — Я не приучаю. Он сам это уже прекрасно знает! Правда? — Я самый отважный шиноби! — Боруто гордо задрал носик. — Слышала? — в два прыжка он спустился вниз, обогнав девочек, — Я в ванную!

***

Еще во время их коллективной вылазки в лес, она заметила, как поменялись все ребята. Не только внешне. Их разговоры стали не такими легкими, как были раньше. Теперь былые приключения они вспоминали не с таким азартом, не спорили о том, кто кого первым прикрыл от чужого куная, кто разгадал хитрый план врага или нашел оазис в засушливой местности. Сейчас они все больше говорили о повседневных хлопотах, как идут продажи в лавке цветов, кто поставщик оружия, или в какую страну отправятся генины Листа учиться по обмену, или, как прошла последняя прямая линия у Каге. Она все никак не могла привыкнуть к тому, как поменялись ребята из ее команды. Киба работал в полиции, Шино стал учителем. Оба теперь держались в соответствии со статусом. Если Киба встречал ее на рынке, то уже не бежал навстречу, чтобы приобнять и спросить, как дела, а только приветственно махал и сдержанно улыбался, а Акамару не пытался лизнуть щеку или руку — только пару раз радостно повиливал хвостом. Шино же вел себя на людях так, как если бы они и вовсе не провели все детство и отрочество вместе. В академии даже не улыбнулся, когда увидел ее в числе родителей пятилеток. Каждый из ее потока в чем-то перестал быть прежним. Это читалась во всем: интонациях, взглядах, одежде. А как она привыкала к тому, что некоторые создали семьи? Потрясение за потрясением. К тому, что они родители? К тому, что лучшие друзья испытали что-то из той другой взрослой жизни, которая казалась ей такой далекой, такой пугающей и незнакомой. Киба встречался с внучкой той странной старушки с котами-ниндзя, Ино и Сай — в ее памяти еще свежа та ночь в лесу, Темари и Шикамару — как они смотрят друг на друга, Ли — тот помешан на сыне, который, уже опережая отца, взбирается на одной руке до вершины самой отвесной горы, Тен-Тен — полностью занята магазинчиком — как будто огородилась своим делом, не пуская никого дальше его прилавка, Сакура — тоже надела маску железной леди, но под ней проглядывает любимая и любящая женщина, мать, которая вынуждено пожертвовала своим счастьем, но там для себя припасла его столько, что впору позавидовать. Наруто молодец — старается, чтобы никто не обращал внимания на то, как странно она порой себя ведет, переводит разговоры на другие темы, если замечает, что ей неловко о чем-то говорить или она не знает, что ответить. И сегодня он уже дважды отводил от нее удар. В первый раз метко ответил Мизукаге за нее, на вопрос, как она переносит долгие разлуки с ним. Отшутился, что отдыхает и мечтает, чтобы задерживался подольше. А потом выдул вино из ее бокала, пока все обернулись на придуманную им падающую звезду. Вечер проходил на крыше резиденции. Фуршет баловал избытком заморских блюд, привезенных гостями. Некоторые не виделись со времен четвертой мировой войны, гул разговоров почти перекрывал живую музыку местного духового оркестра. Наруто, конечно, и по прошествии лет был в центре внимания. Каждый считал своим долгом подойти и лично с ним поздороваться. А он и не был против, одаривая каждого своим неиссякаемым оптимизмом. Во время танцев она стояла в тени колонны, спрятавшись от толпы. Кто-то уже совсем навеселе отплясывал, не попадая в такт, кто-то путал медленный танец с быстрым и добивался расположения дамы. Она впервые присутствовала на таком мероприятии. И ей было странно видеть влиятельных шиноби и куноичи в такой непринужденной атмосфере, видеть их смеющимися, завлекающими, показно скучающими или, напротив, неестественно бодрыми. Светлая голова ее мужа мелькала то тут, то там. Она наблюдала, как он подносил бокал одной, потом другой незнакомке, смеялся, когда они что-то ему говорили, как открыто улыбался им, как наклонился к одной и прошептал что-то на ухо. И ей вспомнились утренние перешептывания двух мамочек в академии. Она оглядела себя. Платье, чуть ниже колен, с округлым вырезом, низкие лодочки, накидка, волосы собраны в косу, закрученную на затылке. Посмотрела туда, откуда доносился его громкий хохот. Та, рядом с которой он стоял, гордо держала осанку (обязывала оголенная спина и туфли на платформе), ее платье искрилось серебром, отбрасывая блики на костюм ее мужа. Хинате вдруг захотелось сбежать отсюда, очутиться в родном доме. Ей с самого начала вечера казалось, что она здесь лишняя, что это происходит не с ней, что она только наблюдает со стороны и не может быть его участником. Какая-то необъяснимая детская тревога, когда еще не понимается, но осознается что-то неправильное, стояла перед ней невидимой стеной. Поднявшийся ветерок, разворошил ее густую челку, принес на крышу запах первой жухлой листвы, смешавшись со стойким запахом алкоголя и дорогого парфюма. Она переступила на месте решаясь, как уйти: могла запросто перемахнуть через протянутое по краю площадки ограждение из корабельного каната, могла отступить к двери. Но вместе с этим, что-то встрепенулось в груди. Что-то едкое, отравляющее. Она посмотрела в сторону освещенной площадки, где шиноби разных стран отдыхали перед трудовыми буднями. Пересеклась с ним взглядами. Он тут же поменялся в лице, продолжая что-то увлеченно рассказывать высокой красавице в серебряном. Брови нахмурились. Он кивнул, коротко улыбнулся напоследок и направился к ней, ловко огибая танцующие пары. Хината отвернулась. Она не знала, как быть, как скрыть нахлынувшее чувство. Ревность? Это она? Это она колит под ребрами и капает в темечко одновременно, она закипает в ушах? Выходит, она. — Хината. Я думал, ты ушла вместе с Сакурой, — он остановился в шаге, — Хочешь чего-нибудь? Там, кажется, остались мидии. Принести? — Я хочу домой. Она сказала правду. Но она прозвучала не как обида или упрек, а как обычное желание уставшего от шумной толпы человека. — Хорошо. Только скажу ребятам. Точно не хочешь остаться? Скоро фейерверк, — он помахал кому-то проходившему мимо,  — Смотри, Конохамару уже на ногах не стоит. — Наруто, ты не понял. Я хочу домой, — она все еще стояла к нему спиной, по щекам текли слезы. Его признание тогда у костра, ее признание, его забота, его касания буквально несколько часов назад, его тревога за нее, когда только очнулась… Это все не вязалось с тем, что на наблюдала минутами ранее. Да что там. Он даже не пригласил ее на танец. Танцевали все. Все их друзья. Так трепетно Шикамару вел Темари, кружил ее, прижимал к своей груди, как Сай следил за каждым движением Ино, дразнившей его, полностью отстраняясь, а затем ловя его за ворот рубашки. А она только стояла в стороне и ждала, когда он подойдет и протянет ей руку. Перестав надеяться, она мечтала, чтобы тут оказались ее друзья из восьмой, не те, мужчины, что сейчас крутятся у бара, ухаживая за девушками из Скрытого Песка, а семнадцатилетние мальчишки, которые всегда знали, как ее поддержать, не спрашивая лишнего. Наруто отвальсировал пару танцев с миловидной гостьей из деревни Тумана. А к ней так и не приблизился, словно, избегая. Выходил куда-то с другом Казекаге, советовал Конохамару, чем лучше закусить крепкое саке, соревновался с Ли на то, кто дольше продержит на зубочистке вторую зубочистку, стоя на одной руке. Муж помнил о ней только в начале вечера, когда гости еще не были заняты закусками и напускали на себя важный вид. — Домой. А куда же еще? — он подошел сбоку и, наконец, увидел поджатые губы и опущенные веки, ладошки сжимающие края накидки на груди, — Домой. Повторил, наконец-то поняв, о каком доме она твердит.