***
— Лили, блять, Эванс станет причиной моей ранней смерти! Римус подпрыгнул с бутербродом во рту, когда резко захлопнулась входная дверь. После утренней пробежки Джеймс вернулся домой потный, раздраженный, с раскрасневшимся лицом. — Полегче, Сохатый, у меня похмелье, — прохрипел Питер, лежа и вздыхая, как раненный тюлень, на диване с мокрым полотенцем на лбу. Поттер пробормотал несколько неразборчивых слов и присел за барный столик, тяжело дыша. — И тебе доброе утро, лучик света, — Люпин с сарказмом изобразил улыбку и протянул тарелку с сэндвичем для запыхавшегося друга. — В чем дело? — Прошло два года! Два гребаных года с тех пор, как мы познакомились! — Поттер гневно откусил бутерброд, словно вцепившись зубами во врага. Видеть его сердитым было огромной редкостью. — Да, поначалу я был придурком, бегая за ней по пятам. Но теперь я забочусь как друг, я не нарушаю личные границы, я ничего, блять, не делаю! — Первое впечатление остаётся навсегда, — Римус посмотрел на лохматого с сочувствием. — Пора двигаться дальше, Джеймс. Ты ни с кем толком не встречался с тех пор, как влюбился в Лили. Даже у Питера было уже две подружки... — Эй, не напоминай! — воскликнул Питер, но тут же болезненно прошипел и зарылся лицом в подушки. — У меня есть парень, что, будем честны, звучит абсолютно нереалистично, — усмехнулся Римус, отпивая горячий кофе. — И даже Сириус, кажется, остепенился. Может, пора забить на поведение Лили и сосредоточиться на себе? В глазах Джеймса появился ужас. — Что ты имеешь в виду, Сириус остепенился!? Он бы… никогда! Он поклялся быть моим вечным братом-холостяком! Но в ту секунду, когда Сохатый ударил кулаком по столу, дверь в комнату Блэка отворилась. Из нее вышел Гидеон, закинув смеющегося брюнета на плечо. — Отпусти меня! — Сириус заразительно рассмеялся, когда рыжий закружил парня в воздухе и, наконец, опустил на землю. Бродяга был лишь в одной огромной футболке, которая, вероятно, принадлежала новому парню. — Всем доброе утро! — Сейчас девять утра, и в нашей квартире все ещё один из твоих кавалеров? — Джеймс прищурился, словно опасаясь, что слова Римуса были правдой. И, к сожалению, Римус не солгал. Рыжий гигант стал первым в истории, кто смог завоевать сердце Сириуса больше, чем на одну ночь. И Гидеон теперь обращался с ним, как с ребенком. Что, во-первых, было крайне некомфортно, потому что их общение походило на груминг. И, во-вторых, выглядело так, словно у Бродяги постоянный телохранитель, который не позволил бы подойти к брюнету ближе, чем на два метра. — Это Гидеон, мой парень, — Сириус ухмыльнулся Джеймсу, отчего Сохатый чуть не подавился кофе. — Гид, это мои друзья. Ты видел их вчера на вечеринке. — Да, я помню тебя, Джеймс, — кивнул рыжий, затем медленно перевел взгляд на Римуса. — Ты Симус, верно? — Римус, — поправил он. — Как Ромул и Рем… Римская мифология? — Как что? — Забудь. «Он к тому же и тупой», — подумал Люпин. — А этот умирающий эмбрион — Питер, — усмехнулся Сириус, указывая на Петтигрю, хнычущего от боли. — Вы будете сэндвичи? — поинтересовался Римус. Но его никто не услышал, потому что в следующую секунду Гидеон схватил в объятия смеющегося Бродягу и начал целовать по всему лицу. В нос, веки, губы. Сириус попытался убежать, безудержно хихикая, но рыжий поймал его и закинул на плечо, направляясь в ванную. — Мне не нравится он, — Джеймс поморщил нос, как только за сладкой парочкой закрылась дверь. — Он мог задушить Сириуса во сне этими ручищами. Римус не мог с этим поспорить. Но он хотел поддержать лучшего друга, это был первый раз, когда Бродяге кто-то понравился настолько, чтобы вступить в отношения. — Не будь к Сириусу строг, он никогда не встречался ни с кем, — Римус не доел свой сэндвич, но направился к раковине вымыть тарелку. Ему совсем перехотелось есть. — Он выглядит... счастливым. — Но я травмирован, — пробормотал Джеймс, глядя в сторону ванной комнаты. Лунатик был на самом деле рад, что не он единственный чувствовал отвращение. Эти глупые змеи сжимали его горло все утро. — Я всегда думал, что Сириусу нравятся умные парни, которые, хотя бы, знают, что такое римская мифология, — Поттер фыркнул. — Парни вроде тебя. Тарелка выскользнула с грохотом в раковину, и Римус обернулся. — Что? — Я имею в виду… Он никогда ни с кем не встречался, но ему нравится быть рядом с умными, дерзкими и саркастичными людьми. Римус сам не знал почему, но у него пошатнулись ноги. Было ли это от смущения? — Ну, я счастлив, пока он счастлив... Лунатик молча мыл посуду, ощущая, как бешено колотится сердце. Что, черт возьми, происходило? Это невыносимо раздражало – видеть Сириуса в такой близости с кем-то. Может, Римус просто переживал за него? Но Бродяга... У него была такая широкая улыбка рядом с Гидеоном, и он выглядел любимым, счастливым. Это казалось правильным. Впервые за время их дружбы Луни видел, как кто-то целовал и обнимал Сириуса так, как он этого заслуживал. Со всей нежностью, храбростью и теплотой. После того, что Вальбурга сделала с сыном в десятом классе… После того, как Римус нашел Бродягу бледным, в синяках и слезах в поместье Поттеров... Он осознал, что никто не заслуживал любви так, как Сириус. Он был рожден для того, чтобы о нем заботились, а не избивали. Сотканный из фарфора и хрупких костей. От этих мыслей у Римуса перехватило дыхание. Если Сириус был так счастлив с Пруэттом, то он должен был испытывать только радость за них. — Я высушу их, — услышал он тихий смешок Гидеона. Когда двое вышли из ванной, рыжий осторожно вытирал длинные локоны Сириуса полотенцем, отчего бледные щеки порозовели, а серые глаза заблестели от удовольствия. Да, Сириус заслуживал любви больше, чем кто-либо другой.***
12:16 Лилипутка: Кажется, мне нужно извиниться... 12:16 Поттер: Кажется? 12:17 Лилипутка: Не злорадствуй😒 12:17 Лилипутка: Что я могу сделать, чтобы доказать, что ты меня не «терроризируешь», и я ценю заботу? 12:18 Поттер: Хмм, как много мыслей у меня на уме😏🤔 12:18 Лилипутка: Если они грязные, я блокирую тебя. 12:18 Поттер: Нет, Лили 12:18 Поттер: Лили, вернись 12:19 Поттер: У меня есть идея!😁***
«Как достать соседа»
Скрудж: Ребята, отличные новости! Злая лесбиянка: Вы переезжаете???👀 Скрудж: Не дождёшься! Лили согласилась пойти в поход!🤩 Ким 5+: НЕТ***
12:24 Лилипутка: Нет, Поттер, вернись, никакого похода! 12:25 Поттер: Ты спросила, что тебе нужно сделать, чтобы извиниться 12:25 Лилипутка: И все-таки я тебя ненавижу…***
«Как достать соседа»
Злая лесбиянка: НЕТ ЛИЛИ НИКАКОГО ПОХОДА Злая лесбиянка: Вернись домой, я буду злиться 🔫 Горячая соседка: О каком походе речь? Ким 5+: Ох, у наших соседей есть традиция выбираться с палатками в лес Ким 5+: Мы в этом обычно не участвуем Злая лесбиянка: И не будем!! Несколько дней без воды и цивилизации? В прошлый раз Сириус вернулся, воняя, как протухший лосось Хот-дог: Эй, неправда! От меня никогда не воняет Злая лесбиянка: Вы были в лесу пять дней… Там стухло все Скрудж: Хорошо, в этот раз мы можем выбрать местечко поближе к воде. Главное – это наше взаимное доверие через активное приобщение к природе!🐛☘️🌾 Злая лесбиянка: Треснуть тебе по лицу бревном – это приобщением к природе? Ким 5+: А треснуть всем вместе – доверие?🤔 В поисках Дори: Не будьте злюками, будет весело! Злая лесбиянка: Ты на чьей стороне… Рататуй: Мы уже выбрали отличное местечко у моря, купили палатки и ящики с пивом Рататуй: Не отказывайтесь😏***
И, конечно, в конце концов группа друзей отправилась на пляж. Но, под долгими просьбами Марлин, только на две ночи. Упаковав контейнеры с едой, вещи и палатки, через пару дней они собрались в поход. Путь к Шорхэм бич занял больше двух часов, но от дорожных путешествий соседи не устали. Они останавливались на заправках, танцевали под кантри-рок и высовывались из окон, подпевая любимым песням. Права были только у Кевина и Сириуса, поэтому друзьям пришлось разделиться на две группы. Поскольку Бродяга был ужасным водителем, который курил сигареты в машине, показывал средние пальцы проезжающим тачкам и пел на повторе «Country Road», только Джеймс, Питер, Гидеон и Марлин согласились присоединиться к нему. Остальные отправились с МакДональдом. — Слава богу, мы доехали, — выдохнула Марлин, как только они забрали из багажников сумки и направились к морю. — Я больше не могу находиться с Сириусом в замкнутом пространстве. — Эй, наша поездка была незабываемой! — запротестовал Блэк, забираясь на спину своего парня, словно рюкзак. — Ты просто скучная. — Если что-то в этом мире и скучно, так это твоя дурацкая игра «собака». — Что за игра? — поинтересовался Кевин, забирая у Римуса одну из тяжелых сумок. — Когда видишь по пути собаку, ты должен выкрикнуть «Собака!», — ответила Марлин, закатывая глаза. — Кто больше всех заметит, тот и выиграет. — Я выиграл! — радостно воскликнул Сириус. — Потому что никто, блять, не играл, идиот. Когда группа наконец добралась до берега, Римусу пришлось затаить дыхание, загипнотизированный красотой. Золотистые лучи заката окрашивали горизонт в розовый, а вода сияла на солнце. Никого, кроме друзей, вокруг не было. Только пролетающие мимо чайки. — Это прекрасно, — улыбнулся Лунатик, ощутив, как Кевин обнимает его за талию. — Согласен, — Макдональд поцеловал его в висок, и Римус расслабился в объятиях. После их жалкой попытки секса все стало между двумя немного напряжённо. Люпин надеялся, что эти отношения помогут ему выйти из зоны комфорта, пробудят новые желания. Но чем больше он узнавал своего парня, тем больше ему казалось, что он встречался с незнакомцем. Эта поездка должна была помочь Лунатику понять, чего он действительно хочет. — Нет-нет-нет! — крик Сириуса пролетел прямо рядом с ним. И когда Римус обернулся взглянуть на происходящее, ему пришлось проглотить раздражение. Гидеон кружил Бродягу в объятиях и бежал к воде. Плюхнувшись в морские волны, брюнет рассмеялся и начал игриво нападать на своего парня. Они были определением «слащавой парочки», которая действовала всем на нервы. — Разве они не милые? — не согласилась с его мыслями Лили, обращаясь к Марлин. — Сириус такой счастливый. — Меня может стошнить к концу этой поездки, — проворчала блондинка, но уголок губ дёрнулся в улыбке. — Но да, я согласна. Сириус кажется счастливым. И это было правдой. Римус просто не мог понять, почему он не радовался, как и следовало другу. Почему каждое действие Гидеона заставляло его кровь кипеть от горячего раздражения. — Ты притащил гребаную гитару, Джеймс? — Лили переключила свое внимание на Сохатого, который теперь играл несчастные три аккорда, которые знал. Бедный Питер единственный был занят делом, устанавливая палатки. — Что? — ахнул Джеймс. — Я прекрасно пою! — Если в твоем мире пение «Sweet Home Alabama», не попадая в ноты, считается отличным пением, то я балерина, — Лили закатила глаза. — Хэй, не претендуй на место Бродяги, — ухмыльнулся Поттер. — Сириус занимался балетом, — пояснил тихонько своему парню Римус, и его внимание переключилось на чертового Гидеона, пытающегося утопить Блэка поцелуями. Он цеплялся за парня, как осьминог. — Правда? — Кевин изучал открывающийся перед ними вид. Сириус наступил на свою же ногу и споткнулся с плеском. — Никогда бы не сказал. — Да, — гордо улыбнулся Римус, игнорируя спор Лили и Джеймса на заднем плане, сопровождаемый случайным пением Поттера. — Когда ему было пять лет, мать заставляла заниматься балетом, он сначала ненавидел это, говорил нам, как его раздражали выступления. Но тайно держал пуанты под кроватью. Он бросил балет, когда нам было пятнадцать, но даже когда он танцует в клубах, видно, что он был рожден для этого. Последовала странная пауза, прежде чем Кевин отвел взгляд на Джеймса и Марлин, которые громко рассмеялись. — Вы, ребята, друзья уже целую вечность, это правда... мило. Я заметил, что Сириус, особенно заботится о тебе. — Да, но.. — Пошел ты, Джеймс! Я сейчас проломлю твою башку гитарой! Тащи свою задницу сюда и помогай мне! — громко закричал Питер, и Римус усмехнулся. — Но это не всегда мило, — он с нежностью посмотрел на своего парня. Вечером, после того, как все закончили брызгаться в море, распаковывать вещи и жарить хот-доги, друзья уселись у костра. В миллионный раз слушая «Sweet Home Alabama» в исполнении Джеймса, Люпин ощутил согревающее тепло в сердце. Боже, он любил этих людей. — Хорошо! Теперь мы играем в правду или действие! — объявил Поттер и получил отчаянное ворчание от группы и одно «Черт возьми, да!» от Сириуса. — Да ладно вам, мы все хотим время от времени побыть глупыми подростками. — Ты практикуешь это ежедневно, Поттер, — Лили похлопала его по спине, потягивая пиво из бутылки. — Мы не будем говорить тебе снимать лифчик, как в прошлый раз, — попытался защититься Джеймс. — И мы не будем просить Римуса слизывать водку с пресса Сириуса. — Это было просто отвратительно, — Люпин поморщился, ощутив краем глаза пристальный взгляд Кевина. — Это было горячо, — протестующе пробормотал Сириус, его щеки порозовели. — Ладно, — сдалась Лили. И, конечно же, под настойчивым взглядом Джеймса все они согласились играть в правду или действие, как кучка подростков, которыми они по прежнему оставались в глубине души. — Так, я первый! — обрадовался Поттер, взмахивая бутылкой пива и расплескивая алкоголь повсюду. — Я мало что знаю о Гидеоне или Кевине. Так что... — он сделал паузу и посмотрел на обе пары, прижавшиеся друг к другу под клетчатыми одеялами. — Кевин! Правда или действие? — Правда. — Боже, какие вы скучные, — разочарованно вздохнул Джеймс. — Ладно, кто был твоим гей-пробуждением? Все взволнованно посмотрели на Кевина, но Сириус поморщился от вопроса. Однажды, может быть однажды, он все-таки расскажет Римусу о своем пробуждении, но пока это оставалось загадкой. — Тарзан. — Тарзан, в смысле герой мультика? — Джеймс хихикнул. — Да ты его видел? Он горячий! Все громко согласились с этим и подняли бутылки с напитками в воздух. — Хорошо, — Макдональд огляделся, его взгляд остановился на Бродяге. — Сириус, правда или действие? — Правда. — Нет! — закричал Джеймс. — Ты не посмеешь предать меня! Мы – короли действия! — Я просто разминаюсь! — Ты когда-нибудь был влюблен в своего друга? — спросил Кевин, настойчиво изучая длинноволосого. Бродяга вообще ни в кого не умел влюбляться, подумал Римус. Но Сириус глядел настороженно на Кевина, и в его сером прищуренном взгляде сверкнула смесь интереса и подозрения. Стояла долгая пауза, как будто Блэк пытался что-то понять в глазах Макдональда. — Да, был, — наконец тихо ответил Блэк и отвёл взгляд от Кевина. Римус пришёл в замешательство, а затем вспомнил, как Сириусу нравилась Марлин первый месяц их переезда. Наверное, чувства были сильнее, чем Люпин предполагал. — Хорошо, Лили. Правда или действие? — Действие. — Да! — Джеймс радостно подпрыгнул на месте. — Поцелуй самого привлекательного человека в этом кругу, — Сириус с энтузиазмом глядел на Лили, а затем пошевелил бровями в сторону Джеймса. Рыжеволосая разочарованно вздохнула и поползла на четырех конечностях, чтобы поцеловать… Мэри Макдональд. Все шокировано ахнули и засвистели короткому, но страстному поцелую. Лили покраснела, когда вернулась на место, а Мэри подмигнула ей. — Это было горячо, — Марлин сделала вид, что обмахивается веером. Внезапно стало слишком много жара от огня. — Доркас, правда или действие? — Эванс хихикнула, скрывая свой румянец. — Правда. — Как ты поняла, что влюблена в Марлин? — Лили с любопытством прищурила свои зеленые глаза. — Ты уже сомневаешься в своей ориентации, Эванс? — Сириус усмехнулся. — Глядя на тебя – да, — она улыбнулась ему саркастично, а затем снова посмотрела на Медоуз. — Нет, девочки, вы просто никогда нам не рассказывали. — Ну, — Доркас улыбнулась, с нежностью глядя на Марлин, уютно устроившуюся на плече девушки. — Я верю в теорию трёх ударов сердца. — Что за теория? — Питер поинтересовался вслух. — Ну знаете, бывают моменты, когда сердце пропускает один громкий удар, от которого начинает болеть все тело? Ты чувствуешь бабочки в животе и мурашки по коже. Но это не значит, что ты влюблен, если ощутил подобное лишь однажды, может, человек просто понравился тебе, — все притихли, внимательно слушая Доркас. — Второй громкий стук сердца ощущается еще сильнее. Ты чувствуешь, как начинает кружиться голова, наполняя тело желанием и потребностью. Это не значит, что ты влюблен, может быть, тебя просто влечет к человеку. Но потом... — Медоуз мечтательно вздохнула. — Есть третий удар сердца. Он самый громкий из всех. Он заставляет тебя чувствовать себя раскрасневшимся, слабым и таким уязвимым. Ты знаешь, что наверняка влюблен, если ощутил, как в третий раз екнуло сердце. И когда я почувствовала это с Марлин… я поняла. Друзья погрузились в задумчивое молчание, только огонь потрескивал на прохладном ветру. Кевин наклонился ближе, чтобы обнять Римуса под одеялом, и светловолосый вдруг понял. Он не чувствовал подобного к Макдональду. Конечно, были бабочки и влечение, но это никогда не причиняло ему такой боли в грудной клетке, как описала Доркас. Он даже не помнил, испытывал ли подобное к Ниа. Только один сильный толчок сердца, когда она порвала с ним и захлопнула дверь за собой в последний раз. Римус с любопытством изучал лица друзей, чтобы понять, был ли он единственным, кто находился в замешательстве. Он немного завидовал тому, как Доркас умела испытывать любовь и различать ее. Джеймс смотрел на Лили, и, конечно же, в глазах читалось, что он прекрасно понимал Медоуз. Эванс, Питер и Сириус притихли, попивая из бутылок пиво, как будто скрывая откровение или даже печаль. Мэри не выглядела согласной, но пребывала в умилении от слов подруги. — Это красивая теория, — наконец прошептал Джеймс и кивнул. — Ладно, правда или действие, Римус? — Доркас наконец посмотрела на него, выбивая весь воздух из лёгких парня. — Правда. С самого детства он боялся рассказывать секреты, терять бдительность и открываться людям. Поэтому обычно он выбирал действие. Но сейчас… сейчас он не хотел нарушать этот волнительный трепет в воздухе и покидать свой кокон из объятий Кевина. — Кому из этой группы ты доверяешь больше всего? Кому доверил бы даже свою жизнь? Ответ пришел ему в голову в ту же секунду, как он услышал слово «доверяешь», но по какой-то причине это казалось слишком личным, слишком интимным, чтобы делиться с другими. Особенно со своим парнем. Или с самим Сириусом. — Мародеры, — пробормотал он. — Я не могу выбрать одного. Конечно, он мог. — Ты должен! — громко запротестовала Марлин, уставившись на него. — В этом и есть смысл игры, быть честным. Он тяжело вздохнул, внезапно ощутив себя застенчивым ребёнком. Он не хотел, чтобы Кевин это слышал, и правда не понимал почему. — Джеймс или Питер или... Сириус, — он взволнованно отклеивал этикетку со своей бутылки. — Я действительно не знаю! Рем поднял глаза и увидел, как все уставились на него. Пристальный взгляд Сириуса насторожил его, но он ощутил тепло и трепет, потому что ответ был так очевиден. — Сириус, думаю, — почти прошептал он, пытаясь звучать непринужденно. Но Блэк мягко улыбнулся ему в ответ, и весь кислород покинул тело светловолосого, заставляя почувствовать дрожь. — Хорошо, — радостно отозвалась Доркас и обменялась подозрительным взглядом с Маккинноном. — Итак... — Римус опустил глаза, чувствуя себя застенчивым и нервным и ненавидя то, как слабо звучал голос. Он должен был выбрать действие. Глупая, глупая игра для подростков. — Джеймс, правда или действие? — Действие, конечно. И когда все они заставили Джеймса спеть серенаду для Питера, вечер вернулся в привычный режим смеха, криков и выпивки.***
В три часа ночи Римус наконец заполз в свою палатку, обгорелый, сонный и совершенно довольный проведённым с друзьями вечером. — Привет, солнышко, — самодовольно улыбнулся Кевин, когда Люпин забрался на своего парня сверху, целуя в горячую шею. — Надеюсь, у тебя еще есть силы. — Поверь мне, — усмехнулся Лунатик, приподнимая футболку на животе Кевина, углубляя влажный поцелуй в губы. — Тогда давай поменяемся местами, — Кевин игриво пошевелил бровями, пытаясь перетащить Люпина под себя. Римус замер. — Нет, — он оттолкнулся и отполз, поджимая колени к груди. Шоколадные глаза с тревогой разглядывали его. — Нет, я не хочу быть... снизу. Кевин, мы должны поговорить об этом. Макдональд тяжело выдохнул, опешив от такой реакции, и поспешно кивнул. — Тебе не понравилось в прошлый раз? — Не то чтобы не понравилось... — начал Римус, слова застревали у него в горле. Но потом сдался. — Просто было так больно, что мне хотелось вылезти из кожи вон. Я не... Я не думаю, что я пассив, Кевин. Было… слишком странно. — Это просто все в новинку для тебя... — Нет, Кевин, я могу понять, чего хочет мое тело, и дело не в этом, — Римус уложил голову на колени и нервно прикусил губу. — Мне так жаль, но мы можем... поменяться местами? — Ты ведешь себя капризно, — усмехнулся Кевин, будто Римус был ребенком. — Нет, это не так, — его кровь закипала. — Почему мы не можем поменяться местами? — Потому что я тоже не пассив! — Теперь Кевин выглядел по-настоящему раздраженным. Люпин почувствовал, как неприятно скрутило живот. — Почему ты не можешь попробовать что-то новое? — Теперь ты ведешь себя капризно, — щеки Лунатика вспыхнули бордовым. — Почему именно мне нужно идти на компромисс? Они погрузились в напряженное молчание. Только ветер и шум волн, достигающий тонких стен палатки. Римус слышал, как быстро бьется его собственное сердце. — Секс должен приносить удовольствие... — застенчиво прошептал Луни, глядя на свои разноцветные носки. — Мы можем просто… руками или что-то в этом роде? Кевин не ответил, глаза его смотрели на Римуса, и в них не было и намека на любовь. Только тоска, смешанная с нуждой. — Ты можешь хотя бы попытаться... — Пошел ты, — Римус схватил свою синюю толстовку и собрался уходить, но твердая рука остановила его. — Ты мне очень нравишься, Римус, но ты знаешь, сколько пар расходится, потому что не подходят друг другу в сексуальном плане? — Они не расстаются, потому что не подходят друг другу, — выплюнул Римус, гнев начинал бушевать в грудной клетке. — Они расстаются, потому что не хотят идти на компромисс. Я могу обойтись только руками и ртом до конца наших отношений! Мне все равно! Макдональд жалостливо посмотрел на него, отпуская руку. — Очевидно, тебе не все равно. И с этими словами Римус вышел из проклятой палатки, потому что это было унизительно. Это были не те отношения, которые он так отчаянно искал всю свою жизнь. Это было эгоистично, наивно и по-детски. Хуже всего было то, что Кевин, похоже, считал это чем-то непоправимым. Что только Лунатику можно было измениться. Злой, мрачный и раздражённый он просто шел в никуда по прохладному песку, под полной луной. Совершенно потерянный и такой... облегчённый. Было мучительно скрывать правду от Кевина, что он не принимал эгоистичное отношение парня в плане секса. Как будто теперь он подтвердил страшную правду и увидел МакДональда в новом свете. Мысль о возвращении в ту чёртову палатку вызывала у Рема тошноту, но в то же время такую печаль. Тяжелые горячие слезы глупо угрожали уголкам глаз. Он шел достаточно долго, пока не заметил фигуру, сидящую на песке, и облако дыма вокруг нее. Бродяга. — Что насчет свежего воздуха и приобщения к природе? — Римус усмехнулся, ускоряя шаг, и фигура вздрогнула, показав бледное лицо и серые блестящие глаза. — Лунатик! — Сириус широко улыбнулся, выдыхая дым. Когда Люпин наконец присел рядом с ним, он заметил, что на парне были только боксеры и хлопчатобумажная белая рубашка, обдуваемая прохладным ветром. Если бы Римус был художником, он бы определенно думал о Блэке как о музе. Волшебство сквозило в каждом прикосновении и взгляде. Длинные черные волосы развевались по воздуху, оголяя тонкую шею. — Почему ты не спишь? — было немного зябко, поэтому Римус спрятал запястья в рукавах толстовки, утопая в собственных плечах. — Не хотел будить Гида, — улыбнулся Бродяга, не отрывая взгляда от лунной дорожки на ночном море. — Что ты имеешь в ви... — Люпин чуть не задал вопрос, но потом сообразил. Ночные кошмары. — Ты ему не рассказал? Сириус выпустил лёгкими дым, тихо посмеиваясь. Его пронзительный серый взгляд наконец нашел Лунатика. И в нем было так много боли и страха. — Он подумает, что я сошел с ума, — Бродяга натянул улыбку, но Римус видел его насквозь. Друг старался изо всех сил, очень старался, но все еще боялся открываться другим людям. Перестать быть идеальной фарфоровой куклой и обнажить свои надломы. — Он не подумает так. — Подумает! — воскликнул Сириус, потушив сигарету в песке. — Сегодня он спросил, верю ли я в Бога. Я ответил, что «да, но меня тошнит от церкви, потому что мои родители – католики, и они относились ко мне как к грешнику, недостойному любви». И знаешь, что он сказал? «Господи, Сириус, ты трахаешься с мужиками, конечно, это против религии, не верь в это дерьмо» , — Сириус передразнил низкий голос Гидеона. — И я просто... решил, что на сегодня с него хватит моего сумасшествия. Римус нежно изучал парня перед собой. Он был похож на ангела в этой рубашке и лунном свете, он выглядел таким юным и маленьким. Кожа почти сияла, как перламутр. Достойный всяческой похвалы и любви. В нем не было ничего сумасшедшего, он просто был сломлен самым прекрасным из способов. — Ты не сумасшедший, — тихо произнёс Люпин, переплетая пальцы Бродяги, цепляющиеся за песок, со своими. Кожа такая мягкая и холодная. — Ты не отказываешься от Бога, несмотря на ориентацию или чокнутых родителей-католиков. Вера – это гораздо больше, чем обстоятельства... — Я думаю... иногда, — мягко перебил его Сириус, слова исчезали в шуме морских волн. — Мир хочет доказать мне, что его там нет, но это всего лишь испытание моей веры. Я знаю, что он там, я просто чувствую это и не могу объяснить почему. Римус, признаться, сам не верил в Бога, но находил религию поразительно красивой. Но Сириус верил. И это было так в его природе – искать высшее благо, скрытые молитвы и мистические истории. Он верил в искусство, и сам был искусством. Когда они впервые познакомились, в пятом классе, Сириус кричал при каждой возможности, как сильно он ненавидит службы и церкви, что мать заставляет его учить Библию наизусть. И Римус верил ему, но прошло время, и Сириус наконец высвободился из родительской ловушки, и пришел к религии самостоятельно. Он почти никогда не говорил об этом открыто. Ты просто знал, что у него была вера. — Я думаю, кто бы там ни был, он любит тебя, — Римус почувствовал, как у него перехватило дыхание. — И твоя мать была неправа. Ты достоин любви. Брюнет продолжал смотреть Римусу в глаза тем напряженным неуверенным взглядом, который заставлял Луни чувствовать себя слабым и парализованным. — Почему ты здесь? — почти прошептал Блэк, изучая лицо парня. — Поссорился с Кевином. — О... — Сириус выдохнул и оглянулся на море, крепче сжимая руку Лунатика, словно в утешение. Но от всего этого по спине Римуса пробежали мурашки, незнакомые, щекочущие и такие теплые. Его друг был единственным человеком, который делал его таким расслабленным и напряженным одновременно. — Из-за секса? — Ага, — усмехнулся Римус, борясь с раздражением и злобой. Этот момент был идеальным, волшебным, чистым и таким умиротворенным, он не хотел его портить. — Думаю, мы поговорим об этом с ним утром. Он огляделся, чтобы посмотреть, не вышел ли Кевин искать его, но, разумеется, не вышел. — Ты дрожишь, — Римус настороженно оглядел трясущегося Сириуса. — Вот. Светловолосый снял толстовку, оставаясь в одной футболке. После минутного раздумья Сириус, наконец, принял предложение. Он натянул толстовку с капюшоном, спрятав тонкие пальцы в огромных для него рукавах. — Лучше? — Да, — Сириус глубоко вдохнул, будто втягивая запах, а затем внезапно переместился и улёгся на бок. — Иди сюда... Римус не сразу догадался, что происходит, а затем, наконец, прилёг на песок лицом к Сириусу. Пара сантиметров между их носами. Хрупко, нежно и... так непривычно волнительно. — К черту парней, — тихо рассмеялся Блэк, и Луни присоединился к нему. — Давай поспим здесь. С этими словами брюнет захлопнул веки и наклонил голову на чужую грудь, обхватывая друга за талию. Его волосы пахли мылом, свежестью, с оттенком морской соли, сигарет и жасмина. Шелковистый и совершенный в руках Рема. Сердце Люпина бешено колотилось рядом с лицом Бродяги, и он совсем не знал, что, черт возьми, происходило. Почему этот запах, эта кожа, эти волосы опьяняли его. Может быть, потому, что они не дурачились и не шутили друг над другом, как всегда? Может быть, потому, что они сняли маски вечных издевательств и попали в пузырь уединения? Но все казалось другим, странным и таким новым. Римус чуть не выдохнул от прилива удовольствия. Он так давно не спал рядом с Сириусом. Он крепче сжал парня обеими руками и погрузился в сон, обволакивающий все тело. Пока сквозь полудрем он не ощутил мягкий пинок в грудь. Луни распахнул глаза и ощутил дрожь в объятиях, тихие всхлипы Бродяги в шею. — Все хорошо... шшш, — прошептал он и взял лицо Сириуса в свои ладони, выводя нежные круги на напряженных скулах. Блэк наконец открыл веки, наполненные слезами. Боль и трепет заныли в костях Луни. — Я здесь, — повторял он, вытирая горячие слезы. Сириус ничего не сказал, просто молча кивнул и глубоко вздохнул дрожащими припухшими губами. И это случилось. Удар в сердце Римуса был таким громким, что его чуть не стошнило. Желание поцеловать Сириуса возникло у него так внезапно, неожиданно и так сильно. В горле пересохло от страха, и замер испуганный всхлип. Одно желание. Раствориться в Сириусе, поцеловать его со всей любовью, которая захлестнула, как приливная волна. — Спасибо... — шепот Сириуса нарушил тишину, и он улыбнулся. И эта чертова улыбка заставила легкие Римуса выпустить весь воздух. Нет-нет-нет. — Тебе не холодно? Римусу пришлось зажмурить глаза, чтобы голос звучал менее жалко. — Нет-нет, ложись спать, — он сглотнул и прочистил горло. И Бродяга сделал это. Он прилёг на расстоянии нескольких сантиметров от друга, почти соприкасаясь носами. Облегченный, спокойный и такой хрупкий. Только свежее морское дыхание между ними. Его маленькие ручки вцепились в талию Римуса, а их ноги переплелись, и брюнет медленно погрузился в сон. Но Лунатик потерял дар речи. Что, черт возьми, произошло? Он не мог закрыть глаза, не мог думать. Он все больше и больше изучал спящее лицо Сириуса, как будто видел его впервые, и это так завораживало. Всю оставшуюся ночь Люпин обводил взглядом губы, нос, волосы и скулы Сириуса. Движимый желанием иметь возможность смотреть на это до конца жизни, не способный насытиться. Он всегда знал, что Сириус красив, но только сейчас увидел это так ясно. Теперь, когда он знал, каково это – целоваться с парнями, он понял, что целоваться с Бродягой не было бы «забавно» или «странно». Наверное, это было бы просто восхитительно. Первые солнечные лучи коснулись кожи Сириуса, и только в этот момент Люпин осознал, что смотрел на него часами. Не в состоянии остановиться. Ему нужно было раствориться в этом моменте и спрятать Сириуса в своих объятиях, как дар Бога, в которого он и не верил. Как он мог этого не видеть? С тех пор как они были детьми, Блэк заставлял его чувствовать этот необъяснимый комфорт, желание и магнетическое притяжение. Они всегда прикасались друг к другу, обнимались и спали вместе. Вот почему Римус почувствовал это странное волнение в животе, когда Бродяга сделал каминг-аут. Вот почему он всегда забирался в постель к брюнету, когда Ниа уезжала из города. Вот почему он предпочитал проводить время с Сириусом больше, чем с кем-либо в этом мире. Вот почему он был здесь, а не в палатке с Кевином. И вот почему он ни в кого не мог влюбиться. Он не был сломленным или бесчувственным, он просто уже был влюблен. И теперь эти чувства поразили его так сильно, что Луни и вовсе забыл, что у него все ещё был парень. Потому что это было несравнимо... с тем, что он ощущал прямо сейчас. Горячие слезы наполнили глаза и скатились по носу, но пристальный взгляд был все еще сосредоточен на мягком оранжевом сиянии солнца на коже Сириуса. При мысли о том, что он был так слеп прежде и теперь мог все это видеть так ясно, Лунатик чуть не зарыдал вслух. Что ему теперь оставалось делать? Вести себя так, будто он не догадался? Как будто это ничего не меняло? Как будто мысль о том, что Гидеон целует Бродягу, не заставляла его кровь кипеть от гнева и ревности? Он был в такой заднице. Ему нельзя было признаваться во влюбленности в Сириуса. Друг был бабником, казановой и абсолютно свободолюбивым человеком. Сейчас Гидеон делал его счастливым, и Римус мог только проглотить эту правду сквозь ком в горле. Оставалось ещё два удара сердца. «Ты чувствуешь бабочки в животе и мурашки по коже. Но это не значит, что ты влюблен, если ощутил подобное лишь однажды, может, человек просто понравился тебе». Был шанс, что Римусу все привиделось.