Lewis Capaldi – Before you go Was there something I could’ve said To make your heart beat better? If only I’d’ve known you had a storm to weather So, before you go Was there something I could’ve said To make it all stop hurting? It kills me how your mind can make you feel so worthless So, before you go
— Римус, пожалуйста, впусти нас... — Джеймс отчаянно попросил, прижимая коробки к грудной клетке. — Мы принесли рождественские подарки. Ответом было только молчание. — Я же говорил вам, ребята, он не откроет дверь, — тихо произнёс Лайалл Люпин, устало рассматривая трех невысоких тринадцатилетних мальчишек. Сириус вжался в собственное тело. На полу, вокруг комнаты Лунатика, были подносы с едой и напитками, которые отец, вероятно, оставлял сыну. Прошло уже две недели с тех пор, как Римус попал в автокатастрофу. В последний раз Сириус видел своего друга ещё в больнице, когда трое Мародёров прибежали после полученных новостей и увидели Лунатика, обмякшего на простынях койки. С капельницей, синяками и огромным бордовым ранением поперек носа. Он был бледен, едва дышал, и Лайалл Люпин, который только-только потерял свою жену, терпеливо попросил друзей уйти. Сириус съедал себя заживо, отчаянно рыдая на плече Джеймса, и молился Богу, сидя в церкви на коленях, чтобы Римус выжил… Только через несколько мучительных дней они получили короткое сообщение: «Я в порядке». Но, конечно, Лунатик не был в порядке... Друзья ждали и ждали, когда он наконец позвонит. Но наступило Рождество, а Рем так и не вышел на связь. И Сириус не мог больше оставлять его одного. — Когда он в последний раз выходил из комнаты? — Блэк сглотнул болезненный ком, глядя на Лайалла. Мужчина выглядел постаревшим на несколько лет, с отросшей бородой и пустым, стеклянным взглядом. — Вчера, в-вроде, он принимал душ, я слышал шум, — выдохнул Люпин, сжимая переносицу пальцами. — Я волнуюсь не меньше вас, но я не могу заставить его выйти и поговорить. Ему нужно время. — Он может умереть от голода, — взорвался Сириус, чувствуя каждым нервом, что начинает злиться. Но Джеймс прервал его, положив руку на спину. — Простите, мистер Люпин, мы больше не потревожим вас в такое трудное время, — извинился Поттер. — Тогда просто оставим подарки здесь. Джеймс уложил коробки на пол и повёл Питера за руку к лестнице. Его взгляд встревожено оглядел Сириуса, прикованного к месту. — Он не выйдет, — измученно вздохнул Лайалл, глядя брюнету прямо в глаза. — Дай ему время. Но Бродяга провел слишком много ночей в тревоге, рвоте и слезах, чтобы сдаться и уйти сейчас. Особенно когда он понимал, что Римус не был близок со своим отцом, и этот человек даже не знал, что происходило в комнате сына, ел ли он, спал ли и был ли жив вообще… — Могу я поговорить с ним наедине? Через дверь? — прошептал он, ощущая, как в глазах щиплет от слез. — Конечно, мальчик, — Лайалл похлопал его по спине и спустился вслед за Джеймсом и Питером на первый этаж дома. Сириус тяжело выдохнул, как только коридор погрузился в тишину. Брюнет опустился на колени и прислонился щекой к двери. Так сильно желая услышать хоть какие-нибудь звуки, хоть какое-нибудь доказательство того, что Римус дышал. — Привет, Луни, — проговорил Блэк достаточно громко, чтобы друг услышал, но все равно почти шёпотом. Горло перехватило от боли. — Я один, так что… Просто поговорю с тобой, даже если ты не хочешь отвечать... Я… Я скучаю по тебе, Луни, и я так р-рад, что ты выжи… выжил, — Сириус ощущал себя ужасно глупо и неловко, но больше не мог утаивать те чувства, что царапали сердце. Поэтому он нежно погладил деревянную дверь. — Может показаться, что сейчас… Мир предал тебя, н-но... Ты не одинок, ясно? Я не знаю, что сказать, чтобы облегчить твою боль. Но, пожалуйста, ешь и пей, я не могу представить свой мир без тебя... — Сириус был так разбит в тот момент, что чуть не признался в своей совсем недавно обнаруженной влюбленности. — Я принёс тебе шоколад и отличную книгу. Но ты не узнаешь ее названия, если не выйдешь. Поэтому я надеюсь, что, когда я уйду, ты все-таки рассмотришь ее и... И поешь свой остывающий ужин. Я… Боже, я дерьмо собачье в поддержке, но я просто надеюсь, что тебе станет лучше. Я всегда здесь, если тебе нужно поговорить, Луни. Я-я... — Сириус почувствовал, как по щекам потекли горячие слезы. — Я люблю тебя, — прошептал он, но только одними губами. Потому что слишком сильно трусил озвучить правду. Сириус прикоснулся к двери мокрой щекой и встал на дрожащие ноги. Но как раз в тот момент, когда он собирался уходить, замок на двери щелкнул. Сердце Сириуса чуть не выпрыгнуло из груди. Наконец-то. И он судорожно втянул лёгкими воздух. Те секунды, во время которых Люпин открывал дверь, казались целой вечностью. Но уже через мгновение... Мальчик, в которого Сириус был так отчаянно влюблен, стоял перед ним в детской пижаме, осунувшийся и бледный. С огромным шрамом поперек усталого лица. Глаза настолько опухли, что их едва можно было разглядеть, но смотрели они прямо на Сириуса. — Заходи. Бродяга шмыгнул носом, отчаянно пытаясь скрыть слезы, и начал лихорадочно собирать подарки с пола, а затем выронил все и сразу, как только вошёл и прикрыл дверь. Потому что он заключил Римуса в самые крепкие объятия из всех, сжимая мальчика в руках, как подушку. Волна облегчения и покоя. — Я скучал, — прошептал Блэк с прерывистым дыханием и ощутил, как худые ручки обхватили талию. А потом Римус начал дрожать, задыхаясь ему в шею. Это было так невыносимо, что у Сириуса защемило в груди от ужаса, любви и сочувствия. Он повел задыхающегося друга к кровати, усадив на взъерошенные простыни. В комнате царил настоящий беспорядок. — Про-прости, — Люпин закашлялся, пытаясь сдержать слезы. — Мне ж-жаль. Я, наверное, выгляжу так ужасно и п-п-просто уродливо... — он прикрыл свой шрам ладонями. Внутренности скрутило от отчаяния, и Сириус отвёл чужие руки. — Ничто не может разрушить твою красоту, Луни, ничто, ты меня слышишь? — прошептал он, обхватывая ладонями самое чудесное лицо в мире и глядя со всей любовью, что ощущал. Шрам вовсе не был таким уж большим, просто опухшим. Через годы он превратится в тонкую белую линию. — Я так рад, что ты ж-жив. Это единственное, что имеет значение. — Но... он-н-она нет, — всхлипнул Римус, прикрывая рот в отчаянных попытках не закричать. — Когда я был маленьким, я-я знал, что т-т-такое случается, но… — с губ сорвался сдавленный всхлип. — Но как это мог-могло произойти с моей ма-мамой… Я должен был умереть вм-вм-вместо нее. Сириусу оставалось только крепко обнять друга и попытаться отдать каждую частичку себя. Все сочувствие и тревогу. Если бы Бродяга мог вырвать сердце и отдать Римусу, он бы так и сделал. Незамедлительно. Он просто не знал, что именно было необходимо сказать, и стоило ли. — Ты не один, — прошептал он еще раз, потому что не хотел лгать Римусу. Не хотел говорить, «все в порядке» или «это пройдёт», потому что это не так. Ничего нет хуже смерти. Но Сириус был здесь ради друга и поклялся всегда быть рядом, несмотря ни на что. — Ты не один, котенок. Римус обнял его и растаял на плече, всхлипывая и цепляясь за Сириуса, как одичавший зверёк. Наверное, так они просидели больше часа, но брюнету казалось, будто все происходило во сне. Поэтому, когда Римус наконец перестал захлёбываться в слезах и икать, Блэк побежал за подносом с водой и уложил мальчика на подушки, нежно поглаживая по пушистым волосам. Да, Сириус был его другом, но в чем Римус действительно нуждался эти две недели, так это в матери. Сириус мало что знал о хорошем материнстве, но он доверился в тот момент инстинктам. — Ты можешь поесть за меня? — прошептал он, поднося ложку с супом. Римус хныкал, но все же ел, не отводя взгляда от друга. А потом заснул в чужих руках под тихое пение рождественских мелодий, которые Сириус сочинял на ходу. — С Рождеством, Луни. Блэк заглянул в спящее лицо и признался наконец своему бедному тринадцатилетнему сердцу… Он был безнадежно и отчаянно влюблен.***
«Сириус был здесь ради друга и поклялся всегда быть рядом, несмотря ни на что». Но теперь… Блэк стоял посреди комнаты с пустым чемоданом и складывал вещи… Так и не поговорив с Лунатиком, так и не узнав, что друг думал о переезде. Бродяга буквально сбегал из квартиры, как трус, потому что не мог больше любить безответно, мучаться от того, что Римус был так близко, но за тысячу неозвученных слов. «Я должен двигаться дальше, иначе я умру одиноким стариком, хватающимся за человека, который просто не может любить меня в ответ» — повторял он, упаковывая в чемодан книги и носки. Его руки замерли на синей толстовке, которую он так и не отдал Лунатику со вчерашнего дня. «Но я должен с ним поговорить». Было уже два часа ночи, и после долгого вечера, наполненного обидами и криками Джеймса, возмущениями Питера… все наконец-то легли спать, согласившись с Бродягой и признав, что переезд не был самой ужасной идеей в мире. Только Римус ничего не сказал и холодно смотрел в пустоту. Сириус вышел из комнаты и потоптался перед дверью друга, за которой все ещё исходил свет. «Я должен с ним поговорить». Он постучался и после тихого «Заходи» вошёл в комнату. Римус лежал на кровати в клетчатых брюках и футболке, устало перелистывая какую-то книгу. И даже не посмотрел на вошедшего друга. — Рем, я так и не узнал, что ты думаешь… — Сириус прошёлся босиком по ковру и присел на краешек кровати. Сердце колотилось прямо в горле. — Ты не злишься? Светловолосый поднял на него взгляд, покрасневший и уставший. После нескольких секунд неловкой тишины, Люпин тяжело вздохнул и отложил книгу. — Нет, я не злюсь, — Римус присел чуть поближе. — Это твоя жизнь, Бродяга. Твой выбор. Мы всю жизнь удерживали тебя рядом, и это нормально, если ты хочешь пожить отдельно, с кем-то другим… — вдруг у парня перехватило дыхание, и он отвёл взгляд. — Я знаю, что ты слишком многим жертвовал для нас… Для меня. Своим временем, деньгами, своим счастьем… Я не буду мешать и сейчас, но, конечно, в квартире будет не хватать тебя. Брюнет ненавидел, как сильно хотелось броситься в чужие объятия, поцеловать и попросить сказать хоть что-нибудь, что бы заставило Сириуса остаться. Хоть какую-нибудь надежду, что Римус мог поменять свои дружеские чувства. Всего три слова, и Блэк бросил бы Гидеона, не задумываясь. — Я никогда ничем не жертвовал для вас, — тихо проговорил он, изучая лицо Лунатика в недоумении. — Брось, Сириус, — Люпин снова заглянул в серые глаза. — Вспомни хотя бы рождество в седьмом классе. Ты должен был его провести с Поттерами, но остался со мной, в том сером доме, где царил траур. Я даже не разговаривал с тобой толком, ты просто кормил меня и помогал отцу. Убирался и ходил в магазин за него, пока тот пьяный спал на диване. Блэк почувствовал, как глаза наполнились слезами, то ли от злости, то ли от тоскливых воспоминаний. — Это не жертвы, Римус, — процедил он сквозь зубы. — Это дружба. Лунатик прерывисто выдохнул и зарылся руками в волосах. — Прости, я просто… — Люпин пододвинулся ближе и взял за руку. Тёплая ладонь накрыла холодные пальцы Блэка. — Я хочу, чтобы ты наконец делал то, чего самому хочется. Даже если меня и пугает Гидеон. Это не мое дело. — Пугает? — Он огромный! — воскликнул Римус, и Сириус рассмеялся, смахивая слёзы. — Нет, серьезно, он тебя все время таскает на плече, как игрушку. И говорит с тобой, как с ребёнком. У парня кинк на детей. — Неправда, — расхохотался Блэк, и Люпин приподнял недоверительно бровь. — Есть просто те, кому нравятся все эти милости и нежности… Я, между прочим, один из них. — Фу, — Римус убрал свою руку и подавил улыбку. А затем посмотрел со всей серьезностью во взгляде. — Обещай, что будешь осторожен. — Обещаю, — Сириус улыбнулся и легонько приобнял друга, вдыхая родной аромат пряностей. Несколько дней, и Блэк больше не сможет прийти к Римусу переночевать. Забраться в объятия и попросить прочитать книгу. Приготовить завтрак и любоваться ореховыми глазами во время просмотра фильма. Несколько дней, и они будут видеться только на общих сборах Мародёров, в университете и кафе. Но в это пока вовсе не хотелось верить.***
— Это рай на земле! — выдохнул Питер, оглядывая квартиру. — Ты буквально нашёл богатого папочку. Первое, что заметил Римус, войдя в квартиру, — это высокие потолки и то, как много вокруг было сделано из мрамора. Лампы сверкали, словно из настоящего золота. Было страшно к чему-либо прикоснуться, казалось, вот-вот сработает сигнализация. У Гидеона была даже охрана на первом этаже. — Господи, чувак, он что, продал душу дьяволу? — Джеймс открывал уже третью комнату, расхаживая по дому, как потерянный ребенок во дворце. — Успокойтесь, идиоты, — усмехнулся Сириус, потягивая красное вино из бокала в своей шелковой черной пижаме. Он действительно выглядел так, словно всегда принадлежал этому месту. — Родители Гидеона неприлично богаты. Что-то связанное с нефтью, газом и, смею предположить, незаконной деятельностью. Они купили ему квартиру в честь окончания школы. — Блять, я ненавижу капитализм, — выдохнул Питер и плюхнулся на кожаный диван. — Как прошла первая ночь в замке? — Римус пытался казаться воодушевлённым, хотя, на самом деле, проплакал, как дитя, всю ночь. Он, должно быть, выглядел здесь ужасно глупо в своей толстовке и спортивных штанах. — Прекрасно, Гидеон старается сделать все, чтобы я чувствовал себя как дома, — улыбнулся Сириус, застенчиво глядя на Люпина, печальный проблеск в серых глазах. Он был невероятно красив в этой шелковой пижаме, с завязанными в пучок волосами и пушистыми тапочками. Настоящий Блэк. — Я потихоньку привыкаю жить без вас, ребята. Это пытка. — О, прекрати, богатенький мальчик, ты вырос в такой атмосфере, — рассмеялся Джеймс, хватая бокал вина, который Сириус предложил им, совсем не элегантно. — Думаю, ты быстро отвыкнешь от очередей в душ, засохших кусков пиццы на диване и вони носков. Бродяга грустно опустил взгляд, и было что-то в нем настолько печальное, Римусу захотелось схватить парня за руку и похитить. Его Сириус просто не мог быть рад вернуться в место, похожее на дом Блэков. — Кстати, а где Гид? — поинтересовался Питер. — Он на работе, помогает отцу с какими-то бумагами, — Люпин чуть не сморщил нос от подобного ответа. Что за «Отчаянные домохозяйки» здесь происходили? — Он опоздает. — О боже мой! — Джеймс выглянул в окно. — Я не могу поверить, у тебя вид на Биг Бен! Сириус, пожалуйста, скажи мне, что если я когда-нибудь разорюсь, вы с Гидеоном усыновите меня. — Твоя мама мне не позволит, — Блэк громко рассмеялся. — Но да, вы можете оставаться в любое время, у нас пять спален. Лунатику совсем не понравилось, как он употребил фразу «у нас». Но кто он такой, чтобы вообще иметь мнение по этому поводу. Просто ревнивый, сбитый с толку друг, который потихоньку сходил с ума от того, как сильно болело сердце. После поездки на пляж, он переосмыслил свои отношения с Сириусом, и это совсем не помогало. Теперь любое воспоминание вызывало глупую улыбку на лице. То, как Сириус искренне смеялся над шутками Лунатика, танцевал по утрам, приготавливая самую ужасную яичницу в мире. То, как он всегда переодевался в комнате Римуса, потому что только у Люпина было зеркало в полный рост, и как Бродяга «раздражал» друга, пока тот читал. Каждое воспоминание теперь казалось более особенным, более значимым. Люпин хотел бы остановить этот поток чувств, но у него не получалось. Казалось, он был уже по уши и глупо влюблен. — О-о, кстати! У нас есть комната с кинотеатром, — Блэк взял Джеймса за руку и побежал показывать. Питер вскочил с дивана вслед за ними, и Римусу тоже пришлось. Потому что он ненавидел тот факт, что злился на Сириуса, пока тот был искренне счастлив.***
Сохатый не мог сказать, что он был действительно рад переезду своего лучшего друга. Прошло уже пять дней с тех пор, как Сириус сменил квартиру, и каждый раз, когда Джеймс просыпался и не видел на кухне своего брата, воздух вокруг становился тоскливо-холодным. Питер и Римус, разумеется, были прекрасными сожителями, но им не нравились все эти безумные шутки и глупые розыгрыши, которые так любил Блэк. И, тем не менее, было чудесно видеть Сириуса в таких крепких и доверительных отношениях, где ему было комфортно находиться в настоящей близости. Они действительно взрослели. Учеба должна была начаться через пару дней, так что не стоило переживать. Поттер будет видеть Бродягу гораздо чаще. — Эй, Лунатик, ты не спишь? — Джеймс вышел из своей комнаты, зевая, в 2 часа ночи, потому что ему приспичило выпить воды. Друг сидел на диване с ноутбуком, кучей бумаг и взъерошенными песочными волосами, как сумасшедший ученый. — Твой бедный мозг сейчас взорвется, иди спать. — Ты знал, что отца Гидеона обвиняли в сексуальных домогательствах на работе? Жена и адвокат все отрицали, а бедная девушка так и не получила компенсации, ее просто уволили! — внезапно произнёс Люпин, глядя на Джеймса своим уставшим, безумным взглядом. — Нет... — Сохатый был слишком сонным для этой информации. Он отпил из стакана воды и присел на диван рядом с Лунатиком. Вокруг были вовсе не бумаги по учебе... Это была информация о семье Гидеона. На Джеймса увиденное подействовало глотком кофе. — Какого черта ты делаешь? Римус убрал бумаги подальше и взглянул на друга печальным тоскующим взглядом. — Я не доверяю этой семье, Джеймс, — выдохнул он и выпрямился, кусая губы, бледный и худой. — Они звучат точь-в-точь как Блэки. Манипулятивные, богатые и влиятельные. Я только что обнаружил, что Гидеон и Малфои учились в одном классе, в Бокс Хилл. Это частная школа для высокомерных придурков. Что, если Сириус в опасности? Джеймс смотрел на своего явно расстроенного друга, будто тот медленно сходил с ума. — Даже если они и влиятельны, какое это имеет отношение к Гиду? Мы видели его! Он простой парень, который веселится, тусуется и пьет и, который, кстати, гей. Может быть, он такой же, как Сириус? И абсолютно сыт по горло богатым миром! — воскликнул Джеймс. — Может быть, он понимает Бродягу и знает, каково родиться в подобной семье? — Это не так! — взбешено запротестовал Люпин, и Джеймс чуть не подпрыгнул от испуга. — Извини... Я просто... Он не такой, как Сириус, ясно? Ты видел, где он живет? Или что насчет того факта, что он работает на своего отца? — Ты прав, но это не делает Гидеона похожим на родителей. Сириус совсем не похож на Ориона, господи, прости меня за то, что я вообще произнес его имя. Почему ты решил, что Гидеон – плохой парень? Он не делает ничего, кроме того, что балует и заваливает Бродягу любовью и подарками. Почему ты так себя ведешь? — Я... я... — Римус сглотнул и медленно закрыл ноутбук. — Я не знаю. Но Джеймс знал. Конечно, Лунатик скучал по Сириусу не меньше, чем он. Конечно, Рем был расстроен все эти дни и пытался найти причину, чтобы вернуть своего друга в квартиру. Он был несчастен и пытался это скрыть. — Извини, Луни, но Сириус, кажется, счастлив, — Джеймс мягко коснулся его плеча. — Он звонит тебе все время… Я даже слышал сегодня, как Питер смеялся с ним по телефону, — голос Римуса был тихим и таким сухим, будто он сдерживал слезы. Его влажные зелёные глаза нашли Джеймса. — Почему он мне не звонит? Он почти никогда не отвечает на мои сообщения… Что я ему сделал? Джеймс понятия не имел, почему. Он даже не догадывался, что подобное происходило. Сириус звонил ему по три или четыре раза в день. Но что могло быть причиной такого холода в сторону Лунатика? Джеймс надеялся, что это было одно большое недопонимание. — Я уверен, он занят сейчас. Как только мы вернемся в университет, вы все время будете видеться! — Поттер пытался помочь, но Римус не выглядел так, словно стало легче. — Неважно, — выплюнул он, подобрав с дивана все свои вещи и выбросив бумаги в мусорное ведро. — Спокойной ночи, Джеймс.***
— Ты выглядишь потрясающе, малыш. Гидеон забрался на Сириуса сверху и жадно поцеловал в оголенную шею. Если бы это был любой другой вечер, Блэк бы с радостью сдался и позволил себя ласкать. Но он навещал сегодня Регги и весь день провел в дороге, уставший и обессиленный. Ему просто хотелось пообниматься и посмотреть фильм. А лучше просто заснуть, потому что разговор с братом, который планировал переехать в США, был достаточно утомительным. — Я действительно устал, малыш, — Сириус наклонил голову, чтобы поцеловать парня в лоб. — Мы можем сегодня просто лечь спать? У меня был долгий день с братом. — О, Регулус, верно? — спросил Гидеон, не прекращая целовать Сириуса в шею. — Да, — вздохнул брюнет. Этот незнакомец несколько дней даже не мог запомнить имя его брата. — Пожалуйста, остановись. Гидеон отодвинулся, выглядя немного раздраженным, и упал рядом с ним на кровать. — Хорошо, мы продолжим утром. Сириус подавленно кивнул, но, по правде, ему хотелось взорваться от гнева. Гидеона не интересовало, как он себя чувствовал, или о чем он разговаривал с братом. Ему просто было все равно. Все, что его волновало, – это где и когда ему сделают приятно. — Я в ванную, — Сириус ступил на пол и прошёл в соседнюю комнату. В ту секунду, когда он увидел в зеркале свое уставшее, бледное отражение с фиолетовыми засосами по всей шее, в этой дурацкой шелковой пижаме, ему просто захотелось разодрать ее и выкинуть в помойку. Он изо всех сил старался двигаться дальше и отпустить Римуса, но все, что получалось, – это болезненно тосковать по дому и ощущать, что он живет с совершенно незнакомым человеком. Большую часть времени Блэк был совершенно один в доме. Гидеон не любил смотреть фильмы, не любил музыку или ходить по магазинам. Даже его вкус в еде был ужасен. Все, что у них получалось, – это заниматься сексом, и это было здорово, правда. И подарки, и то, как Гидеон обращается с ним. Но иногда Сириусу не хватало простых человеческих разговоров. Он все еще слишком боялся быть откровенным, поэтому глотал пачками снотворное. Хотя врач и запретил, утверждая, что длительный прием может привести к привыканию и вызвать ряд побочных эффектов. Но все же, Сириус открыл шкафчик и нашел пузырек с таблетками. Выпил две сразу, хотя и так был достаточно уставшим. Он просто не мог и не хотел говорить с Гидеоном о своих кошмарах. Он не был готов к этому. Брюнет рассмотрел своё отражение в зеркале и начал тихонько дрожать, ощущая, как в груди колотятся боль и одиночество. Как раз в тот момент, когда он собирался разрыдаться, пришло сообщение на телефон. 02:10 Брат №1: Почему ты не звонишь Римусу? 02:11 Брат №2: О чем ты? 02:11 Брат №1: Он сказал, что ты с ним не разговариваешь. Что происходит? 02:12 Брат №2: Я был занят... С ним все в порядке? 02:12 Брат №1: Позвони и спроси сам. Сириус вздохнул, дрожа всем телом. Это была полная катастрофа. Невозможно было отдалиться от Лунатика, не испортив дружбы. Это просто не работало таким образом. И мысль об этом так испугала Блэка, что он схватил телефон, пачку сигарет и поспешил на балкон босиком, дрожа от осеннего ветра. Когда он зажег сигарету и затянулся, его замерзшие пальцы набрали сообщение: 02:15 Звезды: Могу я тебе позвонить? 02:16 Луна: Да. Это было, мягко говоря, волнительно, но Сириус отчаянно нуждался услышать родной голос. «Привет, кхм, ты не спишь?» — произнёс он, не доверяя своему дрожащему голосу, как только Рем поднял трубку. «Да, конечно, я же отправил сообщение... В чем дело?» Голос Римуса был таким мягким, теплым и знакомым, с этим хриплым тоном и тяжелым дыханием. Боже, Сириус мог бы разрыдаться прямо сейчас. Сигарета начала дрожать в пальцах. «Я просто... Я с тобой давно не разговаривал, как ты?» «Я заметил... Я в порядке, читаю сейчас в постели». Конечно, он читал, этот умный и милый засранец. «Что читаешь?» «Ночь нежна, Фитцджеральд». «Люблю эту книгу», — Сирус почувствовал, как глупая улыбка расползается по лицу. Он перевел взгляд на луну и ярко сияющие звезды на ночном небе. — «Я видел Регги сегодня». «Правда? Как он?» Этот тон голоса был таким искренне заинтересованным… единственным тоном, которому Сириус мог доверить все свои секреты. «Он переезжает в Калифорнию, в колледж». «О, вау, и что на этот счёт думает Вальбурга?» «Ему все равно на неё, и это самое храброе осознание, к которому он мог прийти. Я так горжусь им». «Уверен, ты сыграл огромную роль в принятии решения. Ты оказываешь хорошее дурное влияние, Сириус». Блэк тихо рассмеялся, ощущая, как все тело начинает дрожать в приступе слез. Сигарета обжигала пальцы. «Эй, Бродяга, ты там?» — прошептал Римус через некоторое время. «Да, да... Я...» — он закашлялся и проглотил соленые слезы. — «Я надеюсь, он быстро освоится в Калифорнии». На другом конце провода на некоторое время воцарилась тишина, а затем Сириус мог поклясться, что услышал тихое всхлипывание. «Я скучаю по тебе...» — прерывисто выдохнул Римус. И этого было достаточно, чтобы стены внутри Сириуса обрушились, и он почувствовал, как любовь и нежность снова переполняют тело. «Я тоже скучаю по т-тебе, Луни», — прошептал он, зажмурив глаза. В жалких попытках взять себя в руки. «Как ты там?» «Отлично». «У тебя грустный голос», — Римус прозвучал точно так же. «Я просто устал». «Как твой сон?» «Как у тебя с едой?» «Я спросил первый», — Римус тихо хихикнул, и Сириус улыбнулся, как влюбленный идиот. «Мне не снятся кошмары», — фактически это не было ложью, он просто опустил часть о снотворном. Римус бы сильно разозлился. «Хорошо. Я... Я ем». «Много?» «Меньше, чем количество таблеток, которое ты принимаешь». И эти слова загнали Сириуса в угол. Никто не знал его лучше, чем этот умный идиот. «Пожалуйста, ешь больше». «Я постараюсь. Просто, пожалуйста, перестань их принимать и поговори с Гидеоном». «Я... Я постараюсь». Некоторое время они сидели в тишине, и прямо перед тем, как Сириус был готов потушить сигарету и повесить трубку, Римус тяжело вздохнул. «Я не думал р-раньше… Я не понимал, что наши дороги могут разойтись. Мне просто никогда не приходила в голову мысль о том, что мы можем жить порознь. И это разбивает мне сердце, Сириус. Почему ты звонишь мне реже, чем другим? Тебе ведь Джеймс сейчас написал?» Бродяга не мог лгать ему. Не мог утаить хотя бы часть правды. «Чем больше я тебе звоню, тем больше скучаю по тебе, котенок...» «Тогда, пожалуйста… Скучай по мне больше». Сириус почувствовал странное покалывание во всем теле, как будто в тоне Лунатика было что-то новое и незнакомое прежде. Тонкие иглы трепета и пленительного волнения. «Луни... Я...» «Что, Сириус?» «Я...» Они погрузились в дрожащую тишину, и это было так всепоглощающе, что Бродяга забыл как дышать. «Сириус?» «Я должен идти». Блэк зажмурился и отключил телефон. Он не мог признаться. «Я люблю тебя» – просто не было тем, что Луни хотел бы услышать. Втянув лёгкими холодный воздух, Сириус огляделся по сторонам. Вокруг все ещё сияли яркие звёзды, виднелся чертов Биг Бен и огни ночного Лондона. Холодная постель с человеком, которого он даже не любил, все еще ждала его. Но он не знал, что на другом конце города Римус сжал телефон в руках, отчаянно желая перезвонить и признаться во всем. Схватился за грудь в приступе слез и ощутил третий, самый громкий удар сердца из всех.