Рассвет над пепелищем

      Мириам растёрла озябшие, промокшие насквозь ладони друг о друга и с сожалением обернулась на денеримскую площадь. В плотной мутно-серой стене леденящего до костей дождя суетливо перебегали от навеса к навесу тёмные худощавые фигурки горожан, выгрызших себе местечко в торговом квартале, и только сами торговцы героически не оставляли свои лавки. Мириам поёжилась и рывком натянула капюшон буро-серого плаща ниже, на самый нос. Который раз уже столица встречала её так холодно и неприветливо, который раз ломала планы.       В прошлый раз — не отпустила, оттащила в самый тёмный угол, смешала с грязью и без того растоптанную железными сапогами солдат Хоу леди, в этот раз — запутала, запугала, запятнала кровью и грязью, завела по чужим делам, заставила позабыть о главном — о семейном.       О Хоу.       Остаться бы в Денериме ещё на денёк-другой! Хотя бы узнать чуть больше о Хоу, о Мак-Тирах, о Кусландах — кто они теперь для народа, где теперь их обитель и куда подевалось благородство этих домов…       Исподлобья Мириам глянула в небо и досадливо скрипнула зубами: об этом можно забыть. Ледяной ливень мешался с градом, звонко бился в окна, барабанил по крышам, болезненно разбивался об усталые плечи — первопад подступал семилиговыми шагами. Однако прежде чем ударят первые заморозки, проливные дожди напрочь размоют дороги, и они, пешеходы, никуда не убегут от бдительных глаз стражи — цепных псов Логэйна Мак-Тира, нового регента.       Попадаться в лапы властям по разным причинам не хотелось всем, поэтому ещё перед крепостной стеной города, вытягивая жребий, они договорились в чрезвычайном случае провести одну ночь в «Покусанном дворянине» и наутро выдвигаться в путь.       Лелиана и Алистер с раннего утра предложили заплатить за комнаты: предполагали, конечно же, что личные, семейные, дела задержат их здесь надолго — и Мириам была рада. Надеялась, что город примет её дружелюбно, что спутники помогут ей отыскать Хоу.       «Наивная», — утробно рыкнула Мириам и повела ноющими плечами.       Лелиане и Алистеру повезло повстречаться со своим прошлым, распрощаться, почти без сожалений, а вот Мириам не повезло остаться один на один с неуловимыми тенями, отголосками своего. И тяжеленной сумкой трофеев.       — Прочь с дороги! — пьяно рявкнул широкоплечий работяга, пинком распахивая дверь таверны.       Мириам благоразумно посторонилась, а потом мышкой юркнула внутрь. В «Покусанном дворянине» вечером было совсем не так, как утром: повизгивание струн уже можно было назвать музыкой, гостей стало куда больше, они блестели латами и дорогими тканями, пили эль и вино, однако смеялись так же громко и развязно, как утренняя пьянь. Тепло и сытный аромат мяса и вина, в котором затерялся горьковатый запах дешёвых сальных свечей, окутали Мириам. Желудок скрутило от голода, пальцы в сомнениях скользнули по жёсткому шву тяжёлого кошеля; она сегодня неплохо поторговалась — кажется, слежка за нянюшкой Нэн в рыночной толпе оказалась полезней уроков брата Олдоса — но эти деньги понадобятся им позже.       Поэтому, туго сглотнув слюну и кутаясь в липкий тяжёлый плащ, Мириам взбежала по лестнице к комнатам. Сперва заглянула к ним с Лелианой. Подруги в комнате не обнаружилось — только золотой церковный амулет и изящный лук из оружейной Маржолайн лежали на стуле. «По крайней мере, она добралась сюда, значит, у неё всё в порядке. Насколько это, конечно, возможно», — неправдоподобно попыталась приободриться Мириам и, тяжело вздохнув, с сомнением покосилась на Алистерову дверь.       В отличие от Лелианы он в своей комнате нашёлся. Сидел перед редко потрескивающим, почти потухшим, малюсеньким камином — и как только сторговался на такую роскошь! — и даже ухом не повёл, когда Мириам переступила порог, с силой громыхнув хлипкой дверью.       — Алистер? Я войду? — с запоздалой вежливостью сипло поинтересовалась она.       Он лишь отмахнулся то ли небрежно, то ли пренебрежительно. Нервно коснувшись горла, Мириам осторожно сделала шаг, другой… Заговорила. Говорила нарочито звонко обо всём, что только приходило в голову, чтобы избавиться от этой неправильной, зловещей тишины. Говорила о смешных торговцах, о волшебно просторной лавке магов, о кошельке, полном денег, о злых ветрах приближающейся зимы, и дрожащими не то от волнения, не то от холода пальцами расстёгивала кривые пуговицы плаща.       А они всё никак не хотели расстёгиваться.       Наконец серо-бурый плащ тяжело и громко шлёпнулся на пол рядом с таким же. Эти накидки они стащили с трупов придорожных бандитов по пути в город, чтобы не дразнить никого лишний раз бронёй Стражей, слишком узнаваемой, несмотря на печальный вид. Благоразумно, но мерзко. Мириам с отвращением запнула их поглубже в угол и с облегчением выдохнула: весь день мечтала от него избавиться.       Потерев влажные одеревенелые ладони о бёдра, Мириам осторожно опустилась перед камином в позу лотоса, распустила волосы. По спине заструились холодные капли.       — Как твои дела, в порядке? — даже не взглянув на неё, буркнул Алистер.       Мириам вскинула брови. Вообще-то ничего не было в порядке: она промокла насквозь, как худая бездомная кошка, голодна, как стая волков после долгой зимы, в одиночку пробродяжничала по городу в поисках не то истины, не то помощи, да ещё и начисто растеряла все свои манеры, спокойствие, выдержку. И пока в злачных закоулках болтались их с Алистером портреты, пока солдатня лениво почёсывалась, уверенная, что разыскиваемые Стражи если не убиты, то в столицу уж точно не сунутся, наглая прачка на окраине торгового квартала, наверняка, уже кому-то нашёптывала, что встретила сегодня королевского отпрыска и Серого Стража, тщетно пытавшихся её запугать.       Вот только непритворное безразличие в его голосе не требовало ответа, поэтому Мириам лишь неопределённо мотнула головой. Истолковав её жест (а может, удовлетворившись одним лишь молчанием) по-своему, Алистер сквозь зубы проскрежетал:       — Я рад.       Так он говорил только с Морриган.       В комнате резко похолодало.       Поёжившись, Мириам демонстративно подсела поближе к камину, подальше от Алистера. Громко шваркнув кочергой по полу, он лениво поворошил угли. С глухим хлопком взвились вверх слабые искорки. Теплее не стало. Дыхнув на онемевшие ладони, Мириам вытянула их навстречу слабо разгорающемуся пламени и покосилась на Алистера. Он обводил линии на ладони с таким сосредоточенным видом, как будто сочинял кому-то деловое письмо.       — В чём дело, Алистер?       Вопрос получился раздражённо-рычащим — не таким, как задумывался! — и Мириам прикусила губу. Алистер оторвался от ладони, резко сжал руку в кулак и, кажется, совершенно не удивившись ни тону, ни вопросу, ответил ей так же отрывисто:       — Ни в чём.       — Тогда почему ты на меня волком смотришь?       — А кем надо? Мышонком, как Голданна?       Мириам поперхнулась воздухом и издала звук, похожий на задушенный смешок. Это звучало в высшей степени глупо, нелепо — абсурдно! Уж кто-кто, а Голданна смотрела не мышонком, а натуральной крысой, голодной и обозлённой крысой, каковой она и была. Однако стоило Мириам взглянуть на Алистера, как улыбка спала сама собой. Он не шутил.       Алистер смотрел на неё недоверчиво, чуть исподлобья, и от этого взгляда, полного какой-то непонятной и совершенно точно чужеродной черноты, Мириам захотелось скрыться. Она обняла себя за плечи.       — Мы ведь это уже обсуждали, — голос дрогнул, как перетянутая струна, и сорвался на болезненный хрип. — Она представляет для нас опасность. Подумай, что будет, если она заговорит.       — А так она, конечно, будет молчать.       — Да, представляешь, будет! — рыкнула Мириам, и раздражение колючими мурашками распласталось по спине. Рукоять фамильного кинжала как-то совершенно неудобно вжалась в рёбра. — Недолго, конечно, но… — не выдержала: раздражённо расправила плечи; и стоило ей свободно вздохнуть, как голос звонко взвился вверх. — Ну а что мне было ещё делать?! Позволить ей вытолкать нас на улицу и кликнуть стражу?! Ждать Логэйна?.. Или, может, самим пойти к нему…       — Не обязательно было хвататься за кинжал. Можно было просто… Договориться. Она же… Ну, всё-таки, как-никак, моя сестра.       Мириам не удержалась и всё-таки фыркнула. С Голданной им совершенно точно не о чем было разговаривать: прачка оглядела Мириам с ног до головы таким высокомерно-оценивающим взглядом, какой не позволил бы себе в её адрес никто, даже король. Ныне покойный король.       Конечно, ни Мириам, ни Алистер не выглядели платежеспособными, когда ввалились к ней в дом в пыли и грязи, с головы до ног закутанные в мрачные плащи. Вот только и Голданна не была слепой, раз за столько лет сумела выжить в торговом квартале Денерима с такой нехитрой работой: наверняка различила их благородное происхождение. Скорее всего, даже узнала Алистера — и отыгралась.       Вместе со своими пожитками из замка Эамона Голданна вынесла обиду на эрла, а тут подвернулся такой шанс отомстить. Несчастная — ей ведь было совершенно безразлично, кому мстить: эрлу ли, эрлессе или Алистеру, который даже отношения не имел ко всему случившемуся, который с ней одной крови был. Мириам, наверное, даже отсыпала бы ей на прощание горсть медяков: в конце концов, бедная женщина имела право злиться…       Вот только оскорблять и тем более замахиваться на Мириам эта прачка не имела никакого права.       Обида заклокотала в раздражённом спорами, пылью и отвратительно горькими запахами горле, на глаза навернулись слёзы, и Мириам, показательно откашлявшись, поспешила скрыть лицо за волосами.       — Ты всё-таки считаешь эту женщину сестрой, — глухо пробормотала она, стараясь, чтобы голос не звучал слишком гнусаво.       Не хватало ещё, чтобы Алистер заметил, как она плачет, решил, что она плачет из-за него… Даже если так оно и было. Он, впрочем, молчал. Молчал так мучительно долго, что Мириам готова была сбежать в их с Лелианой комнату, растопить там пожарче камин и плакать, и биться ладонями в пол, и проклинать собственную наивность.       А ведь когда Алистер в голубоватом от болотных огней — или магии Хозяйки Леса, тогда ещё не упокоенной — полумраке леса Бресилиан признался ей в том, что королевский бастард и что больше не может хранить от Мириам тайн, она ему поверила. Доверилась собственному сердцу, впервые за долгие мрачные дни ударившегося в грудь с пылким жаром, и в Алистере ей почудилось что-то близкое, тёплое — почти что по-семейному родное.       Видимо, всё это было наваждением.       Мириам уже коснулась ладонями подстилки, чтобы подняться, когда Алистер заговорил.       — Не знаю, — выдохнул он тихо, и Мириам выдохнула вместе с ним, хотя от ответа легче отнюдь не стало. — Но я по-настоящему испугался за неё. Когда ты схватилась за кинжал, когда сказала, что отрежешь её гнусный язык… Знаешь, а я ведь думал, что ты не из тех, кто будет проливать кровь невинных.       — Прости?..       — Она тебе ничего не сделала, а ты приставила нож к её горлу. Конечно, она нас выгнала!       — Так вот в чём дело… — Мириам нестройно клацнула зубами и запрокинула голову; в углу на потолке чёрный паучище кругами выплетал свою паутину. — Я просто хотела тебе помочь. Ты сам попросил.       — Убить её.       — Припугнуть. Её нужно было поставить на место. Для нашей же безопасности. Не притворяйся, что не понимаешь. Не притворяйся, что Дункан так не делал.       На последних словах Мириам изошла на шипение — рыдания уже стягивали горло. Алистер дёрнулся, как от пощёчины, и побледнел.       — Зачем ты так? — низко зарычал он, только в вопросе было больше отчаяния, чем гнева.       Мириам вспыхнула. Жгучие и без сомнения пунцовые пятна не то от стыда, не то от ярости, не то ото всего сразу клеймами рассыпались по телу. Стиснув зубы до боли, Мириам повинно опустила голову и забормотала:       — Прости. За это. И за Голданну — тоже. Я, правда, хотела тебе помочь. В твоём семейном деле. Мне хотелось быть там рядом с тобой. Но, видишь ли, я не могу терпеть, когда оскорбляют мою честь. И честь тех, кто мне… — подходящее слово никак не подбиралось, слёзы размывали окружающий мир, превращая его в какой-то ненастоящий, иллюзорный; и говорить от этого становилось одновременно и легче, и сложней. — Кто со мной рядом. Глупо это. В мире, где каждый думает лишь о себе.       Спрятав лицо в ладонях, Мириам содрогнулась в беззвучном всхлипе. Алистер озадаченно взъерошил волосы и заторможенно пропыхтел:       — Чувствую себя идиотом. Может, всё-таки стоило оставить ей денег?       — И купить себе семью? Алистер… — Мириам растерла ладонями влажное лицо и, к своему удивлению, улыбнулась сквозь слёзы. — Семья остаётся семьёй независимо от того, сколько денег ты можешь дать, сколько пользы принести. Тебя принимают любым. Хотя и пытаются воспитать в духе семьи. Меня, во всяком случае, воспитывали именно так.       — Я понял, — обречённо выдохнул Алистер, — сразу, как только она на меня так посмотрела, понял, что она не хочет видеть во мне брата. Но… Надеялся на что-то. Подумал, что когда всё это закончится, смогу иногда возвращаться к ней, играть с племянниками. Но она ведь этого не хочет. И вряд ли захочет. Обидно, когда твоя семья отказывается от тебя.       — Лучше открыто, чем… Ночью. Когда никого в замке нет. Лучше так, Алистер, чем узнать, что человек, которого ты звала дядюшкой, которому доверяла, оказался подлецом. Предателем. Животным.       — Ты о Хоу?       В горле встал удушающий царапучий ком, который ни проглотить, ни выдохнуть не получалось, дрожащая рука скользнула по горлу в тщетной попытке его прогнать. В ладошку упал тяжёлый кружок фамильного медальона. Мириам сжала его, кивнула, обращаясь не то к Алистеру, не то к себе, и прикусила кулак.       — Кстати, ты говорила, что у тебя в Денериме какое-то дело, с ним связанное. С этим получилось хоть что-нибудь?       Вместо ответа с уст вылетел отчаянный и громкий всхлип. Мириам кожей ощутила, как испуганно дёрнулся Алистер, вгрызлась в кулак сильнее. Напрасно: волнение, стыд, усталость и воспоминание о Хоу — незаживающая язва — полыхнули болью во всём теле с новой силой, вырвались надрывным рыданием. Мириам оставалось лишь поддаться этой неудержимой волне и закрыть глаза, чтобы не сталкиваться взглядом с Алистером.       Она не видела, но слышала каждое движение Алистера. Сперва он разъярённо растёр ладонями лицо, скрипнул зубами, постучал кулаком по лбу и вдруг опасливо коснулся её плеча. Мириам не отодвинулась: рука у него была сухая, крепкая, и тепло её было гораздо приятнее каминного.       — Создатель! Я всё-таки идиот. Я же обещал помочь тебе, а вместо этого пошёл заливать её оскорбления здешним элем. Оставил тебя одну разбираться с торговцами, оружием, Хоу.       — Я справилась, — просипела Мириам, Алистер погладил её по второму плечу. — И помешала твоим семейным делам. Так что всё честно. Всё в порядке.       — Неправда. Если бы не ты, я бы, может, до конца жизни носил деньги Голданне и просил бы увидеться с племянниками, если они вообще есть. — Говорил он, конечно же, чтобы успокоить — Мириам знала, что нельзя верить словам, сказанным в ответ на слёзы, но очень хотела. — И не в порядке. Ты плачешь, а я… Андрасте милосердная, я не знаю, что… Скажи, что с тобой, Мириам. Что мне сделать?..       Мириам распахнула глаза, несмело, из-под слипшихся дрожащих ресниц взглянула на Алистера. Его взгляд обеспокоенно метался по её лицу: от губ к глазам и обратно; он глубоко, медленно дышал и неуклюже поглаживал её плечи. И снова, как тогда, среди эльфийских руин, вдруг показался по-семейному родным. Сморгнув накатившие слёзы, она выпалила:       — Со мной?.. Голданна оказалась сущей змеюкой, тут ты прав. Я промокла, я устала. И я… Я теперь совершенно не знаю, что делать дальше. А ещё мне очень-очень холодно…       Мириам гулко сглотнула, перевела дыхание и срывающимся голосом попросила:       — Обними меня, пожалуйста, Алистер.