Рассвет над пепелищем

      Лелиана обнаружила Мириам в большой гостиной перед камином. Уперевшись подбородком в колено, Мириам сидела на рогожке перед каминной решёткой и задумчиво пятерней взъерошивала густую, чуть липкую от каддиса шерсть Клевера на холке. Тот лежал, положив голову на лапы, и казался дремлющим, если бы не вздыхал то и дело обречённо и протяжно, как будто и его мучили сомнения и раздумья.       Появление Лелианы на пороге со стороны мужских комнат Мириам не услышала — ощутила кожей и ещё каким-то слабеньким трепетом в груди, словно в комнате стало чуть светлее, словно камин затрещал жарче, словно повеяло свежей весной.       — Ты была на погребальном костре у Логэйна.       Лелиана не спрашивала и не осуждала — просто озвучивала факты. Мириам коротко кивнула. Не то сказывались многомесячные странствия, не то дикая усталость, не проходившая с самого Собрания Земель, не то абсолютное доверие к Лелиане, только она даже не дрогнула, не попыталась оправдаться или молить, чтобы это осталось в секрете, просто неопределённо повела плечом и запустила пальцы глубже в мягкую тёплую шерсть.       — От тебя пахнет горечью погребального костра. А ещё травами Морриган, — Лелиана тоненько и совершенно беззлобно усмехнулась, — ты могла бы обратиться ко мне. Одежда Морриган не по твоей фигуре, да и… Не подходит тебе.       — Ты… Серьёзно?       Мириам дёрнула уголком губ, поднимая голову. Лелиана обошла её, поворошила угли в камине, стянула брошенное за ненадобностью на диване меховое покрывало, принесённое из комнаты Мириам и, закутавшись в него, уселась рядом. Поёрзала на месте, а потом, мотнув головой, оживлённо улыбнулась:       — Серьёзней некуда. Дела удаются успешней, когда продумано всё до мелочей. От костюма до последнего удара.       Глухо взорвалась в камине деревяшка, Клевер дёрнул ухом и раздражённо заворчал, а Лелиана с Мириам как-то синхронно вздрогнули и отвернулись друг от друга. Лелиана зарывалась пальцами в короткую медвежью шерсть, Мириам усиленно расчёсывала Клевера, так что тот начал бесстыже — и почти по-кошачьи — урчать от удовольствия.       — Я ничего не скажу Алистеру, если ты об этом тревожишься, — шепнула Лелиана.       — Я? Тревожусь?       Для правдоподобного удивления голосу не хватило твёрдости и спокойствия, да духу взглянуть на Лелиану. Она же, поставив локоть на колено, подперла ладонью щёку и уверенно кивнула:       — Тревожишься. Ты сама не своя после Собрания Земель.       — Может и так. Не замечала, — передёрнула плечами Мириам и отпустила Клевера.       Он обиженно цапнул зубами воздух, потянулся, во все стороны разбрасывая клочки шерсти, и улёгся на бок, страдальчески глядя на пламя. Мириам усмехнулась уголком губ и растерянно взъерошила распущенные посечённые волосы.       — Зато я заметила. Ты можешь молчать, можешь обманывать, можешь притворяться… Но ты уверена, что долго сможешь водить себя за нос? — в голосе Лелианы промелькнула горестная насмешка. — Даже у меня не получилось. Расскажи, что тебя тревожит. Или, если пожелаешь, будем просто смотреть на огонь.       Мириам невольно скривилась. На огонь она смотрела вот уже вторую неделю — с той самой ночи, когда Лелиана с Зевраном помогли им с Алистером выбраться из Форта Драккон — но пока так и не нашла в нём ни ответов, ни успокоения, ни утешения. Сомнения вгрызались в душу всё сильнее. Возможно, ими и впрямь стоило поделиться хоть с кем-нибудь, чтобы не сойти с ума. А Лелиане, кроме всего прочего, всегда хотелось верить.       — Дело ведь не в Логэйне?       — Да. И нет, — мотнула головой Мириам, — всё гораздо сложнее, Лелиана. Логэйн… Он лишь часть.       — О. А другая часть?       С тяжёлым вздохом Мириам несмело покосилась на Лелиану. Та смотрела открыто. Ни жгучего любопытства, ни коварства, ни обиды, ни ярости не было в её взгляде — Лелиана была готова слушать, а Мириам, кажется, было нужно поговорить.       Только вот она совершенно не знала, с чего ей следовало бы начать. Не то с того душного вечера утешника, пропахшего грязью подземелий, застывшего на теле новым, ещё не затянувшимся, шрамом на предплечье, который Мириам время от времени растерянно расковыривала до крови, и беспокойными снами и хрипами — в памяти. Не то с того невыносимо долгого, грязного, горького до тошноты дня, когда самый страшный кошмар её обратился в реальность, когда её дом проглотила безжалостная огненная стихия, управляемая человеческой жадностью.       Не то с самого начала: когда отец доверил её, в светло-бирюзовом платьешке, с белой лентой в светлых локонах, рукам своего самого близкого друга — доверил своё самое ценное сокровище рукам Рендона Хоу. Тонким, холодным рукам с длинными узловатыми пальцами. Рукам, что через пятнадцать лет — подумать только — по локоть оказались в крови Кусландов.       Мириам зябко содрогнулась, и задремавший Клевер тревожно заскулил, как будто бы увидел её жуткие воспоминания. Лелиана придвинулась ближе, так что щекой можно было ощутить щекотное касание кончиков её волос.       — Кажется, я знаю имя другой части… Алистер?       Мириам снова отрицательно мотнула головой.       — Не может быть, — натянуто усмехнулась Лелиана, — не могу же я оба раза промазать. Хотя… Постой. Дай мне ещё один шанс… Дело в Хоу?       — Ты ведь сразу поняла, не так ли? — просипела Мириам, подтягивая оба колена к груди. — Да. Я… Я не могу уснуть. Долго уже. Глаза закрываю — и всё та ночь перед глазами, как наяву. Никогда бы не подумала, что страшнее перекошенного от ярости лица Коутрен мне станет предсмертный облик Хоу.       Кончиками пальцев впившись в икры, Мириам глухо стукнулась лбом в колени и натужно засопела.       Целый год она жила с мыслью о мести, горячей, горькой, плавящей жилы, временами заглушающей глас разума, милосердные зовы сердца — жила с мыслью о том, как с последним хрипом предателя Хоу наконец сможет вдохнуть полной грудью, сбросить с плеч тяжёлую ношу, поднять голову и увидеть наконец рассвет. Обязательно чистый, золотисто-розовый, мирный.       Не смогла.       Впрочем, нечего спорить: она в самом деле смогла вдохнуть полной грудью затхлый, тяжёлый воздух пыточных камер, когда Хоу испустил дух. Но это длилось жалкое мгновение. Казалось, что с тем вдохом Мириам впитала в себя и на редкость едкий, мучительно медленный яд, теперь сжигавший её с каждым днём изнутри.       Пока кровь закипала от скверны, выворачивалась навстречу Архидемону, сознание её закипало от воспоминаний о Хоу. Его серое, обескровленное лицо и взгляд тёмных, маленьких глаз, рассеянно блуждавший по её лицу, мерещился в каждой тени, некрасиво распластавшейся на каменной кладке пола, а в сознании то и дело вспыхивал хриплый шёпот: «Не таким должен был быть мой конец!»       «А каким? Каким?» — беззвучно вопила Мириам в ответ на его прощальный упрёк. И не находила ответа.       Что-то горячее и мохнатое скользнуло вдоль спины. Мириам дёрнулась, едва не врезавшись в лоб Лелианы. Она неуклюже поправила на её правом плече плече покрывало и теснее прижалась к Мириам, шепнув:       — Ты дрожишь.       — Н-неправда, — буркнула Мириам, зубы предательски застучали друг о друга. — Просто… Холодно.       — Это страх, Мириам, — Лелиана накрыла её пальцы своими и медленно сплела их между собой. — Тебе страшно от того, что ты совершила.       — Почему? Почему? Ну почему же? Почему после стольких смертей, мне вдруг стало не по себе… От его смерти? Почему Алистер не жалеет о гибели Логэйна? Почему ты!..       Лелиана сжала её пальцы до боли, так что Мириам ойкнула. Не столько от боли, конечно, сколько от вспышки стыда, мазнувшей по шее: не стоило, наверное, напоминать Лелиане о Маржолайн. Краем глаза Мириам покосилась на Лелиану. Та побледнела, вытянулась, как самая тонкая струна в лютне, и мотнула головой. Волосы её полыхнули пожаром.       — Ты права. Я не жалела. Не боялась. Но я… Скорбела. Маржолайн… Занимала большую часть моей жизни. Большую. Как можно не скорбеть о том, кто был когда-то дорог сердцу вопреки всему?       — Но как можно скорбеть о том, кто погубил твою семью, Лелиана?..       — А ты уверена, что скорбишь по нём?       Под прямым взглядом Лелианы стало не по себе, но на этот раз Мириам не стала отворачиваться. Она долго-долго смотрела в её светлые, мягкие, как гладь озера Каленхад в летний зной, глаза, а потом шепнула:       — Не по нём. По себе. По Мириам Кусланд. Потому что со смертью Хоу погибли и Кусланды.       Дышать становилось тяжелее. Мириам туго сглотнула какой-то неприятный царапучий ком, вставший поперёк горла так некстати — почти так же, как там, в пыточной, когда над телом Хоу Мириам едва ли не разревелась. Такой неправильный тогда порыв сейчас казался совершенно объяснимым.       Рендон Хоу не мог уйти с честью, как полагается благородному мужу — он действительно напоследок успел нанести ей пару ядовитых уколов. Первый — почти вслепую бил ведь! — когда поприветствовал её не как Мириам Кусланд — как Серого Стража, а потом пообещал бесславную гибель на Глубинных Тропах или в лапах огра. Второй — тут точно бил с расчётом, прямо в цель — когда шепнул ей, скрестив клинки: «Создатель милостивый, как же ты всё-таки похожа на Брайса! То же упрямство, та же дерзость, то же преувеличенное благородство!» Тогда Мириам лишь рассвирепела от этих слов, а теперь — совсем терялась.       Кусланды издавна следовали за долгом и честью вопреки всем врагам, всем невзгодам и чувствам, оглушающим, выбивающим почву из-под ног. И Мириам тоже шла. Через Остагар, Бресилиан и Круг Магов, через Орзаммар, Редклиф и Денерим она шла, исполняя долг Серого Стража, шла за правом крови.       Мириам была так яростно уверена в своей правоте, так яростно выискивала по углам предателя Хоу, что ни на миг не задумывалась над этим правом крови — была уверена, что это долг семьи. Не думала, что это лишь красивое название мести — утоление жажды того слепого чувства, горячо клокотавшего в груди и горле.       Мириам вцепилась в пальцы Лелианы, как в последнюю опору, и насмешливо выдохнула:       — Какая из меня теперь Кусланд? Ни долга, ни чести, ни благородства…       — Не говори так! — сурово нахмурилась Лелиана.       — А я скажу. Я больше не смогу назваться Кусланд, Лелиана! Я совершила ошибку!       — Ошибку? Рендон Хоу собирался убить тебя, а ты говоришь об ошибке?       — Да. Папа… Папа бы его простил, — морозец прополз по коже, так что пришлось теснее прижаться к Лелиане. — Он ведь обязательно простил бы его. Нашёл бы ему оправдание, помог бы ему подняться. А я вот не смогла.       — Ты не можешь знать, как поступил бы отец. Одному лишь Создателю ведомы все пути.       Мириам покачала головой:       — Я вдруг вспомнила… Отец на прощание сказал мне: «Покажи Хоу, что он ошибается, что хаос не принесёт ничего, кроме катастрофы». Понимаешь? Ошибается! Ни слова о гнусном предательстве… Ни слова… О мести. А я…       — А у тебя не было иного выхода. Рендон Хоу загнал тебя в угол, нанял убийц, натравил магов, запер королеву под замком! Он погрузился в хаос, из которого его никто не смог бы вытянуть.       — Ты как будто права. Но у меня ведь сердце не на месте…       — Конечно, — Лелиана мягко погладила её по плечу и крепко прижала к себе, — потому что тебе всё ещё больно. Такие раны не заживают за два дня. И даже за два года не излечиваются, — Лелиана поёрзала, как-то вскользь коснувшись своего живота, — они остаются с тобой навсегда. Боль не пройдёт совсем, но обязательно станет слабее. Потому что нет в мире такой силы, какая бы вернула всё и всех на свои места.       — Я знаю, — просипела Мириам. — Я знаю. Знаю. Но… Спасибо. Мне было важно услышать это от тебя.       Мириам положила голову на плечо Лелианы, и та прижалась щекой к её макушке. Клевер спокойно посапывал, перевернувшись на спину, а в камине умиротворяюще трещали поленья. Мириам судорожно вздохнула и кончиками пальцев коснулась шеи: ком, тугой и удушающий, исчез.       Она всё-таки смогла дышать.       Несмелая улыбка коснулась губ. Осталось лишь дожить до мирного рассвета.