***
Это был жаркий летний полдень. Он шел через лес, стараясь не шуметь. Тетива лука натянута, колчан - полон стрел. Он шел на охоту. Солнце уже с трудом пробивалось сквозь ветви дубов, тропинки исчезли. Вокруг на несколько миль не было ни одного человека. Впереди еле слышно пробирался сквозь чащу какой-то зверь. Он тихо вытащил стрелу и натянул тетиву лука, всматриваясь в сплетение ветвей. И вдруг раздался не треск - громоподобный грохот. Вверху обломился сук и летел вниз, ломая по дороге другие, а через этот грохот пробивался другой звук - кричала девушка. Он отбросил лук и ринулся вперед, в последний момент успев подхватить несчастную на руки. - Сп... спа... - Не стоит, - машинально ответил он, узнавая в испуганной девушке ту самую, чей образ преследовал его во снах и наяву. - Из..вините, - пробормотала она, пряча зеленые глаза и опуская ноги на землю, - т..там олень б..был... я оступилась. Ноги не держали ее, она чуть было снова не упала, но он удержал ее, помогая сесть на отскочивший в сторону сук. - Охотишься? - удивился он. - Я? Д..да, - она закрыла глаза и попыталась выровнять дыхание, но ничего не вышло - ее всю трясло. - Если бы вы тут не.. не оказались, я бы... - Не надо, - строго произнес он, садясь рядом. Она обняла колени и разрыдалась. Он смотрел на нее и не знал, как реагировать. Точнее, он знал - нужно молчать и ждать, когда плач прекратится. Начнешь утешать - все станет еще хуже. Однако, когда нам плохо, мы ведь так жаждем утешения. Когда она перестала реветь в голос, а только всхлипывала, он взял ее за руку и твердым голосом сказал: - Поднимайся. Она вздрогнула, но послушалась и попыталась встать. Ноги не удержали ее и в этот раз, он подхватил ее на руки, вручил ей свой лук и, не говоря ни слова, понес прочь. Лес редел, она успокаивалась и уже только шмыгала носом, тихо смотря по сторонам. Они подошли к реке, и он опустил ее на песок. - Я немного ягод набрала, пока шла в лес. Хотите? - Я... нет, спасибо, - рассеянно отозвался он, разжигая костер. - Вы... - она запнулась, глядя на зеленую ящерицу, загорающую на валуне. - Я знаю, что не нравлюсь вам. Но... это же земляника. И я не знаю, как отблагодарить вас. Он взглянул на нее через разгорающееся пламя: - Как тебя зовут? - Терранна. А вас? - Лариннель, - ответил он, собираясь задать следующий вопрос, но она его опередила: - Вы не любите землянику? Лариннель, не успевший захлопнуть рот, улыбнулся: - Очень люблю. Но не сейчас. Лучше ты поешь. - Не хочется, - тихо отозвалась Терранна. Он поднялся. - Ты подожди, а я рыбы наловлю, и пойдем домой. - Я могу помочь! - девушка поднялась следом. Они вместе смастерили удочки и сели на берегу. - Как ты узнала, что там был именно олень? - разорвал тишину Лариннель. - А вы не слышали его шагов? - Шаги-то слышал. Ты что, различаешь животных по звуку шагов? - А вы разве нет? Они изумленно посмотрели друг на друга. Лариннель отвел взгляд, вытаскивая щуку из воды. - Терранна, - произнес он, - обращайся ко мне, как подобает. За его спиной повисла ошеломленная тишина, и он, улыбаясь, обернулся, рассеивая замешательство в глазах девушки: - Мы почти ровесники, а ты, я вижу, скоро "господином" меня величать начнешь. Девушка облегченно улыбнулась. - Давай так, - продолжал он, - я буду звать тебя... "Ранна", а ты меня... - "Лариннель", - рассмеялась она, - если можно. Очень красивое имя. - Вот и решили, - немного польщено улыбнулся парень. - Да, - вспомнил он, - с чего ты взяла, что не нравишься мне? - Вы тогда на реке... - он с укором на нее взглянул, и она поправилась: - ты на реке странно отреагировал на мое пение - с такой злостью ударил по воде... - Прости. Все совсем не так, - Лариннель улыбнулся, вытащил еще одну рыбину и встал. Терранна тоже поднялась, они собрались и пошли домой. - Спой ту песню, пожалуйста. - Нет. Он обернулся, гадая, чем успел ее обидеть. Но она улыбнулась: - Та песня - гимн восходящему солнцу, а сейчас вечер. - Тогда спой что-нибудь вечернее, - усмехнулся Лариннель. Терранна посмотрела вверх, задумавшись. Он проследил за ее взглядом и увидел пару орлов, кружащихся высоко над землей. Они исполняли медленный, грациозный танец, паря между облаков, едва не касаясь друг друга крыльями. - Небо - светлый янтарь, как глаза твои. Вдруг посыпятся с него звезды. Лариннель перевел на нее взгляд, а она все так же смотрела на птиц, только щеки чуть подернулись румянцем. - И оставит нас ясная ночь одних, Расстелив по траве сладких грез дым. В тишине вдруг раздастся пение - Зов с тобою наших сердец. И не знаю точно, но верю я, Что далек наш с тобою конец. Запах нежный цветов полевых и Мягкий свет светлячков тут и там, Луна всходит, а ветер затих, но Его шепот остался нам... Ее голос завораживал, Лариннель видел описываемые ею картины как наяву. - И, пока эта сказка жива во мне, Ты всегда меня здесь найдешь До секунды, когда сгорит в огне Солнца утром вся эта ложь. Терранна перевела взгляд на Лариннеля, тот улыбнулся. - Спасибо. У тебя самый прекрасный голос из всех, что я когда-либо слышал, - в его руках был букет ромашек, он протягивал его ей. Терранна взяла букет в руки и спрятала улыбку за ним, вдыхая запах цветов. Он не сказал больше ничего, но и она молчала. Они в тишине шли дальше. Орлы улетели за лес, солнце совсем погасло, и небо засветилось звездами. Вставала в рыжем мареве луна. Огни деревни приближались, всплески речной воды затихли за спиной. - Терранна, - позвал Лариннель. Девушка вздрогнула и обернулась. Он стоял с запрокинутой головой и жестом подзывал ее к себе, - взгляни, какие звезды, - она подошла и попыталась проследить за его взглядом. Он приобнял ее за плечи и указал рукой на яркую подмигивающую звезду. - Я заметил, что она появляется только весной и летом. Но остальным это не очень интересно. - "Это" - это звезды? - он кивнул. - Жаль. Я люблю звезды. С ними светло и не одиноко. - Терранна, - осторожно произнес он, - можно назвать ее твоим именем? - она напряженно замолчала. - Первый раз я заметил ее, когда встретил тебя. - Ты... - она обернулась и встретилась с ним взглядом. И, то ли луна так светила, то ли и впрямь в его глазах не было лжи. Она смущенно улыбнулась и кивнула. Они дошли до ее дома, и он поймал ее за руку: - Поохотимся завтра вместе? Она снова кивнула и вдруг обняла его крепко-крепко. - Спасибо, что спас меня. И за звезду спасибо. И за цветы. И за день. Он обнял ее в ответ, поцеловал в макушку и передал с рук на руки матери, появившейся в дверях. Немного постояв около окна, он увидел ее еще раз - она послала воздушный поцелуй из окна. Он сделал вид, что поймал его. Она рассмеялась... - Эй! Ты думаешь головой-то? Трава в росе, холодает, а ты тут лежишь! Поднимайся, быстро! Я подскочила от громкого папиного голоса и поплелась за ним в дом. Он еще на ходу ругался на мою бедовую голову, а я все думала:"Интересно, как ее отцу взбрело в голову назвать реку кусками их имен? Лар...Рана... Красиво, конечно... Но... Да-да, пап, я иду. Да, слушаю. Да, в ванную - так в ванную. Ага. Спокойной ночи".Часть 9
2 июня 2014 г. в 22:40
Мы зашли в дом, и нас встретила тишина. Как сказал Шон, все ушли в Ларран, включая и моих родителей тоже. Сам Шон, отсалютовав мне, исчез в телепорте, обещая вернуться следующим вечером. Я немного постояла посреди гостиной, растерянно похлопала глазами и, решив поражать преподов прилежностью, пошла за книгой.
Первый попавшийся мне в руки здоровенный фолиант был "История государства Калариан от истока Ларраны до наших дней. Том I", и с первых же страниц я пропала. Запах многих веков - запах старой, подгнивающей бумаги - защекотал ноздри и одурманил. Уже побледневшие краски фантастических иллюстраций, бегущий каллиграфический почерк, рассказывающий легенды и предания о первых поселенцах на берегах шумной, полноводной Ларраны...
...Несколько лодок-однодеревок расплескивали веслами воду гладкой в то весеннее утро поверхности реки. Одной из них правил парень - сильные руки, крепкое тело, соколиный взгляд янтарных глаз - он был необыкновенно красив, но холоден и молчалив. С ним в лодке плыли столь же красивые мать, сестра и двое братьев; они негромко переговаривались, вслух размышляя, что их ждет впереди.
В следующей за ними лодке сидела девушка и что-то громко рассказывала отцу, налегающему на весла. Она отчаянно жестикулировала и громко смеялась, заглушая голоса людей впереди. Парень хотел было прибавить ходу, но лодки двигались слаженно, нарушение строя могло быть чревато последствиями, и он продолжал грести в том же темпе, стараясь не слышать ее надломленного бархатного голоса. А девушке не было до него никакого дела - она все так же смеялась и громко говорила на языке, ему недоступном.
Она смотрела вперед - туда, где разгорался рассвет, расплескивал алые сполохи по воде. Ее ясные зеленые глаза блестели, веснушки застыли брызгами на щеках, алые губы улыбались, и улыбка эта будто отзывалась эхом в глазах. Свежий утренний ветер дул в спину, она тщетно пыталась заправить выбившиеся каштановые пряди... Парень впереди тщетно пытался не чувствовать запаха мелиссы, который доносился к нему с ветром.
Девушка повернулась к брату, произошел короткий диалог, послышался смех, а затем - звуки бамбуковой флейты в умелых руках. Девушка запела.
Парень чуть было не выпустил весел из рук, чертыхнулся и яростно ударил ими по воде. Голос девушки дрогнул, она замолчала. Послышались возмущенные возгласы - ее явно уговаривали продолжить песню, но она твердым голосом отказала. Мальчик продолжил играть на флейте, но голоса девушки больше не было слышно.
Парень ждал, когда же она запоет, но она молчала. Теперь напряженная спина этого человека впереди ясно давала ей понять, что не всем в этом мире она по душе.
Вдруг старая ведунья, плывущая в первой лодке, тихо проговорила:"Здесь". Ее слова быстро пронеслись к концу вереницы, лодки причалили к берегу.
Дни шли за днями, поселение разрасталось. Каждый день к ним приходили все новые люди, строили на окраине дом, и начинали жить новой частью большой семьи - вместе со всеми работали, вместе отдыхали.
А те двое чувствовали, что меняются, и им это не нравилось. Всегда веселая, девушка начинала злиться, раздражаться без повода... так она думала - без повода. Однако "повод" этот был недалеко от нее, сверлил ее взглядом и ненавидел каждого мужчину, заговаривавшего с ней. Он винил ее в своем странном состоянии, своей хандре. Он мечтал избавиться от этих ощущений, но, чтобы сделать это, нужно было понять их природу. И он старался не выпускать ее из виду, наблюдая, запоминая.