К чему приводит грязная посуда?

Про немытую посуду я вспоминаю почти сразу же, как только муж возвращается домой из автосервиса. Бежать на кухню первой в стремлении опередить его кажется довольно глупой затеей, но я была бы не я, если бы хотя бы не попыталась. Но вместо этого я равнодушно слушаю, как он моет руки в ванной и ворчит, что в квартире снова бардак, а я всего лишь лениво лежу на кровати, закинув ноги на стенку, и кусаю яблоко под видео обзоры двух юмористов на ютубе. Я только жму плечами. Откуда же моему Верхнему знать, что яблоко я кусаю очень старательно и совсем не ленюсь. Мне почему-то до сих пор отчаянно весело, однако когда я слышу его властный голос с кухни, вся моя напускная радость мгновенно пропадает и я обреченно опускаю голову. — Иди сюда! — повторяет он. А я думаю, не принести ли мужу ремень самой и прямо сейчас, чтобы пропустить эту унизительную, словесную часть, которой он обязательно меня наградит. Убираться в доме, стирать, пылесосить и мыть эту чёртову посуду изначально было моей обязанностью. Обязанностью мужа — зарабатывать, устраивать нам совместные поездки и отдых. Но всё пошло не по плану, и де-факто моим делом стало получать от милого за невыполненную работу, а после — зачастую с остатками возбуждения и покрасневшей попой выполнять эту самую работу либо под контролем любимого, либо совместно с ним. Каждый раз после наказания я с уверенностью обещаю себе, что исправлюсь, но обещание держу максимум недельку-другую. А после, как и сейчас, попадаю, и мне остаётся разве что размышлять о своей дальнейшей судьбе. Он обязательно скинет десяток-другой горячих, если я удивлю его — сама отдам суровый, жёсткий ремень, спущу трусы до колен и поставлю локти на кухонную столещницу, покорно предоставив свою попку для его воспитания. Потом все пути снова будут мне открыты. Любимый, как обычно, выдаст мне новое яблоко и отправит отдыхать — громко стонать и потирать надранную попку, повторяя ему какой же он садист. Обычно такие спектакли сильно его забавляют, и на этом наши Тематические отношения прекрасно держутся. Но сегодня металл в голосе милого кажется мне не наигранным, поэтому я спешу на кухню, так и не захватив орудие своего наказания. Мои милые, бежевые носки с кружевными краями предательски скользят по паркету квартиры, отчего мне кажется, что я двигаюсь слишком медленно. Виновато переступая с ноги на ногу на пороге кухни, я наигранно боюсь поднять глаза на мужа, пока он показывает рукой на не то, чтобы гору грязной посудой в раковине, но и не на идеальную чистоту, которую он ожидал. — Снова забыла или заленилась? — по-отцовски спрашивает он, едва сдерживаясь, чтобы не схватить меня за ухо, как маленькую, непослушную девочку. — Совсем уже ничего, кроме своего ютуба и этих видеоблогеров не видишь? Я молчу, не желая показывать мужу свой стыд от его нравоучений, поэтому просто продолжаю мять край его футболки, в которой сплю, и изо всех сил сдерживаю себя, чтобы не начать пререкаться. — Догадываешься, что нужно делать? — моя дерзкая натура всё же рвётся на волю, и я почти успеваю открыть рот, что муж явно замечает, — перебивать и спорить не советую, дорогая. Он нарочито ласково проводит пальцами вдоль моей скулы и опускает руку на плечо, внезапно сжимает. От такого стального прикосновения ноги подкашиваются. Чёртов релиз-контракшн. Те самые едва ли не регулярные ощущения, к которым никогда не привыкнешь. А ведь самый сок впереди… Плечи сами опускаются от неловкости, и последние надежды на помилование предательски растворяются, стоит мужу развернуть меня спиной к себе. А после подтолкнуть к деревянной столешнице со строгими словами: — Ты знаешь, что дальше. Я жду. Переступаю с ноги на ногу, по новой вживаясь в роль, но медлить и ещё более выводить любимого не решаюсь. Хоть я уже сто раз прокляла те несчастные десять минут, за которые могла вымыть посуду до магазинного блеска, прекрасно понимаю, что от игры мы кайфуем оба. И муж это понимает тоже. Дрожащими пальцами подхватываю резинку детских розовых трусов, намереваясь, как обычно, стянуть и скинуть их с ног совсем, и также по-детски отвожу взгляд, смущаясь первых обнажённых секунд. Муж останавливает. — Оставь у колен, — он подходит ближе и самостоятельно подтягивает трусы до нужного уровня, слегка хлопая по коленкам, чтобы я их зажала, — уронишь — получишь больше. И стали, смешанной с хитрым азартом в его голосе столько, что по телу снова проходит нещадный табун импульсов и мурашек. С колотящимся, казалось, желающим выпрыгнуть сердцем я принимаю позу, спиной чувствуя одобрительную ухмылку мужа. После чего он уходит, оставляя меня наедине со смесью предвкушения и страха, мурашками на коже и грязной посудой. Ветер за окном благородно затих к вечеру, позволив мне спокойно прислушиваться к происходящему в соседней комнате. Но с момента, как я различаю хлопнувшую дверь икеевского шкафа до приближающихся шагов, кажется, проходит лишь пара секунд… И вот я уже ощущаю, что любимый совсем близко. — Вишнёвая смазка для моей вишенки. — Эротично шепчет мне на ухо он, ласково поглаживая своей большой ладонью две мои жидкие косички, цвета соломы, с резиночками-вишенками на конце, что я почти забываю о том, что сейчас время получать наказание, а не прелюдия к сексу. Довольно урчу, подаваясь затылком к его руке, получая удовольствие от властных ласк мужа. Меня совсем не смущает, что я стою перед ним совсем голая, а мои розовые трусики болтаются на уровне колен, и мне приходится придерживать их, плотно сжимая колени. Но когда муж без предупреждения опускает ладонь мне на поясницу, вынуждая прогнуться в спине, я понимаю, что меня всё-таки ожидает наказание, что моя попка скоро будет такого же вишнёвого цвета, как эта смазка, которую любимый крутит в руках, как мои резиночки, и щёки сейчас. Он не торопясь массирует мне попу, немного разогревая тюбик немецкого производителя в ладони, отчего я ёрзаю животом по дереву стола в нетерпении. Наконец, муж открывает злосчастную смазку и, аккуратно раздвигая пальцами мои ягодицы, капает рубиновую жидкость аккурат между ними, заставляя меня дёрнуться от новых ощущений в нежных местах. Любимый не даёт мне привыкнуть к холоду, а просто-напросто водит маленькой, бордовой, анальной пробкой между моих половинок, обильно смазывая её смазкой с моего тела. А потом лёгким движением пальцев быстро вводит пробку мне в попку одним нажатием на её стоппер, отчего я успеваю только ахнуть, когда самая широкая её часть растягивает меня, а после морщусь от неприятной наполенности внутри. Мне кажется, что этот сладкий запах вишни теперь будет преследовать меня всю жизнь. Я надеюсь, что на этом моё унижение законченно или, как максимум, я сейчас получу приказ встать в угол и не выходить от туда минут пятнадцать, пока милый моет посуду сам. Но меня вновь удивляют. Муж подталкивает меня к раковине, оставаясь стоять за моей спиной, и говорит: — А теперь, сладкая моя, будем учить тебя по-настоящему вовремя мыть посуду. Я обречённо киваю, занимая свои дрожащие пальцы пористой губкой и «фэри», включая воду. За сильным напором я даже не слышу, как милый растёгивает тонкий, чёрный ремень на своих джинсах, быстро освобождая его и складывая вдвое. О приближающейся порке я узнаю лишь тогда, когда слышу, как муж за моей спиной громко щёлкает этой двойной полоской кожи, и с опаской оборачиваюсь. — Не отвлекайся, — говорит мне он, — будет больно, вишенка, однако лучше стой смирно. Я нервно сглатываю, сжимая ягодицы, отчего анальная пробка снова даёт о себе знать, отправляя неприятные импульсы в мозг. Закусываю губу, сильнее сжимая губку и очередную тарелку в руках, принимаясь старательно её полировать. Левая рука мужа быстро оказывается в самом низу моего живота, как бы случайно задевая пальцами клитор, но тем неменее прочно и жёстко фиксирует меня на месте. Любимый знает, что я буду дёргаться и верещать во время наказательной порки, поэтому благоразумно приобнимает меня, не позволяя мне двигаться. Отчего-то с анальной пробкой в попе и губкой в руках я чувствую себя ещё более голой, чем даже со спущенными до колен трусами. — Смотри, не разбей чего-нибудь, малышка, — шёпотом предостерегает меня он, — и не урони свои симпатичные трусики, — муж не угрожает мне усилением порки, но у меня так начинает трястись губа и плечи, что он решает меня успокоить, — за это я, конечно, наказывать не буду, но выйдет крайне неприятно, котик. Я чувствую кожу его ремня на своей удачно выставленной, голой попе, и только киваю в ответ, продолжая вести себя, как примерная девчушка, которая любит наводить порядок дома. Муж всего лишь гладит меня по ягодицам и бёдрам, а я уже вся сжимаюсь, ожидая удара. Он любуется камнем в основании пробки, тем, как ловко я намыливаю и смываю тарелки, и моими эмоциями, что я начинаю расчитывать на лёгкие, предупреждающие шлепки ремешком для начала. Но это не первый раз, когда я игнорирую факт наличия грязной посуды в этой раковине. Когда я слышу за спиной свист ремня, то понимаю, что нет. Мне влетит по полной. Я едва не роняю кружку обратно в раковину, когда меня настигает первый удар. Да, моя попа определённо будет цвета спелой вишни. Я разочарованно поскуливаю, как от ожога, пока меня снова больно кусает ремень. Муж слишком разозлён моей безответственностью к семейному уставу, что старается бить по нескольку раз в одно и тоже место, заставляя меня вздрагивать и подвывать от каждого шлепка по моей беззащитной попе. Этот урок я точно запомню надолго. Не разбить посуду и при этом отполировать её до блеска в таких услових практически невозможно, но я усердно работаю, понимая, что чем быстрее я закончу, тем быстрее муж прекратит меня сечь. Однако чтобы уж совсем не мучить своё солнышко, милый переодически делает паузу, позволяя мне расслабиться и сморгнуть слёзки с глаз, тем временем мизинцем лаская меня между ног. Мне ужасно стыдно, от того, что даже наказание заставляет меня течь и безумно хотеть его. Но мне некогда задумываться о таком в полной мере, потому что ласки любимого быстро заканчиваются жёсткостью его ремня. Мне кажется, что на моей бедной попке совсем нет живого места, а он всё продолжает воспитывать меня. — Прости меня, — плачу я, прогибаясь в спине, когда боль и зуд сводят меня с ума. Чем сильнее я сжимаю ягодицы, тем ощутимие становится пробка, и это становится дополнительным фактором, почему я так отчаянно вымаливаю прощение у милого сейчас. — Миленький, я клянусь, что отныне всегда вовремя буду мыть посуду! Сразу! — плачу и прошусь я. — Честно! Прости! Прости! Я буду идеальной девочкой! Обещаю! — Я что-то тебе не очень верю, — отвечает мне муж, прерываясь на секунду, чтобы вновь провести пальцем по моему клитору, и погладить иссечённые ягодицы в попытке немного успокоить меня, — может, давай ещё десяток для закрепления? Если бы он заботливо не придерживал меня, я бы уже давно поцеловалась бы с полом. Я что-то протестующе выдаю любимому, очевидно что-то очень дерзкое, потому что через секунду он вытягивает меня ребром ремня поперёк моей вишнёвый задницы так сильно, что у меня едва не сыпятся искры из глаз, и я подпрыгиваю на месте, даже не слыша, что срываюсь на визг. Видимо, моя реакция однозначно говорит милому, что с меня хватит, потому что он внезапно откладывает ремень куда-то в сторону, целуя меня по очереди в голые лопатки. — Ладно, я тебе с натяжкой верю, милашка. Домывай эту посуду спокойно. — Едва слышу я из-за шума воды, мелко подрагивая всем телом, не сразу осознавая, что порка закончилась. Почему-то за внезапной волной сексуального возбуждения и приступа любви к мужу, боль ощущается совсем не резкой, а намекающей на продолжение. Узел внизу, кажется, вот-вот взорвется яркими огнями, словно праздничный фейерверк. Я знаю, что впереди — совместный душ с любимым, недосмотренный фильм на нетфликс и донельзя приятное завершение вечера. Вскоре с усердием вымытая посуда остаётся сохнуть на кухонном полотенце, и я, радостная от своих мыслей, уже не смотрю на неё, как на врага народа. Но мысленно ставлю себе галочку хотя бы неделю справляться с этим вовремя, ведь тело всё ещё помнит прикосновения кусачего ремня. Позже я вспоминаю и с удивлением осознаю, что сумела удержать трусики во время порки зажатыми между коленок. Оборачиваюсь к мужу, и он кивает, разрешая вернуть их на место. А после за руку притягивает в свои объятия, и по пробирающимся под резинку пальцам я догадываюсь, что долго мои трусы на месте не удержатся…