Покинув Шэнь Цинцю, Юэ Цинъюань воспользовался моментом, чтобы привести мысли в порядок.
«Я спас его, — подумал он. —
На этот раз я успел вовремя. — Он прижал руку к глазам. —
Он даже был одет для путешествия. Как будто он даже не сомневался, что я вытащу его».
Более практичная часть Юэ Цинъюаня признала, что Сяо Цзю скорее всего готовился пробиваться к выходу силой. Это было абсолютно в его духе — подумать обо всем заранее, чтобы не испортить мантию и прическу. Юэ Цинъюань определенно был готов к бою, если бы мирные методы не сработали. Вот почему сразу за ним прибыла Ци Цинци, а не более степенный Линь Циншуй.
Оставаться в Цанцюн, отправлять письма — все это было упражнением в самоотречении. В некотором роде он прекрасно понимал попытки Ло Бинхэ просто проникнуть в храм и спасти Шэнь Цинцю силой. Если бы Лю Цингэ не было там, Юэ Цинъюань, возможно, и сам бы не сдержался. И не зря. Без грозного присутствия Лю Цингэ дворцу Хуаньхуа, вполне вероятно, удалось забрать Шэнь Цинцю в свою школу, и тогда вытащить его было бы значительно сложнее. Не невозможно — Хуаньхуа уступит давлению. Но на это понадобилось бы больше времени. Месяцы.
Опасность того, что Шэнь Цинцю заберут у него — у них — миновала. Камнем преткновения теперь было убедиться, что Шэнь Цинцю сможет вернуться в маленькую нишу, которую для себя создал. Если представится возможность, Шэнь Цинцю уединится в своем доме, в своей практике совершенствования, в своем рабочем кабинете или студии. Некоторые бессмертные мастера проводили так всю свою жизнь, обучая только через своих личных учеников. И часть — он надеялся, что небольшая — Юэ Цинъюаня хотела этого. Чтобы Шэнь Цинцю был спрятан, как драгоценный камень, в безопасности от неудачи или дурных намерений. Но Юэ Цинъюань видел, как раскрылся Сяо Цзю за последние несколько лет, и не хотел, чтобы он изолировал себя.
Учитывая, что ученики Цинцзина были самого разного происхождения — знатные отпрыски, приглашенные ученые, члены семейных школ, торговых кланов и простолюдины — не было возможности ограничить информацию, которую они получали. Вместо этого, следовало проконтролировать то, как эта информация будет раскрыта. Для этого ему нужно было использовать все доступные ресурсы. И он знал подходящего посыльного для этой задачи.
*
— Ло Бинхэ, — сказал Юэ Цинъюань, осторожно переходя голосом к заинтересованному, твердому, но справедливому, властному тону, который теперь был второй натурой его собственных учеников.
Ло Бинхэ, сидевший на скамейке, вскочил на ноги и поклонился.
— Уважение главе школы. — Он ждал, с горящими глазами и дрожащий от нетерпения, явно надеясь увидеть своего учителя. Это было хорошо.
— С твоим учителем все в порядке, но он отдыхает после своего испытания, — мягко сказал Юэ Цинъюань. — Тебе разрешено вернуться на Цинцзин и навестить его позже. Но прежде чем ты уйдешь, этот шибо считает, что у тебя есть вопросы. Я слышал, у тебя были разногласия с некоторыми учениками.
Ло Бинхэ неловко поерзал.
— Они говорят вещи, которые не соответствуют действительности.
— Сейчас распространяется много дезинформации и частичной полуправды. Если хочешь, этот шибо может рассказать тебе то, что мы знаем наверняка. Возможно, это успокоит разум Ло Бинхэ. — Он указал на скамейку, и они оба сели.
— У шицзуня проблемы?
— Больше нет. Обвинения против него оказались совершенно беспочвенными. — Юэ Цинъюань позволил себе показать обеспокоенный хмурый взгляд, и Ло Бинхэ насторожился.
— Глава школы, что-то еще не так?
Юэ Цинъюань торжественно кивнул.
— Твоего учителя обидели. Пытаясь выдвинуть против него обвинения, его обвинители пробудили некоторые очень личные и болезненные воспоминания. Когда он был молод, твой учитель был рабом…
— Этого не может быть… — перебил Ло Бинхэ.
— Однако, это так, — твердо сказал Юэ Цинъюань. — Это очень личное, и он не хотел бы вспоминать. Но теперь это стало достоянием общественности.
— Но как… шицзунь такой…
— Он был сыном наложницы из дома Цю, — осторожно объяснил Юэ Цинъюань, используя информацию, которую они собрали. — Он никогда не был записан в семейном реестре, единственным официальным ребенком этой наложницы была Цю Хайтан. Главная жена не хотела соперника для собственного сына. Поэтому она тайком избавилась от него.
— Он такой же, как я, — прошептал Ло Бинхэ, что, вероятно, не предназначалось для чужих ушей.
Хм.
— Возможно, он видит в тебе что-то от себя. И он знает, что дети из бедных семей могут подняться до самого высокого уровня, потому что сам добился этого.
Ло Бинхэ молчал. Юэ Цинъюань продолжил говорить, передавая Ло Бинхэ тщательно отобранную информацию, почерпнутую из отчетов Шэнь Цинцю и их собственных обсуждений с малыми школами. Каждая часть могла быть проверена независимо и подтверждалась информацией, поступающей через письма ученикам. По мере того, как каждая часть подтверждалась, это укрепляло бы повествование, тонко подкрепляя историю, которую ученики затем передадут своим родителям. Закончив свой рассказ, он отослал на пик Ло Бинхэ — посыльного голубя, нагруженного пропагандой.
*
— Тонко сработано, — сказала Ци Цинци, подходя к нему из своего наблюдательного пункта.
— Да, он очень любит Цинцю-шиди, — сказал Юэ Цинъюань, поворачиваясь её поприветствовать. — И будет хорошим посыльным. Спасибо Ци-шимэй за ожидание. Ты, должно быть, устала. Почему бы тебе не отдохнуть и не отчитаться завтра?
Ци Цинци кивнула. Она действительно выглядела вымотанной.
— Спасибо, Юэ-шисюн, я так и сделаю. Однако, если у тебя есть пара свободных минут я бы хотела пересказать суть. — Юэ Цинъюань кивнул и активировал заглушающую печать.
Ци Цинци без формальностей рассказала ему о результатах встречи:
— Итак, большинство малых школ если не на нашей стороне, то, по крайней мере, против Хуаньхуа и будут рады возможности пожаловаться на их эксцессы — которых много, больших и малых.
— Мхм. — Юэ Цинъюань кивнул, прислушиваясь.
— Хотя по факту они не хотят пока ничего предпринимать, к тому же, повсеместно считают обвинения чем-то сфабрикованным. Происхождение Шэнь Цинцю… ну, немного скандальное. Но в интересном смысле скандальное. В конце концов, это произошло пятьдесят лет назад. Из-за случившегося, у школы Линчень
много посетителей, но Лу Чжигуан, похоже, хорошо с ними справляется. Очевидно, он был в хороших отношениях с Шэнь-шибо, и у него осталось неплохое впечатление о Шэнь-шисюне, так что я не предвижу проблем на этом фронте.
Юэ Цинъюань кивнул.
— У меня такое же впечатление. Очень ответственный глава школы.
— Ещё я тут кое-что услышала, и раньше, и на обратном пути. Благородные дома рассматривают обвинения как проблему совершенствующихся. Кажется, никого не волнует, правда это или ложь. Самой большой проблемой для них может стать исключительно его происхождение. Настроения еще не склонились в ту или иную сторону. Я прощупала почву, попытавшись купить его картины через посредников, и получила только пару предложений — от семей, которым нужны были деньги.
— Спасибо, Ци-шимэй, я возмещу твои затраты, — немедленно предложил Юэ Цинъюань.
— Найди себе другие, эти мои, — возразила Ци Цинци. — В любом случае. Похоже, что дворянские дома будут ждать и наблюдать за действиями других. Как обычно. Возможно будет… — Она заколебалась, нахмурилась и продолжила: — Возможно будет разумно подчеркнуть его связь с домом Цю. Это сделало бы его нынешний статус и достижения приемлемее для благородных домов.
Юэ Цинъюань нахмурился.
— Ты имеешь в виду, что им было бы выгоднее поверить, что его таланты произошли от аристократической крови.
— Да. Дом Цю не был особо значим, но все же «одним из нас», а не «одним из них». Некоторым сильным мира сего очень, очень не нравится мысль о том, что бывший раб так высоко поднялся. Никто об этом не говорит, но это видно по их шуткам.
— Шутки? — нейтрально переспросил Юэ Цинъюань.
— Например, какое состояние они могли бы нажить, если бы просто научили своих рабов писать стихи. В этом роде. Плохие шутки, но можно многому научиться, наблюдая, кто смеется. Как заклинатель… — Она пожала плечами. — Все знают, что заклинатели немного странные и подчиняются своим собственным законам. И он не проявлял никакого интереса к политике, сколько я его знаю. Некоторые родители, несомненно, будут расспрашивать своих отпрысков, когда они приедут домой. Я не уверена, чему Цинцзин учит на уроках политологии.
— Они, кхм. Их нет.
— Ты шутишь.
— Как ты и сказала, Цинцю-шиди не интересуется политикой. Он посылает учеников на Цюндин, если это необходимо.
— А ты всегда очень осторожен. — Ци Цинци задумчиво нахмурилась. — Хорошо, хорошо. Знаешь, — сказала она, вставая, — они бы дважды подумали, прежде чем обвинять мужа главы школы.
Юэ Цинъюань покраснел.
— Ци-шимэй должно быть участвует в ставках.
— Я не буду ни подтверждать, ни опровергать.
***
Глава 131
Когда Ло Бинхэ вернулся в свое временное общежитие, ученики Цюндина были на занятиях. Ло Бинхэ упаковал вещи, принесённые с собой — его соученики были очень любезны, одолжив ему всё необходимое — и оставил записку своим соседям по комнате. Он вернулся на Цинцзин в неком оцепенении, машинально отвечая на приветствия тех, кого встречал по пути, но мыслями пребывая не здесь.
Шицзунь был рабом.
Шицзунь — совершенный, неприкасаемый, могущественный бессмертный мастер — когда-то был низшим из низших. Такой бедный, что даже не владел собой. Настолько бессильный, что ему пришлось совершить ночной побег.
Совсем недавно Ло Бинхэ усердно искал какие-либо ключи к прошлому своего учителя, но никак не мог себе представить такого. Он думал, что шицзунь, возможно, сын какого-то знатного дома, возможно, даже лишенный наследства — конечно, несправедливо. Или двоюродный брат одной из императорских семей, который теперь держит свою личность в секрете по политическим причинам. Или — эта теория нравилась Ло Бинхэ больше всего — фея, сошедшая с небес. Но теперь он знал, что все это неправда. Шицзунь был сиротой, подкидышем. Его выбросили.
«Он похож на меня», — с благоговением подумал Ло Бинхэ. Восхищение, которое он питал к шицзуню, всегда горевшее как уголь в его сердце, вспыхнуло так сильно, что, казалось, ещё немного и оно вот-вот сожжёт его. Ло Бинхэ схватился за свой кулон Гуаньинь, тот самый, который шицзунь лично переделал для него. Кулон, который был источником утешения, превратился в символ стыда, когда он понял, что другие сочтут его дешевкой. Подвеска, которую шицзунь сказал беречь, несмотря на то, что она сделана из дешевого материала, потому что это символ любви его матери.
Ло Бинхэ так сильно любил шицзуня, что не мог этого вынести.
Он возобновил свою клятву совершить великое дело, достойное шицзуня. Занять первое место на конференции уже не казалось достаточным. Показать всем, что шицзунь был лучшим учителем с самым сильным учеником, было началом, но… этого было
недостаточно.
*
Ло Бинхэ вернулся на Цинцзин и присоединился к группе нервно сплетничавших учеников. Некоторые беспокоились о том, что их родители заберут их домой.
— Мой отец говорит, что если Цанцюн может превратить раба в ученого, то у меня нет оправдания, — угрюмо сказал Ван Ху. Чжан Пин ободряюще похлопал его по плечу.
Нин Инъин просияла, когда заметила Ло Бинхэ, она устроилась между Лю Минъянь и Шу Сяоянь с Сяньшу.
— Ло-шиди, ты вернулся! Шицзунь тоже вернется домой? — Она с надеждой посмотрела на него.
Ло Бинхэ кивнул и сел с ними, не обращая внимания на то, как остальные ученики Цинцзина приглушили свои голоса, чтобы подслушать.
— Он вернулся! Он в порядке, я его видел.
Нин Инъин налила ему из общего чайника чай в чашку, которая была частью бугристого, несколько бесформенного сервиза, высоко ценимого в общежитии младших девочек.
Остальные ученики подошли послушать, отбросив притворное безразличие.
— С ним действительно все в порядке? Я слышал, что во дворце Хуаньхуа пытают людей, — обеспокоенно сказал один из них.
Другой ученик толкнул его.
— Им не разрешено делать такие вещи. Они праведные совершенствующиеся.
— Все равно шицзунь не позволил бы им.
— Он не ранен, — твердо сказал Ло Бинхэ. — Но сегодня он не вернется. Глава школы расспрашивает его. Это может занять весь день.
Пальцы Лю Минъянь дернулись к ее браслету-цянькунь.
— Да, это… это звучит правильно.
Нин Инъин прикрыла смешок рукавом.
— Но с ним действительно все в порядке? Ему не придётся туда возвращаться?
Ло Бинхэ серьезно кивнул. Глава школы был очень четок в этом.
— Глава школы сказал… — он сделал паузу, чтобы максимально точно передать слова. — Он сказал, что «обвинения против него были признаны совершенно необоснованными».
Ученик из купеческой семьи наклонился вперед.
— Он действительно был рабом? — спросил он очарованным тоном. — Я не знал, что рабы умеют читать.
— Они могут учиться! — запротестовал другой ученик. — В моей семье есть те, кто проводит инвентаризацию.
— Я слышал, у него есть сестры? Они приедут сюда?
Ло Бинхэ властно заговорил:
— У него только одна сестра. Шицзунь был сыном наложницы в семье Цю, и у нее была только одна дочь, зарегистрированная в семейном реестре.
Нин Инин ахнула.
— О! Ну конечно, ди-жене не нужны были соперники для собственных сыновей!
Лю Минъянь вытащила восковой карандаш и небольшую пачку переплетенной бумаги из своего браслета-цянькунь, она использовала колено как поверхность для письма и споро заполнила одну из страниц своей тетради, затем перелистнула на другую.
— Дом Цю — какой иероглиф? Тот же, что и в его вежливом имени?
Кто-то из учеников ахнул.
— Все взаимосвязано!
— Это его учитель дал шицзуню вежливое имя, значит ли это, что Шэнь-шигун знал?
— Почему дворец Хуаньхуа нацелился на шицзуня?
— Может быть, чтобы оказать давление на главу школы, — мудро сказал один из учеников. — Все знают, что они…
—
Очень хорошие друзья, — сказала Лю Минъянь с деликатным акцентом, напоминая всем быть осторожными в своих словах.
— Но зачем им все эти проблемы? Цанцюн всегда сотрудничал с Хуаньхуа.
— Слишком много сотрудничал, — мрачно пробормотал один заезжий ученик. Несколько голов повернулись к нему. — Мой дядя говорит, что Хуаньхуа не имел бы такого большого влияния, если бы Цанцюн время от времени выступал против них.
— Ну, теперь это изменится.
— Бьюсь об заклад, наши экскурсии отменят, — пожаловался один из учеников.
*
Когда Лю Минъянь вернулась на Сяньшу, было уже поздно. Она увидела, как Ци Цинци совещается с кем-то из своих мастеров за одним из каменных столов в большом центральном дворе. Ци Цинци подняла глаза, заметив присутствие своей любимой ученицы.
—
Пять минут, увидимся, — знаками показала Ци Цинци. Лю Минъянь уважительно поклонилась и отправилась на кухню перекусить.
Позже, разговаривая с Ци Цинци наедине, Лю Минъянь сообщила, что она узнала на Цинцзин.
— Настроения положительные, шицзунь. Ученики объединяются, а не критикуют Цанцюн.
— Мм. Хорошо. Держи ухо востро. В обычных условиях, я велела бы тебе приступить к преподаванию, раз уж у тебя появился меч. Но мы пока отложим это, чтобы выделить время на разведку.
— Да, шицзунь.
— Кроме того, подумай ещё вот о чём: что, если бы им пришлось притворяться
женатыми.
Лю Минъянь ахнула.
