Когда Юэ Цинъюань нашел Шэнь Цинцю, тот занимался каллиграфией. Значит он в стрессе. Шэнь Цинцю находил медитативную направленность каллиграфии успокаивающей, и Юэ Цинъюань потратил несколько минут на то, чтобы просто незаметно понаблюдать за ним.
Такая практика не была для него чем-то новым. За годы, предшествовавшие их примирению, Юэ Цинъюань выработал привычку — возможно, нездоровую — наблюдать за ним вот так. Это был единственный момент, когда он мог видеть Сяо Цзю относительно умиротворенным. Пока кто-нибудь не прервет его. Иногда даже меньше; Сяо Цзю был своим злейшим критиком, и Юэ Цинъюань видел, как он небрежно уничтожал свою работу, которая не соответствовала его стандартам, даже если любой другой посчитал бы ее шедевром.
Иногда Юэ Цинъюаню удавалось спасти разрушенный предмет или картину; он не знал, догадался ли Сяо Цзю, куда они исчезали. В конце концов, в отличие от некоторых благородных учеников, Сяо Цзю не считал само собой разумеющимся, что кто-то будет убирать за ним. Однако он никогда не упоминал об этом.
— С таким же успехом ты мог бы присесть, — сказал Сяо Цзю с легким оттенком раздражения в голосе.
Юэ Цинъюань наклонил голову и вошел во двор.
— Твой ученик подходил ко мне, — сказал он. — Ты не посылаешь его на Конференцию?
Шэнь Цинцю посмотрел на него, сузив глаза. Юэ Цинъюань мирно поднял руки.
— Конечно, это твое решение. Я не буду его отменять.
— Мм. — Шэнь Цинцю повернулся к своему складному столу и тщательно вымыл кисти. Слишком тщательно. Сяо Цзю действительно беспокоился о мальчике. — Он слишком молод, — через мгновение сказал Шэнь Цинцю.
— Ему… семнадцать или восемнадцать, я полагаю. Большинству учеников, которых мы посылаем, за двадцать, — нейтрально сказал Юэ Цинъюань.
— Я просто… беспокоюсь о том, как это повлияет на него. На его характер. Я не сомневаюсь в его боевых способностях.
Юэ Цинъюань некоторое время задумчиво молчал, прежде чем продолжить:
— Ты, кхм, возможно, захочешь пропустить сегодняшнее дневное собрание глав пиков.
Шэнь Цинцю подозрительно посмотрел на него.
— Почему?
Юэ Цинъюань отвел взгляд, стараясь, чтобы его голос звучал ровно:
— Твой ученик ходил к каждому из наших боевых братьев и сестер, прося их вступиться за него.
Шэнь Цинцю издал возмущенный звук и повернул голову. Его волосы, заколотые так, чтобы свободные концы не мешали занятиям каллиграфией, начали распускаться. Он прижал к ним руку, затем отошел от мольберта для каллиграфии исправить прическу.
— Что!..
— Да, да, — успокаивающе сказал Юэ Цинъюань.
*
На встрече обсуждалась тема предстоящей конференции.
— Некоторые из нас останутся в школе на случай нового нападения. Насколько этот шисюн понимает, Гао-шиди разработал дополнительные планы защиты на всякий случай?
— Хе-хе-хе. — Гао Цингао прочистил горло. — Хе. Да, глава школы.
Ци Цинци ухмыльнулась.
— О-о, А-Гао, ты сделал что-то плохое, — театральным шепотом сказала она.
Гао Цингао безуспешно пытался сдержать улыбку.
— Хе.
*
Му Цинфан перехватил Шэнь Цинцю после встречи.
— Шэнь-шисюн, этот шиди хотел бы обсудить твою руку, когда у тебя будет несколько минут.
— Конечно, сейчас удобно? — ответил Шэнь Цинцю.
Юэ Цинъюань тут же переключил своё внимание на них.
— Вы можете использовать гостиную здесь, на Цюндин, если подойдёт.
— Этот шиди хотел бы иметь под рукой свои заметки и рекомендации, — мягко возразил Му Цинфан. — Насколько я понимаю, Шэнь-шисюн вел журнал? — Получив кивок Шэнь Цинцю, он продолжил. — Если бы Шэнь-шисюн принес его на Цяньцао, это было бы очень полезно.
*
Шэнь Цинцю тщательно записывал спазмы руки, их дату и продолжительность. Тяжесть, казалось, была постоянной, что подтверждало теории Му Цинфана о накоплении метаболитов яда с течением времени.
— Тебе нужно очистить меридианы еще раз через… одну-две недели, — нахмурившись, сказал Му Цинфан. — Затем еще раз, вероятно, не раньше, чем через месяц. Я не вижу связи между использованием ци этой рукой и спазмами.
— Тем не менее, это было полезное упражнение. Всего через месяц я стал лучше манипулировать движением энергии левой рукой.
***
Глава 148
На следующий день Шэнь Цинцю позвал Ло Бинхэ из толпы учеников, идущих на ужин.
— Ло Бинхэ, пойдём со мной, — сказал он, быстро направляясь к пустующему классу каллиграфии поблизости. Спустя мгновение послышались шаги спешащего за ним Ло Бинхэ. — Садись, — он указал на стол.
—… У этого ученика проблемы?
Шэнь Цинцю нахмурился.
— Еще нет. Есть за что?
— Нет, шицзунь!
— Этот учитель позвал тебя, чтобы показать это, — сказал Шэнь Цинцю, раскладывая бумаги на столе. — Это твоя практика каллиграфии примерно через два месяца после того, как ты пришел на пик. Это на следующий год. Три года назад. Два года. В прошлом году. И сегодня. — Шэнь Цинцю разложил бумаги в ряд. — Этот учитель знает, что Бинхэ был разочарован своим прогрессом. Но ты совершенствуешься, потому что много работаешь. Продолжай усердно практиковаться.
После долгой паузы Ло Бинхэ заговорил дрожащим голосом:
— Шицзунь сохранил все мои тренировочные листы?
— Этот учитель сохраняет работы всех учеников. Так я отслеживаю ваш прогресс и то, над чем вам обычно нужно работать.
Последовала еще одна долгая пауза, затем Ло Бинхэ влажно спросил:
— Может этот ученик обнять шицзуня?
Шэнь Цинцю прикинул продолжительность объятий и душевное состояние Бинхэ.
— Одно объятие. — Едва он закончил фразу, как Ло Бинхэ бросился ему на плечо.
— Я любимый ученик шицзуня? — спросил Ло Бинхэ. Его голос был приглушен. После секундного замешательства Шэнь Цинцю понял, что подросток неловко сгорбился, чтобы суметь прижаться к плечу Шэнь Цинцю, несмотря на свой высокий рост.
— У этого учителя нет любимчиков. Он одинаково не любит всех своих учеников. — Шэнь Цинцю тайком погладил его по волосам. Такие мягкие!
— Шицзунь, этот ученик хотел… занять первое место на Конференции, чтобы он мог… обсудить с шицзунем один вопрос, — выдавил Ло Бинхэ.
Ах, это. В прошлый раз Шэнь Цинцю много лет задавался вопросом, какая тема настолько важна, что Ло Бинхэ чувствовал необходимость заслужить право хоть бы обсуждать ее. Позже, конечно, это стало очевидным.
Он хотел рассказать, что обучался демоническому совершенствованию у Демона Снов.
— Бинхэ никогда не станет слишком взрослым, чтобы не поговорить со старым учителем о своих заботах.
— Гм.
*
Несколько дней спустя Нин Инъин подошла к Шэнь Цинцю, когда тот рисовал.
— Что беспокоит эту ученицу? — спросил он, взглянув на нее.
Нин Инъин начала нервно заламывать руки, но быстро сложила их.
— Шицзунь, эта ученица хотела бы посетить Конференцию.
Шэнь Цинцю был так удивлен, что ему пришлось быстро отвести кисть от картины. Он осторожно положил её на подставку, затем повернулся к ней.
— Нин Инъин нужно гораздо больше работать над своими боевыми навыками, прежде чем… — он остановился, увидев, как она отчаянно трясет головой.
— Нет, шицзунь, эта ученица хочет быть просто зрителем. Лю-шимэй и Шу-шимэй участвуют.
— И они твои друзья. Хм. — Он задумчиво посмотрел на нее. Шестьдесят против сорока, что на самом деле она хотела пойти, чтобы снабжать Ло Бинхэ едой и информацией по дороге. Ну, кто он такой, чтобы стоять на пути Сюжета? — Нин Инъин может присутствовать. — Он прервал ее восторженные благодарности предостерегающим тоном: — Нин Инъин не будет проходить через защитный барьер. Она всегда будет оставаться со зрителями Цанцюн.
— Да, шицзунь!
— Этот учитель очень серьезно относится к тому, чтобы Нин Инъин не пыталась проникнуть на Конференцию. Это чрезвычайно опасно. Если Нин Инъин желает участвовать, она может усердно тренироваться и участвовать в следующей конференции.
— Эта ученица понимает! Она послушно останется в толпе.
— Мм. Свободна.
