Тень за моей спиной

Мы с бабушкой успешно прошли собеседование. Мы с Деном успешно сдали экзамены и получили свои аттестаты об окончании средней школы. На линейке последнего звонка мы стояли рядом, и я думал, как же круто поменялась жизнь с первого сентября. Мы стояли позади всех, в привычном углу и Ден незаметно поглаживал меня по пояснице под тонким свитером. – Ден, у меня сейчас встанет. – У меня уже стоит. Пошли потрахаемся на крыше. Это в последний раз там. М? – Так её же закрыли. – Я спёр ключ у вахтёрши. – Псих. – И извращенец, – поддакнул он, подталкивая меня за спинами одноклассников к крыльцу школы. Выпускной проходил в спортивном зале. Там накрыли столы, украсили зал всякой чушью вроде надписей «Помни школу», «В добрый путь» и прочие нежизнеспособные лозунги, оставшиеся, кажется, с советских времён. Мы стояли с Донцовым в тени у входа в подсобку. – Ден, а как ты вообще попал в нашу школу? Ну в смысле почему не лицей или колледж? Праздновал бы сейчас выпускной в «Национале» или «Эквилибруме» с золотой молодёжью. – Вначале отец считал, что мне полезно быть среди народа. А потом я сам не захотел переводиться, хотя он и предлагал. – Почему? – Из-за тебя. Я с изумлением посмотрел на него. – Ты же меня ненавидел. Из-за ненависти? – Это было единственное сильное чувство, которое я испытывал. Ты меня бесил до кровавых соплей. Я про тебя всё время думал. А на всё остальное мне было насрать. На то, что отец изменяет матери. На то, что мать потихоньку пьёт. Вообще всё побоку. Полное бесчувствие. Меня даже к психологу водили. Нихрена не помогло. А ты – помог. Но это я потом понял. А тогда я решил, что раз ты так сильно меня цепляешь, то стану твоей тенью и сведу тебя с ума так же, как ты сводишь меня. Слушай, меня этот маскарад достал, пошли потрахаемся. – Где на этот раз мы будем отмечать наш последний раз? – Под лестницей. Там эхо клёвое. И ты не будешь сдерживаться. Хочу, чтобы ты орал на всю школу как Кентерберийское привидение. – Кентервильское. – Похрен!

***

Мы не обсуждали мой отъезд. Но его призрак маячил перед нами и между нами. В диком сексе, в желании, которое мы никак не могли утолить, в молчании в машине, в моих сборах, в сидении в очередях посольства (Ден ходил и туда со мной за каким-то чёртом). Квартиру мы с бабушкой решили не продавать. Выручить за неё особо не выручишь, а так вдруг понадобится приехать. Ключ от квартиры я отдал Дену. – Вдруг понадобится перекантоваться. Не стесняйся, живи сколько хочешь. Тётю Любу я предупредил, чтобы панику не разводила, если там кто-то поселится. – Спасибо. – Ты нас проводишь? – Конечно. Вещи были запакованы и отправлены почтой. Ехали мы с бабушкой налегке. Я до последнего боялся, что меня не отпустят и одновременно хотел, чтобы меня не отпустили. Последнюю ночь я провёл у Дена. Мы не разговаривали. И даже не занимались сексом. Просто молча лежали, обнявшись. Не обсуждали будем ли общаться. Я сбегал и назад пути не было. Какие тут разговоры? Я спросил лишь об одном: – У тебя не будет проблем из-за меня? – Нет. – Я рад. До утра мы не сомкнули глаз. Потом встали, поели, как роботы, приняли по очереди душ и Ден повёз меня на квартиру. Я закрыл её и сдал ключи хозяйке, посадил бабушку в машину и мы поехали в аэропорт. У стойки регистрации он крепко обнял меня и сказал: – Помни, я твоя тень. Я всегда за твоей спиной. И ничего не бойся. Я кивнул, не понимая, что он говорит и, испытывая мучительное чувство потери. Но рядом была бабушка, надо было держать лицо, да и спасать свою шкуру. Пройдя регистрацию, мы долго сидели в отстойнике. Рейс до Нью-Йорка был загружен под завязку, а Ден привёз нас глубоко заранее. Я терзал в руке телефон, но он молчал. У мамы сейчас глубокая ночь. Да и не от неё я жду хоть чего-нибудь. Я вдруг подумал, что если бы он сейчас позвонил и сказал мне лишь одно слово: возвращайся. Я бы вернулся. Наплевав на всё. Предупредив бабушку, я пошёл в туалет и застукал там двух парней, целующихся так, будто завтра не настанет никогда. Больше всего меня поразило то, что они были близнецами. Но это не выглядело неестественным. Они будто поджигали пространство вокруг себя, затопляя его от края до края страстью и любовью. Один властно вжимал второго в стену, постанывая. Второй принимал его будто бы покорно. А потом властный зашептал, оторвавшись от влажно блестевших зацелованных губ: – Паш*, пожалуйста. – Ник, как ты меня достал. Ну, хорошо. Хорошо. Только быстро. И стало понятно, что покорный покорен лишь потому, что обоим нравится эта игра. Я выскочил с красными от возбуждения и стыда щеками. Будто подсмотрел за чем то более интимным, чем поцелуй. А ещё я им завидовал. Впервые в своей жизни я завидовал низко, грязно и самым отвратительным образом. Я хотел, чтобы на месте этих двух любящих друг друг людей оказался я с Донцовым. Мы загрузились в самолёт, я пристегнул бабушку, покрутил в руках телефон и выключил его, когда самолёт вырулил на рулёжку. Вот и всё. Прощай, моя тень. Через час подали напитки. Через два еду. После еды свет в салоне притушили, бортпроводники выдали пледы и самолёт погрузился в тишину. Бабушка мирно спала под пледом, намаявшись и напереживавшись. Я тихо вздохнул, зарывшись носом в высокую горловину свитера. Он пах моим наваждением. Терпкий дуб, сладкая ваниль, мускус. Когда-нибудь выветрится запах. Когда-нибудь я научусь жить без него. Меня сзади похлопали по плечу и знакомый голос сказал: – Артюш, пошли в туалете потрахаемся, м? Мы в самолёте ещё не пробовали. Я вскочил, разворачиваясь, и увидел смеющиеся серые глаза, которые так привычно и внимательно рассматривали меня, ловя и впитывая эмоции. Одни на двоих.