MGPD Preferences 2

Все происходит как-то странно, скомкано и быстро. Леша стоит у роддома, сжимая в руках небольшую розу, смотрит на счастливого парня, тоже, кажется, ждущего мать своего ребенка, на кучу родственников вокруг, и даже немного им завидует. У них с Риммой такого никогда бы не было. Не только потому, что они оба — не счастливые муж и жена, у которых родился общий ребенок, которого они оба хотели, но и потому, что кучи родственников попросту нет. Леша внимательно следит за девушкой, выходящей на улицу в компании двух врачей и прижимающей к себе небольшой сверток. К ней тут же подскакивает вся толпа, так терпеливо ожидавшая ее все это время. Они улыбаются, смеются, громко переговариваются, даже обсуждают, на кого больше похож ребенок, пока идут к украшенной лентами машине… А потом выходит Римма. Она окидывает его хмурым взглядом, и Леша спешит к ней, неловко протягивая ей розу и пытаясь вести себя непринужденно. Он даже пытается повторить что-то из тех фраз, которые говорил тот парень, который встретил свою жену несколько минут назад, но Римма вздыхает, закатывает глаза и грубо бросает: — Забери ее, она тяжелая. Леша бросает быстрый взгляд на врачей, остановившихся неподалеку, а потом осторожно берет своего ребенка, свою дочку на руки. Она спит, очаровательно морща нос, и Макаров невольно расплывается в улыбке, чувствуя невероятное по своей силе счастье и радуясь, что эта девочка все-таки появилась на свет. Он поднимает глаза на Римму и уже хочет поблагодарить ее за эту милую малышку, но девушка говорит прежде, чем он успевает произнести хоть слово: — Надеюсь, мы больше не встретимся, Макаров. Я не хочу знать ничего об этом ребенке. Радость почти мгновенно улетучивается. Леша замирает, искренне не понимая, как она может не чувствовать того же, что чувствует он. Неужели она совсем не привязалась к маленькой Т/И? Неужели ей все равно? Он не имеет права спрашивать. Он не имеет права делать ей замечания. Потому что он обещал. Поэтому Леша спешит ответить: — Конечно. Как я и говорил. Когда врачи заходят обратно в больницу, Леша с Риммой расходятся как незнакомцы, чтобы больше никогда не увидеться. На какое-то мгновение Леша оборачивается, задумчиво разглядывает сгорбленную спину Риммы, которая идет медленно, словно с трудом переставляя ноги. Она же не оборачивается, словно еще пару минут назад не передала крошечный сверток Леше, словно не было этих месяцев, когда она вынашивала такого чужого для нее ребенка. Леша смотрит на малышку Т/И, разглядывает ее лицо, пытаясь держать ее как можно удобнее. Он еще не знает точно, что будет делать, ему немного страшно, но о своем выборе он не жалеет ни на секунду. Будет тяжело, Леша уверен, он ведь не успел даже на ноги подняться. Невольно вспоминается тот факт, что Римма вообще-то предупреждала. В голове мелькает мысль о том, что это все может быть огромной ошибкой, что Леша — тот еще идиот, решившийся на отчаянный шаг, но Макаров трясет головой, отгоняя ее. Он не может не справиться — теперь есть ради кого стараться. Работу с горем пополам найти удалось, и пусть платят там не слишком много, на первое время должно хватить, а образование… с ним можно и повременить, пока малышка не станет старше. А там уже можно будет поступить в институт. Было бы проще, конечно, если бы у Леши был кто-то, кто смог бы помочь, но он определенно сможет справиться и так. Наверняка сможет. — Прости, малышка, кроватки пока нет, — виновато говорит Леша, когда они заходят в крошечную квартирку, которая досталась Макарову после выпуска из детдома. Парень проходит внутрь прямо в ботинках и осторожно опускает дочку в коляску — единственную, какую смог себе позволить. Пару минут он смотрит на малышку, а затем возвращается в прихожую, быстро стягивает ботинки и куртку и несется в ванную, чтобы помыть руки. Рядом с раковиной уже подготовлены ватные диски и перекись, а в углу стоит крошечная ванночка. Леша успел многое изучить, прежде чем забрать дочку, поэтому теперь он чувствует себя чуть увереннее, чем мог бы. К горлу все еще подступает комок волнения, конечно, но в голове есть четкий список действий. Поэтому Леша быстро ставит ванночку прямо в ванну и начинает набирать воду, а сам несется обратно в свою комнату, едва заслышав хныканье. Малышка уже проснулась. Она морщится, ее рот широко раскрывается, когда она начинает плакать, и Леша в первую секунду паникует, разглядывая дочку на наличие повреждений, но затем берет себя в руки и осторожно поднимает ее. Причина слез становится понятной в тот момент, когда до Макарова доносится характерный запах. — Сейчас мы с тобой помоемся, ладно? — зачем-то говорит он, поудобнее перехватывая дочку. Малышка продолжает плакать, а Леша неуклюже идет в ванную, где уже набралась вода. Не отпуская Т/И, он выключает воду, а затем несется на кухню, злясь на себя, что не подготовил марганцовку заранее, и неуклюже подготавливает раствор, проговаривая вслух действия, чтобы точно ничего не забыть. Макаров носится по квартире, хватается за необходимые вещи, осторожно, но крепко удерживая дочку, мысленно ругаясь последними словами, потому что малышка никак не успокаивается, продолжает плакать, а вещи падают из рук, и Леша наверняка обязательно сорвался бы, если бы не был так сосредоточен на своих действиях. С горем пополам ему все же удается искупать Т/И, он быстро одевает ее и обессилено и облегченно выдыхает, положив ее обратно в коляску. Уверенность в том, что он сможет справиться сам, постепенно тает, но Леша пока не готов сдаться. Он смотрит на свою дочку, наблюдает за тем, как она смотрит по сторонам, морщится, зевает, и до сих пор до конца не может поверить, что это происходит по-настоящему. Он снова не один. После всего этого времени, проведенного в гнетущем одиночестве, без родных и близких, у него теперь есть крошечный человечек, о котором хочется заботиться, которого хочется защищать и который уже завладел сердцем Леши, едва только появившись в его жизни. — Добро пожаловать в семью, Т/И, — шепчет Леша, улыбаясь и не отрывая взгляда от дочери. И ему кажется, что малышка все понимает.