Не виноват

— Целуешься, как девка, — наигранно недовольно фыркает Джейсон, отстраняясь от Салима и отводя взгляд в сторону. Да уж, устроили они тут задушевные беседы. Но это и хорошо — он почти забыл кошмар. — М? Если бы тебе не нравилось, ты бы так не дрожал от каждого прикосновения к твоим губам, Джейсон, — трогательно улыбнулся Осман, опуская чуть голову, чтобы поцеловать в несколько другом месте — под челюстью. — И не только губам. — Завались ты… М-х! — увы, попытка сопротивления не удалась, потому что губы мужчины касаются чувствительного местечка под ключицей, заставив Джейсона вздрогнуть чуть ли не всем телом. — Это нечестно! Нечестно стало тогда, когда вместо продолжения поцелуев Салим уложил его на лопатки. В два счета, будто Колчек ничего не весит. Но это не так важно, потому что каждый раз, когда этот чертов иракец оказывается сверху, нависая и загораживая собой практически весь потолок — становится явно не до иных мыслей. Джейсон не тормозит — хватает Салима за шею и притягивает того к себе за новым поцелуем. И тот уже совсем не похож на те признания любви. Но разве это важно? Джейсону нравится, как сминают его губы чужие, как ласкает его чужой язык, как слабо прикусывает, вырывая раз за разом довольные вздохи. — А что же по-твоему честно? — все-таки отвечает Осман, отрываясь от любимых губ только за тем, чтобы вновь уделить внимание шее. У Джейсона много чувствительных зон, и он их знает наизусть. — Честно смотреть в глаза в тот момент, когда я с тобой… М-ф, блядь… — с таким напором говорить невозможно. Салим целует его везде, оставляя еле заметные следы на шее. Лижет соленую кожу и слабо кусает под ключицами, прекрасно зная, как сильно это нравится его мальчику. — Я смотрел. Ну, почти, — усмехается негромко мужчина, опускаясь ниже, чтобы скользнуть кончиком языка по бусине соска — Джейсон любит, когда он делает это будто случайно, уж очень ему нравится мучиться в желании получить больше. — Смотрел-смотрел, да утонул. У тебя слишком красивые глаза, мой дорогой. И на этих словах зубы мягко смыкаются на все том же соске, отчего Колчека даже подкидывает на месте. Он стонет. Тихо, совсем незаметно, но стонет. Однако Салим знает, что потом тот будет стонать Так, что разбудит всех соседей. Впрочем, плевать. Свободная рука опускается на вторую сторону груди, чтобы хорошенько обласкать и второй сосок, сжимая его и слабо натирая, чтобы вдруг больно не стало. И Джейсон отвечает — все такими же тихими стонами и руками, что то и дело сжимаются на плечах Османа. — М-х, хватит издеваться, — а еще и словечками, конечно, что явно говорят о том, что кое-кому уж очень нравится происходящее. — Какой нетерпеливый, — с усмешкой парирует чужие слова Салим, после чего отрывается от чужой груди и поднимается, возвышаясь над бывшим лейтенантом. И в такие моменты Джейсон выглядит просто божественно: весь красный, с влажными губами и шальным блеском в глазах. От следов кошмара не осталось ни следа. — Думаю, на этом можно закончить. Колчек охуевает. То есть, это как?! Возбудим и не дадим?! А хрен ему! — Я тебе, блядь, закончу! — тут же выпалил Джейсон, рывком поднимаясь, чтобы потянуть Салима на себя. Вот только, вместо того, чтобы придавить себя этим телом, он в миг опрокидывает Османа на спину, чтобы уже самому взять верх и оседлать чужие бедра. Так намного лучше — этот чертов иракец никуда не уйдет. И не давая шанса тому ответить, Джейсон вновь впивается в обожаемые, хоть и частенько сухие, губы. Но ему все нравится. И конечно же нравится, как на это реагирует Салим, потому что его руки не находят места лучше, чем его задница. Никто далеко не отстраняется. Лишь тогда, когда воздуха становится в груди критически мало — тогда да, приходится сделать глубокий вдох, чтобы продолжить поцелуй вновь. И кажется, Салим даже не думал заканчивать. Наоборот, все то было сказано лишь для того, чтобы подстегнуть Колчека к действию. И он подстегнул! Очень успешно. Однако руки его все равно не находили покоя. Именно поэтому одна ладонь оттянула ткань боксеров, чтобы скользнуть под нее и обхватить обнаженную ягодицу со всей силы — если посмотреть, на ней явно остались красные следы. Но не только для этого то было сделано. Грубые пальцы опасно проходятся по ложбинке между ягодиц, и в этот же момент в его губы стонет Джейсон. От такой реакции у Османа в тот же миг все сжимается внутри, и все же, нет смысла торопиться. Поэтому он нехотя отстраняет руку, как и отстраняется от прекрасных губ своего мальчика. А все для того, чтобы заменить собственные губы — на пальцы. Джейсон все сразу же схватывает, обхватывая своими тонкими губами чужие пальцы и с душой их смачивая собственной слюной, развратно поигрывая с теми языком. И в этот момент поганец даже глаза открывает, чтобы взглянуть на Салима, который даже взгляда от этой похабной картины отвести не может. Но приходится. Салим мягко отстраняет пальцы от чужих губ, между которыми тянется соблазнительная ниточка слюны. Аллах, на это невозможно смотреть! Поэтому мужчина долго и не терпит, заставляя Джейсона снова вернуться к его губам, пока хорошенько смоченные пальцы снова не оказываются меж чужих ягодиц. Для удобства лишь пришлось спустить белье Колчека ниже — ломанные руки никому не нужны. Зато удовольствие — всем. Два пальца скользят по ложбинке, смачивая ее, разминая. Джейсон весь дрожит, но продолжает целовать, стараясь не обращать внимания. Вот только, когда первый палец осторожно оказывается внутри — приходится обратить. Он крупно вздрагивает и стонет, сжимая в руках простынь по обе стороны от плеч Салима. О нет, ему не больно. Ему слишком хорошо. Поэтому он не медлит, чтобы в тот же миг, привыкнув, поддаться бедрами назад, чтобы самостоятельно насадиться. У них это не первый раз, и с каждым новым разом Джейсон становится все раскрепощённее. Помнится, в первый раз он даже стонать боялся и колени сжимал, не давая увидеть себя целиком. А сейчас… — Блядь, Салим, какого хуя один палец? — ругается недовольно Колчек, смотря прямо в чужие глаза — а может, и не прямо, потому что чужой взгляд уж слишком расфокусирован. — Моя ошибка, — усмехается негромко Осман и плавно вытаскивает палец из ненасытного тела. И все ради того, чтобы в тот же миг впихнуть в тугое колечко мышц уже два пальца — как Джейсон и хотел! И судя по довольному стону, что вырвался их чужой груди — он делает все правильно. Двигает пальцами так, как надо, достаточно активно, но вместе с этим и осторожно, чтобы не сделать больно. Но кажется, Колчеку до этого дела нет, потому что он сам насаживается с большим удовольствием, двигая бедрами так, как хочется только ему. Особенно в тот момент, когда пальцы упираются в чувствительный бугорок внутри — ах, вот тогда Джейсон уже расходится не на шутку, кажется, готовый кончить только от того, что его трахают пальцами. — Так дело не пойдет, — в какой-то момент все-таки говорит Осман, высовывая пальцы и мягко оглаживая чужую ягодицу. — Может..? — Блядь, не могу, — только и выпаливает Джейсон, выпрямляясь в одно мгновение, чтобы стянуть белье уже с Салима, обнажая крупный ладный член — и уже в боевой готовности. А мужчина даже среагировать не успевает. Но вовремя понимает, что кое-что они все-таки забыли, поэтому рука в миг тянется к тумбочке, чтобы найти там самое важное — лубрикант. Конечно, он уверен, что Колчек может и без него, но, как уже было заявлено — боли не должно быть в этой постели. И к счастью, Джейсон слушается. Ну, почти. Салим сам хотел взять все дело на себя, уже готовый перевернуть своего мальчика и подмять под себя, однако получил по рукам. И в этот момент чужая рука касается его члена, чтобы смазать его и, конечно же, лишний раз потрогать. Но много времени это не занимает — совсем скоро смазка оказывается откинута куда подальше, а Джейсон, весь из себя смельчак, поднимается так, чтобы направить в себя влажную головку. А ведь раньше он никогда не проявлял такой активности. — Может, все-таки я? — аккуратно спрашивает Осман, удерживая мальчишку за бедра. — Захлопнись, — тут же отвечает Джейсон, поджимая губы и начиная опускаться. Это тяжело. Однако тело достаточно к такому привыкло, чтобы позволить сделать первый шаг. Головка проникает без большого труда, и все же после такого подвига Колчек не спешит двигаться дальше — привыкает, шумно пыхтя и кусая губы. А Салим на месте не сидит — меняет положение одной руки, чтобы обхватить ею уже чужой ствол и слабо двинуть. По лицу Джейсона было видно, как такой жест ему понравился. Поэтому он не стал стоять на одном месте долго, насаживаясь все глубже и глубже, пока широкая ладонь иракца продолжала его ласкать спереди. И благодаря этому ждать долго не пришлось — член оказался практически полностью внутри совсем скоро. — Джейсон, ты… — хотел было сказать тот что-нибудь хорошее, да только не успел — Колчек качнул бедрами слишком приятно, вырвав уже у самого Салима нетерпеливый стон. Здесь ясно все и без слов. Джейсон с самого начала взял активный темп, не давая продыху ни себе, ни любовнику. Зато успел склониться достаточно для того, чтобы втянуть их в очередной страстный поцелуй. Стоны были громкими. Как и скрип кровати, но на это всем было плевать, потому что важнее было удовольствие. Салим прижимал мальчишку к кровати, рыча и кусая его, оставляя на белой коже красные пятна. Он не был зверем в постели, но иногда Джейсон слишком сильно его заводил, поэтому сопротивляться этому порыву сложно. Но Колчек совершенно не против! Он стонет, порой даже кричит от удовольствия, цепляясь за Османа и прося все больше и больше. И когда ему хорошо — он плачет. Не от боли, не от страха, которые преследуют его в кошмарах. А от удовольствия, потому что только Салим может сделать так, чтобы он оказался в Раю, все еще пребывая на земле. Этот человек делает его счастливым. Без него бы… Без него Джейсон бы пропал. — Люблю тебя. Очень сильно люблю, Джейсон, — Салим всегда это шепчет, когда кончает. Его всего трясет, а он признается в любви, будто более подходящего момента не может найти. Но ведь может, и уже это доказал. — Спасибо, что выжил, мой мальчик. Спасибо, что со мной. По щеке Джейсон скатывается последняя слезинка. Сил больше нет ни на что — его затрахали почти до смерти. Но ему нравится это ощущение: тело не болит, душа не ноет. Салим научился залечивать его раны. Никто больше не умел. — Я тоже тебя люблю, — шепнул Колчек, наконец-то прикрывая глаза. Больше он не встанет. Да и зачем? На дворе поздняя ночь, они только что потрахались. Да настолько хорошо, что колени до сих пор дрожат. Но Салим сразу же не ложится по окончанию — берет салфетки, чтобы убрать всю грязь с Джейсона. Естественно, для того, чтобы убрать абсолютно Все — нужно в душ, но видно, что у его мальчика нет сил. Поэтому он просто выкидывает грязные салфетки и устраивается рядом, обнимая Джейсона крепко-крепко. Чтобы тот знал, что его ни за что не отпустят. И Колчек обнимает ответ, касаясь ладонями разгоряченной кожи любимого человека. Ему больше ничего не нужно. А все, что осталось в тех пещерах — в прошлом. И в этот раз во сне они все соберутся: Джоуи, Мёрвин, Ник. И все скажут, что он хорошо постарался. Скажут, что рады, что он выжил. «Ты не виноват»